Проклятый бард

Они его, конечно, провалили.

Я же просто вздохнул, закатывая глаза. Очень не хватает книг, да и, пожалуй, возможности делать записи. Кроме того, как их наказывать. Наказание подразумевает лишение чего-то. Но чего? Еды? Нет, никогда.

Возможно, когда мы доберемся до...

Я выкинул эту мысль из головы, и решил, что наказанием будет еще больше знаний. Подозвал близнецов ближе и продолжил излагать нотную грамоту.

Братья морщат носы, но послушно пытаются запомнить.

К переправе, до которой я планировал добраться еще вчера, мы добрались на закате. На противоположном берегу широкой, спокойной реки, несущей мутно-зеленые воды к морю от большого озера посреди равнин, раскинулся богатый город. Вот только парома почему-то не было и собравшиеся у деревянного пирса люди тревожно переговаривались.

На крыше будки стоял парень и отчаянно размахивал желтыми сигнальными флажками. Бесполезно, на том берегу не видно было ни единого человека. Ни просто у пирса с причаленным паромом, ни на вымощенной булыжником набережной. Огней и дымов в невысоких домах из серого камня и самана, выстроившихся рядком вдоль реки, тоже видно не было. Не сновали по реке лодки купцов и плоты рыбаков, ни один частный перевозчик не резал волну остроносым суденышком. Сумерки медленно накрывали противоположный берег словно синим саваном с алыми прожилками кровеносных сосудов.

Город будто вымер...

Я огляделся, придерживая лошадку, перехватил поводья усталого конька, на котором ехали ученики, съехал на обочину.

На пологом склоне, плавно спускающемся к воде, стояли телеги и фургоны. Один из них — выглядел очень знакомо. Среди торговых, заваленных мешками телег возвышалась крытая повозка с большими, в половину борта, колесами, на цветном полотне, расшитом пестрой длинной бахромой, немного корявые буквы "Ангрус Рейс". По бортам были развешаны непромокаемые чехлы. Рядом флегматично пряли ушами гнедые тяжеловозы, мерно хрупая зерном в надетых на морды мешках.

На козлах сидят трое. Та, давным-давно встреченная мною юная солистка превратилась в изящную женщину. Золотые прежде волосы чуть потемнели, и сейчас собраны в тугой пучок, подбородок заострился, поджатые губы бледны, а в ярких голубых глазах плещется раздражение и немного страха. Она теребит концы широкого цветастого платка, накинутого на простое серое дорожное платье.

Рядом мужчина, по возрасту годящийся ей в отцы, седой, кряжистый, но сохранивший светлый разум и ловкость в руках. Покручивая между пальцев барабанную палочку, он что-то тихо, спокойно и обстоятельно объяснял женщине и еще одному члену труппы, похожему на старика, как сын на отца. Те же кудрявые, только что не седые, волосы, рубленое лицо, темные глаза и фигура борца.

— Мы не будем спешить, — говорил старик.

Женщина возмущенно фыркнула, юноша ее поддержал.

— Риса полдня как нет! И лодочник не вернулся.

— Я сказал, моя дорогая, ждем утра. Отправляемся вверх по течению к следующей переправе и возвращаемся к городу. Подойдет и стража как раз...

Женщина отрицательно покачала головой, соскочила с насеста и, резко тряхнув головой, быстро пошла к берегу, лавируя между телег, людей и животных. Юноша побежал следом.

Прижавшись к лошади, и уткнувшись лицом в щекотную гриву, я думал, что план неплох. Но следовать ему эта менестрель не хочет и не будет. Золотоволосая красавица побежала искать лодку для переправы. И старик это понимает, а еще он чует, что на том берегу происходит что-то неправильное. Опасное.

И если бы женщине не застил глаза и слух страх за друга, она бы тоже чуяла. Как и я. Чуяла бы неприятности, ощущала страх, которым тянет с того берега, слышала, как неправильно звучит застывший город.

Меня передернуло.

Менестреля чутье отвратило бы от города, барда лишь притягивает.

Подозвав насторожившихся близнецов ближе, пошел к старику, печально наблюдающему за крутящейся в толпе златовлаской.

— Она ошибается, не стоит ей туда плыть, — сказал тихо ему в спину.

— Боюсь, здесь я ей не указ. Она свободный менестрель, — обернувшись, старый музыкант остро на меня посмотрел, демонстративно оглядел с ног до головы. Кивнул каким-то своим мыслям. Сейчас я не маскировался, и заметить, что я такое был не сложно. Пусть и в толпе, но мое приближение и то, что я подслушивал разговор. Он заметил. А вот спутники его — нет. Плохо.

— Нис, масочник, — спокойно представился я.

— Мастер Рейс, — недовольное лицо его чуть разгладилось, — не вижу маски.

— Бывший масочник, возвращаюсь домой — с учениками, — исправив представление, я не улыбнулся, — мне надо на тот берег. Готов присмотреть за вашей труппой там, если вы присмотрите за моей — здесь.

Подтащив мальчишек ближе, приобнял за плечи.

— Согласен, — не иначе, как от безнадежности, решил мастер. Ну, если смотреть на меня непредвзято, особой помощи от меня ждать не стоит. — Что тебе надо еще?

— Что нужно голодному путнику? Только покоя, — и подтолкнул братьев вперед.

— Мастер, — встревоженно вцепились в рукава ученики. На редкость дружно, цепко и испуганно.

— Все будет в порядке, мастер Рейс за вами присмотрит. Когда заработает переправа, отправитесь с ним. Я вас найду, обещаю.

— Когда? Ты так уверен в себе, масочник? — старик был недоволен. — Присмотрю за твоими. Во имя цеховой солидарности.

Я только вздохнул.

— Хотя бы так. Накормите их, мы целый день в дороге. И, кажется, ваша менестрель нашла еще одного лодочника.

И я, развернувшись, поспешил к берегу, на ходу прихлебывая едва теплый, горчащий отвар, заваренный деревенской ведуньей.

Но что действительно плохо, напроситься в небольшую лодку в компанию к золотоволосой менестрелю и сыну мастера оказалось очень легко.

Женщина просто кивнула, торопливо помогая столкнуть суденышко в воду, юноша даже не обратил на меня внимания. Они оба были как одержимые. На тот берег тянуло их со страшной силой. Лодочник, вставляя в уключины весла, только хмыкнул. Ему-то что? Ему только медяки и нужны.

Холодная мутная вода журчала под разрезающими мелкие волны бортами лодки. Теплое занозистое дерево под ладонями содрогалось, будто тело норовистой лошадки, не жалеющей прыгать через высокий барьер. Но берег медленно приближался. Дома смотрели на меня темными провалами окон. В переулках собирался сырой сумрак, обычно к этому времени уже разгоняемый фонарями или факелами.

Лодка коснулась берега у окончания ряда заброшенных подгнивших пирсов буквально на одно мгновение. Спутники мои буквально перелетели через щель, в которой плескалась мутная вода. Я, оскользнувшись на влажных досках, поспешил следом.

Женщина и юноша, оглядываясь, но не понимая, что видят, торопились в нужном мне направлении. К центру города, к возвышающемуся над крышами тусклому шпилю ратуши городского совета.

Меня подгоняло Проклятие, чувствующее где-то там нечто родственное. Я не сопротивлялся.

К площади, где стоял большой ту-дуаре на высоком ступенчатом помосте из темного, отполированного сотнями ног дерева, мы дошли быстро, по абсолютно пустому, темному и тихому городу. Обошел, касаясь дерева кончиками пальцев, вслушиваясь в далекий гул.

Король еще жив...

А этот город, похоже, к рассвету будет мертв.

Женщина со встрепанной гривой светлых волос замерла перед запертыми дверями ратуши, раздраженно стукнула кулачком окованное медью дерево. Парнишка осторожно ответ ее руки, нервно оглядываясь по сторонам.

— Мы же договаривались! — в мелодичном голосе менестреля слышалось отчаяние. — Встретиться здесь!

— Мирана, пойдем отсюда, — встревоженно проговорил молодой музыкант, — здесь даже стражи нет.

Да, и в оконных витражах трехэтажной, запертой изнутри ратуши гуляют только алые отблески заката.

Надо уходить отсюда. Но и надо бы оказаться внутри. Потому что если и ест где живые люди, то в ратуше, где по традиции устанавливают лучшую магическую защиту.

Осторожно поймал мальчишку за рукав, коснулся запястья почти рыдающей женщины. Прижав палец к губам, поманил очнувшихся музыкантов за собой.

Обойдя стояще квадратом здание, мы проскользнули в арку. Поперек прохода на мостовую были выложены, даже вдавлены медные фигурки. В сумраке сложно было разобрать подробности.

Второй, запасной, черный ходы были заперты и заложены изнутри чем-то тяжелым, витражные переплеты первого этажа походили скорее на решетки. А вот второй...

Звон разбитого и осыпающегося на мощеный двор показался громом. Молодой менестрель буквально взлетел по серым шершавым камням, цепко вцепляясь в шероховатые стыки, подтянулся, перемахнул через подоконник и свесился вниз, к протянувшей руки женщине.

Что интересно, ни один ни вторая не задались вопросом, что я вообще с ними рядом делаю?

Впрочем, забравшись внутрь, я их не вижу, а слышу только удаляющиеся по коридору шаги. Мне — в другую сторону. Туда, где слышно биение жизни. Но сначала.

Обернувшись, выглядываю на улицу, на миг застывая взглядом на багровом, пытающем закатом небе и прикрываю внутренние ставни и закладываю их крючком. Этого мало, но лучше, чем ничего.

Залы и переходы пусты и мертвы, но, добравшись до кабинета бургомистра, я слышу за приоткрытыми дверями движение. Бесшумно скользнув внутрь, на миг замираю. Кажется, что ничего странного не происходит, и сидящий за массивным столом мужчина просто задержался на работе, перебирая и изучая доклады, свитки и переплетенные тома.

Две догорающие свечи едва-едва разгоняют темноту, не достигая плотных портьер, прикрывающих большие окна. Седой сухощавый, в темном одеянии, на котором был виден белый геральдический кот, отрывается от свитка, в котором что-то торопливо пишет, едва я вхожу, притопнув ногой по деревянному полу, и вскакивает. С коротким кинжалом, вонзившимся в косяк рядом со шкафами, забитыми какими-то книгами, я разминулся. И спросил, подавшись вперед к отшатнувшемуся лорду:

— Что здесь произошло?

Признаться, не ожидал, что человек будет настолько в отчаянии, чтобы ответить.

Но когда в ответ на подробный доклад о волнениях, странных происшествия и всплесках магической активности не приходит ответа, на запрос помощи из столицы чиновники присылают отписку, когда на паническое послание в ближайшую магическую гильдию пришел категорический отказ...

Когда начали один за другим пропадать жители, доверенные шпионы и соседи целыми семьями. Когда единственный глашатй, кто мог управиться с ту-дуаре, был найдет мертвым на площади перед ратушей с маской ужаса на застывшем лице. Когда собственный секретарь, ушел куда-то на незримый зов с остекленевшими глазами...

А сам он от странного желания куда-то пойти, и побыстрее, спасся тем, что успел активировать старый магический контур. Пропыленный, усталый и бледный гость, явно не находящийся под непонятными чарами, казался спасением.

Я тяжело вздохнул, осел в мягком кресле и приложился к фляге, прислушиваясь, как мечется по ратуше менестрель. Хорошо, что она хотя бы не кричит. Седой лорд, владетель и градоправитель, напряженно замер напротив, тяжело дыша и ожидая моего решения.

— Я не маг, не смогу решить эту проблему мановением руки или посоха... Когда начались исчезновения?

— Шесть дней назад.

Покачав головой, сделал еще один глоток личного оживина.

— Так или иначе, сегодня все решится.

— Почему? — пальцы, стискивающие дерево, побелели.

— Город полностью под контролем, — прикрыв глаза, выдохнул. Каблуки менестреля выстукивали барабанную дробь все ближе, — к тому же, мне некогда задерживаться... да и наше появление наверняка невольно спровоцировало того, кто все это устроил.

— Я действительно не понимаю, что происходит, — бессильно выдохнул лорд.

— Я тоже, но город и вправду заколдован. Весь, целиком, вместе с жителями. Пожалуй, я могу попробовать снять чары, но...

— Что? — вижу, как надежда, страх и раздражение сменяются на лице собеседника.

— Нужно все же знать, с кого именно начинать снимать чары. Нужен, — я прищелкнул пальцами, — объект. Конкретный. Человек, к примеру. Как начальная точка для приложения силы.

Я и правда могу снять чары, но не всегда, не все, не с любого предмета. Только иногда. Здесь и сейчас можно попробовать.

— И не думаю, что придется долго ждать появления объектов для приложения сил. Эти окна, — я кивнул на закрытые портьерами проемы, открываются?

Правильно поняв невысказанную просьбу, лорд и владетель подошел и раздвинул занавеси. Тусклые витражи звякнули, раскрываясь. Прохладный влажный ветер взвихрил бумаги, затронул огоньки свечей. По стенами и потолку заплясали тени-чудовища. Я вытащил себя из кресла и осел на широкой подоконнике, вслушиваясь в темноту.

На улице медленно нарастал шум. Кажется, тихое гудение ручейками стекалось по узким улочкам к площади перед ратушей, превращаясь в топот сотен ног. Гротескные ало-черные тени на стенах домов порождали десятки факелов, сжимаемых в руках людей, молчаливой толпой медленно, неспешно, вытекающей к огороженному ту-дуаре. Люди были словно кровь, медленными толчками выплескивающаяся из перерезанных вен.

Толпа, ну что же, это тоже весьма цельный объект для приложения сил.

Сзади... в кабинет градоправителя влетела менестрель, с трудом сдерживаемая мальчишкой, и собралась было что-то выкрикнуть. Мужчина перехватил обоих, не постеснявшись отвесить женщине полноценную пощечину. Удивительно, этого оказалось достаточно, чтобы золотоволосая пришла в себя, пламенея щекой, удивленно огляделась и бросилась к окну, оставив друга извиняться перед лордом.

— Что происходит?!

— Приветствую, я Нис, масочник, — тихо пробормотал я, — происходит нечто странное. У вас флейта есть?

Толпа внизу росла, заполняя площадь.

К окну подошел лорд, вновь обретший надежду, а с нею и высокомерный апломб:

— Вы будете что-то делать?

Ну, если я хочу сегодня утром отсюда уехать, действительно надо что-то делать.

— Флейта? — снова спросил я, выпрямляясь, расправляя плечи глубоко вдыхая.

В раскрытую ладонь легла простая черная деревянная шестерочка. Юноша, сосредоточенно мне кивнул:

— Всегда с собой ношу, на удачу.

— Возможно, повезет и в этот раз. Вы волчью колыбельную знаете?

Я, глубоко дыша, принялся разминать пальцы и запястья. Ох, как мне будет плохо! Потом, это потом.

Менестрели кивнули. В них копилось недоумение. Они не понимали, что происходит, но опасность, опасность чуяли. И подчинялись тому, кто делал вид, что знает, что делает.

— Я не знаю этой вашей колыбельной, — пророкотал градоправитель.

— Не столь важно... Я прошу вас, закройте покрепче дверь, — сказал, не отводя взгляда от становящейся все более громкой толпы, — и еще... кто-то ведь устроил все это. Возможно, если вы увидите зачинщика, вы сможете его... нейтрализовать...

Еще один вдох. Выпрямиться, расслабить плечи, встряхнуть запястьями. Нога начинает отбивать такт.

— Со второго куплета, припев вступает в третий такт, ритм строгий...

Согретая в ладонях флейта дрогнула под пальцами.