Лис Адриатики

— Удивили Вы меня! Честно скажу — не ожидал. Сообщили, что капитан "Шахин" молод. Но чтобы до такой степени... Сколько же Вам лет, Хасан?

— Пятнадцать.

— Поразительно! Впрочем, это не мое дело. Провизия и вода нужны Вам на самом деле?

— Да.

— Оставьте мне список, завтра все будет. Есть информация для Вас. В Триесте практически завершено перевооружение новых кораблей австрияков. Из тех, что недавно привели французы. Но там проблема с командами. Император Леопольд попытался сманить к себе французов, да только они в основной массе не желают воевать за интересы Австрии даже за хорошие деньги, поэтому новые корабли стоят в порту с большим некомплектом команд. Венецианских наемников пока что на всех не хватает, и набрать их быстро у австрияков не получается. Перевозки между Венецией и Триестом идут сплошным потоком. Грузы идут также из Анконы, — римский понтифик тоже решил поучаствовать в этом мероприятии. Турецких кораблей в этом районе больше нет. Кто не успел сбежать, тех либо захватили, либо утопили. Здесь вы можете стоять спокойно, никто вас не тронет. Но едва попытаетесь выйти, венецианцы приложат все силы, чтобы вас поймать. Они уже знают о приходе "Шахин" и удивляются, как вы вообще осмелились прийти в Дубровник.

— Ничего страшного. Пусть ловят, пока не надоест. У меня тоже есть важная информация. По дороге сюда на нас напали пираты в проливе Отранто. Сицилийский полакр "Мадонна". Мы взяли его на абордаж и утопили, но у меня большие подозрения, что там очень мутная история. Пиратство — всего лишь прикрытие. А на самом деле эта "Мадонна" перехватывала всю почту, идущую в Венецию и Триест. Уж очень она была аккуратно рассортирована и упакована. И возможно, этим занимается кто-то еще.

— Пираты перехватывают почту?! Действительно, странно... Но зачем им это?

— Сицилия сейчас принадлежит Испании, но Испания не может ее толком контролировать. И очень может быть, что кому-то из сицилийских аристократов надоело считать себя вассалом испанского короля. Вот и решил воспользоваться подходящим моментом. Но это лишь мои предположения.

— Да, такое вполне может быть... Очень важный вопрос, Хасан. Какие у вас деньги?

— В основном золотые османские султани. На "Мадонне" взяли россыпью разные деньги, но больше всего французских.

— Французские можете оставить. А вот от османских султани избавьтесь как можно скорее. Лучше всего обменяйте на австрийские серебряные кройцеры. Монета мелкая, ни у кого подозрения не вызовет — такая у любого найдется, но ее охотно берут везде. И в Австрии, и в Венеции, и в Папской области. Здесь, в Дубровнике, тоже. А с султани провалитесь сразу. В Венеции и Триесте сейчас на них настоящая охота идет.

— Благодарю Вас, не знал... Кстати, а что здесь тринидадские корабли делают?

— Пришли и сказали, что обеспечат нейтралитет Дубровникской республики. Чтобы ни у кого не было соблазна прибрать к рукам такой лакомый кусок.

— А что, пытались?

— Пытались. Недавно венецианцы пожаловали, и чуть ли не в ультимативной форме предложили нам свое покровительство. Дескать, опасаются они, что Османская империя захватит Дубровник. А через два дня пришли тринидадцы, и сказали, что всякий, кто попытается нарушить нейтралитет Дубровника, будет считаться агрессором со всеми вытекающими последствиями. Венецианцы сразу сдулись. Но не ушли. Стоят и на что-то надеются, мерзавцы.

— Понятно. А что...

Неожиданно дверь распахнулась и в нее влетела та самая девица, что строила ему глазки.

— Папа!!! ... Ой!!!

Иван встал и улыбнувшись поклонился, перейдя на итальянский.

— Прошу прощения, синьорина Драгош. Мы с Вашим отцом скоро закончим.

— Ты чего примчалась, будто за тобой черти гнались? Говори по-турецки. Это Хасан — мой гость.

— Папа, там дядя Николо пришел и буянит. Тебя требует.

— Ладно, иди. Скажи, что скоро буду. Выстави ему выпивку за счет заведения. Вот же неймется дураку...

Когда за девушкой закрылась дверь, Иван поинтересовался.

— Мирослав-бей, а Ваша дочь всех новых посетителей проверяет?

— Да, есть такое. Это Любица — моя младшенькая. Глаз у девчонки острый. Сразу поняла, что Вы не тот, за кого себя выдаете. Ко мне тут уже кого только не подсылали, так она всех шпионов быстро определяет. В нашем деле умение очень ценное.

— А чего она сейчас так перепугалась?

— Братец мой, Николо. Приперся и буянит, денег требует. Вот же, дал Господь родственничка... Должен сразу Вас предупредить, Хасан. Никаких дел с этим прощелыгой не вести и на серьезные темы не говорить. Он здесь часто бывает, так что можете случайно встретиться.

— Ненадежен?

— Абсолютно.

— Но зачем же Вы поддерживаете с ним отношения?

— Увы, приходится.

— Когда закончим, можете мне показать его, но так, чтобы он меня не видел?

— Могу. Если только ему морду не набьют и не вышвырнут из корчмы к тому времени.

— Вашего родственника?!

— Век бы не видеть этого родственника... Ладно, не обращайте внимания. Это наши дела, семейные...

Быстро закончив обсуждение деловых вопросов, Драгош вывел Ивана через черный ход на соседнюю улицу, по пути дав взглянуть на своего брата, который начинал уже вести себя неадекватно. Но пока еще не перешел грань, за которой требовалось вмешательство вышибал. Попрощавшись, решил походить по городу, чтобы собрать как можно больше информации. Поскольку венецианцы всерьез решили наложить лапу на Дубровник, но не успели, то сейчас они очень злые на тринидадцев и вполне могут совершить какую-нибудь глупость. А глупость со стороны противника — это всегда радость и возможность действовать в своих интересах. Неплохо также было бы извлечь пользу из вновь открывшихся обстоятельств — отношений внутри семейства Драгошей. Мирослав не стал делать тайны из этого, хоть и не углублялся в подробности. Но и того, что рассказал, вполне хватало для того, чтобы сделать правильные выводы.

Родные братья Мирослав и Николо родились в один день. Поначалу они в общем-то ладили между собой, и назвать их отношения враждебными было нельзя. Все изменилось после внезапной гибели их отца в стычке с конкурентами — старший Драгош не гнушался контрабандным промыслом. Дележ наследства между братьями также прошел относительно мирно, а вот потом начались проблемы. Если Мирослав продолжил дело отца, то вот Николо пустился во все тяжкие и за несколько лет промотал все свое состояние, после чего пришел к брату за помощью. Мирослав по старой памяти не отказал родственнику и помог деньгами, выслушав душещипательную историю, но предупредил, что быть дойной коровой не собирается. Если братец хочет жить хорошо — пусть впрягается в семейное дело под его началом. Николо отказался, заявив, что сам себе хозяин и ходить ни под кем не будет. Ну, вольному воля. Братья расстались и долгое время о Николо Драгоше ничего не было слышно. И вот недавно он появился, причем снова без гроша в кармане. И как ни в чем не бывало попробовал снова надавить на родственные чувства. Но здесь уже Мирослав проявил твердость, не став повторять прошлых ошибок. Наведя справки о своем непутевом братце, выяснил, что Николо из той породы людей, которые могут пообещать и не сделать. Из-за чего он и прогорел — никто из его прежних компаньонов и контрагентов больше не хотел с ним связываться. Что Мирослав и высказал при очередной встрече, когда Николо пришел и начал слезно умолять взять его в дело. Встреча закончилась скандалом. Однако, свои попытки воззвать к родственным чувствам Николо не прекратил, регулярно напоминая о себе. Но, поскольку он ничего толком не знал о делах Мирослава Драгоша (вовремя сообразил не посвящать его в подробности), то никакого вреда от него не было. Так, одно лишь раздражение от назойливого попрошайки.

Взвесив все за и против, Иван подумал, что Николо может быть полезен. Конечно, доверять ему ни в коем случае нельзя. И в дело брать нельзя. Деньги тоже давать нельзя, разве что небольшой задаток. Но вот для выполнения какой-то важной одноразовой акции его можно попытаться привлечь, пообещав солидное вознаграждение. Только с обязательным условием — сначала дело, потом деньги. Ну а потом... А потом можно и не платить. Покойникам деньги не нужны...

Побродив по городу, потолкавшись на базаре и в корчмах, ничего особо важного Иван не узнал. Тем более, не зная местного языка. Но вот из разговоров многочисленных венецианцев удалось выяснить две интересных вещи. Первая — для них оказалось большим сюрпризом появление кораблей тринидадцев, и теперь они не знают, что делать. А вторая — турки настолько обнаглели, что заявились в Дубровник и стоят здесь на виду у всей венецианской эскадры, как ни в чем не бывало. И надо бы этих наглецов проучить. Нетрудно было догадаться, что речь шла о "Шахин", стоявшей на рейде под турецким флагом. Больше ни одного турецкого корабля в Дубровнике не наблюдалось.

Когда Иван вернулся на борт "Шахин", уже смеркалось. Поднявшись на палубу, сразу же вызвал Давута и старшего офицера к себе в каюту и обрисовал им сложившуюся обстановку. Жан сразу же предложил приготовиться к ночному "визиту" незваных гостей, но Давут отнесся к этому скептически, усомнившись в реальности нападения. Уж очень были сильны стереотипы о незыблемости выполнения всех требований властей у янычарского офицера, и что напрочь отсутствовало в мировоззрении бывшего французского корсара. Иван, хорошо знакомый с тактикой казаков, был полностью согласен с Жаном Блондо. Но все же для приличия поинтересовался.

— А как бы Вы поступили на месте венецианцев, месье Жан? Если бы получили приказ захватить "Шахин", но так, чтобы не создавать шума? Здесь, все же, нейтральная территория. Реально ли такое вообще?

— Очень даже реально, месье Хасан! Разумеется, если бы на нашем месте была обычная купеческая посудина. В чем наши "друзья" венецианцы, похоже, не сомневаются. Орудийные порты в фальшборте у нас замаскированы хорошо и пушек не видно. Да и сама "Шахин" по своей сути — бывший "купец", а не военный корабль. Так что, вполне могут клюнуть. Причем этой ночью, поскольку считают, что команда будет дрыхнуть после долгого и тяжелого перехода.

— И как они это сделают?

— Скорее всего, подойдут ночью на шлюпках. Их сложнее заметить, чем даже небольшой кораблик, поскольку они пойдут на веслах. А поскольку кораблей на рейде довольно много, то они будут вообще незаметны на фоне чужих корпусов, пока не приблизятся на пару сотен ярдов. И это еще, если ночь будет ясная и лунная. Если же небо затянут тучи, то смогут подойти незамеченными еще ближе. У нас же, согласно портовым правилам, должен гореть огонь на палубе, поэтому они пойдут на него, как на маяк. Если еще днем наметить ориентиры, то найти ночью нужный корабль на рейде не так уж и сложно. А дальше — как повезет. Если сумеют тихо забраться на борт, то вырежут всех. Шуметь им нельзя, поэтому будут действовать холодным оружием. А когда захватят "Шахин", поднимут паруса и уйдут в море, поскольку если это дело выплывет наружу — громкий скандал гарантирован. Что Венеции совершенно не нужно. Особенно после появления здесь тринидадцев.

— А если без шума не получится? Если вахта на палубе их вовремя обнаружит и откроет стрельбу?

— Развернутся и уйдут. Если бы им надо было обязательно захватить "Шахин", наплевав на последствия, то вполне могли бы открыть ответный огонь и все же попытаться взять нас на абордаж. Но им это не надо, поскольку ссориться с властями Рогузы — себе дороже. "Шахин" этого не стоит. Венецианцев за такие фокусы вышвырнут отсюда, как пьяных дебоширов из таверны. Поэтому сами они стрелять не будут и уйдут, когда поймут, что сработать по-тихому не получилось. А на наши обвинения ответят, что знать ничего не знают. Либо это проделки местных бандитов, либо нам вообще все приснилось и теперь мы нагло клевещем на добрых католиков, устроив пальбу на рейде. То есть, эти мерзавцы останутся в выигрыше в любом случае. Они прекрасно понимают, что нам ссориться с властями Рогузы тем более нельзя. Это наше единственное убежище в Адриатике. Пока, во всяком случае.

— Понятно, месье Жан. Я тоже предполагал нечто подобное. А поскольку ни им, ни нам шуметь нельзя, сделаем так...

Темная осенняя ночь, когда небо затянуто облаками, — идеальное время для проворачивания темных дел. Особенно если есть желание избежать шума. Иван был уверен, что венецианцы не устоят перед искушением и постараются захватить "Шахин" в первую же ночь. Пока, как им кажется, проклятые магометане, посмевшие прийти сюда, будут отсыпаться после трудного перехода по осеннему морю. Тем более, удалось скрыть от портовых властей назначение "Шахин". Никто не подумал, что эта бывшая купеческая посудина имеет отношение к военному флоту Османской империи. А то, что у нее на палубе стоят хорошие французские пушки, — ну и что? Купцы вполне могут позволить себе такую роскошь, если денег не жалко. Только ведь к хорошим пушкам еще и хорошие пушкари нужны. А команда "Шахин" своим внешним видом меньше всего походила на военных моряков. Зато на контрабандистов — очень даже. Но поскольку Дубровник — нейтральная территория, а залетные гости исправно платят деньги и хорошо себя ведут, то пусть стоят здесь, сколько угодно. Чем дольше простоят, тем больше денег здесь оставят. И тем лучше будет для Дубровника. Обычная манера поведения властей, привыкших действовать по принципу "и нашим, и вашим".

Именно поэтому на палубе "Шахин" была выставлена усиленная вахта, а остальные спали тепло одетыми на палубе, держа под рукой сабли. Ружья и пистолеты держали здесь же на всякий случай заряженными. Мало ли, как все сложится. Но главную роль в отражении нападения предстояло сыграть не им.

Иван знал, что среди команды янычар есть хорошие лучники и арбалетчики, поэтому озаботился большим запасом стрел и арбалетных болтов еще в Тунисе. Правда, совсем для других целей — бесшумного снятия вражеских часовых при высадке на берег и вахтенных на палубах стоящих на якоре кораблей, если удастся подойти к ним ночью на шлюпке. Идея захватить какой-нибудь австрийский корабль со всеми его секретами прочно укоренилась в голове Ивана. Это не только усилило бы его отряд, но и произвело большой резонанс в Истанбуле. Особенно, если правильно подать нужную информацию. Но за этим дело не станет — Кемаль-паша расстарается. Тем более, это в его интересах. На фоне постоянных поражений на суше такой успех на море не пройдет незамеченным. Сам султан обратит внимание на удачливых храбрецов. И в первую очередь — на капитана Хасана, который, оказывается, отличился еще в Алжире и Тунисе! А это хороший шанс продвинуться по службе как самому адмиралу Кемалю-паше, так и его подчиненному — капитану Хасану. Вот такие были планы. А как выйдет на деле — один Аллах ведает. Недаром тринидадцы говорят, что гладко было на бумаге...

А теперь получилось так, что луки и арбалеты придется применять не в наступательных, а в оборонительных целях, чего ни Иван, ни Давут, ни Жан раньше не предполагали. Но все согласились, что другого выхода просто нет, если нужно любой ценой избежать шума. Позиции для лучников и арбалетчиков подготовили таким образом, что их было невозможно обнаружить в темноте. Сами стрелки из янычар отдыхали здесь же, привлекать к несению вахт их не стали. Но самые глазастые матросы, привыкшие к ночному наблюдению за морем и берегом, внимательно следили за окружающей обстановкой. Все понимали, что рядом находится сильный и многочисленный противник, поэтому отлынивающих от своих обязанностей не было.