На виске у Юли билась жилка, сердце колотилось. Он не мог поверить в то, что сделал только что, — спокойно убил двух беззащитных людей. Тем не менее, в его сердце не было раскаяния. Он сожалел лишь о том, что эти господа — не фагоры, угнавшие в плен Алехо. Тогда всё было бы намного проще.

Тут ему в голову пришла ещё более блестящая мысль. Вернувшись к мертвым господам, Юли начал обшаривать ещё теплые трупы и вскоре наткнулся на то, что искал — два увесистых кошеля с золотом.

Для самого Юли золото ничего не значило, но он внимательно слушал торговцев и понял, что тут, в этих мешочках, — всё то, что смелые охотники не получили за свои шкуры, плод бесчестного обмана, длившегося много лет. Он усмехнулся и привязал оба кошеля к ремню. Вутра был поистине милостив к нему...

Надев упряжь на рычащих и лающих асокинов, Юли поехал прочь от этого ужасного места. Асокины были слишком забиты господами, чтобы напасть на незнакомого им человека. Они подчинились ему и тянули сани по хорошо видимой тропе, которая постоянно извивалась, поднимаясь всё выше, пока не обогнула выступ скалы. За основанием скалы показалась новая долина, вход в которую запирал замок внушительных размеров.

Замок Стража Врат Панновала был искусно врезан в крутые склоны горы. Смелые зодчие давно забытых времен частью высекли его стены прямо в утесах, частью сложили из их же обломков. Издали Юли не смог различить крепость на фоне громоздящихся скал. Лишь вблизи она стала заметной, вырисовываясь в каменном хаосе законченной строгостью очертаний. Замок запирал собой горное ущелье — единственную дорогу, что связывала город с внешним миром. С его задних стен хорошо была видна черная горловина, переходившая в туннель, миновав который путник видел над собой каменное небо Панновала. У ворот замка стоял караул из четырех закутанных в меха воинов с копьями. Они встали между литыми бронзовыми створками, преграждая Юли путь. Он остановил упряжку, когда к нему направился главный из стражников, с медным нагрудником на богатых мехах.

— Кто ты такой, парень? Я не знаю тебя, — грубо спросил он.

— Я с двумя моими господами был на севере, выменивал шкуры для города, — уже удачней соврал Юли. — Разве вы их не помните? Они едут сзади, на новых санях.

— Что-то их не видно, — с сомнением сказал стражник. Его акцент звучал странно и не был похож на олонецкий, к которому Юли привык в ущельях Перевала. Одно это говорило о том, как далеко он от дома.

— Они вскоре появятся, — вновь соврал Юли. — Разве вы не узнаете упряжку Грипси? — он ловко щелкнул кнутом.

— Как не узнать, — согласился стражник. — Упряжка известная. Недаром эту суку зовут Грипси.

Он посторонился. Он не знал этого парня, но знал упряжку Грипси. Мало ли кого господа могли нанять в пустыне?.. А влезать в дела уважаемых торговцев точно не входило в его планы. Ему платят только за то, чтобы к Панновалу не подобрались незаметно враги. И только. Пускай с чужаком разбирается городская стража.

— Эй, там, пропустите мальца! — прокричал он подчиненным, подняв свою сильную правую руку.

* * *

Юли испытал потрясение, когда увидел Панновал.

Долину с трех сторон замыкали утесы, настолько крутые, что на них даже не задерживался снег. Между ними был вырублен чудовищный котлован. Его задняя стена была вогнута и её зубчатый гребень зловеще нависал над долиной. Всё это было сделано для того, чтобы вырубить из цельного камня грандиозное изображение Великого Акха. Оно и в самом деле лишь немного не доставало до острого гребня скалы, над которым величественно клубился пар — дыхание огромного города. Акха сидел в традиционной позе, на корточках, с коленями, упиравшимися в плечи, обхватив руками голени и сложив перед ними руки ладонями кверху. На ладонях он возносил священный Огонь Жизни. Его огромная голова была увенчана пучком перевязанных волос. Нечеловеческое лицо бога, обрамленное короткой бородой, вселяло ужас в души смотрящих на него. Даже его щеки, не говоря уж о других линиях его лица, внушали благоговейный страх. Тем не менее, его большие миндалевидные глаза были исполнены неземной кротости, а углы повернутых вниз губ и величественных бровей выражали одновременно спокойствие и жестокость.

Тропа, петляя, взбиралась по узкой, ничем не огражденной перемычке, рассекавшей котлован, отделенный от долины узким гребнем нетронутой скалы. Там, в каменном пьедестале, почти под большими пальцами босых ног обнаженного бога, в скале было отверстие ворот, казавшееся крошечным по сравнению с высеченным великаном. Издали оно казалось не больше мизинца ноги Акха, но когда сани приблизились к нему, Юли увидел, что и оно было огромно, и, возможно, в три раза превышало рост среднего человека. Сами ворота впечатляли. Они были не из бронзы и не из дерева, а каменные — две монолитных плиты размером с небольшой дом и толщиной метра в два. За ними виднелись огни и стража в необычном одеянии. Странно звучала речь этих людей, да и мысли в их головах тоже, наверно, были странными.

Юный путник распрямил свои плечи и отважно шагнул вперед.

Вот так Юли пришел в Панновал, чтобы изменить саму Историю.

* * *

Никогда не забудет он своё вступление в Панновал, когда он впервые покинул мир, над которым распростерлось небо. Словно в забытьи он проехал на санях мимо рощи чахлых деревьев, мимо распахнутых ворот, мимо стражи, и остановился, чтобы окинуть потрясенным взором раскинувшееся перед ним крытое пространство, защищенное от ледяных небес, в котором тысячи людей жили день за днем и год за годом.

Туман вместе с темнотой создали сумеречный мир без четких очертаний, в котором формы зданий лишь угадывались. Здесь всегда была ночь. Люди, скользящие в полумраке, были укутаны в теплую одежду. За каждым из них тянулся шлейф тумана, туман, как султан, также отмечал их дыхание. Повсюду была стихия камня, из которого были высечены торговые лавки, дома, загоны для скота, марши лестниц. Вся эта чудовищная пещера невообразимых размеров уходила, сужаясь, внутрь горы, которую выдалбливали уже в течение многих тысячелетий, сооружая небольшие ровные площадки, отделенные друг от друга ступеньками и стенами. Век за веком, люди выдалбливали всё новые помещения, соединяя отдельные ниши и площадки рядами каменных лестниц.

Кое-где наверху, в разных углах этой бесконечной пещеры, мерцали факелы. Дерево в Панновале всегда считалось дефицитом и полностью осветить город внутри горы было невозможно. Приходилось беречь и жир для коптилок — ведь он, одновременно, служил и пищей. Ввиду вынужденной экономии внутренность громадной пещеры освещалась лишь немногими факелами. Их неровный свет колыхался на вершинах маршей лестниц, а их дым ещё более усугублял непроницаемость туманного воздуха.

Новоприбывший дикарь остановился. Он был не в состоянии продвигаться дальше в этом царстве тьмы и тумана, пока не нашел себе сопровождающего. Обычно такое происходило со всеми чужеземцами, впервые попавшими сюда.

Некогда, уже много тысяч лет назад, давно забытая раса людей, прозванных Архитекторами, вырубила в скале ряд сообщающихся между собою пещер различного размера, расположенных на разных уровнях. С тех славных пор цивилизация давно пришла в упадок, но некоторые из них до сих пор использовались под жильё. Те немногие чужестранцы, которые подобно Юли прибывали в Панновал, сначала попадали в первую из больших пещер, называемую местными жителями Рынком. Это и был огромный рынок, центр знаменитой на весь свет панновальской торговли, где протекала большая часть общественной и деловой жизни Панновала. Ведь, хотя здесь и царил полумрак, глаза быстро привыкали к нему и можно было обходиться без дымного и очень дорогого огня лампад и коптилок. Днем это место оглашалось голосами, стуком молотков и нестройным перезвоном кузнечных молотов.

Здесь, на Рынке, Юли быстро освоился в деловой суматохе благодаря помощи своего проводника. Ему удалось обменять упряжку из семи асокинов и часть товара на санях на те вещи, которые были необходимы ему для его новой жизни. Здесь ему придется оставаться. Больше идти было некуда, да и незачем. Он, наконец, достиг мира своей мечты.

* * *

Юли посчастливилось тут же познакомиться с одним славным торговцем по имени Киале, который вместе со своей женой держал лавку на одной из нижних площадей Рынка. Киале был человек, исполненный постоянной и глубокой печали, с уныло свисающими усами. Он стал патроном Юли по причинам, которые сам не вполне понимал и вовсе неведомым юноше, и с самого начала взялся оберегать его от местных мошенников. Именно ему Юли продал сани и товар. В обмен на это Киале принял его в качестве ученика. Он также взял на себя труд познакомить юношу с новым для него миром.

Гул, неумолчно отдающийся эхом по всему Рынку и который Юли вначале принял за гул множества голосов, исходил от реки Вакк, которая протекала в глубоком канале, в дальнем от ворот конце Рынка. Это был первый подземный поток, который Юли видел в своей жизни, и поэтому он представлял для него одно из чудес города. Вечно бурлящая вода наполняла юношу восторгом и в ней он узрел одно из чудес своей новой жизни. Он одухотворял природу (не подозревая, что был приверженцем анимизма), и потому Вакк казался юному дикарю живым существом.

Через Вакк был переброшен деревянный мост. Он вел к самой отдаленной от ворот задней части Рынка, который заканчивался крутой каменной стеной. Вверх по стене поднималась высеченная в камне лестница. Её многочисленные ступени завершались широченным балконом, на котором стояла огромная статуя Акха, вытесанная из цельной скалы. Идол, чьи склоненные к коленям плечи выступали из теней, был виден с самых отдаленных концов Рынка. На распростертых ладонях Акха трепетал настоящий огонь. Его постоянно поддерживал жрец, появляющийся из двери, искусно скрытой позади статуи. Народ Панновала преклонял колени перед ликом своего бога, регулярно принося ему всевозможные дары. Дары принимались жрецами в черно-белых одеяниях. Они бесшумно сновали среди верующих, ненавязчиво поддерживая порядок. Молящиеся простирались ниц у ног божества и лишь когда священник проводил по земле перед ними метелочкой из перьев, они могли поднять глаза в немой надежде и взглянуть в черные каменные очи, взирающие на них из паутины, теней и тумана, а затем, высказав наконец свою мольбу, удалиться на менее священное место, уступая очередь следующим просителям.

Этот ритуал был тайной для Юли. В своей прошлой жизни он не встречался ни с чем похожим. Объяснения Киале ещё больше запутали юношу. Он явно опасался объяснять таинства своей религии чужестранцу. Тем не менее, у Юли сложилось твердое убеждение, что это древнее существо, высеченное из камня, противостояло злым силам, свирепствующим во внешнем мире, и в особенности Вутре, повелителю небес и всех зол, которые исходят оттуда.

Древний Акха мало интересовался людьми. Они были слишком тщедушны и слабы, чтобы привлечь его внимание. Ему были нужны лишь регулярные приношения, которые придавали ему силу в постоянной борьбе с Вутрой, а многочисленный рой жрецов бога существовал только для того, чтобы неукоснительно исполнять желания Акха в этом отношении, иначе на весь мир обрушились бы страшные, неисчислимые беды.

Впрочем, попутно священники, вместе с милицией, осуществляли верховную власть в Панновале. Единого правителя не существовало, конечно, если не считать самого Акха, который, по всеобщему убеждению, неутомимо рыскал по небесным горам с железной дубинкой в руке в поисках Вутры или же его грозных приспешников, таких как некий Червь.

Всё это вызывало возмущение у Юли. Он знал Вутру с самого раннего детства и был о нем высокого мнения. Вутра был великим духом, к которому в минуту опасности обращались с молитвой его родители, Алехо и Онесса. Они представляли себе Вутру как благосклонное божество, несущее свет. И, насколько он помнил, они никогда не упоминали имя Акха. У него сразу сложилось впечатление, даже твердое убеждение, что вся эта свора проходимцев в рясах просто дурит народ, попутно нещадно обирая его. Впрочем, всё это терялось на фоне более приземленных открытий.

Различные переходы, такие же запутанные, как и законы, которые издавали священники, вели к многочисленным пещерам, примыкающим к Рынку. В некоторые был открыт доступ простому люду, в некоторые вход был запрещен. Люди с неохотой говорили о запретных местах. Но Юли вскоре заметил, как туда по крутым темным лестницам волокли преступников со связанными за спиной руками. Некоторых в Святилище со статуей на балконе, а других в Зону для наказаний, Твинк, расположенный под ним. Панновал возникал в течение тысячелетий, во время которых именно осужденные рабы продолбили в скале его пещеры.

Вскоре Юли по узкому проходу попал во внушительных размеров пещеру под названием Рекк, расположенную к востоку от Рынка. Здесь тоже находилась огромная статуя Акха, с цепи на шеи у которой свисал меч, что означало, что данная пещера предназначена для учебных боев, выставок, спортивных состязаний и боев гладиаторов. Её стены были выкрашены в ярко-красный цвет. Обычно она пустовала и лишь редкие голоса стражи отдавались под её темным сводом. Иногда здесь собирались особо набожные жители и тогда темнота оглашалась завываниями фанатиков. Но в праздничные дни здесь звучала музыка и пещера была полна народа. Здесь собиралось всё население города.

Из Рынка открывался путь и в другие, не менее важные пещеры. На западной его стороне целый ряд украшенных балюстрадой лестничных маршей через множество небольших открытых площадок, между полуэтажей и многоэтажных ниш, вел к главной жилой пещере, именуемой Вакк, в честь реки, которая в этом месте выходила на поверхность, с шумом извергая свои воды из зловещего туннеля, чтобы снова скрыться под каменным сводом и показаться уже в Рынке. Входная арка Вакка была украшена искусной резьбой, где среди волн и звезд переплетались таинственные шаровидные тела. Но большая часть этого древнего орнамента была разрушена ещё в незапамятные времена.

Вакк, после Рынка, был самой древней пещерой Панновала. Ещё многие тысячелетия назад здесь были устроены основные помещения для жилья — ниши, кельи, комнаты — так называемые "жилые", созданные ещё в эпоху Архитекторов. Любому, впервые вступающему на порог этой огромной пещеры и обозревающему идущую вверх путаницу террас, погруженных в полутьму в неровном свете факелов, Вакк представлялся каким-то кошмарным видением, где невозможно отличить вещественное от его тени, реальное от воображаемого. Поэтому даже отважное сердце юного сына Перевала дрогнуло перед представшей его взору картиной. Только сила бога Акха могла спасти его — того, чья нога ступала в этом жутком лабиринте теней...

Но Юли быстро освоился, благодаря присущей юности гибкости восприятия. Постепенно он привык к полумраку, щиплющему нос едкому дыму сланцевых факелов и очагов, к постоянному покашливанию окружающих. Всё это он воспринял как должное вместе с чувством полной безопасности, которое он ощутил, когда попал сюда. Жестокие ветра зимы и ещё более жестокие фагоры никогда не имели здесь власти.