Почему нет, Лёня?

Но отвязаться не удалось... ну не могу я вот так взять и послать людей, если у них ко мне дело есть. Постоял и послушал про ужос с мраком, скоро это совсем будет по их мнению, в ноябре, и спасется только тот, кто встанет под их знамена... балахоны в смысле... рядом с реинкарнацией Спасителя, кою зовут Мария-Дэви-Христос, да. Ну пообещал подумать, взял брошюрку с основными бело-братскими тезисами, да и почесал далее в Кремль.

А там наша очередь уже подходит, удачно это я попал — взял салатик Цезарь, солянку и картошку с отбивной, в 150 р уложился и ладно. Пока ели, продолжал инструктаж Виталика.

— Провод этот телефонный режешь пополам, зачищаешь концы и в параллель с телефонной лапшой зажимаешь... осторожнее, там все рвется и ломается на счет раз-два... ключи с паролями обязательно под роспись надо отдать и еще подписать акт выполненных работ, это обязательное условие, без него выход тебе не засчитаем. И с установкой нашей программули тоже есть некоторые нюансы...

Ну и так далее... когда вернулись в наш НИИ, я продолжил свои мучения с рентгеновским аппаратом, ничего там не получалось — стол с образцом вертелся как угодно, но только не в нужном темпе и не в нужную сторону. Добил я эту заразу уже в шестом часу вечера, а тут звоночек, значит, по внутреннему. Профорг наш звонит, Толяном его звать, а по фамилии его сроду никто не называл.

— Привет, Лёня, как жизнь?

— Жизнь, — отвечаю, — легка, как мечты моряка. Чо хотел-то?

— Тут нам, понимаешь, из городских профсоюзов два билета скинули на спектакль, никто не берет, может ты возьмешь? Сегодня вечером спектакль.

— А что за театр, куда идти?

— Московский академический... да, тот самый, с Ефимовым который, а идти в ваш Калининский ДК... они на пароходе по Волге плавают и по дороге в каждом, значит, городе концерты дают, вот до нас очередь дошла, значит...

— Сам-то чего не сходишь?

— Да не до спектаклей мне сейчас, жена с тещей болеют, да и денег-то лишних нет...

— Подожди, я сейчас к тебе подойду.

Подошел — профком у нас был в старом двухэтажном корпусе во дворе, дореволюционной постройки, который остался неснесенным по неустановленной причине. Толян сидел за столом в углу и ковырялся в куче бумажек.

— Программка-то какая есть с этого спектакля?

— Вот все, что дали, — и он протянул мне мутную распечатку с матричного принтера.

Из нее следовало, что спектакль называется 'Борис Годунов', автор текста Александр Пушкин, режиссер Олег Ефимов, а в главных ролях Иннокентий, друзья мои, Костюковский, Елена Прошкина, Георгий Буркалов, Олег Табачников и Андрей Горьков. Созвездие блин какое-то. И все это в пяти минутах ходьбы от моего дома. И стоит всего по тыще за штуку. Взял не глядя.

Посмотрел на часы — однако ж начало-то спектакля через полтора часа, а мне надо еще до дому доехать и кого-нибудь себе в пару подобрать. Подумал полминуты, потом махнул рукой и начал набирать рабочий телефон соседки Оксаночки, она мне его дала, когда мы в ментуре сидели. Оксана вот на удивление оказалась на месте, выслушала мое предложение и на удивление быстро сказала 'Ага'. Договорились встретиться перед входом в ДК за полчаса до начала.

Оксана как ни странно не опоздала... ну почти не опоздала, всего на десять минут, а это, как известно, не считается. Раздеваться не надо было, июль же на дворе, прошли сразу в зал, места у нас королевские были, восьмой ряд по центру. Народ собрался разный, были и расфуфыренные дамы в меховых манто (в июле-то!), были и простые работяги с Машзавода. До начала накоротке переговорил с Оксаной на предмет ее текущей жизни, ничего, впрочем, нового для себя не узнал. А потом началось оно самое... к нам ведь в провинцию как столичные коллективы едут? Либо чтоб денег по-быстрому насшибать, либо чтобы галочку в отчете поставить. В обоих этих вариантах приезжает обычно второй-третий состав и играют они не напрягаясь, халтурят, если прямо сказать. Но тут все было не так...

Борис, значит, Годунов это и был сам Олег Николаевич Ефимов, Гришкой-самозванцем оказался его сынуля, малоизвестный еще в начале 90-х Миша Ефимов, Марина Мнишек — Прошкина, Шуйский — Костюковский, старец Пимен — Табачников, ну а Горьков с Буркаловым сыграли двух монахов в трактире на литовской границе. Супер... и даже чуть выше, 6 звезд по гостиничному каталогу. Оксана тоже сидела слегка придавленная количеством вип-личностей прямо у нее перед глазами.

В антракте вышли на улицу, в буфет Оксана не захотела — глядь, а на ступеньках стоят два друга Горьков и Буркалов и курят, значит, слегка покачиваясь в начинающем синеть вечере.

— У тебя ручка есть? — быстро спросил я у Оксаны, — давай скорее.

Подошел к ним, протянул программку с ручкой и попросил автограф — Буркалов ничего не сказал, но и подписываться не стал, а Горьков взял ручку и вывел нетвердой рукой что-то вроде детской загогулины. Понимаю, нагрузились в буфете — во втором же акте им играть не надо, монахи же весь свой текст уже высказали на литовской границе...

А когда спектакль закончился, и мы с Оксаной пошли домой, обогнув ДК по дуге, то я чуть не споткнулся о валяющегося на дорожке мужика.

— Вот ведь пьянь какая, — с возмущением сказала Оксана, она тоже чуть не споткнулась о него.

— Ты подожди ярлыки-то вешать, может человеку просто плохо стало, — ответил я и перевернул его лицом вверх. Это оказался в жопу пьяный артист академического театра и звезда советского и российского кино Андрей Горьков, вот такие пироги...

— Ты подумал то же самое, что и я? — удивленно спросила Оксана.

— Ну да, скорее всего, — ответил я, — разглядывая грязную физиономию артиста, — я подумал, что это Горьков, раз, и что же нам теперь с ним делать, два...

— Надо его в ДК отвести... оттащить точнее, идти он походу не сможет...

— У меня другое предложение — отсюда до нашего дома ближе, чем до ДК, давай его туда оттащим, а когда он проспится, сдадим с рук на руки в театр. Будет такое приключение, почти новогоднее...

Оксана подумала немного, потом согласилась, и мы с грехом пополам поставили Горькова на ноги, обхватили с обеих сторон и так вот потащились через трамвайную линию к нашему подъезду. Андрей по дороге запинался за каждую кочку и вдобавок постоянно мычал что-то невразумительное, но до квартиры как-то сумел дойти. Там я стащил с него ботинки и штаны, рубашку с джемпером оставил, ладно, и уложил на диван в дальней комнате. Он немедленно захрапел.

— Ну и дальше чего? — спросила Оксана.

— Слушай, ну если уж у нас такая ночь приключений случилась, давай все по сценарию прокатим — ты будешь Надей, я Ипполитом, а это вот Женя из Москвы прилетел, пьяный вдрабадан.

— А у нас тут 3-я улица Строителей, дом 25, квартира 12, — подхватила Оксана. — Выходи на лестницу и звони в дверь. — И она выпроводила меня из квартиры.

Позвонил, чо.

— Здравствуй, дорогая Наденька, вот тебе подарок, — и я сунул ей в руку пакет презервативов Sico, больше у меня в карманах ничего не было.

Оксана на секунду смешалась, но быстро въехала в ситуацию.

— Приветик, Ипполит, какой у тебя необычный подарок, я прямо вся в недоумении, как такие подарки дарить можно. Но у меня тоже для тебя кое-что есть, но оно там, в комнате.

— Да что ты говоришь? Показывай скорее, я так волнуюсь!

Она провела меня за руку в большую комнату и собралась было открыть дверь в маленькую, где Горьков лежал, но не успела — я по дороге обнял её и начал целовать, незаметно подвигая к диванчику в углу.

— Ты чо делаешь? — возмутилась она, — это не по сценарию!

— Зато по смыслу очень хорошо вписывается, — отвечал я, лихорадочно нащупывая молнию на ее платье. — Уж приключаться, так по полной программе — потом будет что вспомнить. Давай-ка сюда эти Сики...

— — — —

Через полчаса Оксаночка сказала, лежа у меня на груди:

— Спасибо, Лёнчик, я этот день никогда не забуду, прямо как в сказке побывала...

— Держись за меня, тогда я тебе эту сказку на регулярную основу поставлю, — ответил я.

— Но мне домой бы надо, мать волноваться будет.

— Окей, Оксаночка, тебе тоже за все спасибо... утром приходи, вместе поведем артиста до дому, ну или повезем, как получится .Сказка маст гоу он, как сейчас принято говорить в среде продвинутых юзеров.

— Хорошо, — ответила она, быстренько собралась и упорхнула из квартиры.

Горьков проснулся где-то в восемь с копейками, долго таращился на детали обстановки, потом спросил:

— Где я, а?

— Ну как где, — спокойно ответил я, — на полу в Ленинграде конечно... шутка, на диване в Старгороде ты. Мы с Оксаной вчера подобрали тебя возле нашего дома и положили на диван, чтобы ты выспался.

— С какой Оксаной? — спросил ничего не соображающий артист.

— Щас увидишь... — и я сходил на соседний этаж и вызвал Оксану. — Вот, нравится?

— Ну ничего так... — ответил Горьков, еле ворочая языком.

— Кофе будешь? — спросил я, доставая из заначки банку Пеле.

Быстро выпили кофе на кухне, Оксана, как смогла, привела в порядок одежду артиста, спросили, куда ж его везти-то, оказалось на пароход возле Речного вокзала, они как приехали, так и живут всё время на нем. Пришлось машину ловить — за пятихатку нас до набережной довезла разбитая сиреневая девятка, а там мы его сдали на руки дежурному, он возле сходней стоял. А артист на прощание, прикиньте, даже спасибо не сказал... да и хрен с ним, пусть катится себе обратно в свою Москву.

Оксана вышла по дороге, работа у нее как раз там была, ну а я пешочком прогулялся от Речного до своего родного НИИ, а на входе меня опять сюрприз поджидал... что-то это нехорошей традицией становится, третий раз за три дня, подумал я... на парапете крыльца сидели и курили, поминутно сплевывая на пол, два бравых ворошиловских бойца, друзья мои, тупой Башка и чуть более умный Бакс. Увидели меня, одновременно как-то нехорошо ухмыльнулись и поднялись с парапета, значит, мне навстречу. Здорово, родные, подумал я, век бы вас не видеть, уродов.

— Ну чо, фраерок, пошли побазланим, — сказал тупой.

Конечно пошли, кивнул я, как будто у меня выбор есть. Привели они меня все к тому же черному японскому рыдвану, припаркованному на параллельной улице, возле входа стоянка огорожена была, только для машин сотрудников.

— Ты, значит, теперь главный по Монтане? — спросил уже умный, когда я сел на заднее сиденье.

— По текущим процессам вроде я, — осторожно начал я, — но денег моих в капитале конторы ни копейки нету, там Гена Коломейцев рулит.

— Не е..т меня твои Коломейцевы-Шмоломейцевы, с ним мы потом перетрем может быть, а пока, раз ты главным назвался, разговор к тебе будет. Юрик этот твой Шпагин сильно борзым оказался, быковать начал, вот и получил своё, надеюсь, что ты поумнее будешь. Будешь поумнее, а? Чо молчишь-то?

— Ну ясен пень буду, — подал голос я.

— Ну и молоток... короче вира с тебя за двухдневный простой, лимон рублей.

— Какой простой? — вставил я свои пять копеек.

— Позавчера вы должны были начать нам за крышу отстегивать, а не начали, вот за этот простой и вира. Завтра принесешь в это же время на это же место, понял? Или повторить?

И он легонько двинул мне локтем в солнечное сплетение, увернуться я не успел, поэтому на несколько секунд выпал из текущей реальности, а когда опять в нее вернулся, сказал:

— Не надо повторять, я понятливый... только где ж я вам лимон за сутки найду? Наша контора столько в год не зарабатывает.

— Значит надо повторить, — механическим голосом сказал бандит и начал надевать на правую руку кастет, красивый такой, никелированный.

— Ненене, — тут же отозвался я, — лимон, значит лимон.

— Молодец, быстро соображаешь. Если лимона завтра не будет... нет, убивать мы тебя не будем... пока не будем... а просто отмудохаем маленько и включим счетчик, 10% в день. Но это еще не всё — со следующего месяца будете отстегивать нам четверть от своих доходов.

— Может от прибыли? — позволил себе уточнить я, — если от доходов, нам ничего не останется ведь.

Бандиты переглянулись и к большому моему удивлению согласились.

— Ладно, от прибыли. Свободен. Пока свободен, — и я вылез в распахнутую дверь Камри.

В нашей лаборатории, когда я туда вошел, была перепись того, какие инструменты и спецодежда нужны сотрудникам на следующий сезон, он у нас с сентября начинался. Механически перечислил то, что мы обычно заказывали — скальпель, пинцет, кусачки, паяльник и синий халат. Можно было белый еще выбрать, но они пачкались уж очень быстро, а на синем грязи не видно, вот их все и берут. Потом взялся за внутренний телефон, искать Гену-Крокодила, но там случился голый вассер, не было его ни в кабинете, ни в подшефной лаборатории, а где он, никто сказать не мог, вчера вечером ничего вроде не говорил он, что уедет куда-то. Нашел ведь в записной книжке его домашний телефон, когда-то давно он мне его диктовал на всякий случай, но и там никто не отвечал. Сходил к дуре-матответственной (её прямо в глаза так и называли — дура-Валюха, а она не обижалась, правда ведь), она числилась в Монтане девочкой на телефоне, принимала заказы и жалобы от клиентов. Дура-матответственная тоже про Гену ничего мне сказать не смогла, но зато всучила целых две заявки на подключение, обе у черта на куличках.

Тут я сел на подоконник и начал мучительно размышлять, как мне обустроить свою дальнейшую жизнь... лимон до завтра я явно не достану, это ж две мои годовые зарплаты, так что давай, голова, думай, что делать и как быть... Через десять минут забрезжила одна хилая мыслишка... даже две... ладно, попробуем, не боги же в самом деле горшки обжигают, нахрена богам горшки, если вдуматься?

Оставшееся до вечера время посвятил еще одной своей теме — автоматизации установки по исследованию гиротронов. Вы не знаете, что такое гиротроны? И хорошо, я бы тоже с удовольствием в гробу их видал, если б жизнь не заставила. Это, коротко говоря, такие вакуумные СВЧ-генераторы, у которых источником этого излучения является пучок электронов, вращающийся по часовой стрелке в сильном магнитном поле. Побочное изделие, вылупившееся в результате проекта 'Медведка', саму-то 'Медведку' давно закопали, а гиротроны вдруг начали пользоваться очень хорошим спросом на мировом рынке, вот один из подсекторов физики высоких энергий и начал клепать их конвейерным способом, а наш сектор автоматизации соответственно был обеспечен работой и некоторыми дополнительными деньгами на пару лет вперед.

Проковырялся, короче говоря, я с этими гиротронами почти до вечера, периодически позванивая Гене по всем телефонам, но он так и не появился, сука. Твои это теперь проблемы с лимоном и с бандитами, Лёня, и больше ничьи, сказал я себе, собираясь домой в шестом часу. А когда выгрузился из автобуса возле нашего ДК и переходил трамвайные рельсы по пути к дому, на доминошной лавочке вдруг заметил удивительно знакомую фигуру... подошел поближе — точно, там сидела Катенька из села Вознесенское, всё в тех же фиолетовых лосинах и платьице в облипочку, а рядом с ней стоял большой зеленый чемодан.