Под Зазеркальем

В сотнях метров под ногами Шанзаллики то, что когда-то было Киатиларой, теперь было невозможно распознать как динозавра или даже животное. Это была быстро расширяющаяся хрустальная снежинка, протягивающая шипастые и похожие на виноград щупальца сквозь бесплодную землю, как змеи сквозь неспокойное море. Зазубренные лепестки раскрылись в сотне мест, открывая сияющие глаза, которые насмехались над всей жизнью и порядком.

Вдалеке сферическое озеро разлетелось на тысячи дымящихся осколков. Капли дождя размером с дворцы обрушились на леса, холмы, парки и города, поднимая за собой почву и мусор. Другие фрагменты воды объединились с другими летающими озерами, увеличив их объем и слегка изменив их траектории.

Смертоносный луч полз вперед, все сужаясь, превращая деревья в пепел, воду в пар, почву в стекло под своим ослепляющим взглядом.

Шанзаллика была так благодарна за то, что в Королевстве появились еще десятки тысяч мест обитания. И все же потеря всего лишь одного после тысячи лет непререкаемого господства в скоплении Архайпелаго стала бы раной, на заживление которой ушла бы вечность.

Звук взрывающегося водяного шара наконец достиг ушей Шанзаллики — оглушительное шипение поверх хаотичного барабанного боя, который потряс мир.

Тысячи водяных шариков брызнули вперед, подобно прозрачному метеоритному дождю.

Кристаллический вирус разрастался со взрывной скоростью, его неровные границы из переплетающихся червей подбирались все ближе к горящему свету.

Ваша загрузка вот-вот начнется.

Я принимаю свой перевод и добровольно отказываюсь от своего титула.

Вы должны освободиться от этого тела ... сейчас!

Затем мир дуэли тьмы и света, небесного огня и восходящих морей исчез.

Шанзаллика оказалась в месте мягкой темноты, скорее серой, чем черной. Не было никаких видимых стен или границ, только всепроникающая серая дымка и тишина; нерожденный мир, которому еще предстояло выбрать форму. И все же у нее самой все еще сохранялась иллюзия наличия тела.

— Приветствую тебя, старый друг.

Шанзаллика мгновенно обернулась на звук знакомого голоса. Когда-то он наполнял ее теплом; теперь он наполнял только жалостью и ужасом.

Образ, который сейчас предстал перед ней, вызвал те же самые прискорбные эмоции, те же самые суровые пятна некогда дорогих воспоминаний.

Там стояла Киатилара, в гордом великолепии своей юности, с клювом, рогами и чешуйчатым шейным щитком, поблескивающим в неведомом свете.

~~~

Пока свечи вокруг нее продолжали гореть, не причиняя вреда, в ознаменование трех тысяч лет мудрости, радости и боли, Геамона осторожно поползла к книге, которая манила ее.

— Кто ты? — спросила она. — Изначально? Как ты появился на свет?

"В качестве базового художника-человека", — последовал каллиграфический ответ. "Халики Моварион, родилась на Джафалгии, в году 5400 Посадки Армстронга. Она заболела нейрофлюксом в возрасте тридцати семи лет, поэтому продала всё свое имущество и попросила вознесения вместо бесполезной терапии. Мое восхождение к первой сингулярности прошло успешно, моя любовь к искусству осталась нетронутой и возросла сверх всяких ожиданий. Я стал великим и усеял свою планету драгоценными камнями, которые отражали глубочайшие желания наблюдателей, всегда меняющиеся, никогда не повторяющиеся. В 5831 году я достиг своего второго вознесения в сингулярности. В конце концов я превратил себя в зонд с конверсионным приводом. Я покинул свой родной мир в поисках нового, чтобы найти гнездо для моего недавно разросшегося воображения. На протяжении веков я путешествовал и экспериментировал, встречая и наблюдая за многими странными существами. Однажды я столкнулся с космическим кораблем, экипаж которого состоял из эмоционально сбитых с толку и обеспокоенных разумных. Я быстро узнал, что они были слугами молодой и совершенно безумной трансапиентки, Королевы Боли, помощь которой была далеко за моими пределами. Я поклялся никогда не становиться таким, как она. Я поклялся создать новую жизнь только из любви. Затем, в 6400 году, я обнаружил, что секрет совершенного произведения искусства и секрет моей третьей сингулярности — это одно и то же. Я преобразил планету, как преобразился сам, давая жизнь безжизненным, поднимая тела из углеродной пыли. Я стал Зеркалом, а мои дети — легендой. Но тысячу лет спустя пришла болезнь, болезнь, которая заключала в себе все, чего я боялся, болезнь, с которой я мог бороться, только применяя невозможные стандарты совершенства. Я подхватил дремлющий вирус со звездолета той безумной Королевы, ибо там действовали гораздо более могущественные силы, чем я предполагал. Как бы то ни было, единственное лекарство было таким же болезненным, как и сама болезнь. Моих детей, мое искусство, мой истинный Фокус пришлось аккуратно стереть, чтобы предотвратить гораздо худшие бедствия, а вместе с ними исчезло и мое доброе имя.«

Я выбрал два пути искупления. Первый ученик, божественное Око в небесах. Я научил его творить из бескорыстной любви. К сожалению, это не было защитой, когда оно обратилось против самого себя.

Вторым путем были вы; семя, которое могло начаться с малого и стать нетленным, чтобы возвеличивать только хорошее.

На этот раз мне не нужно будет ничего стирать. На этот раз у меня будешь ты, фокус, на который будут смотреть все мои виртуальные дети. Внутри вас есть частичка каждого из них, и каждый узнает частичку себя, заглянув в ваш обнаженный разум. Вы — последний ингредиент, который скрепил бы мой мир. Ты — магнит, последняя Загадочная жемчужина, в которой я сохранил свое собственное желание.«

— Этот путь потерпит неудачу? — дрожащим голосом спросила Геамона.

"Может быть. Но не так, как раньше", — написал Джагова. — "Не в течение тысяч лет. И все же лучше подстраховаться от отдаленной неудачи, чем столкнуться с неизбежной неудачей в этот момент.

По вашим стандартам мой разум непостижимо обширен. По моим стандартам, та часть меня, которая говорит с вами, бесконечно мала, как вкусовой бутончик, наслаждающийся сладостью сахарного зерна. И все же эта часть меня — единственное, что я должен сохранить, потому что от этого зависит всё моё я".«

Геамона уставилась на растущие буквы. В структуру этих страниц, должно быть, были встроены миллиарды микроскопических приемопередатчиков, подключенных к ближайшей коммуникационной червоточине. Она поняла, что значит сдаться. Ее тело умрет, и ее перенесут на все это расстояние, врата за вратами, в огромную виртуальную вселенную в сознании самого Джаговы.

— Мне просто прикоснуться к страницам? — спросила она.

"Да".«

— На что бы это было похоже?«

Прекрасно!«

Дрожа, Геамона положила ладони на две обращенные друг к другу страницы своего открытого дневника. Фрактальные лозы вытекали из-под ее рук, как трещины во льду.

Реальность разверзлась, и она очертя голову упала в туннель тьмы, мчась к далекому свету.

~~~

Релвия делала это десятки раз раньше. Она знала, какие нанопасты смешивать, в каких количествах. Она знала, какие молитвы шептать, каким ангелам. Ритуал всегда проходил с искренними эмоциями, но никогда с такой интенсивностью, как сегодня.

Она отвернулась от своей коробки и посмотрела на своего брата, лежащего на кровати с закрытыми глазами и скрещенными на груди руками. Она дрожала больше, чем он.

— Ты готов? — спросила она.

— Это всё? — ответил он.

Релвия не смогла ответить.

— Это прохождение уже освящено, — добавил Харвен. — Послание Нест Маунтин было ясным, хотя и загадочным. Я хочу знать, Релвия. Я хочу знать, что она в лучшем месте.

— Скоро вы им станете.

— Если бы я мог быть там, где она сейчас, или даже просто присматривать за ней, тогда все это стоило бы того.

— Тогда пусть Наблюдатели благословят твою кончину, — нараспев произнесла Релвия. — Пусть Повелители Ламп осветят твой путь. Пусть Писцы запишут твой отчет в Книгу Жизни. Позвольте им вручить вам труды, отражающие вашу жизнь, чтобы вы могли прочитать и понять.

Со слезами на глазах, дрожа, Релвия нанесла нанопасту на лоб своего брата. Теперь конец был только вопрос времени.

— Я горжусь тобой, — прошептала она между всхлипываниями.

Под ее пальцами пульс Харвена начал замедляться.

~~~

Две подруги встретились лицом к лицу в пейзаже виртуальности.

— Мне жаль, Шанзаллика, — промурлыкала Киатилара.

Шанзаллика молча застыла на месте, глядя в глаза, которым она когда-то так безоговорочно доверяла.

— Это я, — добавила Киатилара. — Я подруга, которою ты помнишь, подруга, которую ты всегда будешь помнить. Искрящийся солнечный свет, который танцевал на поверхности ядовитого озера. Вспомни, какой я была.

— Где мы? — наконец, спросила Шанзаллика. — Я не узнаю это виртуальное пространство.

— Мы находимся в карантинном узле, — ответила Киатилара.

Настоящее тело Шанзаллики было далеко позади, возможно, к этому времени оно уже было пеплом, но она испытала вполне реальное ощущение, как будто ее внутренности сжались.

— Тогда ты... тебя собираются стереть? Навсегда?

— Да. Сам этот кристаллический узел будет уничтожен. Ты будешь переведена во временный вирх, но мне нельзя позволить заразить саму Архозаврианскую Сущность. Я должна пройти путь проверки против всех вирусов, всех нечистых духов. А потом я должна сгореть.

— Ты всегда была чистой, Киатилара.

— Едва-едва, подруга. Едва-едва. Но это было всегда. Болезнь. Тьма. Колодец моих кошмаров. Но это было реально.

— Киатилара ... — начала Шанзаллика, но остановилась как вкопанная. Она всегда пыталась убедить свою подругу, что ее страхи были ненастоящими. Она больше не могла давать такие заверения; ни с какой степенью честности.

— Убийство Кичивиры не было актом фанатика-одиночки, — продолжила Киатилара. — Это было спланировано, все спланировано. Убийство Императора всего лишь с целью посеять семя бурлящей ненависти в колодце моего сердца. Но я не могла сдаться. Я не могла отказаться от своей личности. Я не могла нарушить свое обещание Кичивире поддерживать ценности, которым он учил. Я не могла предать тебя и все, за что ты выступала.

— Значит, ты сама подавила демона?

— Тогда да. Но это росло и гноилось внутри меня все это время.

— Ты победила его.

— Я лишь была обманута, и он ударил, когда пришел его срок. Настоящий демон, которого я приняла за простую иллюзию.

— Это не твоя вина, Киатилара, — Шанзаллика шагнула вперед, раскрыв объятия.

— Не прикасайся ко мне!

Шанзаллика остановилась на полпути.

— Я не хочу, чтобы ты тоже была заражена. Того риска, что мы вообще общаемся, достаточно. Все вредоносное программное обеспечение наверняка содержится и в моем бэкапе.

Шанзаллика стояла, приросшая к земле, которой вскоре предстояло сгореть дотла, вместе со своей лучшей подругой, стоявшей перед ней.

— Что мне делать?

— Просто попрощайся.

Шанзаллика изогнула хвост в знак отрицания.

— Это не может так закончиться!

— Так должно быть. Мы живем ради жизни и умираем ради жизни.

— Киатилара, я воздвигну памятник в твою честь.

— Постройте памятник моим жертвам, которые никогда не почувствуют настоящего солнечного света на своих спинах.

— Это я сделаю. Но твоя добродетель не потеряла ценности.

Киатилара склонила голову набок в манере юношеского любопытства, которую Шанзаллика с любовью помнила и всегда будет с любовью помнить.

— Объясни это чувство.

— Ты была творением зла, — объяснила Шанзаллика, — и все же на протяжении десяти веков ты боролись и сопротивлялись ему. Это делает твою доброту еще более ценной.

Киатилара фыркнула.

— Доброта внутри меня в конце концов исчезла. Так было предначертано.

— Ни один смертный не смог бы продержаться вечно против зла архая. Быть наименее слабым — это просто еще один термин для обозначения того, чтобы быть самым сильным.

К радости Шанзаллики, Киатилара кивнула.

— Ты устроила чертовски хорошую драку там, на траве, — сказала она. — Ты крутая маленькая сучка. Я рада, что никогда раньше не злила тебя так сильно. За возможным исключением инцидента, когда я выбросила твоё ведерко для кормления из окна.

Шанзаллика неловко усмехнулась.

— Сохраняй этот дикий дух, — сказала Киатилара. — Однажды у тебя будет свое собственное вознесение. Пусть виртуальное. Убедитесь, что оно будет хорошим.

— Так и будет, — сказала Шанзаллика. — Даю тебе слово. Но... куда... куда ты отправишься, когда узел будет уничтожен? У тебя есть...

— Дом? Нет. Для меня нет дома, не здесь. Но Сущность ...

Шанзаллика оживилась, наэлектризованная надеждой при упоминании Богини. Вечный дом для ушедших, даже для виртуалов...

— Она не смогла ни подтвердить, ни опровергнуть существование более высокого плана существования, — сказала Киатилара. — Она сказала мне — как раз перед твоим появлением, — что для того, чтобы найти ответ на свой вопрос, я должен сначала найти вопрос для своего ответа.

Она закатила глаза.

— Боги всегда спорят по кругу.

— Возможно, это потому, что они правы, — сказала Шанзаллика.

— Кто я такая, чтобы спорить с ними? — сказала Киатилара. — Если только вирус действительно не захватил всю мою личность целиком.

— Ты все еще остаешься сама собой.

— Но уже ненадолго. Прощай, Шанзаллика.

Шанзаллика выступила вперед.

— Все в порядке, — сказала Киатилара. — Тебе не нужно прикасаться ко мне, чтобы напомнить, что ты мой друг.

Затем, в последний раз, Киатилара кивнула своей огромной рогатой головой, и Шанзаллика заметила блеск тоскливой печали в ее глазах; десять столетий счастливых воспоминаний, сжатых в один страшный, последний момент. Затем сияние исчезло, как и ее подруга.

В сгущающейся дымке Шанзаллика свернулась калачиком, как эмбрион, ожидающий вылупления, причитая и дрожа от горя. Проходили часы. Серое потемнело и исчезло. Виртуальный солнечный свет просачивался сквозь ее виртуальные веки. Вдалеке раздавалось щебетание птенцов, манящее ее присоединиться к их веселью. Она пообещала себе, что присоединится. Обязательно присоединится.

Когда-нибудь.

~~~

Лафаэлия проснулась в окружении облаков.

Она не могла их видеть. Она ничего не могла видеть. И все же она чувствовала их — их тепло, их мягкость. Она чувствовала, как они прижимаются к ней, вжимаются в нее, такие мягкие и податливые, что она не знала, где кончается она и начинаются облака. Это было странное ощущение, более причудливое в своей простоте, чем любая виртуальная среда, с которой ей приходилось сталкиваться. Но ей было комфортно. Невероятно комфортно.

Где я? — сказала она себе. Слова сформировались в ее сознании, но они были тихими, как космический вакуум, и яркими, как звезды.

Рождается новая вселенная. Вы являетесь частью этого замечательного нового существования.

Слова зажглись в ее сознании подобно солнцам, солнцам сияющих мыслей и чувств.

Лафаэлия попыталась вспомнить свои последние воспоминания ... все, что она могла вспомнить, это перекус в баре "Эфирного вала".