Сталинградская метель

— Значит, решено, — после небольшого раздумья произнес Сталин. — Сообщите Константинову о принятом нами решении.

— Будет лучше, если это сделаете вы, товарищ Васильев.

— Почему? Думаете, он откажется подчиниться представителю Ставки?

— Нет. Но он уже начал подготовку операции "Кольцо" и наверняка попытается оспорить это решение, посчитав, что оно исходит лично от меня. Прошу понять меня правильно.

— Хорошо, товарищ Михайлов, я позвоню Костину — холодно прогудела трубка телефона прежде чем замолчать.

Сталин никогда не откладывал неприятные дела в долгий ящик и вскоре, в ставке Рокоссовского раздался звонок по ВЧ. После обмена обычными приветствиями, Верховный задал генералу неожиданный вопрос.

— Скажите, как у вас обстоят дела с товарищем Михайловым? Нет ли проблем с взаимопониманием учитывая его пост?

— Нет, товарищ Васильев. С товарищем Михайловым мы работаем дружно. Он полностью одобрил предложенный нами план операции "Кольцо", к осуществлению которой собираемся приступить в ближайшие сутки, сразу после подхода армии Родионова.

— Вынужден сообщить Вам неприятное известие. В связи с резким ухудшением обстановки у товарища Еремина, решено передать ему армию Родионова и временно отказаться от проведения операции "Кольцо". Ведь имеющимися у Вас силами провести её Вы не сможете.

— Я категорически не согласен с передачей армии Родионова Еремину. Немцы его незначительно потеснили его войска, и он может остановить их, если не на Аксае, то на Мышкове точно. Переброска мотопехоты в нынешних условиях затруднительна и длинного броска танков противника не будет. У Еремина будет время для создания обороны.

— Товарищ Михайлов не совсем уверен в том, что Еремин успеет создать оборону на Мышкове, и остановит там немцев, — доверительно сообщил Верховный Рокоссовскому. — Ведь против него действует ваш старый знакомый фельдмаршал Манштейн. Один из лучших полководцев Гитлера, мастер преподносить неожиданные действия и неприятные сюрпризы. Мы с товарищем Михайловом считаем, что опираясь на армию Родионова, Еремин сумеет не допустить прорыв немцев на помощь окруженному Паулюсу и деблокировать его армию.

— Товарищ Васильев, — взмолился Рокоссовский, — оставьте нам армию Родионова и мы успеем уничтожить противника, до подхода немцев к реке Мышкова. Мы разгромим Паулюса, и немцам некого будет спасать.

— Это слишком ответственное и вместе с тем рискованное заявление, товарищ Костин. Слишком много зависит от того сумеем ли мы разгромим окруженные немецкие войска или нет.

— Я и мой штаб ручаемся за благополучный исход операции, товарищ Васильев. Мои прежние действия на посту командующего фронта и представителя Ставки позволяют мне так говорить. Мы разобьем Паулюса в короткий срок, если нам будет оставлена армия генерала Родионова — отчеканил Рокоссовский, и в воздухе повисла тишина.

Кто-либо другой на месте генерала, желая добиться нужного результата, продолжил бы добавлять и добавлять аргументов и фактов в разговоре с Верховным, но Рокоссовский не стал этого делать. Хорошо изучив манеру его разговора, он честно выложил перед Сталиным свой главный козырь и теперь терпеливо ждал, какое решение он примет.

— Прежде всего, я хочу сказать, что полностью верю Вам как боевому генералу, товарищ Костин и все Ваши успехи на посту командующего фронтом полностью подтверждают мое мнение о Вас. Вы говорите, что приложите все силы, чтобы разгромить в кротчайший срок Паулюса, и я охотно верю, что Вы сделаете все, чтобы выполнить данные обещания. Однако согласитесь, что в жизни бывает так, что внезапно возникшие обстоятельства не позволяют нам сдержать данное слово. Верно?

— Да, товарищ Васильев, такое бывает, но в нашем случае все по-другому! — начал комфронта, но вождь прервал его.

— Повторяю, что я охотно верю Вам, но в этом случае, нам с товарищем Михайловом нужна стопроцентная гарантия, того, что немцы не смогут деблокировать Паулюса. Ведь Вы не можете дать такой гарантии.

— Нет, не могу, — честно признался Рокоссовский, — на войне бывает всякое, что не укладывается в намеченные планы.

— Вот видите, — подхватил довольный Сталин.— Кроме этого разгром Паулюса носит не только военный, но и в большей мере политический характер. Уничтожение его армии под Сталинградом, незамедлительно остудит горячие головы союзников и сторонников Гитлера, как на Дальнем Востоке, так и в Закавказье. Мы не можем упустить такой шанс, такой козырь из своих рук. Надеюсь, что Вы меня понимаете.

— Я вас понимаю, товарищ Васильев — с большой неохотой произнес Рокоссовский.

— Я очень рад этому.

— Однако, я остаюсь при своем мнении, что мы сможем разгромить Паулюса за короткое время с помощью армии Родионова.

— До свидания — больше с усмешкой, чем с неудовольствием произнес Сталин и разговор закончился.

Подошедший к концу разговора командующего фронта со Ставкой, генерал Малинин сразу понял по обрывкам разговора и лицу Рокоссовского, что случилось, что-то неприятное.

— Что-то случилось, Константин Константинович? — осторожно уточнил Малинин.

— Случилось, — хмуро ответил Рокоссовский. — Накаркал, ты, Михаил Сергеевич. В связи с прорывом немцев обороны 51-й армии у нас забирают 2-ю Гвардейскую, отдают Еременко и наше "Кольцо" накрывается медным тазом.

Глава III. Возрождение надежды.

Мнение о том, что Верховный Главнокомандующий относился к своим полководцам, как к простым "винтикам", мало соответствовало действительности. Зная их сильные и слабые человеческие стороны, он пытался всячески влиять на них для пользы общего дела.

"Обрадовав" Рокоссовского изъятием у него 2-й гвардейской армии, Сталин поспешил хоть как-то уравновесить нанесенную обиду. На следующий день, он позвонил командующему фронта и поздравил его с высокой наградой, одним из вновь введенных Советским Союзом военных орденов — орденом Суворова за номером один.

Награда, правда, давно была отписана Рокоссовскому и не вручалась по чисто технической причине, первоначальный вид ордена в металле не понравился вождю, и пришлось переделывать. Теперь, решив, что лучше поздно, чем никогда, Сталин решил порадовать молодого полководца, честно заслужившего эту награду прорывом блокады Ленинграда.

— Рад сообщить Вам радостную весть, товарищ Костин. По ходатайству Ставки Верховного Главнокомандования Президиум Верховного Совета СССР за успешные действия в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, наградил Вас недавно учрежденным орденом Суворова первой степени. От всей души поздравляю Вас с этой заслуженной наградой товарищ Костин. Вы первый среди всех наших военных кто удостоен этой высокой награды.

Голос Сталина был полон доброты и радости, и Рокоссовский моментально позабыл все вчерашние огорчения.

— Огромное спасибо, товарищ Васильев за столь высокую награду, однако хочу напомнить, что всем своим успехам я обязан своему штабу — не преминул сказать комфронта, на, что Верховный усмехнувшись, ответил.

— Не беспокойтесь. И товарищ Малинин, и товарищи Казаков и Орел не остались без наград. Соответствующий указ уже Вам отправлен, но я посчитал нужным лично известить Вас о высокой награде. Оценивая ваши действия, можно смело сказать, что Вы если не современный Суворов, то Багратион наших дней точно.

— Ещё раз спасибо, товарищ Васильев. Я и мои подчиненные сделаем все возможное, чтобы как можно быстрее разгромить окруженного врага — заверил Верховного Рокоссовский. Обрадованный нежданной наградой, он надеялся, что вслед за этим Сталин начнет разговор про армию Малиновского, но обманулся. Решив отдать 2-ю гвардейскую Еременко, он не собирался менять своих решений.

— Знаю, что Ваши войска нуждаются в подкреплении для разгрома противника но, ... к сожалению, у нас нет другой армии, которая поможет Вам в разгроме Паулюса. Ставка считает, что Вам следует взять перерыв в осуществлении операции "Кольцо". Мы постараемся как можно скорее помочь Вам людьми и техникой, а чтобы пополнение быстрее к Вам поступало, мы посылаем к вам в качестве представителя Ставки товарища Мехлиса. Как вы относитесь к такому пополнению Вашего Военного совета фронта?

— С радостью, товарищ Васильев, — сдержанно ответил Рокоссовский, — уверен, что Лев Захарович внесет, свежую струю в дела фронта.

— Рад это слышать, товарищ Костин — откликнулся довольный Сталин, который убивал сразу двух зайцев.

В сентябре 1942 года объезжая передовую линию обороны на Кубани, армейский комиссар Мехлис попал под налет немецкой авиации. На его счастье автомобиль и машину сопровождения атаковал единичный немецкий истребитель, возвращающийся после разведывательного рейда вдоль побережья моря. Ограниченный запас топлива позволял немецкому пилоту провести только одну атаку. В противном случае он мог не дотянуть до своего аэродрома.

Поэтому, сбросив бомбы на внезапно обнаруженные машины и дав по ним длинную пулеметную очередь, "Мессершмитт" поспешил убраться восвояси.

Знай, пилот, что в невзрачной эмке находится заместитель наркома обороны СССР, он наверняка бы рискнул и отправил бы машину на второй круг, но, увы. Благоразумие взяло вверх и "мессершмитт" улетел, победно покачав крыльями над поврежденной машиной.

В результате этого налета, от взрыва бомбы Мехлис получил контузию и легкое ранение плеча и после оказания первой врачебной помощи был в срочном порядке отправлен в Москву, к огромной радости комфронта Тюленина.

Честно отлежав два месяца в госпитале, Лев Захарович настоял на выписке и стал настойчиво досаждать Сталина просьбами о возвращении на фронт. Узнав об этом, командование Закавказского фронта и Черноморского фронта обратилось к Сталину с убедительной просьбой направить Льва Захаровича на ответственную работу на самый важный участок советско-германского фронта, коим Закавказский фронт не являлся.

Отправляя Мехлиса под Сталинград, Сталин не только шел навстречу измученным закавказцам, но и укреплял позиции Рокоссовского, в столь непростом раскладе командных сил.

Многие военные, зная требовательный и въедливый характер заместителя наркома, откровенно посочувствовали командующему фронтом и его окружению, но вопреки ожиданию никакой драмы среди комсостава после приезда Мехлиса на Донском фронте не произошло. Генералы Малинин, Казаков, Орел и другие члены штаба Рокоссовского были хорошо знакомы Мехлису по Севастополю. Более того, он видел окружение командующего фронтом в деле и был высокого мнения о них.

По этой причине, притирания с разносами и скандалами, которые всегда сопровождали появление Льва Захаровича на фронте, на этот раз не произошло. Заместитель наркома обменялся с командой Рокоссовского крепкими рукопожатиями, выразил надежду на плодотворную работу и с головой ушел в работу.

Следует сказать, что оправляясь на Донской фронт, Мехлис довольно основательным образом изучил многие материалы, касающиеся положения фронта и Малинину не пришлось долго вводить армейского комиссара 1 ранга в курс дела. Узнав о нехватке запаса снарядов, Мехлис немедленно позвонил генерал-полковнику артиллерии Воронову и потребовал срочной помощи Донскому фронту.

— Вы прекрасно знаете, какое значение предает Ставка ликвидации немецкого котла под Сталинградом и подобное положение дел с поставкой снарядов и мин Донскому фронту является откровенным разгильдяйством со стороны служб тыла и Главного артиллерийского управления, если не сказать хуже. Убедительно прошу Вас взять дело под свой личный контроль и в кратчайший срок решить эту проблему. Также очень надеюсь, что Донской фронт получит в свое распоряжение два дополнительных дивизиона гвардейских минометов. В условиях, когда фронту противостоит глубоко эшелонированная оборона врага, "катюши" являются эффективным средством для их уничтожения — громко "рыкал" в трубку Мехлис и стоящий рядом с ним генерал Казаков, буквально светился от радости. Теперь он не сомневался, что фронт получит дополнительные гвардейские минометы. Ранее на все его многочисленные просьбы, начальник главного артиллерийского управления РККА ограничивался скупыми обещаниями рассмотреть их.

Вслед за звонком генералу Воронову, последовал звонок маршалу авиации Голованову с просьбой содействовать в уничтожении группировки Паулюса силами Дальней авиации.

— Ничего не имею против работы генерала Руденко. Товарищ Рокоссовский хвалит его летчиков, но их сил недостаточно, чтобы быстро взломать оборону врага и принудить его сложить оружие. Удары самолетов Вашей авиацией могут самым существенным образом смогут переломить исход сражения в нашу пользу. Буду рад, если Вы не отложите мою просьбу в долгий ящик и в ближайшие дни сможете доложить Военному совету фронта о намеченных Вами мероприятиях помощи ему.

К чести Александра Евгеньевича тот отнесся к просьбе "мучителя генералов" самым внимательным образом. Тем более, что его об этом проси сам Верховный Главнокомандующий.

Единственное, чем сразу не смог Лев Захарович помочь нуждам фронта — это танками и противотанковыми орудиями. Все, что было в резервах обоих фронтов, по приказу Ставки были переданы в подчинение генералу Еременко, с целью отражения наступления рвущегося к Сталинграду Манштейна.

Но если в танковом вопросе, Мехлис оказался полностью бессилен, то в вопросе относительно подкрепления, помог так, что потухшие глаза комфронта, наполнились надеждой.

Когда генерал Малинин рассказал об операции "Кольцо" и о той роли, которую в ней предстояло сыграть армии Малиновского, заместитель наркома нахмурился, провел ладонью по своим густым черным волосам и принялся стучать пальцами по столу, что было явным признаком его недовольства.

— Очень жаль, что я был не в курсе споров вокруг 2-й гвардейской армии. Я бы непременно поддержал бы вас в этом споре. Это же очевидно, что только с привлечением свежих сил можно быстро прорвать оборону врага и разгромить его. В вашем же, состоянии о начале наступления в ближайшие недели не может быть и речи. Что за глупость, что за перестраховка!? Ведь, в крайнем случае, для разгрома немцев можно было передать Еременко всю 21 армию. Или я не прав, товарищ Малинин?

— Вы совершенно правы, Лев Захарович, но Ставка вместе с товарищем Василевским, увы, решила иначе.

— Знаю я, как решаются подобные дела, — недовольно буркнул Мехлис, — у кого больше влияния тот и прав (армейский комиссар 1 ранга выразился несколько иначе). Ладно, посмотрим, что тут можно сделать.

Генерал Малинин, да и сам командующий фронтом, восприняли слова заместителя наркома как вежливое сочувствие крушению их планов, но оказались полностью неправы. Мехлис действительно занялся поиском возможностей исправления допущенной на его взгляд "ошибки" и к исходу второго дня у него состоялся с Рокоссовским и Малининым доверительный разговор.

— Думаю, что я нашел возможность вернуть к жизни вашу операцию "Кольцо" — загадочно известил Мехлис генералов, многозначительно подняв брови.

— Каким образом, Лев Захарович? — удивился комфронта. — Ставка согласно прислать нам свежие резервы?