| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
["Вернувший богов" — к добру или к худу, но вы перезагрузили ядра ИИ управляющего контура и вернули человечеству его богов. Живите с этим. 10000 XP, диапазон видимости уровней расширяется на 190 уровней]
Кажется, теперь я понимаю, на какие именно негативные последствия намекало ММОРППГ. И да "боги" явно начали появляться чаще — некромантка Беата сто девятого уровня, взявшая на себя переговоры со мной, упомянула, что за прошедшие часы богиня смерти уже успела пару раз проявиться в мире. Правда, подробностей она и сама не знала.
После этого я рассказал о том, что произошло с Рикой и чем это может грозить (на Гыгыре внимание не акцентировал — это из тех квестов, которые лучше бы провалить). Признался, что случившееся стало для меня колоссальным шоком (чистая правда), что я сделал всё, чтобы её остановить (техническая правда), что я всячески осуждаю её гнусный выбор (наглая ложь, хотя девочки присоединились к осуждению вполне искренне).
К этому моменту, кстати, Рика с Гыгыром долетели до места назначения, и я увидел... ничего толком не увидел, так как демоны оперативно Рику ослепили. Остаётся только развести тентаклями.
Тем временем меня попытались подключить к шару дальновидения (безрезультатно — очевидно, он рассчитан только на людей) и осведомились, в силах ли предварительные соглашения, заключённые Мартой. Хороший признак. Видимо, провал с Рикой решили считать именно что провалом, трагическим и непоправимым, но единичным.
— Безусловно. Но, вместе с тем, это не все новости. После пришествия Ларсия у меня случилось озарение, — эльфы всё на озарения валят, а я чем хуже? — Я осознал, что Душа Мира действительно неизлечимо больна, и что наш мир действительно обречён.
— Понятно, — нельзя сказать, что Беата никак не отреагировала, но и "впавшей в отчаяние" или "ошеломлённой" эту крепкую женщину лет тридцати с хвостиком назвать нельзя.
— Также я получил доступ к таймеру, отсчитывающему время до гибели Души Мира. До этого события осталось двести шестнадцать лет и девять месяцев.
— Да?.. — а вот это её уже проняло. — Очень конкретное значение, — небольшая пауза. — Очень.
— Да, очень конкретное. Вообще, таймер отсчитывает время с точности до секунды, но он постоянно гуляет туда-сюда в пределах нескольких часов, а то и дней. С чем именно это связано, я пока в точности не понял. Но примерный срок такой, да.
— То есть я ещё буду помнить этот разговор, — вот теперь Беату всё же удалось всерьёз задеть. Одно дело — выслушивать одну и ту же оценку "больше ста лет, но меньше тысячи", которая не меняется веками, и совсем другое — узнать относительно точный, пусть и довольно далёкий прогноз. — А Душа Мира действительно умирает из-за людей? — в историю Эсгала и Йелмир её посвятили, когда рассказывали про Рику.
— Судя по моим озарениям, да. Но, вместе с тем, я верю, что гибель Души Мира можно предотвратить.
— Каким образом? — ну хоть эльфийского фатализма у людей нет, и на том спасибо. Может быть, мне удастся... нет, разговор про космос по-прежнему закрыт. Зараза.
— Чтобы хотя бы приступить к решению этой проблемы, мне нужно узнать, где именно располагаются проявления Души Мира в материальном мире. Судя по всему, из эльфов это известно только Эсгалу. Мне нужно с ним поговорить. И, пусть время ещё и есть, это желательно сделать как можно скорее.
— Понятно. Мне нужно ещё раз связаться с Людвигой, это превышает мой уровень принятия решений.
Очередной сеанс связи настроение Беаты не улучшил.
— Людвига предпочла бы, чтобы вы оказались в безопасности за стационарными щитами Некрополиса, — а уж как я бы это предпочёл! — Особенно в тот момент, когда черта Мортис резко ослабла, и нападения демонов можно ждать через считанные часы, в лучшем случае — дни. Тем не менее, она согласна, что решение проблемы Души Мира имеет сравнимый приоритет. Мы собираемся связаться с Гретой, главой поселения Вайсхоффен, рядом с которым обитает Эсгал, и уточнить, готов ли он вас принять, — а, вот как. Ну, так даже лучше. — Пока же мы хотели бы попросить о резком увеличении числа тентаклеконструктов. Материал есть, — на пейзанок она даже рукой не махнула, — время изготовления, как вы упомянули, можно сократить до нескольких часов, вес по сравнению с грузоподъёмностью костяных драконов пренебрежимо мал. Таким образом, с помощью костяных драконов мы сможем быстро рассредоточить тентаклеконструктов по основным центрам, что позволит оперативно передавать ману между накопителями, а в перспективе резко увеличит скорость её генерации. У вас есть возражения относительно данного плана?
Ой.
Ойй...
Ой-ёй-ёй. Кажется, то, от чего я так тщетно пытался убежать, меня всё же достало.
— Я не хотел массово начинать превращать людей в тентаклевых монстров, чтобы это не выглядело враждебным действием...
— Мы понимаем и ценим вашу сдержанность, — кивает Беата в ответ. — Тем не менее, если исключить эпизод с Рикой, который, как мы выяснили, был вызван особыми и уникальными обстоятельствами, вы уже доказали свою сдержанность, разумность и желание сотрудничать. Так что теперь препятствий на пути массового производства тентаклеконструктов больше нет? Уверяю вас, мы будем относиться к новообретённым коллегам со всем подобающим уважением, несмотря на их экзотическую форму, — Беата дружелюбно кивает моим девочкам. — Если вас оскорбляет термин "тентаклеконструкт", то будьте уверены, что это сугубо временное название. Я уверена, что мы быстро подберём для коллег что-либо более подходящее.
Нет, это меня волнует в последняя очередь. А в первую меня заботит тот маленький нюанс, что перед нами люди, а не "материал", и что это не "производство тентаклеконструктов", а массовое убийство...
Правда, массовое убийство, в котором жертвы сами жаждут, чтобы их убили. Убийство, после которого жертвы не исчезнут, а переродятся в новых телах... в таких телах, в которых они сами жаждут/b> переродиться. Убийство, которое, даже при всей изощрённой фантазии девочек, не пойдёт ни в какое сравнение с местной повседневной практикой. Убийство, которое неизбежно в любом случае, так как поселение разрушено, а заботиться о выживших явно никто не намерен. Убийство, которое я сам пообещал некоторым из жертв, в конце то концов! Просто попозже.
Ну вот "попозже" и настало.
У меня...
...
У меня просто не осталось возражений.
Вообще. Никаких. Возражений.
Тщательно и безуспешно стараясь не думать о том, что я делаю, захожу в общий чат:
— Девочки, я временно снимаю запрет на убийство людей.
7. Выбор Гризельды
Гризельда, отчаявшаяся жертва
Больно.
Хотя, нет. Это ещё не больно. Больно будет потом.
Но всё равно — больно.
Вишу на заведённых за спину, вывернутых руках. К ступням привязано ведро, которое постепенно наполнялось водой. Теперь оно до краёв уже, теперь больнее не будет... если господин Ульбрих не привяжет ещё одно. А он может. Он и не то может, вон как Магдалу обрабатывает. Так что будет больнее. Гораздо, гораздо больнее.
Самое обидное, что я даже передохнуть не могу. Только-только осознаешь себя, только-только восстановишь воспоминания о своих жизнях, как господин Ульбрих уже зовёт меня на жертвенный стол. Так было и в прошлой жизни, и в позапрошлой, и в поза-позапрошлой... а может, и раньше. Не помню. Наверное, предпочла забыть.
Господин Ульбрих любит повторять, что это "расплата за оскорбление". Не знаю. Наверное, это так, раз сам господин Ульбрих об этом говорит. Что это было за оскорбление, он не уточняет. Возможно, я забыла назвать господина Ульбриха "господином"? Я помню, в прошлой жизни одна девочка совершила подобное преступление, её сразу на жертвенник отправили. Вообще, у господина Ульбриха немало таких любимых жертв, которых он раз за разом мучает, Магдала — одна из них. Он очень обидчивый, господин Ульбрих, и очень любит наказывать преступниц. Это понятно, правильно и справедливо, но сколько раз подряд-то?!
Тихонько стону, стараясь не привлекать излишнего внимания и отсрочить неизбежное. Столько раз, сколько сочтёт нужным господин Ульбрих.
Нет, нет! Кажется, я застонала слишком громко, или господин Ульбрих решил ненадолго отвлечься, но он идёт ко мне. Нет...
— Тебе неудобно, Гризельда? — улыбка. Ласковая, участливая. — Ты только скажи об этом, и я тебя и вниз спущу, и от жертвоприношения в этой жизни избавлю. Обещаю это, ты только попроси. Словами, словами попроси! — улыбка превращается в весёлый оскал.
Мычу. Отчаянно. Мычу и лихорадочно мотаю головой: ещё до того, как подвесить меня, господин Ульбрих вырвал мой язык раскалёнными щипцами.
— Молчишь? — пытаюсь сказать хоть что-то, тщетно. — Ну, раз молчишь, значит, и повисеть согласна, и на жертвенный стол пойти. Хорошая девочка, хорошая, — господин Ульбрих нежно гладит мои волосы. — Может, поцелуешь меня, а? Всего один маленький поцелуй...
Тянусь, тянусь головой изо всех сил и всё-таки достаю до его мягких губ. Расчёсанные усы щекочут нос. Странно, это не больно, совсем не больно, поцелуй не сравнится ни с вывернутыми руками, ни с тем, что ждёт дальше. Почему же тогда так муторно?
— Хорошая девочка, — довольно шепчет господин Ульбрих, оторвавшись от губ и поцеловав меня в щёчку. — Хорошая. Думал тебе глазки толчёным стеклом натереть, но так и быть, не стану. И вообще прощу за нанесённое оскорбление. Освобожу ото всей этой канители, дам вырасти, детей завести, на некроконструкт пойти, — довольная, радостная улыбка. — Жизни через две-три, не раньше. Моих две-три жизни, моих, не твоих!
Господину Ульбриху около семидесяти. Долго. Мне ещё долго придётся расплачиваться за свои прегрешения...
Господин Ульбрих в своём праве. Он маг. Ему никто не указ, кроме богов, а боги не снисходят до нужд пейзан. Я ничего не могу сделать. Ничего. Ничего. Только терпеть и наде... Нет. Не на что надеяться.
Только терпеть...
Господин Ульбрих сдержал слово и не стал втирать мне в глаза толчёное стекло. Вместо этого он аккуратно отрезал мне веки и зажёг перед лицом яркого светляка. Это лучше. Наверное, это лучше. По крайней мере, пока что светляк не мерцает. И вообще, он не привязан к движениям моей головы и глаз, так что я отворачиваюсь и смотрю, как господин Ульбрих осторожно втирает соль с перцем в освежёванный торс Магдалы. Смотрю и жду своей очере...
— А что это вы здесь делаете, а?
Девочка. Чуть старше меня, лет восьми, наверное. Самая обычная девочка, голубоглазая, веснушчатая, с каштановыми волосами, заплетёнными в две задорные косички. В лёгком летнем платьице, расшитым цветами и бабочками. Босоногая.
Между её босыми ступнями и каменными ступнями пола — зазор по меньшей мере в ладонь. Сама же она окутана в свет, тёплый и мягкий свет, который как дым развеивает светлячка господина Ульбриха.
Мортис, защитница наша и утешительница. Защитница наша. И утешительница. Мортис. Богиня смерти. Во плоти. Прямо здесь, в одной комнате со мной. Как?!
— Мортис? Чем обязан такой чести?.. — господин Ульбрих явно в растерянности, но о вежливости не забывает, кланяется в пояс. Мортис молча склоняет голову набок, смотрит так несколько мгновений, потом вновь выпрямляет шею. — Что же до вашего вопроса, — распрямившись, продолжает господин Ульбрих, — то это стандартная процедура жертвоприношения...
— Объяснение, — какой же у неё мелодичный голосок! — признано неудовлетворительным.
Что?.. Холод. Резкий, внезапный, как при заклинаниях. Господина Ульбриха окутывает кокон серого праха, что-то мелькает в воздухе — что происходит?!
Прах. Это было копьё праха. Господин Ульбрих запустил его в Мортис, и оно рассыпалось. Оно рассыпалось, не успев даже коснуться богини. Она... защищает нас от господ магов? Нас, пейзанок?!
Кокон праха тоже рассыпается. Господин Ульбрих стонет, хватается обеими руками за грудь, оседает на пол. Мортис неспешно подходит к нему, ненадолго замирает, потом наклоняется и закрывает глаза испустившему последний вздох мужчине.
— Приоритет реинкарнации: понижен.
Мортис защитила меня от господина мага. Нет, не меня. Магдалу. Я знала, что к Мортис обращаются как "защитница наша и утешительница", но не думала об этом, вообще Мортис не молилась, ведь она не отвечает на молитвы, она сдерживает демонов, что ей до участи пейзанок...
Ответила. Явилась во плоти. Убила... как странно об этом думать, не получается даже осознать... убила господина Ульбриха. Защитница и утешительница...
Мортис распрямляется и подходит к Магдале. Та не может увидеть богиню, ведь кислота выела ей глаза, и говорить тоже не может, но слышит и, кажется, понимает, что происходит. Мортис кладёт свою ладошку ей на лоб.
— Спи, девочка. Ты это заслужила. Спи и ни о чём не беспокойся. Приоритет реинкарнации: повышен.
Постояв над затихшей Магдалой несколько мгновений, Мортис исчезает. Чуть позже гаснет и окружавший её свет.
Эй, а меня добить?..
Давлю острое, но совершенно неуместное ощущение несправедливости. Это к Магдале приходила Мортис, не ко мне. Это Магдале было плохо, у меня-то всего-навсего языка с веками нет да суставы в плечах отказали. Мелочи, не заслуживающие внимания богини.
Она и так совершила большее, чем я когда-либо могла представить. Она явилась сюда, во плоти. Она освободила от мучений Магдалу и убила... убила господина Ульбриха. Это настолько... странно, странно и хорошо, что у меня не получается уложить это в голове.
Дверь распахивается, и в пыточную врывается госпожа Анджела.
— Ульбрих! Нет! — подбегает к трупу, склоняется над ним, кладёт руки на грудь. — Тварь! Демонетка, тварь, какая же Мортис тварь!
Госпожа Анджела... богохульствует? Госпожа Анджела не согласна с волей богини смерти? Точно, и господин Ульбрих ей противился, защититься пытался, только ему это не помогло! Совсем, ни чуточки, и Мортис сильнее, и Мортис спасает пейзанок, даруя им лёгкую смерть и карая господ магов!
Внезапно мне стало невыносимо, до одури жаль своего языка. Если бы я только могла, то обязательно сказала бы госпо... гос... госпоже Андже...
Сказала бы Анджеле какую-нибудь гадость.
Всё равно мне нечего терять. Госпожа Анджела не менее сурова, чем господин Ульбрих, и обязательно доведёт его дело до конца. Но теперь это меня не угнетает, наоборот — даёт весёлую и мрачную надежду. Да, будет больно. Но я — пейзанка. Я выдержу. И теперь, когда я буду корчиться на жертвенном столе, когда моё тело начнёт безумно и бездумно выть от боли, когда госпожа Анджела станет аккуратно трудиться, чтобы причинить как можно больше страданий, я не буду бессильно мечтать о смерти. О нет, я начну молиться, молиться Мортис, истово, искренне, исступлённо, отчаянно! Скорее всего, это не поможет. Чудо на то и чудо, чтобы не повторяться.
Но если, если вдруг, пусть не в этот раз, пусть в следующей или послеследующей жизни богиня смерти откликнется на мои молитвы...
Хуже уже не будет. Хуже уже некуда. Теперь станет только лучше!
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
