Дважды в одну реку

И дело было не в магии, которой явно обладало данное... существо — почему-то назвать Нимуэ человеком язык не поворачивался, — ведь своего племянника Утер совершенно не боялся. Нет. Здесь было что-то другое.

— Чего вы хотите, господин? — уточнила Нимуэ, наклоняя голову к другому плечу.

— Игрейну, герцогиню Корнуольскую. Хочу, чтобы она была моей.

— Хм...

Нимуэ неопределенно хмыкнула, продолжая рассматривать начавшего тихо злиться Утера.

— На время? Навсегда?

— Навсегда, — резко ответил Утер. Нимуэ кивнула.

— Игрейна Корнуольская. Утеру Пендрагону, — размеренно произнесла она. — Навсегда.

— Да.

— Плата, — в темном глазу неожиданно прорезался и вытянулся зрачок, волосы на голове Утера встали дыбом. — Отдашь мне, чего не ожидаешь. Сына. На обучение.

Утер едва сдержался, чтобы не заржать, как его конь над яслями с отборным овсом: он давно уже знал, что почти бесплоден. Да, когда-то от него родились две девочки, он им даже неплохое приданое обеспечил и достаток матерям... Но и все. Со сколькими девицами и женщинами восходил на ложе — ничего. Ни одного побега на лозе не выросло. Если эта... Нимуэ рассчитывает на ребенка от него, то кто он такой, чтобы развеивать планы этой дуры? Волшебная или нет, Нимуэ потеряла в его глазах всяческое уважение.

— Согласен, — поставил точку в переговорах Утер.

— Через три седмицы от сегодняшнего дня. Иди к ней.

Хрустнуло, Утер отвел взгляд, вздрогнув: Нимуэ исчезла так же беззвучно, как появилась.

Кувшинки с легкими щелчками раскрывали бутоны, подставляя лепестки лучам солнца. Утер молча развернулся и поспешил убраться из этого странного места. По пути он даже проехал мимо постоялого двора и бросил подавальщице пару серебряных монет, благодаря за совет. Сконцентрированный на предстоящем, он отмахнулся от благодарностей, не заметив, какой радостью полыхнули глаза женщины.

Мира с трудом доработала до конца своей смены, выскользнула из своей комнатушки и стремглав помчалась по тропинке. В тряпице позвякивали монетки: женщина не рискнула их оставлять, вдруг найдут. Сейчас она бежала, радуясь, что выполнила поручение Нимуэ, а теперь пришла пора получить награду. Было уже совсем темно, когда она добежала до озера, и белое покрывало и платье Леди выделялось на фоне песка и воды.

— Госпожа... — задыхаясь, рухнула на колени подавальщица, протягивая кубок, из которого пил Утер. — Госпожа! Я все выполнила! Я...

— Я знаю, — неторопливо кивнула Нимуэ, подходя ближе и поднимая трясущуюся от волнения женщину удивительно сильными и твердыми руками. — Ты получишь награду.

— Сын! Сынок, — выдохнула Мира. — Ты сказала, что я его увижу. Мы будем вместе!

— Конечно, — с достоинством произнесла Нимуэ. — Конечно, увидишь.

Нимуэ наклонила голову, и челюсти разошлись, превращаясь в усаженную желтыми клыками пасть, сомкнувшуюся на горле Миры. Женщина булькнула, в глазах мелькнул ужас, она рефлекторно попыталась отпихнуть от себя чудовище слабеющими руками. Нимуэ прожевала откушенное, облизнулась длинным раздвоенным языком и приступила к трапезе. Она обгладывала женщину, как поданную на стол птичку, хрустя костями и чавкая. Наконец, насытившись, Нимуэ одним движением бросила полуобглоданный труп в озеро, где уже кружили над поверхностью шипастые плавники. В глубине тут же развернулась борьба за остатки пиршества.

Нимуэ вытерла лицо покрывалом, с наслаждением почесав покрытую чешуей щеку. Подобрала замотанный в полотенце кубок, понюхав его влажными ноздрями. Запах был тот, что нужен. Если Утер считает, что заключил удачную сделку, то пусть так не думает.

Женщина развернулась и неторопливо пошла по песку, на котором оставались отпечатки странно вытянутых копыт.

* * *

Игрейна вздохнула, натягивая одеяло, прикрывая глаза. Муж собирался в очередной поход. Было раннее утро, но Игрейна совершенно не хотела вставать из теплой постели, одеваться, идти завтракать... Зачем? Горлуа будет собираться еще долго, возможно, придет навестить, только лишний раз раздеваться. Она даже придремала, потеряв ощущение времени, и горячие руки супруга вырвали ее из дремы.

Мужчина оказался горяч и настойчив, словно преисполнившись юношеского пыла. Он брал ее с такой жаждой и силой, что Игрейна просто плавилась в его руках, пока не распласталась без сил.

Горлуа немного передохнул и встал.

— Уже едешь? — прошептала Игрейна, не открывая глаз. Мужчина промычал нечто утвердительное, шурша одеждой и звякая пряжками. Герцогиня с трудом разлепила веки, оглядывая мужа: фигура почему-то слегка плыла, а волосы то темнели, то светлели. Потом ей вообще на миг показалось, что перед ней стоит не муж, а Утер Пендрагон, слишком настойчивый поклонник. Хлопнула дверь, Игрейна облегченно вытянулась, выбрасывая все из головы, и только когда пришла служанка ее будить, с изумлением услышала, что проспала двое суток.

* * *

Утер, довольно скалясь, покачивался в седле. Он собирался вновь навестить Игрейну, амулет, что ему принесли от Нимуэ, сработал отменно. Герцог уехал, и их никто не беспокоил, воспринимая это как нечто естественное, и Утер дал себе волю, раз за разом 'восходя на ложе', выражаясь высокопарным языком. И Горлуа будет отсутствовать не меньше месяца... Размышления прервал топот копыт: навстречу во весь опор мчался гонец в накидке со значком герцога Корнуольского. Утер только недоуменно проводил его взглядом, остановив жеребца: что-то явно произошло.

Он долго стоял на дороге, наблюдая за оставшимся позади замком, когда до него донесся рев рожков и над самой высокой башней поднялось траурное полотнище.

— Старый хрыч умер? — изумленно прошептал Утер.

* * *

Сражение с варграми имело крайне интересные, но вполне понятные последствия. Мерлин своими собственными глазами увидел, насколько отвратительны Притворщики. Не просто отвратительны, а чужды — ведь твари из-за Барьеров людьми не являлись. Они думали по-другому, чувствовали, действовали. Да, они могли хорошо маскироваться, притворяясь людьми — и пример варгров-наемников был впечатляющим, — но это не значило, что нормы морали у них тоже были человечьими.

Когда начали осматривать трупы тварей, а также их вещи, закаленные воины зеленели и выворачивали желудки в ближайших кустиках. Все мясные припасы оказались разделанными людьми. Кожа, пошедшая на плащи, шляпы и прочее, тоже была содрана не с коров и овец. Варгры не видели ничего странного в том, чтобы сперва изнасиловать свою добычу, а потом сожрать или просто убить, а некоторым, наоборот, было неплохо, как поведал растягиваемый на дыбе захваченный живьем наемник.

Мерлин стоял рядом с креслом матери, ведущей допрос, и даже не морщился, слыша рев чудовища, и вонь обугливаемой плоти его совершенно не смущала. Этуэлл, допрашивающая тварь, только все больше хмурилась с каждым словом, вырываемым клещами и углями.

Ей все это не нравилось: огромная по меркам варгров стая, с альфа-самкой, ведь у них матриархат, и еще тремя самками-бетами. И два десятка самцов. Слишком много, это значит, что стая готовилась разделиться. Откуда их столько вылезло? Где были? Почему бесчинствовать начали только сейчас? Что стало причиной?

Варгр молчал, даже когда Мерлин, задыхающийся от ненависти, начал сжигать его живьем: медленно.

— Надо искать, сын, — тяжело посмотрела на подростка Этуэлл. — Придется связываться с родней.

— По отцовской линии? — уточнил Мерлин. Этуэлл покачала головой.

— Нет. По линии матери. Мы давно уже не собирались все вместе... Плохо. На наши земли пришла беда.

— Тети Айрис и Эния будут? — загорелись глаза подростка.

— И Аластриона с Лугайдом тоже.

* * *

Довольный Амвросий сломал печать, разворачивая свиток. Переговоры увенчались успехом. Мейриг ап Теудриг, король Гвента, согласился выдать замуж свою дочь, Боадику, и это должно было не только решить все более нарастающие проблемы с общими границами, но и объединить королевства: единственный сын Мейрига умер от горячки, и наследников мужского пола больше не было.

Поерзав на обитом бархатом стуле, Амвросий сосредоточился, вспоминая. Боудику он видел пару лет назад, симпатичная, даже миленькая девчушка. Вроде, не глупышка: терпеть дуру под боком Амвросий не собирался, ему еще тут женских истерик не хватало или еще чего подобного. Да и покидать Этуэлл он тоже не хотел, невзирая на попытки придворных капать на мозги. И уж тем более не собирался хоть как-то принижать сына: полностью лояльный маг — это, знаете ли, оружие массового поражения и прекрасное средство давления и устрашения.

Амвросий сына обожал, но менее политиком от этого не становился. Это сейчас Мерлин — маленький, а вот вырастет, и тогда никто и подумать не посмеет бросать вызов. Сейчас главное — жениться и обзавестись, наконец, законным наследником, закрепляя преемственность власти. Утер хорош, но как полководец, на правителя хорошего не потянет. Он слишком резок и зачастую нетерпим, да еще и бесплоден. Если Утер сядет на трон, кто будет наследовать?

У Амвросия хоть Мерлин есть, если что, станет хотя бы регентом, и ни одна собака не гавкнет. А Утер? Сразу начнет командовать, и кончится это плохо. Очень плохо. Да и репутация бабника тоже не добавляет Утеру положительных качеств.

Спешно доставленное гонцом письмо заставило скривиться в предчувствии очередного беспокойства: сообщили о гибели герцога Корнуольского.

Покачав головой, Амвросий раздосадованно потер лицо: герцог был хорошим союзником и вассалом, его гибель многое изменит. Хорошо хоть, маленький Гарет обладает крепким здоровьем, обещая вырасти отменным воином. Да и сестры его тоже подрастают, а Моргана, как говорят, обладает даром волшебства, в отличие от своей старшей сестры. Над этим стоило подумать.

Так же как и над поведением брата: вид у Утера был какой-то слишком задумчивый, не к добру.

* * *

Игрейна с отвращением отодвинула кубок, настороженно уставившись на тарелку. Легкая тошнота, обострившееся обоняние... Слишком знакомые признаки.

Женщина нахмурилась, вспоминая. В последний раз она делила ложе с супругом, когда он собирался в поход, окончившийся его гибелью. Вернее... Та ночь, вернее, утро, были слишком подозрительными. Как потом узнала Игрейна, Горлуа собрался и к ее спальне и близко не подходил. Ему было некогда, приехал гонец с письмом, и герцог умчался с отрядом на границу. А она непонятно почему двое суток из спальни не выбиралась, и никто даже не почесался проверить, в порядке ли она!

Да и облик мужа был подозрительно изменчив: а уж своего супруга Игрейна изучила за эти годы как следует!

И если ей не мерещилось, то... Игрейна в ужасе прижала ко рту платок. Память, под воздействием стресса, выдала подробности, женщина отлично вспомнила, что в последний раз спала с мужем за пять дней до отъезда. И если потом ее навестил Утер... И если это ребенок от него...

Как можно спутать дитя черноволосого Горлуа и блондина Утера?

Разве что в нее пойдет, как Моргауза!

Игрейна расплакалась, кутаясь во вдовье покрывало. Вот что теперь делать?!

В дверь постучали, в щель осторожно просочилась Анна, любимая служанка герцогини.

— Госпожа, — затараторила она, оглядываясь на дверь. — У нас гости. Принц Утер Пендрагон.

Кулаки Игрейны сжались, слезы высохли молниеносно.

— Проводи, — прорычала женщина, вставая.

* * *

— Леди Боудика! Добро пожаловать! — девушка царственно кивнула, рассматривая встречающего ее жениха. Хорош. Высокий, широкоплечий, светловолосый. Амвросий Пендрагон. Король.

— Благодарю.

Посмотрим, что из этого выйдет.

Глава 5 Сила

Маб самозабвенно орала, стоя посреди бушующих волн пламени. Огонь рвался вверх, завивался штормом, королева орала и топала ногами, как ребенок, не в силах успокоиться.

Наоравшись, Маб без сил свалилась прямо в огонь, едва не плача от злости, ярости и бессилия. То, что представлялось победным шествием, едва не закончилось в канаве, благодаря идиотизму и разгильдяйству подчиненных. Маб понимала, что всякое бывает, но произошедшее переходило все границы. Теперь ей многое становилось понятным, особенно причины, по которым прошлая попытка выжить и победить закончилась так бесславно.

Верный Фрик, который должен был работать, как раб на галерах, проявил то, что можно было охарактеризовать только как вопиющую халатность, заслуживающую самой страшной кары. Пока Маб в поте лица трудилась, разрываясь между обучением маленькой Морганы, приглядом за Мерлином, превентивным обезвреживанием врагов, а также заботой о растущем Дворе, этот мерзкий вредитель вставил ей в колеса такие палки, что повозка плана на лучшее будущее едва не развалилась, резко вернувшись на старую колею, из которой с таким трудом и потерями ее удалось вытащить. Маб, отвлекшаяся на неожиданную экспансию варгров, поручила смеску сущую мелочь — присмотреть за Утером. Принц до сих пор облизывался на Игрейну, поглядывая на нее, как голодный на лепешку, и Маб не хотела повторения старой истории. Казалось бы, она предприняла для недопущения нежелательного варианта развития все и даже больше, но для идиотов нет непреодолимых препятствий. Фрик отвлекся на неожиданно обнаруженные признаки появления энкиду, потом оказалось, что его подчиненным и ему самому померещилось, потом вроде как не померещилось, он отвлекся и пропустил визит думающего тем, что в штанах, Утера, в замок герцога Корнуольского.

В отсутствие самого герцога Корнуольского.

Так мало того, что эта похотливая скотина пролезла в замок непонятным образом, так еще и оказалось, что герцог погиб. А Игрейна беременна.

От одной мысли о повторении старого ужаса у Маб волосы встали дыбом.

Хорошо хоть, Игрейна оказалась женщиной не промах и смогла взять себя в руки. Отбросив первое потрясение, она провела жесткий опрос личных служанок об изменении предпочтений в еде, припомнила подробности последнего визита супруга в ее опочивальню, подумала, приказала подать любимые пироги с поздними лесными ягодами и плодами, съела их, еще раз подумала, решив, что даже если этот ребенок от Утера, то никто ничего не докажет, и только потом соблаговолила встретить маринующегося в зале принца.

Попытки Утера затянуть только овдовевшую красавицу под венец закончились откровенно плохо. Нет, поначалу Игрейна чопорно и надменно беседовала с гостем, вздыхала по покойному супругу, утирала слезы драгоценным шелковым платком — последним подарком герцога — и говорила о готовности взрастить сына и дочерей, как и полагается порядочной вдове. Но потом Утеру то ли что-то стукнуло в голову, то ли просто проявился дурной характер бабника, к которому женщины под копыта коня валятся, на все готовые, и он весьма опрометчиво завел давно надоевшую герцогине песню о любви всей жизни.

Может, дело бы и ограничилось закатыванием глаз и выпихиванием принца восвояси накормленным и напоенным, но тут Утер ляпнул о ночном визите. Очень обтекаемо, вскользь, но Игрейна поймала намек на лету и немедленно озверела.

Она встала, кипя от негодования под самодовольным взглядом принца, а так как дело было в малой парадной зале, где по стенам висело добытое герцогом в походах трофейное оружие — Горлуа поэтому этот зал очень любил, — то Игрейна молча сняла с крепления булаву на длинной ручке и бросилась на источник раздражения.