Хьютай понимала, что это невозможно, но если бы она оказалась там, за окном, то мгновенно бы погибла от жары и радиации. К тому же, наблюдательная камера находилась всего несколькими метрами выше зоны изменения физики, питающей сидераторы. Если бы её конфигурация чуть изменилась, она бы тоже погибла. Не насовсем, но...
Она вздохнула, вновь прогоняя невеселые мысли. Сверкающие сплетения Эвергета за окном, казалось, жили своей собственной жизнью. Более того, он обладал собственным, хотя и сильно ограниченным интеллектом. Но в глазах Хьютай всё равно стояла Линза. Её масса была огромна, она равнялась одной двадцатой стандартной солнечной. Уже самые первые измерения показали, что она состоит из нейтрония. Это подтверждало и сверхмощное магнитное поле, окружавшее Линзу. Однако её температура была именно той, которая больше всего благоприятна для жизни. И внутри неё могла быть жизнь — но вовсе не обязательно. Многое оставалось просто непонятным. Например, каким был внутренний источник энергии Линзы? Может быть, это звезда малой массы? Или даже Эвергет? Но его специфической активности Линза не проявляла.
Они так и не нашли ответы на свои вопросы. Они просто облетели Линзу по параболе и удалились, не узнав о ней практически ничего. Никакой информации о ней в архивах Мэйат не сохранилось. Гравиметрический анализ распределения масс показал, что в центре Линзы в самом деле скрыта звезда малой массы, но кто и зачем поместил её туда? Вокруг неё вращались, видимо, планеты, однако масса их резко различалась. Четырнадцать имели массу, сравнимую с массой Первичного Мира Файау, семь — намного большую, сравнимую с массой небольших газовых гигантов, хотя при такой температуре, какая царила внутри Линзы, они не смогли бы существовать. Возможно, это тоже были твердые планеты, похожие на Первичный Мир Файау, только огромные...
Хьютай вздохнула. Она понимала, что фантазирование, оторванное от реальных фактов, ничего не даёт, а добыть их пока было нельзя. Разрешить этот вопрос могло только точное определение их плотности. Но точность гравиметров была недостаточно велика, и ответить на этот вопрос оказалось невозможно. Никаких признаков Йалис Линза не проявляла. Её назначение также оставалось до сих пор совершенно непонятным. Хьютай не сомневалась лишь в одном: Мэйат не хотели, чтобы Линзу нашли. Любому кораблю надо было попасть в ничтожно малую область галактического ядра А-1443, в которой её можно было заметить.
Она бросила последний взгляд на массу сверкающего металла за окном. Может быть, эта огромная машина — лишь крошка по сравнению с той, что скрыта в Линзе...
...........................................................................................
Хьютай вернулась к люку машинных отсеков, миновала его, продолжив подниматься. Заметив туннель, ведущий к их каюте, она, неожиданно для себя, не остановилась, а продолжала стремительно мчаться вверх. Её забавляло, что во время полета можно было представить, что она летит в колоссальной горизонтальной трубе или даже падает головой вниз в бездонную шахту.
Наконец, она достигла первого отсека. Сюда тоже был ограничен доступ экипажа, хотя главные, нейтридные крышки в обычном режиме полета были открыты. Но шахты перекрывали двери-диафрагмы, и, чтобы открыть их, требовалось назвать причину визита. Для Хьютай причиной стало любопытство. Дверь перед ней раздвинулась, и она влетела внутрь.
Устройство этого отсека было очень сложным. Вкруговую вдоль его наружных стен шли бронированные камеры. В них размещались маневровые двигатели. В его верхней части размещались лазерные локаторы (они же — и лазерные орудия) мощностью в 300 тераватт. Мощность радаров была немногим меньше, а в нижней части отсека располагалась малая копия главного Эвергета — она выравнивала поля основного. Такой же малый Эвергет разместили и на "Товии".
Тем не менее, ничего, особо интересного тут не было, и Хьютай решила отправиться прямо в комцентр. Но путь туда оказался неожиданно долгим. Сначала она поднималась вверх в огромной прямоугольной шахте, где блестели гигантские люки, ведущие к маневровым двигателям. Потом долго шла по коридорам матричного центра. Здесь, как и внизу, их высокие стены, состоящие из аппаратных блоков-фацет, уходили в клубящиеся тучи серебряного дыма. На каждой фацете было имя и код. Где-то среди них было и её имя...
Сам зал комцентра был не очень велик — метров двадцать в диаметре в вчетверо ниже. По периметру его шли огромные изогнутые пульты. На многих из их экранов сияли непонятные схемы. На других экранах было множество изображений внутренних помещений корабля. Источника света не было заметно, и Хьютай не сразу поняла, что даже пол тут светился, правда, тускло-серым светом.
Потом она подняла голову. Потолка не было. На заменявшем его огромном круглом экране застыло изображение звездного неба ядра гигантской галактики А-1443. Вид его буквально потрясал. Прошло немало времени, прежде чем она пришла в себя и осмотрелась.
Да, здесь действительно был главный командный центр "Астрофайры". Отсюда она могла вручную управлять кораблем — если отключить высшие контуры его искусственного интеллекта. Теоретически это было возможно, но Хьютай сомневалась, что даже при действительной необходимости кто-то сумеет это сделать...
Она огляделась. Её внимание вновь привлекли галереи матричного центра, занимавшего несколько этажей. Тот находился прямо под её ногами, под комцентром. Большая его часть сейчас была темной. Тридцать девять из каждых сорока файа решили покинуть корабль, чтобы основать новую колонию. Звезд здесь было много, и найти подходящую, с пригодной планетой, не составило труда. Хьютай даже побывала на ней...
Планета действительно была прекрасной и внешне очень походила на Файау. Тем не менее, высадившиеся на ней получили полный набор техники, которая должна была построить всё, что составляет цивилизацию, — за одним исключением. У колонистов не было ни одной установки Эвергета, ни оборудования, способного его произвести. В этом просто не было необходимости. Только если колония достигнет расцвета и сможет сама строить межзвездные корабли, она как бы вновь откроет эту технологию. А экипаж "Астрофайры" выполнил свой долг и может возвращаться — так и не узнав главного...
...........................................................................................
Чем больше возрастали паузы между сообщениями с новой планеты, тем тяжелее становилось на душе у оставшихся. Межзвездные полеты в Файау совершались всё же редко и права на новый им придется ждать много лет. А их шансы вновь попасть сюда так и вовсе ничтожны. Сюда наверняка пришлют другой корабль с другим экипажем. Если они не попадут в Линзу...
На первый взгляд проблема казалась пустяковой. На их корабле есть двигатель, который может пробить стену пустоты толщиной в сотню мегапарсеков, а пройти сквозь стенки Линзы куда проще. Идея была очевидной, но не слишком разумной. Раз Мэйат решили полностью изолировать Линзу, они могли предусмотреть и этот способ. Проникновение через не-пространство можно было блокировать относительно несложными манипуляциями с полями отрицательной энергии — попав в них, корабль просто пройдет их насквозь, промахнувшись мимо места назначения. Они не нашли, правда, никаких признаков такой защиты, но перед ними был плод технологий, опередивших Файау на несчетные тысячи лет и очень долго существовавший автономно, что лишало все архивные сведения смысла. Теоретически, им не грозило ничего, кроме потери времени. Но если отрицательное поле будет достаточно сильным, они вообще не смогут выйти из не-пространства, достигнут Листа — или исчезнут, распавшись на элементарные частицы. Это зависело от того, насколько недопустимым Мэйат считали проникновение в Линзу, а узнать это можно было только опытным путем.
Так как видимых признаков опасности не было, им стоило попробовать — с одним условием. Своё согласие на прыжок должны дать все члены экипажа. Если хоть один откажется, прыжка не будет. Хьютай не сомневалась в результате. Но импульс при выходе из не-пространства полностью разрушит часть внутренней поверхности Линзы. В таком случае нельзя было избежать нападения её охранных механизмов и вполне возможной гибели. Но они ничего не узнают, если будут всё время отступать...
Правда, "Астрофайра" выйдет в пустоте между листами дна и крыши. А поверхность Линзы наверняка покрыта слоем воздуха. Гамма-излучение не пройдёт сквозь него, а лептокварки можно было нейтрализовать, дав аналогичную дозу античастиц. Но это увеличит гамма-импульс ещё в несколько раз. Ослабить его они уже никакими средствами не смогут, и как машины Линзы отреагируют на такой вот удар изнутри, оставалось совершенно непонятным. Это был неустранимый риск, но награда за него обещала быть более чем большой. Правда, нейтрализация лептокварков означала и неизбежный рост опасных искажений. В итоге, на борту "Астрофайры" останется едва половина из полумиллиона живых файа, но через шесть месяцев они все воскреснут...
Как раз на это время был назначен опрос экипажа. Хьютай знала, что это не займет много времени. Все обстоятельства уже давно всем известны и многократно обсуждены. Теперь все файа на корабле должны нажать кнопки весмов и сказать "Да" или "Нет". Обработка полученной информации вообще не займет времени, с её точки зрения...
Индикаторы мигали — процедура опроса шла полным ходом. Хьютай чувствовала, как в напряженном ожидании её босые ноги начинают вздрагивать от холода. Один отказавшийся файа, всего лишь один — и все её мечты полетят к черту...
"Не только вы волнуетесь, — беззвучно сообщил комцентр. — Мы тоже. Неизвестно, что ждет нас после прыжка. Этого мы просто не можем узнать".
— Эй, постойте! — воскликнула Хьютай. — Я же не активировала весм! Вы передаете мысли без него!
"Конечно, передаем. Весм постоянно передаёт все данные о вашем сознании, и ваши мысли тоже. А наносеть в вашем теле — это и приемник".
— Я никогда не слышала об этом.
"Вы очень о многом не слышали".
Повисла тишина. Хьютай чувствовала, что её босые подошвы окончательно застыли на холодном пластике, и она бездумно взлетела, зависнув в центре зала. Этот беззвучный разговор изрядно напугал её. Она вдруг поняла, что по-прежнему ничего не знает о своей цивилизации. Три тысячи лет оказались непроходимой пропастью. Её настоящая жизнь была здесь, в интеллектронных сетях, а не там, где обитала она — среди живых файа.
Хьютай вспомнила, что сама неизбежно должна всё это узнать. Но, хотя на самом деле у неё не было выбора, кроме интеллектронного слияния или смерти, предстоял он в неопределенно далеком будущем, и пока не слишком её трогал. Сейчас она хотела просто смотреть на звезды.
Едва она пожелала, поле под ней ослабело и она плюхнулась на холодный пол. Вдруг тот стал медленно прогибаться, словно засасывая её. Но, лежа навзничь с раскинутыми руками и ногами, она всё равно смотрела на звезды, почти не замечая обтекающего её тело холода. Лишь уже действительно замерзнув, Хьютай вновь взлетела и помчалась по туннелям матричного центра, затем вниз, по шахтам первого отсека, к двери-диафрагме. Когда она закрылась за ней, она услышала, что экипаж согласен совершить прыжок в Линзу и подумала, что свобода — не такое счастье, как кажется. За свой выбор тут приходится отвечать — всегда. Да, ей повезло попасть к звездам, но она лишилась возможности влиять на окружающий мир. Она не испытывала непреодолимого стремления к власти, но в Фамайа сохранение её стало для неё вопросом выживания, и сейчас Хьютай с удивлением поняла, что ей не хватает этой борьбы. Но всё же, она подумала, что это такое — стать колоссальным бессмертным кораблем, для которого нет преград...
.............................................................................................
Через неделю Хьютай сидела у окна-экрана своей комнаты. Изображение в нём было безукоризненным во всех отношениях — казалось, она действительно смотрит в открытое окно дома. Её внимание привлек одинокий, лишившийся солнца мир. Но этот мир, едва заметный в свете звезд, ничем не напоминал Уарк. Это был "малый" газовый гигант, с бездонной атмосферой, без поверхности, без жизни, — и Хьютай, вздохнув, отвела взгляд. Её домашний наряд состоял из одной белой футболки — на радость Анмаю, который всё время невольно посматривал на её полностью обнаженные ноги. Это забавляло Хьютай, но настроение у неё было невеселое.
Через две недели они должны были попытаться проникнуть внутрь Линзы. Чтобы максимально уменьшить разрушительный импульс, прыгать надо было с минимально возможного расстояния, а для этого подойти к Линзе в обычном пространстве. Это время тянулось мучительно медленно, и она сражалась с ним, как могла.
Хьютай поудобнее устроилась на сидении. Её заинтересовали отчеты других экспедиций, точнее, те их части, в которых сообщалось о малоудачных попытках контактов с другими цивилизациями. Она увлеченно читала их, хотя порой и думала, что всё это — новая разновидность научной фантастики.
Хотя встречалось много более древних рас, уровень их развития всё равно уступал файа. К тому же, за миллионы лет развития их культура становилась слишком зашифрованной и совершенно непонятной. Файау приходилось просто оставлять такие расы в покое. Хотя было обнаружено уже 946 таких цивилизаций, ни с одной не удалось установить контакт. К тому же, ни одна цивилизация не походила на другую. Жизненные формы разума тоже были до крайности разнообразны. Встречались разумные осьминоги — они никогда не покидали воды. Или существа, похожие на выпрямившихся лягушек, или, напротив, на файа — но с головами дельфинов. Или даже летающие — на планетах, чье слабое поле тяжести ещё могло удерживать атмосферы. А были и гигантские создания, общавшиеся с помощью радиоволн и жившие практически вечно. Не было найдено лишь ни одной похожей на файа расы.
В первые дни и месяцы в Файау, узнав о количестве обнаруженных цивилизаций, Хьютай с нетерпением предвкушала, как познакомится с их Общей Теорией Развития. Но цивилизации тем сильнее похожи, чем меньше их возраст, несмотря на то, что исходные биологические различия очень велики. По мере развития культуры различия возрастали, и, после определенного предела, взаимопонимание оказывалось невозможным. Все сведения о старших расах ограничивались данными наблюдений. А общество Файау до сих пор оставалось самым развитым из известных. Но принципы единства расы, которые были положены в его основу, нигде больше не встречались.
Файа считали, что освоение космоса является для цивилизации единственным шансом сохраниться навечно. Такая задача действительно могла быть выполнена, хотя и не обязательно. В противном случае цивилизация, проходя последовательный ряд разрушительных кризисов, испытывала социальные потрясения и демографическую депопуляцию. Она начинала многократно приходить в упадок и регенерировать, расплачиваясь за самоубийственную бездеятельность миллиардами жертв, пока её создатели либо не осознавали свои ошибки, чтобы их исправить, либо не истощали производительные силы и не деградировали физически. Даже появление чужого корабля воспринималось таким обществом лишь как досадная помеха, источник которой надо устранить как можно быстрее.
