Чужой среди чужих

Шут разом ссутулился, будто на него свалились все беды вселенной. Витавший в Токио-3 страх перед Ангелами вдруг предстал перед ним в совершенно ином свете. Он предался Шуту, поселился в его душе, стал его частью. Псайкер развернулся на месте, в сторону еще возвышавшегося над зданиями трупа четвертого Ангела Самусиэля.

'Я ничего не имел против вас. Но сейчас я объявляю вам войну. Потому что вы хотите разрушить мир, в котором я живу'.

Потом его мысли обратились к Икари Гендо.

'Простите Командующий. Как бы я вам не сочувствовал, я буду вынужден помешать вам. Мне что-то не сильно хочется быть истребленным вместе со всем человечеством'.

Шут стоял неподвижно, постепенно осознавая свои возможности в деле предотвращения конца света. Это ведь нечто абсолютно новое для него, неизведанное и однозначно интересное. Что же, сколько бы ему не приходилось спасать свою шкуру от принудительной порчи, скучать никогда не приходилось, и этот раз не будет исключением.

'Держитесь, инопланетные твари и мегаломаньяки! Моя Швабра Смерти вынесет вам ваш приговор, хи-хи-хи!'

Внезапно Шут почуял острый запах табака и весь пафосный настрой как ветром сдуло. Он обернулся. Рядом у обочины стоял моложавый мужчина в дорогом костюме и пускал сигаретный дым чуть ли не ему в лицо. Глаза Шута недобро сузились до габаритов свойственных местному населению. Мужчина поднял глаза и резко спросил:

— Чего уставился, акачихе?[2]

— Убери сигарету, — холодно потребовал Шут.

— Это еще почему? — осведомился мужчина.

Решение созрело в единый миг. Одним мощным психическим импульсом, усиленным выпитым в ресторане алкоголем, Шут отшвырнул неприятного ему человека на проезжую часть — прямо под колеса грузовика. Раздался мокрый треск разрываемой плоти и ломающихся костей, заглушить который не мог даже истошный визг тормозов. Шут мрачно посмотрел на размазанную по дороге кровавую массу.

— Почему? Да потому что курение убьет тебя, ебаный насос, — процедил он по-русски сквозь зубы и в расстроенных чувствах зашагал прочь.

Глава 4: Пепельный сон.

Пыль, зола и пепел, куда ни кинь взгляд. Безрадостный серый пейзаж, перемежаемый только торчащими то тут, то там обугленными скелетами деревьев и оплавленными от чудовищного жара скалами, простирался до самого горизонта, где смыкался с мертвым небом, затянутым свинцово-черными тучами. Шут глубоко вдохнул и сделал шаг вперед. Под подошвой ботинка противно хрустнул спекшийся в стекло песок. Обозревая лежащую перед ним безжизненную равнину, он возвращался воспоминаниями на три года назад. В момент, когда он только-только осознал себя как псайкер, и был полон решимости и юношеского энтузиазма изменить мир по своему усмотрению. Повинуясь даже не мысли — ее преддверию, в воздухе развернулось что-то вроде огромного плоского экрана, на котором замелькали воспоминания дней минувших. Его воспоминания. Шут, не заботясь о чистоте одежды, уселся прямо на пепельную подстилку и стал смотреть. Как там говорили умные люди, 'Прошлое — учитель будущего'? Тогда, может даже из собственного прошлого удастся извлечь что-то полезное.

Вот на экране высвечивается непонятный человеческому глазу ворох огней. Тот самый облик мира, который обычно воспринимает лишенный органов зрения псайкер. Туманные отблески света чужих душ, скомпонованные с комплексным восприятием всего того, что видят, слышат и иначе ощущают окружающие люди, складывались в разуме телепата в систему образов, которая позволяла весьма сносно ориентироваться в пространстве. В данный момент на импровизированном экране мелькали улицы города Омска. Этот день Шут помнил — день Июльского погрома. А еще бы не помнить, когда он сам все и устроил.

Вот он идет по улице, заполненной праздничной толпой. Люди веселятся, радуются, фотографируются, едят сладости, некоторые выпивают. Их чувства 'тот' Шут воспринимает как слепящие сгустки света. Они неприятны ему, они вызывают отвращение своей чистотой и незамутненностью.

'Веселитесь значит, твари', — думает он, — 'Когда мама умерла, вам поди тоже весело было. И когда батька мой под белочкой за мной с ножом гонялся, тоже веселились. И когда мне в одиночку приходилось отбиваться от всей школьной шпаны. Ну ничего, теперь моя очередь, теперь я повеселюсь'.

Проходя мимо небольшой компании мужчин, обсуждающих сорта машинных масел и жующих шашлыки, он легонько, почти незаметно касается пальцами запястья одного из них. Контакт длится долю секунды, но и этого хватает с лихвой. Психический образ человека искажается, заполняется тошнотворно-белесыми тонами, а потом он с размаху втыкает шампур в глаз своему собеседнику. Люди в шоке сразу отшатываются от него, но заложенную Шутом программу уже не остановить. Человек начинает набрасываться на всех подряд, и даже когда его удается повалить на землю и скрутить, он все равно пытается дотянуться до кого-нибудь и укусить. Шут, наблюдая эту картину, только улыбается. Надо же, как просто оказывается. Надо бы попробовать что-нибудь еще.

Следующая жертва — парочка молодых людей, стоящих у фонтана. Первый инцидент произошел в стороне отсюда, и паника еще не успела докатиться. Они выглядят счастливыми, полностью поглощенными друг другом.

'Вот это ненадолго'.

Такое же выглядящее случайным мимолетное прикосновение к руке девушки, и спустя пару секунд ступора она набрасывается на прижавшегося к ней парня, валит с его нечеловеческой силой на землю, разрывая ему зубами лицо. Вопли ужаса разносятся по площади, в ушах Шута они звучат подобно музыке. Вот теперь испугались, теперь зашевелились!

'Убьешь сто человек — и этого никто не заметит. Убьешь тысячу — десять тысяч восстанет, что бы убить тебя. Но убей одного, прорежь его поглубже, подвесь повыше — и поселишь страх сердцах миллионов'.

Ни на одном, ни на двух Шут останавливаться не собирался. Он просто шел через объятую паникой толпу, широко разведя руки, раздавая направо и налево психические удары, которые необратимо калечили разум, внушали неодолимую жажду крови и безумную ярость.

'Вот так! Вот так! Вот вам всем! За все заплатите!'

Весь район понемногу погружался в кровавый хаос. Всего через два часа количество 'обращенных' возросло настолько, что уже не было необходимости в дальнейших действиях — его марионетки и так прекрасно справлялись. Шут осмотрелся, вынул из ближайшей разбитой витрины магазина пирожок с картошкой и прислонился к стене с целью отдохнуть от трудов неправедных. Покуролесил он конечно знатно. Полиция уже не справится, правительству придется привлекать как минимум регулярную армию, а то и спецотряды. Хотя, если по традиции будут тянуть волыну — ситуация стабилизируется сама собой. Начисто лишенные инстинкта самосохранения марионетки умрут от истощения уже через несколько дней, не способные питаться и спать. Шут устало прикрыл глаза, прикидывая, чем и где заняться дальше. Для начала стоит устроить что-то похожее, но в городе покрупнее, потренироваться так сказать. Дальше можно заглянуть в какую-нибудь военную часть, тщательно обработать местный контингент и отправить в свободное плавание по стране. Их, конечно, все равно рано или поздно всех порешат, но дел они натворить успеют куда больше, чем эти воющие безумные недолюди. А на десерт можно оставить Москву. Набрать себе послушную толпу марионеток, зайти в Кремль, прямиком в кабинет президента. И заставить его отдать приказ на ядерный удар. Шут аж зажмурился от предвкушения, как кот при виде полной миски сметаны. Вот это будет по-настоящему весело!

Из мечтаний его вырвало ощущение поблизости чего-то инородного. Шут развернулся и 'посмотрел' вдоль улицы. Там, среди переплетений призрачного психического света, стояла вполне материальная, хоть и закутанная в полуночно-черный саван безликая фигура.

'Это кого еще принесло на мою голову?' — зло подумал он.

Между тем пришелец неспешной походкой двинулся прямо навстречу ему. Со стороный перекрестка из-за угла вылетела одна из бешеных марионеток и немедленно набросилась на фигуру, как на ближайшую жертву. Вернее, попыталась наброситься. Уже в прыжке она словно налетела на невидимую стену, рухнула на асфальт и на несколько секунд забилась в конвульсиях, а потом затихла и словно исчезла из ментального восприятия Шута. Тот замер в недоумении. Даже мертвецы какое-то время после смерти продолжали 'фонить', а сейчас психоизлучение оборвалось резко, словно марионетке в считанные секунды выжгли нервную систему. Фигура в саване даже не замедлила шага, остановившись метрах в пяти от Шута.

— Зачем ты это сделал? — обычный молодой мужской голос. Ни укора, ни злости, только любопытство.

— Чего ты несешь, сука?! — заорал Шут.

— Я спрашиваю, зачем ты это сделал? — терпеливо повторил пришелец и повел рукой вокруг себя. — Не мне тебя судить, но я полагаю, это неправильно. Не рационально и бессмысленно.

— Да пошел ты на хуй! Сейчас сам туда же отправишься! — выплюнул Шут и бросился на незваного гостя.

Четыре метра, три метра, два... фигура в саване не шевелится, не пытается защититься. Один метр, занесенная для удара, окутанная психическим мерцанием, ладонь летит вперед, но фигура неуловимо быстрым движением перехватывает руку Шута, и простеньким, но эффективным приемом заламывает ее. Из черной пустоты на месте лица проблескивают два алых огонька. А дальше было только пламя...

Неизвестно, сколько они так стояли в неподвижности, секунды или часы. Когда бушующее, обжигающее пламя, наконец, угасло, и пришелец выпустил его руку из захвата, Шут совершенно обессилено кулем повалился на землю. В голове было совершенно пусто, в душе тоже. Не хотелось абсолютно ничего. Если бы сейчас рядом с ним упал самолет, он бы не обратил на это никакого внимания.

'Зачем я это сделал...'.

Черт его знает. Захотелось, и все тут.

'А толку от этого?'

Да никакого. Даже тебе самому не стало лучше от этих тысяч смертей.

— Это было бессмысленно, — повторил голос сверху.

Кое-как Шут повернул голову и посмотрел наверх. Черный саван на фигуре понемногу таял, открывая обычный человеческий облик. Потертые джинсы, старая серая куртка. Тоже брюнет, но явно старше самого Шута, лет двадцати-двадцати пяти. И непрозрачные черные очки. Какое-то седьмое чувство подсказывало, что за этими очками глаз нет, как и у самого Шута.

— Кто ты такой? — сухо спросил Шут.

— Вот это уже лучше, уже почва для конструктивного диалога. А то сразу в драку. Меня зовут Арлекин.

— Странное имя, — безразличным тоном заметил Шут.

— Я дал его себе сам.

— Чем тебе нормальное не понравилось?

— Оно связывало меня с прошлой жизнью. Я избавился от него, и больше меня с ней не связывает ничего.

— Прошлой жизнью?

— Раньше я был обычным человеком, как и ты. Потом со мной произошло нечто непонятное, как и с тобой. Я был искалечен, но взамен получил нечто необыкновенное — психическое зрение, так же как и ты. Мы оба больше не люди.

— А кто?

— Псайкеры.

— Это кто?

— То, чем мы являемся.

— Это ты тоже сам придумал?

— Ну, не совсем сам, — впервые в голосе Арлекина промелькнул намек на хоть какую-то эмоцию — смущение. — Слушай, ты долго собираешься тут одежкой тротуар подметать? — добавил он уже не замогильно-пафосным а нормальным тоном.

Шут поднялся на ноги и принялся оттряхивать одежду. Вдруг его посетила одна мысль.

— Слушай, а чего вокруг огоньки одни, а тебя я нормально вижу?

— Сам не знаю, — пожал плечами Арлекин. — Я тебя тоже нормально вижу. Может, задумка такая.

— Чья задумка?

— Сам не знаю. Может Иисус, может Кришна, может Бог-Император Человечества, а может кто-то вообще левый.

— Ну хоть что-нибудь ты знаешь?

— Я знаю, что сейчас по городу носится несколько сотен кровожадных психопатов, и что бы выловить их всех, мне потребуется вся ночь.

— На кой ляд их вылавливать? Пусть себе носятся. Все равно через недельку заряд кончится.

— На тот, что от их воплей, равно как и от криков разрываемых ими людей, болит голова и портится аппетит. Так что ноги в руки и за уборку, я один этот бардак разгребать не собираюсь.

— Но...

— Никаких 'но'!

Шут оторвался от экрана и начал думать.

'Самый яркий и самый жуткий эпизод из моей недлинной биографии. Какие выводы я могу извлечь из него?'

Он задумчиво пнул холмик пепла.

'Первое — на всякую силу найдется противо-сила. Начал беспредельничать я — мироздание выдвинуло против меня Арлекина. На Землю пришли Ангелы — им на встречу вышел Евангелион. Распоясался Командующий — я уже рядом, и мой нож наточен'.

Шут поднялся на ноги и начал расхаживать кругами.

'Второе — надо действовать скрытно и не выделяться из толпы. С этим у меня пока порядок, продолжаем в том же духе. Потому что даже меня при желании могут ликвидировать довольно легко. Один снайпер на почтительной дистанции — и можно заказывать 'Реквием'.

'Третье — держать эмоции под контролем. Конечно, иногда сил нет, как хочется кому-нибудь кишки выпустить или отправить в затяжной полет с десятого этажа. Но слежка в NERV поставлена грамотно, даже случайные на первый взгляд смерти могут увязать между собой. Придется потерпеть'.

'Четвертое — в компании, как правило, удобнее, чем одному. Довериться я вряд ли кому-то смогу, но заставить действовать так, как нужно мне — не сложно. Гораздо труднее понять, какие именно действия надо совершить. Так что с массовым зомбированием персонала повременим'.

Шут остановился, заведя руки за спину.

'А какова, собственно, сейчас обстановка?'

С земли потянулась тоненькая струйка пепла, которая, поднявшись до высоты человеческого роста, начала сгущаться и трансформироваться в ангельскую маску, которую Шут видел на груди Сахиэля.

'Ангелы. Толи инопланетяне, толи впавшие в спячку ископаемые, обладающие потрясающими возможностями. Официально — жаждут уничтожить человечество, для чего ломятся в скромный японский городок Токио-3. Зачем им это надо и что они тут забыли — непонятно. Надо вытянуть побольше информации их высших чинов. Жаль только они редко в ангар заглядывают. Своими силами ничего я против них сделать не могу, даже о психической атаке речи быть не может. Учитывая разницу в масштабах и энергетических ресурсах, это все равно, что пытаться остановить товарный поезд пулькой из пневматического ружья'.

Ангельская маска отлетела чуть в сторону и там зависла, а с земли уже поднималась новая порция пепла, превращающаяся в оскаленную морду Ноль-Первого.

'Евангелион. Существо, способное на равных противостоять Ангелу. Официально — биомеханическое оружие, специально для этого сконструированное. На деле — кровный родственник этих самых Ангелов. Может, они откопали где-то Ангела, сделали ему лоботомию, нарядили в броню и отправили воевать? Всякое возможно. Опять же, надо больше информации. О, идея! А что если пойти на контакт с самим Евангелионом?! Они явно живые, да и на людей кидаться не спешат. Может, удастся договориться как-то, если они разумны, или приручить, если мозгов у них не много... Не, правда заманчивая идея. Только бы не обиделись случайно. Может, правда им 'Депеш Мод' во время работы петь? Для укрепления межвидового товарищества, так сказать'.