Волчица и пергамент. Том 4

— Причина — ты.

— Что?

— Предрассветный кардинал, — Хайленд вполголоса произнесла его прозвище и глубоко вздохнула. — Я должна гордиться, что моим глазам хватило проницательности выбрать такого способного человека, как ты, но мне довольно неловко, так как всё вышло далеко за пределы того, что я себе представляла. Теперь ты сидишь напротив меня, но обладаешь большим влиянием, чем мог надеяться когда-либо получить незаконный король.

И это не было похоже на шутку.

— Мог бы я попросить тебя... поподробней?..

Смутная улыбка Хайленд придавала ей виноватый вид, будто она просила прощения, что втравила его в столь серьёзные дела. Вот почему сердце Коула билось так сильно. Как мир узнал его? Как распространялись легенды о нём?

— Всё началось там, в Атифе. Благодаря тебе и твоему посланному Богом волку я сумела зажечь свет перемен. Именно тогда многие церковные чиновники узнали, насколько глубок народный гнев, узнали и испугались.

Хайленд усмехнулась, произнося: "посланному Богом". Миюри, конечно, притворилась, что ни о чём не ведает, и неясным оставалось лишь, насколько наследница осведомлена об истинной сути Миюри, но Хайленд не казалась готовой испытывать их отношения. Она отпила вина и продолжила.

— А затем вы двое полностью перетянули Цезон, сердце северных островов, на сторону королевства. Положение королевства с таким союзником укрепилось благодаря контролю над большими промысловые угодьями сельди и трески. И в целом, любой, кто осмелится бросить вызов королевству, тем самым столкнётся с пиратами Цезона. И тогда рыбное изобилие покинет прилавки их рынков. Знаешь, недорогая рыба — это один из путей к благосклонности простых людей. Если люди больше не смогут покупать рыбу, они направят свой гнев на Церковь и местные власти за то, что те наносят удар по их средствам к существованию.

Конечно, в южных морях тоже ловилась рыба, но в куда меньшем объёме, чем сельдь и треска на севере. Этот фактор влиял весьма существенно.

— И ещё то, что ты сделал в Десареве, — добавила Хайленд и снова вздохнула, это был вздох восхищения, которым она будто что-то признавала. — Королевство и Церковь годами пребывали в тупиковом противостоянии, и ты внезапно выбил огромный клин, их разделявший. Ты стал вроде веса, нарушившего неопределённое равновесие, после чего одна сторона внезапно начинает падать. Десаревский собор, державший плотно закрытыми свои двери, почти мгновенно помирился с городом королевства из-за действий единственного человека, который, наконец, снова открыл их. Можешь только представить, какое потрясение это вызвало, когда весть о том прокатились по всей стране?

Сам Коул ощутил потрясение как раз от её объяснения. Будучи втянутым в гущу этих событий, он знал, что действительность намного сложнее и намного грязнее, у собора и города была веская причина и вместе с тем ощущение неизбежности примирения, которое никак не могло произойти только из-за действий Коула. Но он понял и то, что восприниматься людьми это будет совсем не так.

В письме места не так много, и людям приходилось описывать самые запутанные события лишь в самом общем, простом для понимания виде. Им надо было найти средство вместить объяснение самых сложных дел в ограниченное число слов. И когда его назвали Предрассветным кардиналом, это и стало примером такого средства. Именно с рождением лёгких для понимания символов изменился настрой общества.

Коул, несмотря на свою ограниченность, наконец, сумел проглотить ситуацию.

— После этих трёх случаев большинство людей просто напридумывали, что случилось, так?

Хайленд кивнула:

— Да. Люди шумят: теперь, когда появился Предрассветный кардинал, следует ожидать в скором времени что-то ещё, четвёртое невероятное событие, а затем пятое, так до конца, до подъёма последней лавины, что взревёт и решительно положит конец нынешнему положению дел. Вот почему я уверена, что Церковь, наконец, приняла решение. Они должны были подумать, что пережидание волнения людей королевства чревато поражением, продолжать отказывать в религиозных службах — венчании, крещении и отпевании — это глупость сейчас, когда наша сторона явно имеет преимущество.

В голову Коула пришла пословица: "Самая большая дамба разрушается и заливает всё вокруг, начиная с протечки через дыру, размером с муравья". Подобные притчи приводятся и в Священном Писании. Возможно, Коул был сам по себе почти бессилен. Однако выглядело так, что даже без особой силы ему удалось открыть дыру, достаточную для крошечной утечки. И, прежде чем он понял это, события переросли в мешанину, вышедшую из-под его контроля.

— Теперь, когда Церковь хочет перейти к более агрессивным средствам, она вступила в переговоры с торговцами с юга.

Слова Хайленд вернули Коула из его размышлений.

— Прямо сейчас, когда право сбора налогов в отношении Церкви раздаётся в королевстве налево и направо, власть сборщиков налогов растёт. Для торговых домов и отдельных торговцев сборщики налогов и налоговые чиновники, по сути, смертельные враги. Церковники всё сильнее беспокоились, что им, оставшимся в стороне, выпадет в итоге короткая соломинка. Церковь всегда обретала влияние, выступая главным покровителем ремёсел и торговли, поэтому, когда она обратилась к торговцам, я уверена, у тех было много причин принять сторону Церкви.

Коул стал собирать воедино картину и вспомнил недавние события в порту, туман в его голове будто начал рассеиваться. Он осознал, что в его голове остался ещё один вопрос.

— Я понял, как всё до этого дошло. Всё это было вызвано моим... нет... — он посмотрел на сидевшю рядом Миюри и поправился, — ...нашим путешествием. Теперь я это вижу.

Глаза Миюри расширились, она довольно потёрлась лицом о его плечо.

— Но я до сих пор не понимаю, — продолжил он, — почему люди из гильдии торговцев были готовы противостоять королевской власти с оружием в руках. Я сомневаюсь, что после этого они смогут продолжить торговлю в королевстве.

Торговцы могли бы действительно пойти так далеко, как он сказал, если бы уловили изменение в направлении движения приближавшейся кареты. Если прохожий сумеет заработать целую суму медных монет, внезапный удар кареты разом перевесит любую возможную прибыль. Коул полагал, что ситуация у торговцев могла быть примерно такой же. Бросив вызов королевской власти, они наверняка нарвались бы на запрет торговли в стране. Бессмысленно сотрудничать с Церковью ради изгнания сборщиков налогов, если при этом торговцы вообще потеряют право торговать. Какое значение имели бы налоги, если они вообще не могли бы зарабатывать деньги?

Однако лицо Хайленд отражало её ощущение беспомощности.

— Предполагаю, ты мог бы сказать, что мы недооценили, насколько хитрыми и бессовестными могут быть торговцы, — её громкий вздох отозвался эхом от всех углов комнаты. — В ответ на угрозу потери права на торговлю здесь, торговцы ожесточились и нанесли ответный удар: "Переживёте ли вы хотя бы одну зиму, если мы выведем все наши корабли из королевства?"

Коул невольно глотнул. Вот почему Шарон запнулась, когда наёмник угрожал ей.

— Наше королевство — остров. Эпоха, когда мы могли обрабатывать землю сами, давно миновала. Без иностранных торговых кораблей утратится уверенность, что хлеб будет и дальше у нас на столах. Если торговля придёт в упадок, то всё сразу встанет. Мы испытали эту боль лет пятнадцать или двадцать тому назад.

Коул знал об этой ситуации, он её видел сам, когда приезжал в королевство вместе с Лоуренсом. В то время торговля шерстью почти встала из-за ошибок правления короля, Коул воочию увидел, насколько пострадала тогда страна. Даже монастыри, обладавшие до того великой властью в королевстве, в те дни переживали тяжёлые времена из-за утраты торговли. Если тогда всё случилось лишь из-за прекращения торговли шерстью, что произойдёт, если прервётся надёжное поступление всех товаров? Без сомнения, это приведёт к настолько большой беде, о какой он и думать не смел.

— Конечно, мы прекрасно знали, что купцы будут так нам угрожать. Они создали свою гильдию здесь, на чужой для них земле, лишь для того, чтобы объединить силы для переговоров — в первую очередь.

Это было непреложное правило, по которому люди собирались и общались вместе по сходству интересов на удалённых от дома землях, где им больше не на что было положиться.

— Понимаю... Но, судя по твоим словам, как я понял, вы предвидели их угрозы и уже думали о способе ответить на их вызов, да?

— Верно. Есть много способов помешать их торговле. Но есть только одна ситуация, в которой вмешательство в их дела не даст никаких результатов. Это если они безупречно едины.

Хайленд на мгновение задержала дыхание и быстро обернулась, осматриваясь. Коул понял, что она проверяет, не вернулся ли Ганс. Потом она наклонилась через стол поближе к нему, и то же сделала Миюри.

— Я просто не понимаю. Как эти жадные торговцы так идеально сговорились?

Её полное боли лицо отражало долгие и трудные размышления на эту тему.

— Сговорились?

— Да. Нет смысла использовать нашу власть и останавливать их торговлю. Зато если бы торговцы сами её прекратили, это поставило бы королевство в отчаянное положение. Вот почему, пока они держат единство, мы остаёмся в невыгодном положении.

Разрозненные и слабые, собираясь вместе и действуя сообща, обретают силу. Именно в этом состоит ценность гильдий, и практичные торговцы немедленно объединялись ради прибыли. И тогда расчёт на то, что торговцы будут валиться с ног рядами при угрозе со стороны королевской власти, мог явиться недооценкой их возможностей со стороны Хайленд.

Коул задумался, стоит ли ему сказать об этом, меж тем Хайленд продолжала говорить.

— Я всё никак не могу поверить. Почему они не ссорятся друг с другом? Эти торговцы, существа, действующие во имя личного интереса. Разве они не должны предпринимать действия для достижения наибольшей прибыли для себя?

Эти слова подстегнули бег мыслей Коула. Наибольшая прибыль? Не из-за неё ли эти торговцы могут таким образом сотрудничать? Даже бросить вызов властям, пытавшимся помешать их торговле? Его замешательство, вероятно, отразилось на лице. Хайленд посмотрела на него и тут же покачала головой, хмуря брови.

— Их может объединять происхождение с юга, но это не значит, что они все ладят друг с другом. Они должны быть готовы не упустить возможность победить своих соперников. Именно поэтому я думала, что чем сильнее мы усложним ситуацию, тем больше поощрим их предавать друг друга, тем меньше вероятность сохранения их единства.

Предавать? Коул наклонил голову, и в этот момент он вдруг услышал неуместно звонкий сейчас голосок.

— Ха-ха! — донёсся смешок Миюри. — Меня всегда так раздражало, когда это происходило и в наших играх в сражения. Но получить преимущество перед своим противником — это, безусловно, самое захватывающее.

Глаза Миюри разгорелись, она совсем забыла про свой сок и сладости. Вряд ли Хайленд могла обидеться на такое проявление отсутствия манер, вместо этого она взяла Миюри за руку, словно поддерживала сказанное.

— Да, именно так! Кто двинется вперёд первым, тот получит наибольшую прибыль.

Коул был озадачен, и Миюри тотчас озорно улыбнулась.

— Брат видит в людях только хорошее, поэтому он не понял.

Он поднял голову, чувствуя желание что-то ответить, но она была права, он, в самом деле, едва мог представить, что она имела в виду.

— Коул. Подумаем сейчас вместе. Мы в ситуации, когда соперники в торговле, отчаянно борющиеся за места за рыночными прилавками, сами же и заявили о готовности оставить рынки королевства. Как думаешь, что произойдёт, если некоторые из них захотят опередить других? Невозможно, чтобы они не подумали о прибыли от тайного соглашения с королевством!

Это было вполне возможно. Торговцы были действительно практичными, а это, безусловно, один из способов получить себе наибольшую прибыль.

— И все эти торговцы раздражительно умные негодяи. Все они вдруг пришли к одному и тому же в одно и то же время. У нас нет возможности взять их под свой контроль. Должно было произойти внезапное сражение на опережение в предательстве, разваливая постепенно их единство. Невозможно, чтобы этого бы не произошло.

— Но этого не произошло, ты имеешь в виду? — спросила Миюри.

Хайленд кивнула и хмуро опустила голову.

— Значит ли это, что Церковь предлагает огромное обеспечение, предотвращая их попытки двинуться вперёд?

Вера и верность ненадёжны среди торговцев.

— Или, может быть, в их стране были предприняты какие-то карательные меры... Но я не могу представить себе достаточно большого наказания, чтобы загнать всех в одно стойло. Тогда, даже предположив, что им обещано вознаграждение, я всё равно не вижу смысла. Насколько нелепо много монет Церкви пришлось для этого припасти?

Церковь заслужила ненависть людей из-за невероятных богатств, собранных ею. Но всему же есть предел. Может ли Церковь обещать достаточно богатств или угрожать достаточно суровым наказанием, чтобы управлять всеми иностранными торговцами, чтобы те не противились и отказались, если потребуется, от любой торговли с королевством? Чтобы проверять все действия огромного числа судов в порту, которые они видели с корабля Йосефа? Такое казалось невозможным даже для Бога.

— С другой стороны, ситуация стала бы по-настоящему опасной, если бы каждый иностранный торговец действительно покинул страну. Вся пшеница и мясо были бы немедленно раскуплены на рынках, различные продукты выросли бы в цене, повсюду начались бы грабежи. В королевстве воцарился бы беспорядок. И тогда Церковь, несомненно, начнёт атаку.

Невозможно. Это слово камнем застряло в горле Коула. Именно по этой причине Хайленд, тщательно обдумывая войну с Церковью, отправила их на северные острова. Острова служили продовольственной кладовой окрестных стран, боевая мощь рыбаков-пиратов имела бы решающее значение, начнись война между островным королевством и большой землёй за пролив. Однако рыба была лишь рыбой и не могла заменить хлеб, масло и прочие необходимые товары. Вынудить уйти всех торговцев — то же самое, что отрезать королевство от продовольствия.

Если Церкви требовалось восстановить свою власть после недавних неудач, такое событие дало бы ей прекрасную возможность.

— И это ещё не всё, — продолжала Хайленд, прижав руку ко лбу, словно стараясь унять головную боль. — Если стоимость товаров взлетит до небес, начнутся беспорядки, Церковь тут же воспользуется возможностью начать войну и окончательно расстроить мирские дела, тогда также возможно, что наследник Клевенд воспользуется общим замешательством, чтобы развязать гражданскую войну за порядок наследования. Это именно то, чего мы больше всего боимся. Нас могуть подвергнуть суду в случае войны с Церковью, но внутренний конфликт разрешится только на виселице.

Беспорядки всегда предоставляли хорошие возможности тем, кто стоял ниже, чтобы царапаться наверх. Хайленд и её окружение должны были опасаться не только Церкви извне, но и выступлений изнутри. Они действительно были в осаде как внутренних, так и внешних проблем.