| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— А во-вторых, Вы не понимали, что хотя товарищ Сталин — и Вождь, но он не один. До вполне определённого момента, конечно…
Приблизив лицо, он зашептал:
— …Вы понимаете про что я?
— Понимаю.
Один из Кагановичей, сидевший на краю ямы с приставленным к затылку «Наганом», вдруг поднял голову и, злобно глядя, захлёбываясь словами и слюной от ненависти, заорал:
— Сволочь! Ты погубил их всех… Всех лучших представителей партии… Большевиков… Преданных делу марксизма, верных ленинцев!
Мгновенно повернувшись в сторону без пяти минут братской могилы, Сталин недоумённо:
— Вот, даже как?! Предположим на минуту, что Вы правы и товарищ Сталин действительно их всех «погубил»… Но можно подумать до этого — не губили «лучших представителей партии большевиков» и мало того — «верных ленинцев». Что ж Вы, к примеру — за Бухарина, Каменева или Зиновьева со всей его питерской кодлой — своему братцу Лазарю претензий не предъявляли?
— Что ж за Гришку Питерского не вступились — который с Ильичом в одном шалаше спал? Найдите мне ещё одного такого — преданного телу Ленина? Кто более верный ленинец — как не он?
Укоризненно качая головой, как обкакавшемуся на уроке первокласснику:
— Что ж Вы только сейчас то раскукарекались — когда Вас самого, жаренный петух в задницу клюнул? Раньше надо было сфинктер на анусе напрягать — глядишь бы не оказались в том положении, что сейчас.
В ответ, с противоположной стороны расстрельной ямы — раздался отборнейший матерный мат, в котором еврейские выражения — соперничали по сочности определений с чисто русскими.
Хладнокровно дождавшись когда Каганович выдохнется, задохнется и замолчит, Сталин спокойно:
— Вам, Михаил Моисеевич, о душе уж самое время задуматься! А Вы ведёте себя, как последний поц. Берите пример с Юлия Моисеевича: сидит, молчит, молится. Глядишь, и спишутся с него грешишки за кой-какие его делишки в Горьком.
Вдруг, как будто о чём-то очень важном вспомнив:
— Кстати… Хотя бы сейчас покайтесь, поведайте мне — на кого Вы с покойным Лазарем, так плодотворно работали-трудились. На Британию или на Штаты? На Рейх, вроде бы не должны: не любят там вашего брата…
В ответ услышав не покаяния, а те же самые выражения, Вождь брезгливо поморщившись:
— Повторяетесь и уже начинаете быть нудным, Михаил Моисеевич и мне не интересным. Не хотите скинуть камень с души? Ну, как знаете… Александр, отвернитесь! Вам ещё рано видеть такие вещи.
Он замешкался, но стоящий рядом капитан, решительно взяв за затылок и подбородок — чуть не свернув шею, отвернул его голову от ямы…
Сухо щёлкнул выстрел и своего бывшего Наркома, Яковлев больше не видел…
* * *
Спустя некоторое время, когда он пришёл в себя, вновь услышал сталинский голос:
— На чём мы остановились? …Ах, да! В общем, вплоть до вполне определённого момента — вождей в нашей стране, было от слова «дохуа». Вас, Александр, не коробит мой «французский»?
Он заикаясь:
— Ннн… Нет.
— В общем, вождей на «одной шестой» хватало и практически при каждом из них — был свой «молодой, гениальный, но затираемый старичками» авиаконструктор. Причём, иногда так совпадало (чисто случайно, конечно!), что этот «молодой, но затираемый» — являлся близким родственником вождя «второго уровня». Как вот этот, например…
Сталин кивнул на сидящего свесив ножки в собственную могилу Артёма Микояна — младшего брата члена Политбюро ВКП(б) Анастаса Микояна, как и Лазарь Каганович — трагически погибшего месяц назад в результате подлого удара коварной стихии.
Затем:
— …Сей «затираемый», сумевший с образованием ФЗУ-шника «на отлично» закончить Военно-воздушную академию, несколько месяцев проработал военным представителем на «Авиазаводе №1» — где контролировал разработку истребителя «И-153». Зарекомендовав себя как «первоклассный специалист»… Эээ…
Вождь озадаченно зачесал подбородок:
— А в какой области специалист, мне интересно? Видимо «по контролю» — в какой же ещё? Не в конструировании же аэропланов, в самом то деле.
— Так вот, Александр, после того как Вы открыли «Ящик Пандоры» — получив из кремлёвских кулуаров сигнал от старшака, что его время пришло — сей «первоклассный контролёр» вдруг понял, что он как раз тот самый: «молодой, талантливый и перспективный» — но «затираемый старичками», авиационный конструктор. И причём — не просто конструктор…
Сталин, многозначительно поднял палец вверх:
— …А главный и даже генеральный конструктор!
Во время паузы, он смотрел на Яковлева, как бы говоря:
«Нет, ну ты видал?!».
Затем, продолжил:
— Люто обидевшись на Поликарпова, который несколько месяцев подряд «затирал» его на трудной — но ответственной и почётной должности контролёра за проектированием биплана, Артём решил восстановить попранную «старичками» справедливость… Ну и заодно — создать на страх и зависть врагам Страны Советов, самый скоростной истребитель в мире… Так, между делом.
— Воспользовавшись тем, что Николай Николаевич уехал в тот момент в Германию в составе советской делегации (в которой, были и Вы, Яковлев), при моральной поддержке ныне уж «почившего в бозе» старшего брата и материальной помощи присутствующего здесь…
Сталин, вновь показал рукой на хорошо знакомого человека на краю собственной могилы:
— …Директора «Московского авиационного завода №1» Воронина, переписал на себя конструкторское бюро Поликарпова — лучше авиационное КБ в Советском Союзе. Губа то не дура! Ну и чтоб не мелочится, прихватил и само это — лучшее в стране предприятие отрасли.
С неподдельным восхищением:
— Вот это работа!
Обращаясь к повесившему голову на грудь Микояну, Вождь с хорошо заметным чувством зависти, похлопал в ладоши:
— Аплодирую стоя, Артёмка! Ты действительно — молодой, талантливый и перспективный. Без всякого стёба, в натуре, чувак!
Лицом выражая самое искренне сожаление, сказал что-то совсем не понятное для Александра:
— Жаль, что не в то время родился. Вот если бы, в наши «Лихие 90-е» тебя — да мы б, с тобой… Хм, гкхм…
Вдруг спохватившись:
— …Впрочем, это мы не туда залетели!
С минуту помолчав, завершил:
— Ну а на страх врагам, сей «экс-затираемый», а ныне Главный конструктор — прихватизировал у Поликарпова уже практически готовый, но отложенный на дальнюю полку проект истребителя «И-200», назвав его «МиГ».
Укоризненно качая головой:
— Эх, Артёмка, Артёмка! Как же тебе не стыдно… Ты ж в пионерах красный галстук носил и в тимуровцев играл! Мог бы хотя бы большую букву «П» в серединку вставить.
— А Вам, гражданин Гуревич? Вроде интеллигентный человек — очки до сих пор носите… Как Вы смогли подписаться на такой «моветон»? Как Вы решились так позорно опомоиться? Столько лет проработать бок о бок с Николаем Николаевичем и так подло его предать. И за что, спрашивается, продались? Даже не за тридцать три серебряника, как Иуда… За последнюю букву в названии этого летающего недоразумения! Эх, люди-люди-людишки…
Вновь обратясь к Яковлеву:
— Так что навряд ли вернувшись из командировки в Германию, Вы могли чувствовать себя победителем, Александр! Да, Вы свергли с трона Короля истребителей Поликарпова… Но сами усесться на него не смогли: руководством страны был объявлен конкурс среди «молодых, талантливых и перспективных». Поэтому наверняка, чувствовали себя так же погано — как и дочиста обобранный Николай Николаевич.
Досель стоящий неподвижно, Александр вдруг переступил с ноги на ногу и прикусил губу: слова Вождя — оказались ему, что говориться «не в бровь, а в глаз». Хотелось закрыть уши ладошками…
Но приходилось слушать:
— Вы открыли «Ящик Пандоры» и началась сущая вакханалия, часто — из разряда «нарочно не придумаешь». У ещё одного вождя — Лазаря Кагановича, нашлось аж два кандидата в «прежде затираемые»: Лавочкин с группой товарищей по конторе и Сильванский — которого мы имеем удовольствие в данный момент лицезреть.
Вождь вновь показал рукой в сторону знакомого человека на краю собственной могилы:
— Последний, при поддержке не так давно покинувшего сей говённый мир Михаила Моисеевича, захватил конструкторское бюро Григоровича, Новосибирский завод «№ 153» и… Правительственный лимузин «ЗиС-101».
Процедив сквозь зубы:
— Мда… «Я милого узнаю по походке». А быдло — по повадке!
Сталин плюнул в сторону Сильванского, и:
— С его истребителем «И-220» тоже не всё понятно. Имеются небезосновательные подозрения что, как и микояновский «И-200» — этот всё из той же «тумбочки»: пыльной полки поликарповского КБ. Должно быть, «молодые и перспективные» (или их «крыши»), как-то сумели договориться и поделить меж собой «хабар». Но то ли Сильванский — работавший прежде в отделе снабжения какого-то авиазавода, решил всё же поработать «напильником» над уже готовым проектом… То ли клан Микоянов — загодя решил сделать Кагановичам подлянку… Но как бы там не было, на лицо факт: этот самолёт не летал от слова «совершенно».
* * *
После уже ставшей традиционной паузы, Сталин вдруг с неподдельным восхищением воскликнул:
— Другое дело истребитель Лавочкина! То, что это не в наглую стыренный «с полки» — а оригинальный проект, сомнений быть не может: другого настолько деревянного самолёта — история человеческой цивилизация прежде ещё не знала. Лишь на стенках пирамиды фараона Тутанхамона, археологи нашли изображение нечто подобного.
С не меньшим восхищением:
— А какой состав этого конструкторского бюро! Как он опытен в конструировании авиационной техники! Сам Лавочкин — рядовой чиновник в Главном управлении авиационной промышленности. Горбунов — его непосредственный начальник во главе 4-го отдела Первого Главного управления НКАП. Гудков — инженер-снабженец в этом же отделе… И все трое, как один — «молодые, перспективные и прежде затираемые».
В восхищении не сдержавшись, Сталин всплеснул руками:
— Какой великолепный творческий коллектив получился!
На минуту задумавшись, он вскоре продолжил:
— Возможно, решение об участие в конкурсе на лучший истребитель для ВВС РККА этими тремя чиновниками от авиации, было принято так…
Посмотрев на сидящего и ждущего расстрела человека:
— …А если я в чём-то и ошибусь, гражданин Горбуньков4 меня поправит. Поправите, Владимир Петрович?
Не получив ответа, посмотрев сперва куда-то вверх, Сталин начал:
— Вызывает Горбунов подчинённого Лавочкина и вкрадчиво так спрашивает: «Не надоело ещё бумажки с места на место перекладывать, Семён Алексеевич?». Тот: «Конечно надоело, Владимир Петрович… А что? Появилась какая-то перспектива?». Горбунов кивает: «Тут такая тема созрела: Яковлев опустил и загнал под шконарь Поликарпова и, теперь тот уже не Король — а обычный «петух». А истребители отныне, может запиливать кто угодно… Даже мы с тобой! Шеф — Михаил Моисеевич, дал добро. Так, что?».
— Лавочкин призадумался — всё же далеко не дурак: «Самому то, мне эту «тему» не поднять, Владимир Петрович! Нужно конструкторское бюро и свой завод». Горбунов, отмахивается: «Людей мы тебе найдём — не забывай где работаешь: Наркомат авиационной промышленности СССР — как никак! И завод найти тоже не проблема». Лавочкин сомневается: «На каждом заводе уже есть своё конструкторское бюро и свой главный конструктор при нём. Просто так не подвинешь».
— Тогда Горбунов вызывает через секретаршу досель терпеливо ожидающего в кабинете человечка: «Вот у товарища Гудкова — мощные «подвязки» на мебельной фабрике в Химках имеются. Строили её то, для производства мебели для строящегося Дворца Советов. Свезли туда лучших столяров-краснодеревщиков со всей страны. А когда последний строить передумали, фабрика вроде бы как стала бесхозная… Вникаешь, про что я толкую, товарищ Лавочкин?». «Вникаю, Владимир Петрович». «Так, что? Берёшься сделать товарищу Сталину самый лучшей истребитель?».
— Лавочкин решив, что такой шанс выпадет раз в жизни, да и то — далеко не каждому и, соглашается. И я его вполне понимаю! Сам бы на его месте подписался при таком раскладе. А вот инициатора, это не оправдывает!
Посмотрев ещё раз на Горбунова, перевёл взгляд на Яковлева:
— Вот видите, Александр? Возражений-протестов не последовало и, стало быть — так он и было. Или, примерно так. И такая же, или примерно такая же «петрушка» — а то и ещё похлеще, творилась и во всех — вдруг возникших как мухоморы после дождя, конструкторских бюро «молодых, гениальных и прежде затираемых».
* * *
— Но самое смешное, даже не это. Зачем было объявлять конкурс, зачем было в спешке конструировать всё новые и, новые истребители и лихорадочно их доводить… Когда был уже готовый? Когда уже был давно готов и в течение двух лет доводился до ума поликарповский «И-180»? Мало того: ещё 29 июля 1939-го года Комитет Обороны при СНК СССР принял постановление «О внедрении в серийное производство модифицированных самолетов-истребителей в 1939 году». Этот документ предписывал Горьковскому «Авиазаводу № 21» изготовить три первых самолета «И-180» с двигателем М-88 к 1 октября 1939-го года, а его полномасштабный серийный выпуск начать в первом квартале 1940 года. С количеством не менее 600-800 машин. С началом же нового — 1941-го года, это должно быть месячной нормой.
— И что же мы имеем «в реале»?
Поискав глазами среди сидящих, спросил:
— Кто из них Воронин — бывший Директор «Авиазавода № 21» в Горьком, не подскажите?
Яковлев с трудом подняв руку, показал пальцем.
Внимательно присмотревшись тому в лицо, Сталин продолжил:
— Оказывается, не только у членов ЦК Политбюро ВКП(б) и наркомов — имеются свои «молодые, гениальные — но затираемые старичками» авиаконструкторы… Но и у руководителей отдельных государственных предприятий. У гражданина Воронина, например — к тому времени директора «Авиазавода № 21», таковым оказался присутствующий здесь Пашинин. Этот, «молодой и перспективный», поставив на старый добрый «И-16» мотор водяного охлаждения «М-105П» — назвал этого ублюдка «И-21» и, вступив в преступный сговор с руководством завода — всеми доступными способами, пропихивал это говно в серию.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
