Генеральный апгрейд. Глава 22. Ошибка Референта

Генеральный апгрейд. Глава 22. Ошибка Референта.

Из книги А. Яковлева «Цель жизни»:

«Никогда не приходилось видеть Сталина в таком негодовании…

— Да знаете ли вы, что так мог поступить только самый коварный враг?! Именно так и поступил бы, — выпустив на заводе годные самолеты, чтобы они на фронте оказались негодными! Враг не нанес бы нам большего ущерба, не придумал бы ничего худшего. Это работа на Гитлера!

Он несколько раз повторил, что самый коварный враг не мог бы нанести большего вреда.

— Вы знаете, что вывели из строя истребительную авиацию? Вы знаете, какую услугу оказали Гитлеру?! Вы гитлеровцы!».

Михаил Петрович Симонов, генеральный конструктор ОКБ им. П.О. Сухого:

«В книге Яковлева очень интересно то, что он написал, но гораздо интереснее было бы то, о чем он умолчал».

Письмо летчика-испытателя полковника Степанчонка И.В. Сталину, 17 мая 1940 года:

«Товарищ Сталин!

Обращаюсь к Вашему заступничеству, как к вождю и другу летчиков. Прошу вас, если найдется время, ознакомиться с моим письмом…

Наряду с основной работой на заводе в качестве военпреда летчика-испытателя я дал согласие по просьбе конструкторов Горбунова, Гудкова и Лавочкина на испытание нового истребителя. Моя кандидатура была согласована с наркомом авиапромышленности и моим командованием в лице Репина.

С 19.III., когда я приступил к земным испытаниям, до 25.III. — эти испытания проводились и вместе с этим выявились важные дефекты, которые параллельно устранялись. Часть из них зафиксирована лично мной в специальном журнале конструкторов 19.III. и 23.III. Эти дефекты представляли опасность и устранение их было абсолютно необходимым условием для первого полета машины. Свою подпись на акте комиссии о готовности с-та к вылету я мог бы дать только тогда, когда все было бы исправлено.

В выходной день я был на заводе, но с-т не был подготовлен и испытание было решено перенести по готовности в 13 ч. 25.III., примерно через полчаса после моего прихода за мной зашел ведущий инженер и доложил, что с-т подготовлен и можно проверить. За самолетом стояла группа людей. Я подошел и поздоровался. Это были: директор завода Журавлев, Воронин, инженер Макиенко и незнакомый мне (как потом я узнал Шахурин), который резким, повышенным тоном набросился на меня, обвиняя в задержке машины и заявляя, что можно летать. Я был буквально поражен таким совершенно неосновательным обвинением и возмутившись ответил: "Если вы считаете, что можно летать — летите сами".

Разговор продолжался буквально 1,5-2 минуты и закончился распоряжением незнакомого товарища тов. Журавлеву отстранить меня от полетов, хотя я являюсь летчиком другого наркомата. Я не мог согласиться с тем, чтобы на меня, пошедшего на встречу Наркомату авиапрома и проявившего максимум внимания к подготовке с-та к вылету, кричали и обвиняли в очевидных нелепостях.

Существует специальная инструкция о выпуске опытного с-та в воздух. разрешение дает на вылет только сам Нарком, после представления акта комиссии о готовности самолета.

На этом акте моей подписи, подписи летчика не было и Шахурин должен был прежде всего поинтересоваться и узнать почему это так.

История гибели Чкалова достаточно поучительна…

…Шахурин используя свое положение в ЦК ВКП(б) и изложив неверно происшедшее, оказал давление на мое командование и последнее предпринимает против меня ряд репрессивных мер.

Я считаю, что не может быть произвола в нашей стране. Карать нужно за то, что на самом деле было.

Прошу Вас решить, так ли я виноват, как это стараются изобразить. И правильны ли те репрессии, которые наметились против меня?

Не отдает ли это пережитками прошлого в сознании людей, которые еще проявляются у некоторых ответственных товарищей?

Всегда готовый выполнить любое Ваше задание.

(Летчик-испытатель В. Степанчонок)».

Авиаконструктор Поликарпов Н.Н.:

«У них хотя бы Герингу можно пожаловаться, а у нас некому».

ИНТЕРЛЮДИЯ.

Будучи хотя и молодым — но уже достаточно опытным «царедворцем», Александр Яковлев очень хорошо понимал, что с ним это(!) может произойти в любой момент… Но всё равно он оказался не готов.

Когда, кажется совсем недавно, товарищ Сталин объявил, что он назначается заместителем наркома авиационной промышленности и его личным референтом по авиации, сердце его пело от радости. Он, молодой, можно сказать — начинающий авиаконструктор, оказался вовлеченным в достаточно узкий круг людей, близких к самому товарищу Сталину!

Можно ли мечтать об чём-то большем?

На его взгляд — нельзя.

Быть возле Сталина было почётно, интересно…

И выгодно!

Орден Ленина, московская квартира, Сталинская премия, персональный автомобиль — Вождь ничего не жалел для полезных государству людей. Но очень опасно: не все надолго задерживались возле подножия его трона. Иные как метеоры: промелькнул яркой звездой на горизонте и, нет его…

И, Яковлев это прекрасно знал.

Но он верил в себя, в свою звезду (истово верил!) и верил, что тот оценит его талант как конструктора и руководителя.

Где же он допустил промашку?

Разве он не любил Сталина?

На его письменном столе, всегда стояла оправленная в строгую рамочку карточка. Снимок этот был сделан на Тушинском аэродроме, когда он впервые увидел Вождя. Тогда Сталин стоял с группой лётчиков-спортсменов и, прежде чем фотограф нажал спуск — увидев Яковлева, помахал ему призывно рукой. Александр тотчас оказался рядом и, тот возложил ему на плечо свою тяжёлую руку — выделив его тем самым из сотен других участников воздушного парада. Эту сталинскую руку на своём плече, Александр Яковлев ощущал все эти годы… Но вот как-то проснувшись рано утром, он этой тяжести не ощутил.

Тогда, нарушая давно заведенный порядок, жена вошла в его кабинет и, кутаясь в теплый халат (четыре часа утра!), спросила:

— Так что же случилось, Саша? Почему не спишь? Не таись, расскажи.

И Яковлев, тоже нарушая порядок — никогда не рассказывать о том, что происходило в Кремле в прошедшую пятницу, ответил шёпотом:

— Арестован Каганович, Шахурин, Петров, Микоян… А Сталин не хочет встречаться со мной.

Прикрыв рот рукой, Екатерина Матвеевна тихо ойкнула:

— Что же теперь будет? Как это произошло? Почему?!

— Читала статью в «Красной звезде»? Нет? Представляешь: мы заставляем их летать на гробах! А кому сейчас что докажешь?

Яковлев лишь досадливо махнул рукой, замолчал — давая понять, что он и так много сказал и ему надо остаться одному.

После этого, он не появляясь в Наркомате — где с ним боялись даже здороваться, как с прокажённым, сидел в полутемном домашнем кабинете и не отрываясь, смотрел на «вертушку» — телефон, по которому ему звонили только из Кремля. И только Сталин или его помощник Поскрёбышев.

Будут ли они звонить теперь?

Рисунок 141. Сталин и Яковлев на авиационном празднике в Тушино.

А то был случай, когда Иосиф Виссарионович позвонил ему даже по обычному городскому телефону. Тогда в ходе разговора, вождь задал ему какие-то вопросы — на которые он, Яковлев, отвечать отказался. Сталин удивился и тогда пришлось сказать, что данные о которых он спрашивает — секретные и, по открытой телефонной линии он не имеет права говорить о них.

И это лишь добавило уважения к нему со стороны руководителя государства.

Так, где же он допустил ошибку?

Разве он не создавал самолёты, какие требовал Сталин?

Вождь считал главным в крылатой летающей машине скорость и он сделал скоростной бомбардировщик «ББ-2», который обгонял даже истребители…

Сталину потребовал за три месяца сделать истребитель, который был бы быстрее германского «Мессермидта-109» и он выполнил его задание, точно уложившись в срок…

Так, почему?

Ответ не находился, по телефону ему никто не звонил.

О том, что снаружи творилось, он знал только по ночному испуганному шёпоту жены: после ареста Кагановича и Шахурина — сработал «принцип домино», когда вслед за начальником — в лубянские подвалы шли замы, директора заводов и генеральные конструкторы. Из его хорошо знакомых, из «близкого круга» — так сказать, на воле остался лишь Михаил Хруничев, да «Маленький» — Директор «Московского авиазавода №1» Пётр Дементьев.

Жена всю ночь напролёт плакала в подушку:

— Скоро и за тобой придут, Саша!

А наутро она уходила на работу с красными, но сухими глазами и твёрдо сжатыми губами: аресты — арестами, но жизнь продолжается. Тем более в этот раз, семьи не трогали.

Но за ним всё не приходили и не приходили и, это начинало походить на самую изощрённую пытку — достойную Великой инквизиции времён Томаса де Торквемады…

И вот наконец рано утром — Екатерина Матвеевна только вышла из дома, раздался звонок в дверь.

На пороге стоял невысокий, коренастый человек лет тридцати — его ровесник или несколько младше, с резкими чертами лица, в форме со знаками различия капитана «Главного управления охраны при СНК СССР». Сперва, измерив хозяина квартиры с ног до головы пронизывающе-холодным взглядом, затем чётко выговаривая слова, спросил твёрдо поставленным голосом:

— Яковлев Александр Сергеевич?

— Да… Это я.

— Быстро одевайтесь и на выход.

— Кто Вы?

— Неважно. Одевайтесь и идите за мной.

— Куда мы пойдём?

Тень снисходительной усмешки мелькнула в его серых, стального оттенка глазах:

— Мы с вами поедем.

— Куда?

Тот, не повышая голоса:

— Вам лучше не спрашивать — а делать то, что я скажу. Иначе…

Это «иначе…» звучало явной угрозой, а от самого капитана исходила такая безжалостно-беспощадная сила, что Яковлев с чувством тоскливой обречённости решил покориться судьбе.

У подъезда их ждал знакомый чёрный бронированный «Паккард», в нём — хорошо знакомый ему генерал Косынкин на переднем сиденье. Сзади — два плечистых молодца в форме и…

— Товарищ Сталин!

Но как ледяным душем обдало холодно-ненавистным сталинским взглядом:

— Молчите, Яковлев. Просто молчите и всё.

Таким, он Сталина ещё не видел. Это был вроде тот же и, в то же время — совершенно другой Сталин. И последняя искра надежды в душе Александра, погасла во мраке отчаянной безысходности.

Капитан оказавшийся всего лишь шофёром, сел за руль и они поехали…

* * *

…Тяжёлую, бронированную машину изрядно потряхивало сперва на выбоинах московских мостовых, затем на загородном шоссе и наконец на просёлочной дороге — да так, что клацали челюсти… Но Александр Яковлев не чувствовал этих толчков. Удар судьбы был столь силен, последствия могли быть столь непредсказуемыми, что тревога всё сильнее и сильнее теснила его грудь:

«Ну вот и, всё… Вот и случилось».

Проехав через отворившиеся ворота КПП высокий деревянный забор с колючей проволокой сверху, «Паккард» попетлял по сосновому лесу и наконец, остановился у одноэтажного деревянного барака.

Встреченный группой сотрудников «Государственного департамента исполнения наказаний» и «Наркомата государственной безопасности» с большими звёздами в петлицах, Сталин тут же вышел из автомобиля и, в сопровождении генерала Косынкина и двух охранников с чёрными чемоданчиками в руках, зашёл в барак.

Минут через десять-пятнадцать после этого, в дверь машины вежливо постучались. Заглянувший в салон сержант госбезопасности, со всей обходительностью, но твёрдо потребовал:

— Пройдёмте, товарищи, я вас провожу до места.

Они с капитаном вышли и пошли вслед за ним по хорошо утоптанной, посыпанной песком дорожке между сугробами и вскоре оказались на краю длинной, глубокой ямы — совсем недавно вырытой прямо между соснами.

Подумав, сержант предложил:

— Пожалуй, вам лучше встать с другой стороны. Здесь не для вас… По крайней мере не в этот раз.

Яковлев понял для чего и, для кого предназначена эта яма-могила и у него ослабело в коленках и закружилась голова.

И естественно, появился немой вопрос:

«Зачем я здесь?».

Не обращая на него внимания, капитан с сержантом разговорились, но тот понял и запомнил лишь одну фразу, сказанную последним:

— Эх, времена были… Раньше то, по ночам «это» делали и без особых церемоний. Бывало и нам пострелять давали, когда «работы» много и сами не справлялись! А счас исполнители все как один контрактники из «Департамента исполнения наказаний» и, требуют, чтоб всё по форме, да по каждому параграфу. А мы здесь вроде как сторожа…

И сержант с досадой плюнул в яму:

— …Тьфу!

А у Александра билось-стучалось в виски:

«Зачем я здесь?».

После невыносимо тянувшихся минут тревожного ожидания, когда Яковлев не знал, что и подумать, он вдруг услышал голос сержанта:

— Ведут родимых!

Подняв голову, он увидел, что на другой стороне ямы появились люди… Сотрудники Государственного департамента исполнения наказаний, Наркомата Госбезопасности и даже медики в белых халатах поверх полушубков, его не интересовали.

Он во все глаза смотрел на других — совсем не похожих на первых.

Они очень легко — не по сезону одеты, у них связанны сзади руки, серые лица и как будто потухшие — уже мёртвые глаза… И было их так много, что на подходе к яме даже получилась толкучка с давкой, как на базаре… Хотя «родимыми» они ему не являлись, большинство из них он хорошо знал: бывший Нарком авиационной промышленности Шахурин, его предшественник на этой должности Михаил Каганович, Заместитель наркома по опытному самолётостроению Кузнецов, директор Горьковского авиазавода Воронов… Авиаконструкторы Микоян, Горбунков… Генералы Петров, Пампур, Гусев, Птухин и другие командиры авиации в генеральских званиях и на очень высоких должностях…

Понимая, что сейчас произойдёт, Александр почувствовал себя плохо… И не только оттого, что сейчас на его глазах — будут убивать людей, которых он знал и часто — очень хорошо знал…

Один и тот же вопрос сушил его душу:

«Зачем я здесь?».

Пожалуй, если бы ему прямо сейчас объявили, что он будет расстрелян, Александр бы успокоился, смирясь с неизбежным… Как смирились со своей судьбой эти отрешённо-спокойные люди со связанными сзади руками… Но ему ничего не объясняли, поэтому:

«Зачем я здесь?».

От этого можно было сойти с ума!

И уже почти теряя сознание, он вдруг ощутил на своём правом плече привычно-знакомую тяжесть…

Тяжесть твёрдой сталинской руки.

КОНЕЦ ИНТЕРЛЮДИИ.

* * *

Опять же — почти библейская история!

Вначале было слово.

Если быть точнее по дате, «Слово» появилось во всех центральных советских газетах 22 января 1941-го года и называлось оно:

«Причины поражения России во время Империалистической (Великой европейской) войны».

Написал «слово» Заместитель Верховного главнокомандующего ВС СССР маршал Советского Союза Бонч-Бруевич Михаил Дмитриевич. Причём, написал он его по своей собственной инициативе, хотя и с моей подачи.

Дело было так.

Я рассказал ему и остальным «посвящённым» о причинах (на мой взгляд) такого трагического начала (да и ведения) Великой Отечественной войны. А он, сопоставив некоторые ключевые моменты и факты, сделал вывод:

— Если бы во главе находился руководитель — хотя бы на десятую часть, как наш последний Самодержец….

Старший Бонч-Бруевич покачал головой и печально:

— …СССР ждала бы участь Российской империи.

Хороший, кстати, аналитик Михаил Дмитриевич.

Очень хороший!

И вообще — умница, каких ещё поискать надо. Недаром официально считается отцом-основателем Красной Армии, имеет такое звание и занимает такую должность.

Так вот, через день он связался со мной по «вертушке» и предложил:

— А не написать ли нам статейку по этому поводу?

— На кой?

— Нам с Вами надо что-то с этим делать, Иосиф Виссарионович… А в вначале любого дела, всегда должно быть слово.

Пораскинув мозгами:

— Пишите, Михаил Дмитриевич. Но меня сюда не приплетайте, уж сделайте такое одолжение.

День-два и не без помощи главы Информбюро СССР и его тружеников пера, всеми СМИ страны была опубликована вышеназванная статья.

О чём она?

Если уж совсем кратко, то главные причины Бонч-Бруевич-старший видит в импотентности верховной власти государства, вороватости промышленников, некомпетентности чиновничества и в особенно — генералитета.

Первое утверждение в доказательствах не нуждается, да?

Несмотря на наличие пятерых детей, император Николай Недержанец был полным импотентом в политическом смысле.

В доказательство следующих же трёх утверждений, Бонч-Бруевич-старший в числе прочих приводит такой пример:

«Так называемый «снарядный голод» возник на пустом месте и, был результатом маниакального стремления русских генералов наступать под «барабанный бой» пушек.

Куда стрелять, зачем…

Неважно!

Орудия должны палить непрерывно и точка.

В результате такого расточительства, накопленный до войны запас артиллерийских боеприпасов быстро кончился и, начался тот самый «снарядный голод» — который имел последствия более глубокие, чем просто возможность ответа на десять германских выстрелов, лишь одним своим.

На вопрос «Почему отступаем?» делегации депутатов Госдумы во главе с Рябушинским явившейся на фронт, генералы ответили односложно:

«Нет снарядов».

И отныне это стало идеей-фикс!

Желая любой ценой победить в войне, Правительство Империи увидело в преодолении «снарядного голода» волшебную палочку-выручалочку, промышленники из военно-промышленных комитетов — возможность нажиться. Ну а генералы — универсальное объяснение собственных неудач на полководческом поприще.

Под производство снарядов — главным образом трёхдюймовой шрапнели, было отдано всё: запасы металлов, химических веществ, станки, рабочая сила и прочее…

Да, к семнадцатому году «снарядный голод» был преодолён и, причём с запасом — которого хватило и плоть до сегодняшних дней…

Но рухнула транспортная система страны!

Ведь с пятнадцатого года, не производились новые железнодорожные рельсы, паровозы и вагоны… И, не ремонтировались старые железнодорожные пути и подвижной состав. Не на чём было доставить те же снаряды на фронт, топливо и продовольствие в столицу.

И в стране говоря словами Владимира Ильича Ленина, «сложилась революционная ситуация»…

…Чему учит нас эта история?

Война однобокости не терпит!

Военная экономика должна быть сбалансированной и, ни в коем случае нельзя допускать превышения её чисто боевой составляющей, над обеспечивающей».

Как только вышла эта статья, я тот час, в тот же вечер вызвал к себе в кабинет представителей соответствующих «компетентных» органов: Генерального комиссара НКГБ Пономаренко и трёх его подчинённых — Начальника «Главного управления безопасности» Влодзимирского, Начальника «Управления особых отделов ВС СССР» Абакумова и Начальника «Отдела экономической безопасности НКГБ» Мильштейна. Ну и ещё товарищ Мехлис в этот момент присутствовал, ибо он не только Заведующий «Информбюро при СНК СССР» — но и Нарком государственного контроля СССР…

Главный борец с коррупцией, если «по-нашему».

Долго размусоливать и жевать не стал — покойный Лаврентий Павлович дураков подле себя не держал. Лев Захарович, тоже вроде среди умственно отсталых не числился.

Тыча пальцем в статью Бонч-Бруевича в «Правде»:

— Сравните деятельность царских генералов и дельцов из «военно-промышленных комитетов» с деятельностью генералов ВВС РККА и деятелей из Наркомата авиационной промышлености, сделайте выводы и начинайте «рыть», товарищи.

Товарищам «рыть» особо то и не пришлось, если по большому счёту…

Во-первых, злой умысел — лежал на поверхности и был виден невооружённым взглядом.

Во-вторых, в архивах НКВД ещё со времён Ягоды и Ежова, в личном архиве покойного Берии (да будет подкремлёвская земля ему пухом!), оказалось достаточно компромата на наших деятелей от авиапрома и снюхавшихся с ними генералов ВВС.

Да и в архиве личной спецслужбы Реципиента скопились весьма интересные признания в досье на ведущих фигурантов.

Почему ему — компромату, не давали хода раньше?

«Ниточки» вели очень высоко!

Если конкретнее — к соратникам Реципиента по Политбюро ВКП(б). Недаром после убийства Берии в «реальной истории», его личный архив куда-то исчез — скорее всего был полностью уничтожен…

И вот вопрос: зачем это делать, если сами чисты и невинны аки агнцы перед Партией, государством и народом, а в бумагах «английского шпиона» — одни лишь списки похищенных и изнасилованных им московских школьниц?

Опубликуйте их!

Пусть советский народ ещё больше будет презирать кровавого сталинского палача и сатрапа и, всю его «банду»…

Но, нет — соратнички заметали свои грязно-кровавые следы в истории и надо признаться, это им хорошо удалось.

Бегло просмотрев всего пару «чемоданов» компромата из пары десятков имеющихся (приписки, очковтирательство, хищения, халатность и бесхозяйственность и так далее…), я заявил Мехлису и прочим:

— Этого вполне достаточно. Начинайте сажать по коррупционным статьям. Но…

Хорошенько подумав, поправился:

— …Но только по моему сигналу!

Нашими с Львом Захаровичем усилиями, такие «вполне точные определения» как «враг народа», «троцкист» и прочие, сменились ёмким понятием «коррупционер». Хотя, вполне можно подвести некоторых задержанных под статьи «измена Родине», «шпионаж в пользу»…

Да под какие хочешь статьи!

Ибо, «ниточки» — не только «вели» в Политбюро, но и тянулись за…

Правильно — «туда»!

Но зачем?

Два раза же не расстреляешь.

* * *

Но одного «слова» было мало, чтобы не просто умерить кое-кому аппетит — но и сломать саму систему, чтоб на её месте создать что-то — хотя бы просто дееспособное…

И тогда в день перед «Чёрной пятницей», в газете «Красная звезда» вышла статья под несколько чернушно-жутковатым названием:

«Нас заставляют летать на гробах!».

Сын у Реципиента, кстати, оказался молодец!

Соображающий. Если не сопьётся как «в реале» — толк из него будет. Вполне возможно и до Преемника он дорастёт… Вполне может быть.

Семейственность — не самый худший способ передачи власти.

Через несколько дней после того, как надоумил его написать эту разгромную статейку (с помощью профи из ведомства Льва Захаровича, конечно), он звонит и, конечно первым делом поздоровавшись и расспросив про здоровье, то да сё, ставит в известность:

— Отец! Хотя я и Сталин, но всё же — всего лишь капитан.

Почему-то не удивившись, с изрядным сарказмом:

— Я знаю. Ну и…? Внеочередное звание просишь, что ли? Имей советь, Василий: и это то — я тебе авансом дал. И ты его ещё не отработал.

— Нет, я ничего не прошу… Отнесись серьёзно к моим словам, отец.

Начинает заинтересовывать:

— Если «серьёзно», то давай короче.

— Вчера вечером разговаривал про нашу авиацию с Пашей и некоторыми другими командирами — Ерлыкиным, Селивановым…

Перебиваю:

— «Паша», это у нас кто? Тот, про кого я и сам догадываюсь?

— Да, это он. Генерал-лейтенант Рычагов.

Как известно, бывшему Начальнику Главного управления ВВС РККА, я предложил создать из имеющих боевой опыт лётчиков-истребителей отдельную эскадрилью, с многоговорящим названием «Агрессор». Основная цель: в учебных боях передать свой боевой опыт лётчикам его не имеющих. Как мне стало известно, в этой эскадрилье уже столько народу, что впору официально называть полком. Причём, желание служить в ней рядовыми (по должности) пилотами, изъявили даже командиры ВВС — ныне командующие авиаполками и авиадивизиями.

Я не препятствовал и по этому поводу говорил:

— Пусть хоть у Геринга «экспертов» переманивает — лишь бы толк был.

«Толка» пока не видно, но перспектива нарисовалась многообещающая!

«Паша» вновь умудрился оказаться в центре грандиозного скандала.

«Агрессоры» и в первую очередь сам Рычагов, по моему же приказу ознакомились с закупленными в прошлом году германскими самолётами-истребителями: «Bf109Е-3» и «Bf110C-4», вдоволь полетали на них…

Освоили технику без пяти минут врага, короче. Чтоб узнать, понять — где у неё слабые места и написать методички по тактике борьбы с германской авиацией.

В общем понятно, да?

После этого им предложили на выбор «новейшие и современные» советские истребители, в качестве штатных машин… Ну, чтоб «желторотиков» гонять — делая из них воздушных бойцов.

Перепробовав по очереди «МиГ», «ЛаГГ» и «Як», Рычагов — первый обозвал «гарантированным гробом», второй — «летающим роялем»… И клятвенно заверил, что ни он, ни другие «агрессоры» — на них больше в жизни не сядут.

Про продукт творческого труда КБ Яковлева же, заявил так:

— Хороший спортивный или учебно-тренировочный самолёт, но не более.

Лучшим же истребителем, как не странно, Рычагов считал германский двухмоторный «Bf110C-4»:

— Вот на нём можно летать и сбивать! А не «фигурять» как это у нас привыкли. Вот их то, нам и давайте. Мне сам товарищ Сталин обещал!

Чем изрядно меня удивил: а я то до сих пор — лучшим считал одномоторный «Мессершмидт».

Впрочем, если даже фломастеры на цвет и на вкус разные — то, что говорить о самолётах?

Так вот… Поднялся такой грандиозный скандал — хоть портреты Реципиента со всех стен снимай и вон выноси. Все почтовые ящики были забиты доносами на Рычагова, а во дворе Лубянки — чекисты день и ночь жгли из них костры и, обещали при первой же возможности навалять «Паше» как следует:

— Попадись он только в наши руки!

Пришлось лично ему звонить и приказать особо не выёживаться:

— Товарищ Рычагов! Я Вам обещал дать «Мессершмидты» и я Вам их дам. Но позже! Пока же, тренируйтесь «на кошечках». Я имею в виду учебно-тренировочный «Як-1».

Кто ж тогда знал, что «Кошечка» — прилипнет к этому самолёту, как «Ишак» — к «И-шестнадцатому»…

После этого поручил Секретарю-референту ещё раз хорошенько пошурудить в запасниках Эрмитажа, что умаслить Рейхсмаршала Германа Геринга и раскрутить его на хотя бы один полк «худых» и эскадрилью двухмоторных «Zerstörer».

— Не скупитесь там, товарищ Меркулов. Если этот Жиртрест попросит самое драгоценное из шедевров тысячелетней русской культуры — «Чёрный квадрат» Малевича, надо ему его дать! Мы с вами за одну ночь ещё нарисуем и не один и не только чёрный: я его видел — там ничего особо хитрого. Ну а после войны всё своё назад вернём, да ещё и чужого прихватим. Чё у них там? Дрезденская галерея? Лувр? Гробницы Тутанхамона и Навуходоносора? Было ваше — станет наше… Буггагага!!!

— …Так что там, говоришь, генерал-лейтенант Рычагов вновь учудил?

— Он ничего не «учудил», отец. Он думает об порядках творящихся в нашей авиации — также как и мы с тобой и, хочет их изменить. Не возражаешь, если он станет соавтором статьи?

Возмущённо ворчу:

— Он «думает и хочет», видишь ли… А что ж он помалкивал, когда на руководящих должностях галифе протирал? Ты его об этом спрашивал?

— Спрашивал! Он ответил: «Будешь на моём месте — поймёшь».

Понятно: «система»!

Не каждый решится выступить в одиночку против системы. А если и выступит, то без мощной поддержки — наверняка потерпит неудачу и сломит себе шею.

Мало что ли таких неудачников в истории было?

И у меня бы хрен что получилось, оставайся мои соратнички по Политбюро и с ними вся верхушка ВКП(б) — живы-здоровы и при должностях. И я бы сидел тихо как мышь под веником и в тряпочку потихоньку помалкивал…

Но теперь то, благодаря полезному, но мёртвому идиоту (Хрущёву) — совсем другое дело.

Теперь то, я — ОГОГО!!!

И подумав ещё немного, прикинув хрен к носу и не один раз, я согласился:

— Привлекай «Пашу» и всех, кого сочтёшь нужным. Но под свою ответственность! Ибо, после этой публикации — ты станешь политиком, Василий. А политик, как и сапёр — ошибается всего один раз.

Однако, вернёмся к делам нашим скорбным…

* * *

Я дал отмашку на публикацию статьи только тогда, когда получил хоть какое-то представление о реальной боеспособности ВВС. А их боеспособность определяется количеством подготовленных экипажей.

Пробежав глазами столбики чисел, я вслух «вполне определённо» выразился на тему «боеспособности», поднял трубку и, сказал всего лишь одно слово:

— Начинайте.

И после этого слова, судьба нескольких сотен людей была решена окончательно и бесповоротно.

* * *

Статья «Нас заставляют летать на гробах» вышла за авторством пяти человек — известных лётчиков СССР, трое из которых — Герои Советского Союза. Фамилия «Рычагов» стояла первой, фамилия «Сталин» с инициалами «В.И.» — последней, заставив ещё раз восхититься смышлёностью и сообразительностью сына Реципиента. Как и бандит, к примеру, политик, так и должен поступать: ступенька за ступенькой подниматься под прикрытием впереди идущего…

Затем — резкий рывок вверх и, вот ты уже на вершине Олимпа!

Тематически, статья была разбита на три отдела и, про «гробы» — лишь один из них, хотя и стоящий на первом месте.

Главная мысль этого отдела: Военно-воздушным силам СССР — нагло впаривают сырые, недоведённые и следовательно — небоеспособные самолёты.

Если дословно:

«Истребитель «МиГ» — вмиг делает из самого опытного лётчика едва оперившегося новичка, думающего не о выполнении боевого задания — а о том, как бы не сорваться в штопор при резком маневре или не разбиться при взлёте-посадке. Над ним бы товарищам конструкторам — ещё работать и работать и, глядишь — через год-два вышло бы что-нибудь стоящее: потенциал у этого самолёта имеется… А он уже выпускается с планом в сотни штук в месяц. А как известно, план — злейший враг каких-либо серьёзных улучшений.

«ЛаГГ» — стругается из дельта-древесины, для изготовления которой нужна высококачественная древесина из Беловежской пущи и закупаемые в Германии смолы… О чём думали товарищи, которые принимали его на вооружение?

Да и товарищи ли они нам вообще?

Может, их «товарищ» — Герман Геринг?!

У «Яка» слабое вооружение — в два раза слабее, чем у «И-16» последних типов, смехотворный боезапас — на три очереди и, баки в деревянных крыльях — из-за которых он будет гореть от первой же пули как береста. Недостаточная дальность без возможности установить дополнительные сбрасываемые топливные баки.

Зачем вообще нужен такой самолёт?

Высший пилотаж противнику демонстрировать?

Товарищ Яковлев, занимающий должность Заместителя Наркома авиастроения — хотя бы должен знать-понимать разницу между боевым самолётом и спортивным — которые, он до сих пор проектировал…

Но почему-то он её до сих пор не знает!

Или — прикидывается, что не знает.

В любом их этих двух случаев надо задаться вопросом: а соответствует ли занимаемой должности этот товарищ?

И опять возникает всё тот же вопрос — что и с «МиГом»: почему его «недо-истребитель», принят на вооружение и поставлен в производство ещё до окончания государственных испытаний?

Да что за порядки такие, творятся в Наркомате авиапромышленности и в руководстве военно-воздушных сил СССР?».

Подвергались беспощадной критике утверждения некоторых деятелей Наркомата авиапромышленности (явный намёк на Яковлева), что с появлением в Германии более скоростных «Мессершмидтов» — все «Ишачки» и «Чайки» мгновенно устарели:

«…Воздушный бой, это не гонки на «Кубок Шнайдера» и результат его зависит от многих факторов, не только от скорости. И если у нашего вероятного противника истребитель летает по горизонтали быстрее на тридцать километров в час — это ещё не повод поднимать панику и, навязывать советским лётчикам летающие «вёдра с гайками» вместо боевых машин. Тем более, что тактико-технические опытных образцов и серийных машин — зачастую расходятся на десятки километров в час».

И вывод:

«Если завтра война, если завтра в полёт — от новейших самолетов толку будет мало… Даже меньше, чем от «У-2».

Это — не боевые машины!

А по непонятной причине принятые на вооружение «авансом» — скороспелые конструкции, созданные дилетантами в области боевой авиации поспешно и впопыхах, с недоведенными и ненадёжными двигателями. К тому же, авральное освоение на предприятиях НКАП, привело к снижению качества серийных машин и следовательно — к резкому росту числа аварий и катастроф в войсковых частях…

По 4—5 лётных происшествий ежедневно!

Так что двух мнений быть не может, товарищи: случись война, за Социалистическое Отечество — воевать будут якобы «устаревшие» Чайки и Ишачки».

Второй раздел статьи камня на камне не оставил от военно-воздушной доктрины СССР — в первую очередь поставив под сомнение, что такова вообще имеется:

«Лётчики ВВС — это вовсе не какие-то небожители, как про это думают «девушки на выданье» из сельской местности… А такие же военнослужащие — как и все остальные бойцы и командиры в Вооружённых силах Советского Союза. Авиация — это всего лишь один из родов войск и, существует и воюет она не сама по себе.

А в интересах обороны страны, её Сухопутных сил и их высшего командования!

А последнему, важнее всего знать: где и как расположены войска противника, насколько они многочисленны, как вооружены, откуда и по каким коммуникациям снабжаются и где находятся резервы. Зная это, можно предугадать замыслы противостоящей армии, правильно спланировать свои действия и в результате победить в сражении.

И всё это узнаётся всеми видами разведки и ничем больше.

Разведка — самая опасная, трудная и, в то же время — самая увлекательная работа авиации!

Она обеспечивает спокойствие и безопасность сотен тысяч и даже миллионов бойцов, ставя их в известность об обстановке. Ответственность лётчика-разведчика очень велика и, значение его работы трудно переоценить.

Поэтому во всех развитых странах мира, разведывательная авиация находится в приоритете перед другими видами этого рода войск. Она имеет на вооружение специальные, созданные самыми лучшими конструкторами самолёты и самых опытных пилотов.

Что же творится в Военно-воздушных силах СССР?

При общем росте численности боевой авиации за последние пять лет, численность разведывательной авиации — сократилась в два раза.

Может, решили развивать этот вид авиации по ленинскому принципу: лучше меньше, да лучше?

Нет! Разведывательной авиацией у нас откровенно пренебрегают, считая её вспомогательной — под вид транспортной…

И даже ещё хуже!

Ведь для последней, в Америке была куплена лицензия на «Дуглас». А советская разведывательная авиация — осталась оснащённой раритетными, да к тому же уже изношенными до полной ветхости машинами. И если кто-то осмеливается называть устаревшей сконструированную в конце 30-х и, выпущенную в прошлом году «Чайку» или «И-16 тип 29»…

То почему он молчит про «Р-5» образца прошлой Мировой войны?

Разведка — наиболее «умственная» работа авиации. Лётчик разведывательной авиации, должен не просто уметь хорошо летать в любую погоду…

Он должен мыслить в объеме тех операций, которые он обслуживает!

Иначе, толку от его деятельности не будет.

То есть: мало взять опытного лётчика и приказать ему стать разведчиком. Его надо специально и очень долго готовить.

И что же мы с вами видим в нашей с вами авиации, товарищи?

Где и как готовят разведчиков?

Вы удивитесь: летчиков для разведывательной авиации Красной Армии — вообще нигде и никак не готовят!

Имеющих хоть какой-то опыт летчиков-разведчиков, которые могли бы этим хоть как-то заниматься — направляют на преподавательскую работу в новые авиационные училища. Взамен им, в разведывательные подразделения направляют едва научившихся взлетать-садиться юнцов из училищ, или летчиков-бомбардировщиков и истребителей — списанных из-за неспособности к лётному делу или ещё каким причинам (пьянство, хулиганство, слабое состояние здоровья) из строевых частей».

Ну там дальше про советскую бомбардивочную авиацию, которая в последней войне — не смогла даже парализовать сообщение по единственной железнодорожной ветке, связывающую Финляндию со Швецией… Про высшее руководство ВВС, которое в той же войне — распылило авиацию по общевойсковым армиям и корпусам и затем сидело сложа руки, полностью устранившись от руководства… Про устаревшую тактику советской истребительной авиации — до сих пор летающую «тройками»…

Ну и так далее.

И наконец, третьей темой статьи «Нас заставляют летать на гробах», была подготовка строевых лётчиков ВВС экипажей в целом:

«Чтоб выполнить боевое задание, управление самолётом для экипажа должно быть делом таким же привычным и даже естественным — как для футболиста бег и прыжки.

Можно себе представить, чтоб нападающий «Спартака» Старостин — думал не о том, как забить мяч во время матча — а как передвигать ноги, чтобы не упасть?

Такое себе представить невозможно!

Так почему летчик-истребитель прибывший в часть из училища, взлетев — ничего кроме приборов и капота своего самолёта не видит?

Какой с него будет воздушный боец — если завтра война, если завтра в полёт?

Всё его внимание будет занято не поиском врага, чтоб его обнаружить, а затем уничтожить — а тем, чтобы не свалиться в штопор и удержаться в строю. Современный воздушный бой невозможен без радио. А как неумеха-лётчик будет им пользоваться — если всё его внимание обращено на управление самолётом, как у младенца делающего первые в жизни шаги?

Так почему ежегодно в строевые части, которые в любой момент потребуются для защиты Социалистического Отечества, ежегодно приходят табуны лётчиков без необходимого опыта в пилотировании?

Какого результата «футбольного матча», приходится ждать от такой «футбольной команды» — как авиация Советских Вооружённых Сил?

Только самого для неё разгромного.

В чём же причина того, что авиаучилища выпускают не орлов, а бройлерных куриц?

Ответ на этот вопрос прост, стоит лишь на минуту задуматься.

В том, что некоторые высокопоставленные товарищи забыли заветы не только великого русского полководца Александра Суворова:

«Воевать нужно не числом, а умением».

Но и великого Вождя и Учителя — товарища Владимира Ильича Ленина:

«Лучше меньше, но лучше».

А ведь авиации, эти принципы касаются в первую очередь!

В результате бездумного (а может наоборот — тщательно продуманного) увеличения численности Военно-воздушных сил, самостоятельный налет на боевых машинах в школах военных пилотов был уменьшен для истребителей до 15 часов, для бомбардировщиков до 12 часов. Но даже этих жалких часов курсанты за всё время обучения не налётывают, так как эти учебные заведения укомплектованы преподавательским составом на 44,1 %, а горючего для учебных полётов выделялось лишь 41,4 % от потребности…

Для сравнения:

Германский летчик-истребитель, покидая летную школу, имеет более 400 часов общего налета, из них не менее 80 часов — на боевой машине. После чего он попадает в запасную авиагруппу, где добавляет еще 200 часов.

И только после этого, он подает в боевую часть Люфтваффе!

У нас же, в результате создания всё новых и новых авиачастей — даже имеющие опыт лётчики уходят на командные должности и заваленные бюрократической рутиной — перестают летать, теряя навыки пилота.

А молодёжь учить некому!

В результате мы имеем очень плохих командиров и совсем никудышных рядовых лётчиков».

Ну и далее, что в строевых частях учёба налажена через пень-колоду, ибо командира наказывают за аварийность — что в принципе правильно… А вот за боеготовность — даже не спрашивают.

Ну и вывод:

«Главная проблема нашей боевой авиации — безграмотные, не умеющие и не желающие заниматься мыслительной деятельностью командиры всех рангов, даже закончившие всякие там «академии». Главная их ошибка, которая хуже чем преступление — раздувание численности личного состава боевой авиации и, вследствие этого — завышенное запрашиваемое у авиапромышленности количество самолетов.

Но под мудрым руководством товарища Сталина, ВВС Вооружённых Сил СССР, преодолеют все проблемы, исправят все ошибки и станут самыми сильными и могущественными в мире!».

* * *

После этой статьи начали задерживать, сажать и допрашивать.

Основные фигуранты, «петь» стали сразу как только их припёрли фактами к стенке. Если не врёт Начальник «Главного управления безопасности» — комиссар госбезопасности 1-го ранга Лев Влодзимирский, их даже не били… Ну а пара хорошеньких затрещин — для появления взаимопонимания, это не считова.

Да вроде не должен врать — глаза у него добрые-добрые…

Опять же: никой «контрреволюции», заговоров, шпионажа или не приведи Маркс — троцкизма. Сплошь и рядом должностные преступления и финансовые злоупотребления… Моральные разложения вот ещё, но их к делу не подошьёшь.

И лишь бывший Нарком Шахурин сумел удивить и, не только меня — добровольно написав «План разгрома авиации Красной армии», по которому якобы действовал по наущению своего предшественника — Михаила Кагановича.

Тот, правда категорически в отказ… Но это ему не помогло.

Вообще-то старший брат погребённого под Кремлёвской стеной Лазаря Моисеевича — едва ль не единственный среди этой братии с мужскими яйцами оказался. Были ещё, так сказать — «фигуранты второго плана», не признающие за собой вину. Но опять же — считанные единицы. А может действительно — ни при делах…

Всё может быть.

Поэтому с ними обошлись помягше.

Но вернёмся к «Плану».

По бумаге всё гладко!

От слова «не прикопаешься».

И главное: сей «План» проливает свет на многие тёмные пятна довоенной советской авиации.

Всего один примерчик.

Почему, даже после того как в 1939-м году был запущен Уральский алюминиевый завод, а накопленные в Госрезерве запасы «крылатого металла» — позволяли предприятиям НКАП работать целый год вообще без поставок алюминия даже без всякого Ленд-Лиза (темпами до «судьбоносных» решений 40-го года, конечно), советская авиация всё никак не хотела перестать быть деревянной?

Меня этот вопрос ещё «там» интересовал.

Наоборот, имеющий дюралевый каркас крыла истребитель Поликарпова «И-180», всеми силами тормозится… А на авиазаводе в Горьком, где этот самолёт должен был серийно производиться (внимание!) с первого квартала 1940-го года — после длительной волынки, в начале 41-го решено было выпускать полностью деревянный «ЛаГГ», для чего надо было кардинальным образом менять технологию, оборудование, оснастку и переучивать персонал.

Зачем?!

«План разгрома авиации Красной армии» это объясняет, что называется «от и до».

Оказывается в данном случае, собака порылась вот в чём.

Велика Россия и леса в ней хрен знат сколько — весь не вырубишь и за многие века. Но вот только из первой же попавшейся в подмосковном лесу ёлки, ероплан не выстругаешь.

Нужна высококачественная древесина.

А такой, ни в Средней полосе, ни в Сибири…

Нет!

Древесина, оказывается — очень тонкая штучка.

Рисунок 142. Принято пренебрежительно обзывать «фанерными» истребители Поликарпова, подразумевая тем самым, что машины Микояна, Лавочкина и Яковлева — были якобы металлическими.

Однако, всё было с точностью наоборот:

«И-16» (внизу): лонжероны стальные, остальной каркас — дюралевый.

«Як-1» (вверху): крыло полностью деревянной конструкции. Не считая шурупов, конечно.

До «внезапного и вероломного» авиационная древесина заготавливалась в западных районах страны (в том числе и Беловежской пуще), причём технологический процесс заготовки тоже шёл не с бухты-барахты. Специалисты Авиапрома обходили лесные делянки, искали подходящие деревья и помечали их. Затем в определённый сезон, их срубали, долго сушили и только тогда доставляли на авиазаводы. Причём процент отхода был значителен: ведь пока не распилишь — не поймёшь годно ли это бревно на хвост бронированного «Ил-2», или только на дрова. Поэтому стратегического запаса создать не удалось: заводы выпускающие «летающие рояли» — работали буквально с колёс.

И с началом войны, когда западные области СССР были оккупированы — высококачественная древесина стала еще большим дефицитом, чем алюминий.

Понятно?

Вспомнилось вот…

Доводилось читать, как начиная с зимы 41-го года подростков и женщин (кроме беременных и кормящих) свозили в леса заготавливать деревья для нашей деревянной авиации — от которой всё равно не было толка. Сколько оттуда вернулось инвалидами, а сколько вообще не вернулось… Сколько только начавших жить молодых парней побилось на самолётах, кое-как сколоченных из некачественного, да вдобавок ещё сырого дерева…

А кому это интересно?

Никто еще из кормящихся с бюджета советских и сменивших их у рупора официальной пропаганды российских историков, этого не подчитал. Да среднему рАссиянину, сказать по правде — всё это как-то до борозды: главное чтоб фашисты «Ил-2» — «Чёрной смертью» называли, а «Як-3» — учшим истребителем войны по версии пилотов эскадрильи «Нормандия-Неман»…

За это он глотку готов перегрызть!

Да и вообще: не они ж нашу Москву взяли, а мы ихний Берлин.

И если надо, то мы…

Ух, как мы их!

Если надо.

А на свою (или чью-нибудь) прабабку — присыпанную снегом где-нибудь под ёлкой, ради того чтоб её брат или жених — разбился на деревянном самолёте, среднестатистическому рАссиянину — насрать, от слова «с горкой».

Но это ещё не всё.

На самолёты шло дерево не только в естественном виде так сказать виде, но и в виде фанеры. Не говоря уже про пресловутую «дельта-древесину», для производства авиационной — так называемой «бакелитовой фанеры», нужна формальдегидная смола. А для неё в свою очередь нужен фенол. А это — стратегическое сырьё ещё позабористее алюминия и, в СССР производился мягко сказать — в недостаточном количестве.

(От автора,

В доказательство могу привести вот такой документик.

29 июля 1940 Нач. Главфанерпрома Вараксин писал письмо № 443с в ГЛАВНЫЙ КОНТРОЛЬ КОМИТЕТА ОБОРОНЫ при СНК СОЮЗА ССР:

«По вопросу: выполнения постановления КО от 19.02-с/г. № 77сс.

Приказом Наркомлеса СССР от 28/П-с/г. за № 59сс в соответствии с постановлением КО от 19/П-с/г. № 77сс Главфанеропром обязан был поставить в 1-м полугодии с/г. Наркомавиапрому 55% годового фонда авиафанеры и авиашпон и 100 тонн балинита…

(Далее в документе идет таблица).

…Причиной недовыполнения авиафанеры и балинита являются следующие моменты:

а) Бакелитовой авиафанеры — недопоставка заводом "Изолит" Наркомэлектропрома бакелитовой пленки, которую завод "Изолит” должен был поставить в 1-квартале, согласно Постановления КО № 77сс 100 тонн (вместо договорных 150 т фактически поставил 31.8 тонн или 31.8 % и во 2-м квар­тале вместо 150 тонн 74,3 тонн или 50 %, а всего за полгода 106,1 тонн или 42,4 %

б) Альбуминовой фанеры — ввиду отказа 19/3-с/г. Наркомавиапрома от приемки альбуминовой фанеры, несмотря к то, что эту фанеру заводы Главка имели полную возможность поставить в значительно большем проценте.

в) Балинита — отсутствием химикатов (фенола, фор­малина, едкого натра, причем едкого натра Муромский завод изготовляющий балинит не имеет до сего времени.

Постановлением КО № 77сс отпуск химикатов предус­мотрен не был.

Приказом Наркомлеса №— 131сс от, 9/УП-с/г. во исполнение постановления № 29бсс Главк обязан в Ш-квартале поставить Наркомавиапрому всю авиафанеру и авиашпон по фондам Ш-квартала и в этом же квартале погасить всю недопоставку 1-го полугодия с/г., т.е. Главк обязан поставить авиафанеру исключительно бакелитовой клейки, комплектно, т.е. всех толщин:

По фондам Ш-квартала — 1246 кбм.

Недопоставка 1-полуг. — 772 -"-

-"— по фонду УГР — 547 -"-

В с е г о: — 2565 кбм.

или почти в два с половиной раза больше чем поставлено в 1-м полугодии с/г.

Выполнение такого увеличенного задания требует немедленного разрешения следующих вопросов, способствую­щих комплектной выработке бакелитовой фанеры:

1. Разрешить заводу "Изолит" Наркомэлектропрома отпуск спирта для изготовления бакелитовой пленки, хотя бы только на Ш-й квартал с/г. в количестве 30 тыс. декалитров, впредь до подыскания заменителей спирта, обязав завод "Изолит" и "ВИАМ НКАП" изыскать замените­лей спирта и аппробировать в течении Ш-квартала с/г. бакелитовую безспритовую пленку, т.к. завод "Изолит”с 1-го июня с/г. выпуск пленки совершенно прекратил. а без таковой комплектная выработка авиафанеры невозмож­на, т.к. на освоенной нами жидкой водорастворимой смолы можно изготовить трехслойную фанеру толщиной 2мм., а пятислойную от 4 мм и толще, а трехслойную фанеру толщ. 1 и 1,5 мм и пятислойную 1, 1,5, 2, 2,5 и 3 мм. на которую имеется большое задание НКАП можно изго­товлять только на пленке.

Ходатайство о временном отпуске спирта для изготов­ления пленки подано в Экономсовет Наркомами Электропрома — т. Богатыревым, Авиапрома — т. Шахуриным и Лесной промышленности — т. Сергеевым.

2. Ускорить постановление Экономического Совета при СНК Союза ССР о переводе производства бакелитовой авиафанеры на безспиртовые водно-смоляные клея. Проект постановления представлен за совместными подписями Наркомов Авиационной промышленности — т. Шахурина и Лесной промышленности — т. Сергеева, т.к. при отсут­ствии такого постановления поставщики водной смолы Наркомхипром (Главхимпласт) поставки не производит совершенно, а Наркомэлектропром (завод "Изолит”) поставляет совершенно недостаточное количество и то в счет фондов на бакпленку, ибо другого выхода у нас не имелось понудить его поставлять смолу, кроме того Главк лишен возможности произвести неооходимые капиталовложения связанные с переходом выработки авиафанеры на водную смолу.

3. Обязать Наркомлес и ГУЛАГ НКВД максимальную усилить заготовку к поставке березового сырья летней свежей заготовки, т.к. из полученных в 1-м полугодии 105 тыс. кбм. израсходовано 85 кбм., а рессурсы в сплаве крайне ограничены ввиду неудовлетво­рительного сплава и массовой обсушки древесины, приведшей к порче.

Прошу Вашего содействия в ускорении разрешения перечисленных выше вопросов».

В общем, понятно, да?

С деревом — геморрных заморочек ещё побольше будет, чем с дюралем).

Можно использовать в авиастроении обычную фанеру? Из которой при «Застое» ящики для почтовых посылок делали?

Можно!

И не просто «можно», но именно так в войну и делали.

Вот только дождь-роса и прочая сырость на полевых аэродромах, приводили к потяжелению конструкции от набухания, отслоению и гниению фанеры. Ресурс у довоенных истребителей был в 300-400 часов, а во время войны — «стремительным домкратом упал» до 60-80 часов. И в итоге — потери от «лётных происшествий», оказались похлеще потерь в результате «внезапного и вероломного».

Когда после войны подсчитали, то ахнули и прослезились и, тотчас посадили Шахтурина с его авиапромовской кодлой.

В конструкции летающего рояля — самого истребляемого истребителя «ЛаГГ» то есть, использовалась так называемая «авиационная дельта-древесина» (ДСП-10): получавшаяся путём горячего прессования берёзового шпона пропитанного водноспиртовым раствором феноло— или креозоло-формальдегидной смолы…

«Нау-хау» — отечественное, кто б спорил!

Но вот только основное сырьё — формальдегидная смола, как и в случае с авиационной фанерой — до войны поставлялась из Германии. После начала войны — по Ленд-Лизу.

Опять же для производства перкаля — полотна для обтягивания несущих поверхностей деревянных самолётов, нужна сода. Основные мощности по её производству — в западной части СССР, со всеми отсюда вытекающими

Деревянную авиацию надо шпаклевать-грунтовать, красить-лакировать. Производство лакокрасочных материалов было потерянно ещё осенью 41-го — вместе с коксохимией Донбасса…

И вот вопрос: а разве до 22-го июня всего этого не знали?

Не знали где заготавливается древесина для авиации, не знали где закупается формальдегидная смола, где производятся сода, краски, лаки…

Не верю!

Так почему же не перешли на металл?

Типа, безвыходная ситуация — не хватало стране люминия, вот и пилили авиацию из первого попавшегося под руку бревна.

Так то, оно так… Однако, нюансики имеются.

Даже не заглядывая в статистику по производству и поставок от союзников этого металла по годам1, скажу где можно было и где надо было искать резервы:

Всю войну велось и, год от года наращивалось производство цельнометаллических «Ил-4», «Пе-2» и «Ли-2» — на них почему-то дюраля хватало. Двигатели самолётов (и танков) слава Марксу не догадались пилить из берёзовых чурочек и, их блоки и головки — отливались всё же из дюраля. Если самолёт разбивался, то как правило — безвозвратно терялся и его мотор. А следовательно — и какое-то количество дюраля.

А вот теперь вопрос:

Сколько «крылатого металла» было потерянно из-за того, что у самолётов отваливались деревянные крылья и хвосты?

Я считаю, что достаточно — чтоб хотя бы наполовину или даже вообще, отказаться от дерева в конструкциях основных типов боевых самолётов. Пусть даже и значительно сократив авиапарк ВВС РККА.

Не нами ведь было сказано:

Лучше меньше, да лучше!

И ещё один весомый источник «крылатого металла» для авиации, не будем забывать: мотор «М-17» из стали и чугуния — вместо «В-2» из дюраля на танках.

Так я к чему это вообще?

Можно конечно, по традиции считать руководителей НКАП и ВВС РККА идиотами: мол что с них — с дураков, возьмёшь?

Или же трусливыми, боязливыми и попросту сцыклявыми: заставил их Сталин стругать из дерева самолётики — вот они, языки от усердия высунув и стругают, да ещё и упрашивают деспота и тирана в разы увеличить им план.

А можно и самому дураком прикинуться, так жить проще и спится крепче.

Мол, всё само-собой так получилось…

Случайно!

Случайно оказались впереди планеты всей по танковым дизелям из алюминия… Случайно же очутились у всего прогрессивного человечества в заднице — вместе со своей, как звёзды на небе бесчисленной — но деревянной авиацией…

Уж такой народ мы, русские: умом нас не понять и аршином общим не измерить.

Но я всё-таки больше склоняюсь к мысли, что «План разгрома авиации Красной армии» — это реальность. Уж очень больно у Шахурина всё складно написано…

Нарочно да впопыхах, такое не выдумаешь.

* * *

ИНТЕРЛЮДИЯ.

Положив на плечо Яковлеву на удивление тяжёлую руку, задумчиво глядя туда же — на людей с серо-пепельными лицами и уже мёртвыми глазами на противоположном краю расстрельной ямы, Вождь спросил:

— Вы не задумывались, Александр: почему правда — всегда горькая, а ложь — сладкая? Ведь невозможно не вывернув себе мозги наизнанку, назвать ложь — горькой, а правду — сладкой?

— Ннн… Нет, не задумывался, товарищ Сталин.

Тот отступив на шаг, оглядел его с ног до головы:

— Хм… Сколько Вам лет, говорите? «Тлидцать тли»? Большой уж мальчик вымахал — пора и задумываться начинать о кое-каких вещах. Впрочем, это так… Прелюдия!

Вновь устремивши несколько напряжённый взгляд на приговоренных, перебегая от одного лица на другое — словно с усилием вспоминая всех по очереди, Лидер страны заговорил глухим, ровным голосом — делая краткие паузы между короткими, как будто — рубленными фразами:

— «Я ученик и нуждаюсь в учителях» — девиз Петра I, который он всю жизнь носил нанесённым на перстне.

— Как и первый российский император, товарищ Сталин тоже всю жизнь учился. Учился постоянно и неустанно, учился всему на что обращал свой взгляд. Его феноменальная память удерживала сотни и тысячи подробностей технологических процессов доменных и мартеновских плавок, химических процессов нефтепереработки и синтеза каучука, тонкости выращивая сельхозкультур, тактико-технических характеристик вооружений и так далее.

— Откуда такие знания, спросите? У товарища Сталина имеется огромная личная библиотека, которая регулярно пополняется свежеизданными книгами — как советских авторов, так и переводы зарубежных. Владея приёмами скорочтения, он очень много читает — до пятисот страниц в день2.

— Но для того чтобы учиться, одного чтения мало! Особенно если это касается техники и особенно авиационной техники — развивающейся настолько стремительно, что писать и печатать книги просто не успевают.

Повернув голову и чуть прищурившись, посмотрел Александру в глаза:

— Поэтому кроме чтения книг, товарищ Сталин учился и учится у специалистов.

Замолчав, Вождь некоторое время с любопытством рассматривал, как приговорённых к «высшей мере» рассаживают на краю ямы, свесив вниз ноги.

Затем, вновь заговорил:

— Как же товарищи Сталин находит специалистов, у которых можно чему-то научиться?

Сам отвечает:

— Некоторых ему рекомендуют соратники из Политбюро, других — другие специалисты… Иных он находит сам.

Вновь посмотрев Яковлеву в глаза холодным, беспристрастным и даже отчасти безжизненным — как у мраморной статуи на могиле, взглядом:

— Помните нашу с Вами первую встречу на авиационном празднике в Тушино, Александр?

Прикрыв на мгновенье глаза, Яковлев вспомнил как Сталин с Ворошиловым и ещё группой высокопоставленных товарищей, подошёл к его самолёту и какое-то время полюбовавшись тщательной отделкой фюзеляжа и плоскостей яковлевского учебно-тренировочного «УТ-2», спросил:

— Знающие люди говорят, что товарищ Яковлев уделяет излишне много внимания внешнему виду своих самолетов. Что это всё — «пыль в глаза». Что на это ответите?

Не сдержавшись тогда, он достаточно дерзко ответил:

— «Знающих людей» много — специалистов мало.

Все вокруг затихли. Не обратив внимания на тон, взяв под руку, Сталин отвёл его в сторонку и задал несколько вопросов, на которые Александр уверенно и чётко ответил. Затем, Вождь и его сопровождающие двинулись дальше вдоль линейки самолетов… Над аэродромом уже вовсю гремел «Авиационный марш», отдаваясь в его душе с особой силой:

«Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,

Преодолеть пространство и простор.

Нам разум дал стальные руки-крылья,

А вместо сердца пламенный мотор».

А Яковлев смотрел вслед Сталину, чувствуя, как горят его щеки.

В предчувствии завершении авиационного праздника, забегали-зашелестели блокнотами репортеры, защелкали «лейками» фотокоры, пришло время финального снимка. Как-то сама собой вокруг Сталина образовалась плотная толпа людей, чтоб запечатлеться рядом с ним. Фотографы надрывали голос, прося всех расступиться — чтоб на снимке было видно самого лидера страны и наконец, к съемке всё было готово.

Но тут Сталин огляделся вокруг и поманил пальцем Яковлева, показывая на место рядом с собой. Александр примостился рядом, а Сталин положил ему на плечо свою руку…

Проглотив комок в горле, он сдавленным голосом, еле слышно ответил:

— Помню, товарищ Сталин…

Понимающе кивнув, тот:

— Вождь тогда спросил Вас: «Почему Вы так тщательно отделываете свои самолёты»? А Вы ответили: «Чем более гладкая поверхность — тем сопротивление воздуха меньше — тем скорость выше. Ведь скорость — главное у самолёта!». Так дело было?

— Так… Почти так.

— Товарищ Сталин запомнил Вас, Яковлев. Ну и разумеется ваши слова. И, с того момента — горизонтальная скорость стала решающим фактором для всей советской авиации.

Помолчав, видно вспоминая:

— Не забыли спор Сталина и Ворошилова?

Яковлев вновь на мгновенье прикрыл глаза и как будто вновь очутился в кремлёвском кабинете, несколько лет назад:

« — Вот тут мы с Ворошиловым спорим, что важнее для истребителя: скорость или маневр? Вы уверены, что мы не ошибаемся, делая упор на быстроходные истребители?

— Уверен, товарищ Сталин.

— Я тоже так думаю. А он вот сомневается»3.

— Помню.

— Перед нашей боевой авиацией стояли и стоят тысяч проблем. Данные любой машины, в том числе и самолёта — складываются из множества характеристик — взаимодополняющих, а зачастую и взаимоисключающих друг друга. Но Вы внушили Вождю и лучшему другу советских авиаторов, что главная из них — горизонтальная скорость. То есть скорость — с которой самолёт летит по прямой. Почему?

— Потому что я так считаю.

Взгляд Сталина стал колючим:

— Не лукавьте, Александр…

Он кивнув на расстрельную яму:

— …Хотя бы «на самом краю», не лукавьте!

— Хорошо. Если Вы по каким-то причинам стесняетесь, я отвечу за Вас.

От сталинского взгляда, у Яковлева возникло ощущение, что он стоит пред тем голый.

— Потому что, Вы имели опыт конструирования только спортивных скоростных машин. Потому что аэродинамика — ваш «конёк». Вот Вы и тянули одеяло на себя.

Яковлеву нечего было ответить, поэтому он вновь уставился на происходящее на противоположенном краю ямы…

Меж тем, его собеседник продолжил:

— Человеку свойственно ошибаться. Но и учиться на ошибках! Вы сконструировали бомбардировщик, который обгонял даже истребители…

Яковлев вспомнил как искренне радовался Сталин, узнав про успех его конструкторского бюро с «ББ-22»… Как он по многу раз переспрашивал, не ошиблись ли в НИИ ВВС, подчитывая скорость. Как приказал наградить его «Орденом Ленина», Сталинской премией…

Сто тысяч рублей!

На эту сумму можно было бы купить двадцать новеньких «Эмок», но Сталин приказал выделить ему персональный автомобиль «ЗиС-101». Ну и квартиру в престижном доме в придачу.

Естественно, тут же было решено срочно запустить в серию бомбардировщик «ББ-22» и причём — на одном из лучших предприятий страны: «Московском авиазаводе №1», на котором в то время осваивали пикирующий «Ар-2». Пришлось тут же свернуть производство последнего, перестраивать технологию, менять оборудование и переучивать персонал. Главный инженер завода — его давнишний приятель Пашка Дементьев, был страшно недоволен и даже зол как чёрт:

«Ты все деревяшками занимаешься, Сашка? Мы же с тобой за границей бывали, по заграничным заводам ходили, видели там и автоматический раскрой дюраля, и плазово-шаблонный метод и поточные линии. Мы стараемся идти в ногу со временем — свой завод на цельнометаллическое производство перевести, а ты нам палки в колёса! Нам опять столярный цех придется расширять, сушилку увеличивать».

Они тогда смертельно поссорились по этому поводу и с тех пор — даже перестали друг с другом здороваться.

Однако «деревяшки», а точнее — тщательно загрунтованные, отшлифованные и отлакированные фюзеляж и несущие поверхности самолётов из дерева, фанеры и перкаля — давали отличную аэродинамику и, он за них держался изо всех сил.

Ведь, это — скорость!

Но уже после запуска в серию, по мере поступления самолётов «Як-2» в строевые части ВВС РККА — оказалось, что…

Словами Сталина:

— …Но скоростной бомбардировщик всего с двумя центнерами бомб, двумя ШКАСами и паршивым обзором — абсолютно никому не нужен! Товарищ Сталин Вам простил — молодости свойственно ошибаться и, даже назначил Заместителем Наркома авиапромышленности по опытному самолётостроению. Какой вывод из своего фиаско сделали Вы, Яковлев?

Александр молча рассматривая мертвенно-бледные лица приговорённых напротив — как будто стараясь запомнить их навсегда.

— Вы никак не захотели признать своими неудачи с машиной — за которую только что получили все мыслимые награды. Вы не пришли к Сталину и не сказали: «Для боевого самолёта — горизонтальная скорость не всегда самое главное». Вы не захотели воспользоваться своим высоким положением, чтоб например, помочь Поликарпову с аэродинамикой (в которой, Вы безусловно сильны) с его «И-180»…

И как о самом страшном преступлении, ткнув его пальцем в грудь:

— …Вы, наконец, не захотели сами учиться у этого — Короля истребителей, как надо делать боевые самолёты!

Яковлев вдруг вспомнил, что первым как на конструктора, на него в 1931 году — «глаз положил» Сергей Александрович Кочеригин, достаточно авторитетный в ту пору конструктор, занимающийся проектированием истребителя с убирающимся шасси.

Несмотря на очень заманчивое предложение — убирающееся шасси было совершеннейшей новинкой и диковинкой и, работать над ним — почёл бы за честь любой подобно ему выпускник Академии…

Но только не он!

Ему нужно было свой самолёт, со своим шасси. А ещё лучше: всё небо — заполненное своими(!) самолётами.

Кочеригин тогда его не понял, очень сильно удивился и ещё сильней обиделся. Как и позже — когда он уже строил свои первые самолёты в кроватной мастерской, его не понял Сергей Ильюшин, предложивший просто по-царски щедрое предложение:

— Ну что ты здесь кустарничаешь? Переходи ко мне в ЦКБ, я тебе целую бригаду дам и работай на здоровье.

— Нет, Сергей Владимирович, я не готов. Там у вас такие тузы как Григорович, Поликарпов. Куда мне с ними тягаться? Я уж здесь подучусь, набью руку, вот тогда и вернемся к вашему предложению.

Так тогда Ильюшин и уехал ни с чем…

Вождь, чуть сильнее надавил на плечо, прервав воспоминания:

— Так нет! Вы слишком честолюбивы и амбициозны, чтоб помочь другим в общих интересах. Вы — слишком самоуверенны, чтоб у кого-то учиться! Став учителем самого(!) Сталина, Вы решили что поймали «режим Бога» и захотели занять в советской авиации место — по крайней мере самого Поликарпова.

— Нет, я вовсе не хочу сказать, что честолюбие — это плохое качество. Отнюдь! Думается, никто из ваших коллег — не страдает отсутствием этого необходимого для творческого человека качества, в том числе и сам Николай Николаевич Поликарпов.

— Но в отличии от него и прочих, Вы занимали должность государственного служащего. И Вы, Яковлев — должны были или крестик снять — или трусы одеть!

Надолго замолчав, об чём-то своём размышляя, он друг снова заглянув ему в глаза:

— Скажите, Александр, почему Вы согласились занять должность Заместителя Наркома авиационной промышленности по опытному самолётостроению?

— Разве у меня был выход? Вы приказали, вот я и стал им.

— А почему товарищ Сталин выбрал на эту, по сути — чиновничью должность, именно Вас — тридцати трёхлетнего конструктора? Почему такой странный выбор? И наконец, почему именно Вас? Мало ли что ли в стране молодых авиаконструкторов?

Яковлев пожал плечами, но промолчал.

Не дождавшись ответа, Сталин предположил, как бы отвечая самому себе:

— Может потому, что при каждой встрече, Вы — намёком или открытым текстом, внушали ему что «старички» зажимают талантливую перспективную молодёжь? Что Туполеву, Поликарпову, Григоровичу и прочим — доверять нельзя, так как они старой — ещё дореволюционной закалки? Что вы то — молодые специалисты, выросшие и оформившиеся уже в годы Советской Власти — совсем другое дело. Что дай вам волю — вы такого наконструируете на зависть и страх врагам…

Приблизив глаза:

— Иначе откуда эти слова Сталина: «Мы не знаем, кому доверять»? Разве эти «старички ещё дореволюционной закалки» не делали самолёты мирового уровня, а иногда даже выше? Неужели это не их самолёты спасали челюскинцев, не били мировые рекорды и врагов в локальных конфликтах?

И опять Яковлеву нечего было ответить.

— Чтобы разубедить Сталина в последнем — в том, что старые кадры делают самолёты мирового уровня, Вы воспользовались событиями в Испании. Здесь Вам сыграли на руку наши военные.

Невесело усмехнувшись:

— Всем военным свойственно преувеличивать значение чисто технического фактора на войне, а уж нашим-то — особенно. Не сумев как следует организовать взаимодействие танков, пехоты и артиллерии, генерал Павлов все свои удачи свалил на якобы «картонность» брони советских танков — позабыв проинформировать о толщине брони у бронетехники противника. Генерал Жюков объяснял высокие потери танков в Монголии, не низким уровнем своих умственных способностей — а пожароопасностью бензиновых танковых двигателей. Ну, а наши авиационные генералы…

Сталин кивнул на сидевших на краю расстрельной ямы Петрова, Гусева, Штерна, Смушкевича, Алексеева, Пумпура, Ионова и прочих, часто неизвестных Яковлеву:

— …Свои довольно посредственные организационные способности, привыкли объяснять недостаточными лётно-техническими характеристиками самолётов и их недостаточным количеством. В Испании же, принимали участие германские истребители «Bf-109» только первых двух модификаций «В» и «С». Эти самолеты, никакого преимущества в ТТХ над поликарповскими истребителями не имели.

Яковлев попытался возразить:

— Но Мессершмидт модернизировал свой истребитель, установив более мощный мотор и вооружение.

Сталин усмехнулся в усы:

— Это у Вас, Александр, «послезнание» после первой поездки в Германию! Если Вы про «Мессершмитты» модификации «Е», то они были запущенны в серию зимой 39-го года и к испанским событиям не успели.

— К тому же у Поликарпова к тому времени была уже практически готова своя «модернизация» — истребитель «И-180», который Вы с этими выблядками…

Сталин с нескрываемой ненавистью, зыркнул в сторону сидящих на краю собственной могилы — но ещё живых людей:

— …Так успешно похерили, оставив авиацию Красной Армии без современного самолёта накануне войны.

Нутром чуя, что лишь что-то неосязаемо-тонкое удерживает его от того, чтобы не оказаться там же — благо места свободные был, Яковлев, решил идти «ва-банк»:

— Поликарпов со своим «И-180» всего лишь догнал Мессершмидта. А мы дали боевые машины более современные чем «Ме-109Е»!

— «Более современные»? Ой, ли?!

Сталин откровенно надсмехался над ним:

— Пока Вы спихивали с трона Короля истребителей Поликарпова, пока пихались локтями с ещё двенадцатью представителями «талантливой и перспективной» — но «затираемой старичками» молодёжи, Вилли провёл следующую модернизацию своей машины. Его «Bf.109F-2» имеет двигатель 1200 лошадей и, по так любимой Вами горизонтальной скорости — делает ваш «Як-1» как стоячего.

По лицу поняв, что Александру неизвестен этот тип «Мессера», Сталин развеселился:

— Это уже становится забавным! Положим, Вы про «Фридриха» не знаете: наша «предупреждающая» разведка так сказать — не предупредила Вас… Но неужели Вы всерьёз рассчитывали, что ваш противник в технологической гонке будет на месте стоять? Вы действительно такой наивный, Александр, или просто очень умело им прикидываетесь?

Яковлев почувствовал себя настолько униженным, что готов был сам застрелиться…

Но его отвлёк следующий вопрос Вождя:

— Как-то раз, Александр, Вы пожаловались, что в фирме у Вилли Мессершмидта — работает больше конструкторов и инженеров, чем во всех авиационных КБ Советского Союза? Было такое?

Яковлев наморщил лоб вспоминая, затем еле слышно:

— Нет, не помню такого.

Непонятно отчего придя в бешенство, Сталин прорычал:

— Зато, я прекрасно помню!

Впрочем, также быстро успокоившись, он задал следующий вопрос — логически вытекающий из предыдущего:

— А вот теперь ответьте мне: если у нас в стране так мало конструкторов — что даже на одно конструкторское бюро не хватает, зачем объявлять конкурс и допускать к участию в нём двенадцать (двенадцать, Карл, двенадцать!!!) конструкторских коллективов? Почему бы Вам не собрать всех «молодых, перспективных — но затираемых» до кучи и, под своим руководством — создать с ними что-нибудь выдающееся на зависть и посрамление «старичкам»? Какой-нибудь, непобедимый никакими «мессершмидтами» супер-пупер-чудо-истребитель?

И вновь не услышав ответа, Сталин уже привычно ответил на него сам:

— Да потому что Вы ошиблись, Яковлев! Вы были уверены, что скинув Поликарпова с трона Короля истребителей, да имея такую мощную «крышу» — сами усядетесь на него. Но…

— Во-первых, Сталин воспринял ваши слова буквально: в стране имеется множество гениальнейших авиационных конструкторов и надо просто-напросто выбрать гениальнейшего из гениальных.

— А во-вторых, Вы не понимали, что хотя товарищ Сталин — и Вождь, но он не один. До вполне определённого момента, конечно…

Приблизив лицо, он зашептал:

— …Вы понимаете про что я?

— Понимаю.

Один из Кагановичей, сидевший на краю ямы с приставленным к затылку «Наганом», вдруг поднял голову и, злобно глядя, захлёбываясь словами и слюной от ненависти, заорал:

— Сволочь! Ты погубил их всех… Всех лучших представителей партии… Большевиков… Преданных делу марксизма, верных ленинцев!

Мгновенно повернувшись в сторону без пяти минут братской могилы, Сталин недоумённо:

— Вот, даже как?! Предположим на минуту, что Вы правы и товарищ Сталин действительно их всех «погубил»… Но можно подумать до этого — не губили «лучших представителей партии большевиков» и мало того — «верных ленинцев». Что ж Вы, к примеру — за Бухарина, Каменева или Зиновьева со всей его питерской кодлой — своему братцу Лазарю претензий не предъявляли?

— Что ж за Гришку Питерского не вступились — который с Ильичом в одном шалаше спал? Найдите мне ещё одного такого — преданного телу Ленина? Кто более верный ленинец — как не он?

Укоризненно качая головой, как обкакавшемуся на уроке первокласснику:

— Что ж Вы только сейчас то раскукарекались — когда Вас самого, жаренный петух в задницу клюнул? Раньше надо было сфинктер на анусе напрягать — глядишь бы не оказались в том положении, что сейчас.

В ответ, с противоположной стороны расстрельной ямы — раздался отборнейший матерный мат, в котором еврейские выражения — соперничали по сочности определений с чисто русскими.

Хладнокровно дождавшись когда Каганович выдохнется, задохнется и замолчит, Сталин спокойно:

— Вам, Михаил Моисеевич, о душе уж самое время задуматься! А Вы ведёте себя, как последний поц. Берите пример с Юлия Моисеевича: сидит, молчит, молится. Глядишь, и спишутся с него грешишки за кой-какие его делишки в Горьком.

Вдруг, как будто о чём-то очень важном вспомнив:

— Кстати… Хотя бы сейчас покайтесь, поведайте мне — на кого Вы с покойным Лазарем, так плодотворно работали-трудились. На Британию или на Штаты? На Рейх, вроде бы не должны: не любят там вашего брата…

В ответ услышав не покаяния, а те же самые выражения, Вождь брезгливо поморщившись:

— Повторяетесь и уже начинаете быть нудным, Михаил Моисеевич и мне не интересным. Не хотите скинуть камень с души? Ну, как знаете… Александр, отвернитесь! Вам ещё рано видеть такие вещи.

Он замешкался, но стоящий рядом капитан, решительно взяв за затылок и подбородок — чуть не свернув шею, отвернул его голову от ямы…

Сухо щёлкнул выстрел и своего бывшего Наркома, Яковлев больше не видел…

* * *

Спустя некоторое время, когда он пришёл в себя, вновь услышал сталинский голос:

— На чём мы остановились? …Ах, да! В общем, вплоть до вполне определённого момента — вождей в нашей стране, было от слова «дохуа». Вас, Александр, не коробит мой «французский»?

Он заикаясь:

— Ннн… Нет.

— В общем, вождей на «одной шестой» хватало и практически при каждом из них — был свой «молодой, гениальный, но затираемый старичками» авиаконструктор. Причём, иногда так совпадало (чисто случайно, конечно!), что этот «молодой, но затираемый» — являлся близким родственником вождя «второго уровня». Как вот этот, например…

Сталин кивнул на сидящего свесив ножки в собственную могилу Артёма Микояна — младшего брата члена Политбюро ВКП(б) Анастаса Микояна, как и Лазарь Каганович — трагически погибшего месяц назад в результате подлого удара коварной стихии.

Затем:

— …Сей «затираемый», сумевший с образованием ФЗУ-шника «на отлично» закончить Военно-воздушную академию, несколько месяцев проработал военным представителем на «Авиазаводе №1» — где контролировал разработку истребителя «И-153». Зарекомендовав себя как «первоклассный специалист»… Эээ…

Вождь озадаченно зачесал подбородок:

— А в какой области специалист, мне интересно? Видимо «по контролю» — в какой же ещё? Не в конструировании же аэропланов, в самом то деле.

— Так вот, Александр, после того как Вы открыли «Ящик Пандоры» — получив из кремлёвских кулуаров сигнал от старшака, что его время пришло — сей «первоклассный контролёр» вдруг понял, что он как раз тот самый: «молодой, талантливый и перспективный» — но «затираемый старичками», авиационный конструктор. И причём — не просто конструктор…

Сталин, многозначительно поднял палец вверх:

— …А главный и даже генеральный конструктор!

Во время паузы, он смотрел на Яковлева, как бы говоря:

«Нет, ну ты видал?!».

Затем, продолжил:

— Люто обидевшись на Поликарпова, который несколько месяцев подряд «затирал» его на трудной — но ответственной и почётной должности контролёра за проектированием биплана, Артём решил восстановить попранную «старичками» справедливость… Ну и заодно — создать на страх и зависть врагам Страны Советов, самый скоростной истребитель в мире… Так, между делом.

— Воспользовавшись тем, что Николай Николаевич уехал в тот момент в Германию в составе советской делегации (в которой, были и Вы, Яковлев), при моральной поддержке ныне уж «почившего в бозе» старшего брата и материальной помощи присутствующего здесь…

Сталин, вновь показал рукой на хорошо знакомого человека на краю собственной могилы:

— …Директора «Московского авиационного завода №1» Воронина, переписал на себя конструкторское бюро Поликарпова — лучше авиационное КБ в Советском Союзе. Губа то не дура! Ну и чтоб не мелочится, прихватил и само это — лучшее в стране предприятие отрасли.

С неподдельным восхищением:

— Вот это работа!

Обращаясь к повесившему голову на грудь Микояну, Вождь с хорошо заметным чувством зависти, похлопал в ладоши:

— Аплодирую стоя, Артёмка! Ты действительно — молодой, талантливый и перспективный. Без всякого стёба, в натуре, чувак!

Лицом выражая самое искренне сожаление, сказал что-то совсем не понятное для Александра:

— Жаль, что не в то время родился. Вот если бы, в наши «Лихие 90-е» тебя — да мы б, с тобой… Хм, гкхм…

Вдруг спохватившись:

— …Впрочем, это мы не туда залетели!

С минуту помолчав, завершил:

— Ну а на страх врагам, сей «экс-затираемый», а ныне Главный конструктор — прихватизировал у Поликарпова уже практически готовый, но отложенный на дальнюю полку проект истребителя «И-200», назвав его «МиГ».

Укоризненно качая головой:

— Эх, Артёмка, Артёмка! Как же тебе не стыдно… Ты ж в пионерах красный галстук носил и в тимуровцев играл! Мог бы хотя бы большую букву «П» в серединку вставить.

— А Вам, гражданин Гуревич? Вроде интеллигентный человек — очки до сих пор носите… Как Вы смогли подписаться на такой «моветон»? Как Вы решились так позорно опомоиться? Столько лет проработать бок о бок с Николаем Николаевичем и так подло его предать. И за что, спрашивается, продались? Даже не за тридцать три серебряника, как Иуда… За последнюю букву в названии этого летающего недоразумения! Эх, люди-люди-людишки…

Вновь обратясь к Яковлеву:

— Так что навряд ли вернувшись из командировки в Германию, Вы могли чувствовать себя победителем, Александр! Да, Вы свергли с трона Короля истребителей Поликарпова… Но сами усесться на него не смогли: руководством страны был объявлен конкурс среди «молодых, талантливых и перспективных». Поэтому наверняка, чувствовали себя так же погано — как и дочиста обобранный Николай Николаевич.

Досель стоящий неподвижно, Александр вдруг переступил с ноги на ногу и прикусил губу: слова Вождя — оказались ему, что говориться «не в бровь, а в глаз». Хотелось закрыть уши ладошками…

Но приходилось слушать:

— Вы открыли «Ящик Пандоры» и началась сущая вакханалия, часто — из разряда «нарочно не придумаешь». У ещё одного вождя — Лазаря Кагановича, нашлось аж два кандидата в «прежде затираемые»: Лавочкин с группой товарищей по конторе и Сильванский — которого мы имеем удовольствие в данный момент лицезреть.

Вождь вновь показал рукой в сторону знакомого человека на краю собственной могилы:

— Последний, при поддержке не так давно покинувшего сей говённый мир Михаила Моисеевича, захватил конструкторское бюро Григоровича, Новосибирский завод «№ 153» и… Правительственный лимузин «ЗиС-101».

Процедив сквозь зубы:

— Мда… «Я милого узнаю по походке». А быдло — по повадке!

Сталин плюнул в сторону Сильванского, и:

— С его истребителем «И-220» тоже не всё понятно. Имеются небезосновательные подозрения что, как и микояновский «И-200» — этот всё из той же «тумбочки»: пыльной полки поликарповского КБ. Должно быть, «молодые и перспективные» (или их «крыши»), как-то сумели договориться и поделить меж собой «хабар». Но то ли Сильванский — работавший прежде в отделе снабжения какого-то авиазавода, решил всё же поработать «напильником» над уже готовым проектом… То ли клан Микоянов — загодя решил сделать Кагановичам подлянку… Но как бы там не было, на лицо факт: этот самолёт не летал от слова «совершенно».

* * *

После уже ставшей традиционной паузы, Сталин вдруг с неподдельным восхищением воскликнул:

— Другое дело истребитель Лавочкина! То, что это не в наглую стыренный «с полки» — а оригинальный проект, сомнений быть не может: другого настолько деревянного самолёта — история человеческой цивилизация прежде ещё не знала. Лишь на стенках пирамиды фараона Тутанхамона, археологи нашли изображение нечто подобного.

С не меньшим восхищением:

— А какой состав этого конструкторского бюро! Как он опытен в конструировании авиационной техники! Сам Лавочкин — рядовой чиновник в Главном управлении авиационной промышленности. Горбунов — его непосредственный начальник во главе 4-го отдела Первого Главного управления НКАП. Гудков — инженер-снабженец в этом же отделе… И все трое, как один — «молодые, перспективные и прежде затираемые».

В восхищении не сдержавшись, Сталин всплеснул руками:

— Какой великолепный творческий коллектив получился!

На минуту задумавшись, он вскоре продолжил:

— Возможно, решение об участие в конкурсе на лучший истребитель для ВВС РККА этими тремя чиновниками от авиации, было принято так…

Посмотрев на сидящего и ждущего расстрела человека:

— …А если я в чём-то и ошибусь, гражданин Горбуньков4 меня поправит. Поправите, Владимир Петрович?

Не получив ответа, посмотрев сперва куда-то вверх, Сталин начал:

— Вызывает Горбунов подчинённого Лавочкина и вкрадчиво так спрашивает: «Не надоело ещё бумажки с места на место перекладывать, Семён Алексеевич?». Тот: «Конечно надоело, Владимир Петрович… А что? Появилась какая-то перспектива?». Горбунов кивает: «Тут такая тема созрела: Яковлев опустил и загнал под шконарь Поликарпова и, теперь тот уже не Король — а обычный «петух». А истребители отныне, может запиливать кто угодно… Даже мы с тобой! Шеф — Михаил Моисеевич, дал добро. Так, что?».

— Лавочкин призадумался — всё же далеко не дурак: «Самому то, мне эту «тему» не поднять, Владимир Петрович! Нужно конструкторское бюро и свой завод». Горбунов, отмахивается: «Людей мы тебе найдём — не забывай где работаешь: Наркомат авиационной промышленности СССР — как никак! И завод найти тоже не проблема». Лавочкин сомневается: «На каждом заводе уже есть своё конструкторское бюро и свой главный конструктор при нём. Просто так не подвинешь».

— Тогда Горбунов вызывает через секретаршу досель терпеливо ожидающего в кабинете человечка: «Вот у товарища Гудкова — мощные «подвязки» на мебельной фабрике в Химках имеются. Строили её то, для производства мебели для строящегося Дворца Советов. Свезли туда лучших столяров-краснодеревщиков со всей страны. А когда последний строить передумали, фабрика вроде бы как стала бесхозная… Вникаешь, про что я толкую, товарищ Лавочкин?». «Вникаю, Владимир Петрович». «Так, что? Берёшься сделать товарищу Сталину самый лучшей истребитель?».

— Лавочкин решив, что такой шанс выпадет раз в жизни, да и то — далеко не каждому и, соглашается. И я его вполне понимаю! Сам бы на его месте подписался при таком раскладе. А вот инициатора, это не оправдывает!

Посмотрев ещё раз на Горбунова, перевёл взгляд на Яковлева:

— Вот видите, Александр? Возражений-протестов не последовало и, стало быть — так он и было. Или, примерно так. И такая же, или примерно такая же «петрушка» — а то и ещё похлеще, творилась и во всех — вдруг возникших как мухоморы после дождя, конструкторских бюро «молодых, гениальных и прежде затираемых».

* * *

— Но самое смешное, даже не это. Зачем было объявлять конкурс, зачем было в спешке конструировать всё новые и, новые истребители и лихорадочно их доводить… Когда был уже готовый? Когда уже был давно готов и в течение двух лет доводился до ума поликарповский «И-180»? Мало того: ещё 29 июля 1939-го года Комитет Обороны при СНК СССР принял постановление «О внедрении в серийное производство модифицированных самолетов-истребителей в 1939 году». Этот документ предписывал Горьковскому «Авиазаводу № 21» изготовить три первых самолета «И-180» с двигателем М-88 к 1 октября 1939-го года, а его полномасштабный серийный выпуск начать в первом квартале 1940 года. С количеством не менее 600-800 машин. С началом же нового — 1941-го года, это должно быть месячной нормой.

— И что же мы имеем «в реале»?

Поискав глазами среди сидящих, спросил:

— Кто из них Воронин — бывший Директор «Авиазавода № 21» в Горьком, не подскажите?

Яковлев с трудом подняв руку, показал пальцем.

Внимательно присмотревшись тому в лицо, Сталин продолжил:

— Оказывается, не только у членов ЦК Политбюро ВКП(б) и наркомов — имеются свои «молодые, гениальные — но затираемые старичками» авиаконструкторы… Но и у руководителей отдельных государственных предприятий. У гражданина Воронина, например — к тому времени директора «Авиазавода № 21», таковым оказался присутствующий здесь Пашинин. Этот, «молодой и перспективный», поставив на старый добрый «И-16» мотор водяного охлаждения «М-105П» — назвал этого ублюдка «И-21» и, вступив в преступный сговор с руководством завода — всеми доступными способами, пропихивал это говно в серию.

Воздев к небу руки, Вождь возопил:

— Это даже не просто саботаж, а нечто находящееся за гранью добра и зла! Из самой(!) Москвы телеграмма за телеграммой, в конце старого года в Горький приезжает старый нарком авиапромышленности Каганович (тот, что уже валяется в яме), а после Нового года — новый нарком Шахурин (это тот, что ещё сидит на краю ямы) и, это не считая их многочисленных заместителей.

— Устраивают разносы, грозятся, лепят выговор за выговором… А Директор завода запросто игнорирует распоряжения самой(!) Москвы и гнет свою линию.

Сталин развёл руками:

— «И-21» так и не полетел, завод так и не запустил в серию «И-180», а вместо этого… Завод отдали под производство «летающих роялей» Лавочкина!

Недоумённо:

— Как можно сравнить технологию «И-16» и «ЛаГГов»? Положим, на «Автозаводе имени Молотова», вместо грузовичков с фанерной кабиной — постановили выпускать полностью деревянные телеги с моторчиком… Думаешь так просто перейти на более низкий технологический уровень?

Сталин сложил из пальцев кукиш и поднеся его под самый нос, показал Яковлеву:

— Фигвам!

Затем, загибая пальцы, перечисляет:

— Это надо полностью заменить оборудование… Уволить или переучить в столяров-краснодеревщиков всех сварщиков, клепальщиков и слесарей по металлу… И причём — в самый короткий срок.

— Разве получится из этого что-нибудь путнее? Нет! Только «Лакированный гарантированный гроб» вместо хотя бы просто «Рояля».

Сталин вопросительно заглянул Яковлеву в глаза:

— Так, зачем? Зачем надо было объявлять конкурс среди «молодых и безвестных» — то есть тех, кто никогда прежде не строил истребителей?

От буравивших его сталинского взгляда, стали ватными и подкашивались от слабости ноги… Но стараясь держаться прямо, Яковлев ответил:

— Чтоб сделать истребитель лучше, чем «И-180».

Приблизив лицо, сделав круглые глаза, Сталин таинственным шёпотом спросил:

— Ну и как? Сделали?

Чуть помедлив, Александр твёрдо ответил:

— Считаю, что да.

Сталин расхохотался ему в лицо:

— Брешете, Яковлев! Как сивый конь, брешете. И Вы так погрязли в своём вранье, что даже сами в него уверовали. Пока вы там с Микояном, Пашининым и прочими Горбуньковыми — занимались этими «крысиными бегами», истребитель лучше чем «И-180» — был действительно создан. И не только Вилли Мессершмидтом с его новой версией «Бф-109ф»…

Покачивая головой

— … Николай Николаевич Поликарпов, с остатками своего разгромленного в хлам и дым Микояном КБ, сконструировал свой следующий шедевр — «И-185». И уже в пробном полёте, даже с более слабым мотором, чем тот на который рассчитывался — он «покрыл» как бык овцу и Вилли с его «Ме-109Ф» и, вас всех гуртом — «молодые, перспективные и затираемые». В том числе и по так обожаемой вами горизонтальной скорости, Яковлев!

* * *

Этому казалось, не будет конца!

Александр уже был готов сам спрыгнуть в яму и пусть засыпают живьём рядом с Кагановичем. Но голос Сталина всё звучал и звучал, доводя его до тихого помешательства:

— У Поликарпова остался последний не взятый вами и группой «прежде затираемых», бастион: он делал самолёты смешанной конструкции — от модели к модели, увеличивая в них долю металла. Не только алюминия, кстати! В том числе и не столь дефицитного проката из легированной стали. И тогда, чтоб добить «старичков»…

Протестующе замахав руками:

— …Нет, не Вы, Яковлев! Я Вас не обвиняю. Вы лишь с умом воспользовались этим обстоятельством.

— Дело было так. Вскоре после своего назначения, Нарком авиационной промышленности Шахурин, доложил высшему руководству страны, что Германия выпускает в два раза больше боевых самолётов, чем СССР: две тысячи в месяц.

Какое-то время прищурившись посмотрев в сторону приговорённых:

— Вам разве не интересно, Яковлев, откуда 35-летний партийный работник, «родом» из Ярославского обкома, затем возглавлявший областную партийную организацию Горького и, уже оттуда в январе 1940-го года — назначенный на должность наркома авиационной промышленности, знает сколько самолётов производит Германия?

— Оказывается, ему это сообщили товарищи генералы ВВС… Некоторых из них, Вы можете в данный момент лицезреть: Гусев, Петров… И прочие. Те же в свою очередь опирались на данные разведки, которая…

Непонятно отчего повеселев:

— …Предупреждала!

— Что в Германии каждый день выпускается по восемьдесят самолётов против двадцати шести наших.

— Товарищ Сталин, может и несколько лоховато выглядит со стороны, но он сразу на слово не поверил — даже генералу Петрову, которого давно знал и которому всецело доверял прежде. А послал к нашими «заклятым друзьям» делегацию во главе с Тевосяном, одной из заданий которой и было: определить сколько самолётов в состоянии выпускать германская авиапромышленность. В той делегации и с той же целью — были и Вы, Яковлев.

— Вы же видели советские предприятия авиапромышленности — должность Заместителя Наркома обязывает. Если не видели своими глазами, могли запросить соответствующие данные. И Вы могли сравнить производственные комплексы в Москве, Горьком, Казани, Уфе, Новосибирске, Перми и прочих центрах советского авиастроения, с германскими. И после этого сравнения, Вы могли чётко и точно доложить Сталину: «Это — дезинформация германской разведки».

— Если же Вы не в состоянии были сравнить: всё-таки производство — это не аэродинамика и, не является вашим «коньком», то могли бы сказать Вождю: «Не знаю, товарищ Сталин! Ибо, это не в моей компетенции». Возможно, после такого ответа, он бы послал в Германию другую делегацию, с более компетентными в подобных вопросах специалистами.

Как пистолет уперев палец в грудь:

— Но Вы, Яковлев, чётко и уверенно заявили, что согласны с генералом Петровым: авиапромышленность Германии выпускает от семидесяти до восьмидесяти боевых самолётов в сутки5. Для чего Вы это сделали…?

Сталин тыкнул пальцев в сторону расстрельной ямы:

— …Чтоб не подвести своего непосредственного начальника — Наркома НКАП Шахурина? Генерала Петрова — с которым сдружились во время командировки?

— Нет! Такие сантименты в среде вашего обитания не приняты. Тогда для чего?

Бросив полный лютой ненависти взгляд в сторону расстрельной ямы:

— Шахурин то ясно — выполнял план покойных Кагановичей по разгрому советской авиации… Генералы, тоже вполне понятно: воевать умением они не способны — что доказал присутствующий при разговоре Смушкевич на Халхин-Голе, отчего и требовали как можно больше самолётов — чтоб задавить супостата числом.

— А Вы, Яковлев?

Слегка толкнув в грудь, так что он был вынужден сделать шаг назад, чтоб не упасть:

— Чтоб добить Поликарпова! Чтоб никому из руководства СССР, даже в голову не пришло запустить в серию его «И-185» — на который требуется много алюминия и, поэтому — в огромных количествах этот истребитель не построишь. Чтоб, советская авиация — надолго оставалась деревянной, с чисто вылизанными в аэродинамическом отношении поверхностями.

— И начался разгром!

Глаза Сталина метали молнии, а голос был подобен грому:

— Разгром авиации СССР. С вашей, Шахурина и генерала Петрова подачи — уже в феврале 1940-го года Комитет обороны разом увеличил на сорок процентов и без того напряжённую полугодовую программу выпуска самолетов и авиамоторов6. На предприятиях — аврал за авралом. Не дожидаясь окончания строительства новых профильных заводов, Наркомату авиационной промышленности передавались шестьдесят предприятий из других отраслей народного хозяйства. Удвоение количества заводов повлекло за собой приток неквалифицированной рабочей силы. Чудовищные планы производства приводили к упрощению и нарушению технологий.

— Было принято решение о резком сокращении сроков испытаний опытных машин. В ряде случаев самолеты запускались в серийное производство еще до окончания испытаний… И без того хромающее качество серийных машин, разом опустилось ниже уровня городской канализации.

— И всё это для того, чтобы добить «старичков»!

Чуть успокоившись, Сталин на него подозрительно глянул:

— Кстати, Яковлев… А почему Вы называли Поликарпова «стариком с пустыми руками», который способен «завести нас только в болото»?

Александр возмутился:

— Кто? Я?!

— Ну не я же! Николаю Николаевичу всего сорок шесть лет: если у человека есть талант (а у него, безусловно есть талант!), то этот возраст — самый его рассвет. Вот товарищу Сталину — уже шестьдесят два, не так давно стукнуло. Так Вы, что Яковлев? На что-то намекаете?! На то, что Вождь и Учитель — «старичок с пустыми руками», что он — «затирает молодых и перспективных» политиков, что он — «способен завести» советский народ «только в болото»? А Вы не много на себя берёте, товариччч?!

Яковлев в панике:

— Я такого не говорил!

Тем не менее Сталин настойчиво, давя на психику:

— Не говорил — так думал. Точнее — думаешь! А потом напишешь в какой-нибудь брехливой книжонке под тензиционным названием на обложке… «Цель жизни», например. Её будут читать школьники и верить тебе, скотина! И знать не знать и, ведать не ведать, что было на самом деле…

Сталин, тяжело задышал, раздувая ноздри:

— Вред нанесённый Вами, Яковлев, смогут подчитать только потомки — по черепам из оставшихся после войны безымянных братских могил. Могил советских бойцов и командиров, могил мирных жителей — стариков, женщин и детей — так и не дождавшихся защиты с неба.

— И я б, тебя лично пристрелил… И причём не по-людски — пулей в затылок… Картечью в брюхо! Чтоб ты, мразь — ползал вокруг этих сосен, наматывая на них собственные кишки.

Стало так страшно, что у Александра подкосились ноги и, он бы обязательно рухнул бы оземь, если бы его вовремя не подхватил капитан.

* * *

Несколько раз глубоко вздохнув-выдохнув, Сталин успокоился и даже как ни в чём не бывало, приветливо улыбнулся:

— Но на ваше счастье, Александр, у товарища Сталин имеется один очень серьёзный недостаток… Он — ответственный! Он чувствует себя ответственным за тех — кого выдвигает. А в отличии от Шахурина и иже с ним — «выдвинул» Вас именно он. И что ещё немаловажно: в отличии от Микояна, Горбунова и прочих «молодых, перспективных, затираемых» — Вы настоящий авиационный конструктор, сделавший себя сам.

Несколько склонив голову на бок:

— Понимая вашу натуру, Яковлев и осознавая — что её не переделать, товарищ Сталин готов дать вам шанс искупить свою вину перед советским народом. Он даже готов удовлетворить ваше тщеславие…

Положив ему на плечо руку, от тяжести которой у Яковлева подогнулись коленки, заглянув через глаза в самую душу, Вождь спросил:

— …Вы слышите, что я говорю? Вы понимаете, про что я?

Почувствовав на плече знакомую руку, он на удивление быстро пришёл в себя и, кивнул головой. Затем, судорожным движением кадыка проглотив комок в горле, хрипло ответил вопросом на вопрос:

— Насколько я понимаю, речь идёт о каком-то задании?

— Совершенно верно.

Поняв, что постояв на самом краешке могилы, Яковлев горячо затараторил путаясь в мыслях и коверкая слова:

— Приложу все силы, тов… Ни сил, ни жизни не пожалею… Я не подведу… Искуплю вину…

Сталин, понимающе-снисходительно усмехнувшись:

— Я в этом не сомневаюсь, Александр. Вы готовы выслушать задание прямо сейчас или отложим это на другое время…

Покосившись в сторону общей могилы:

— …И место?

Перепуганный разум требовал отложить, но погубившее неимоверное множество кошек любопытство, пересилило:

— Я готов выслушать ваше задание, товарищ Сталин…

Вслед за своим собеседником посмотрев в сторону приговорённых — сидящих на краю собственной могилы, он даже с каким-то вызовом добавил:

— …Прямо сейчас и прямо здесь!

Не снимая руки с его плеча, Сталин начал:

— Ну, тогда слушайте… Пока вы там со своими советскими коллегами бодались за звание «Короля истребителей», в авиационном мире произошла революция: 27 августа 1939-го года в Германии полетел опытный экспериментальный образец самолета «He-178» с турбореактивным двигателем «He.S-3b». По своей скорости — 700 километров в час, он сделал как маленького и вас с вашей «деревянной аэродинамикой» и всю кодлу «молодых, перспективны — но прежде затираемых»… И, даже самого Поликарпова с его «И-185»! Скажу больше: 15 мая в 1940 году Вилли Мессершмитт официально представил в Министерство авиации (RLM) проект нового истребителя «Р-1065». В будущем «Ме-262».

Рисунок 143. Реактивный самолёт «He-178».

С любопытством глядя на него:

— Разве Вы этого не слышали, Александр?

— Нет, товарищ Сталин. Не слышал.

С притворной досадой хлопнув себя по лбу:

— Ах, ну да… Как я мог забыть? Разведка же наша — самая «предупреждающая» разведка в мире и, мыслит она — куда более высокими категориями, чем какая-то «революция в авиации».

— Так вот… Учёные и конструкторы всех ведущих авиационных держав мира, уже вовсю работают над реактивными самолётами и естественно — двигателями к ним. Даже итальянцы! Конечно, британцы и американцы отстают от германцев, но не критично — всего на год-два.

— Советский Союз же, рискует отстать на десятилетия — как в случае с самолётами с поршневыми двигателями. И будет потом опять догонять в бешенной и безумно дорогостоящей гонке. И догонит ли, это ещё вопрос!

— К счастью как это чаще бывает, новшество пока не встретило особого восторга — ни у руководства Люфтваффе, ни Третьего Рейха в целом. К реактивной авиации пока не относятся серьёзно, ибо поршневая, ещё не до конца исчерпала себя. Поэтому у нас имеется шанс вырваться несколько вперёд.

Далее Сталин рассказал, что в СССР турбореактивными двигателями занимается конструкторское бюро Архипа Люльки, которое в данный момент переводится из Ленинградского Кировского завода в Москву — в «Центральный институт авиационного моторостроения» (ЦИАМ), где ему будут созданы все условия. Но какие бы условия не создавались, какие бы лучшие инженеры-двигателисты страны не привлекались для помощи Люльке — первый опытный образец надо ждать не ранее этой осени. А что-то годное в серию — года через два, не раньше.

Но «Отдел реактивных двигателей на жидком топливе» НИИ-3 под руководством Валентина Глушко уже приступил к проектированию паллиатива — комбинированного пульсирующе-прямоточного реактивного двигателя, который словами Вождя:

— …Галимое говно, если между нами! Но зато сказочно прост и дешев в проектировании и производстве. И главное, что? Позволит нам к появлению нормального турбореактивного двигателя, отработать планер и все необходимые элементы сверхсовременного реактивного самолёта.

К последним — «необходимым элементам сверхсовременного реактивного самолёта», Сталин относил:

Цельнометаллическую конструкцию.

Рассчитанные на околозвуковую скорость стреловидные крылья с соответствующим профилем.

Герметичную, вентилируемую кабину для как минимум трёх членов экипажа.

Катапультируемые кресла для экстренного покидания самолёта.

«Радиоуловитель самолётов», или словами Вождя — «радар».

Наконец, передняя стойка шасси.

Последние пояснения:

— «Комбинированные пульсирующе-прямоточные реактивные двигатели» — по определению будут недостаточно мощны, надёжны и экономичны. Поэтому необходимо установить их на самолёте не менее трёх: два под крыльями, один в хвостовой части. Чтоб при выходе из строя одного, самолёт мог продолжать полёт на двух. Ну и подвесные сбрасываемые топливные баки — это уж само собой, Александр! Ибо, этот тип двигателей прожорлив как нильский крокодил в период нереста.

Пристально всматриваясь в глаза — аж мурашки вдоль хребта табуном побежали, Вождь спросил:

— Так, что? Берётесь создать самый скоростной самолёт мира? Срок — полгода.

Как тут откажешься?

Невольно глянув в сторону приговорённых, как будто застывших на краю собственной могилы, Яковлевы зябко передёрнул плечами:

— Берусь, товарищ Сталин!

Тот, протягивая ладонь как при заключении сделки:

— Я в Вас не сомневался, товарищ Яковлев!

Пожав руку Вождя, тем самым как бы скрепляя устный договор, он несмело спросил:

— Я могу взять с собой инженеров с прежнего КБ?

Тот, твёрдо:

— Нет. Вам придётся всё начинать с «чистого листа». Руководители групп — по крыльям, кабине, шасси и так далее — будут назначены приказом Наркомата. Вы лишь должны разработать общую концепцию, компоновку, аэродинамику и координировать работы групп.

Внезапно схватив за шею, приблизил своё лицо в упор к его и, глаза в глаза:

— И зарубите себе, Яковлев, на любой части вашего организме: обмануть товарища Сталина ещё раз… Можно! От слова — «попробовать». Но это будет вашей третьей — последней попыткой.

Резко отпустив, достав из кармана и посмотрев на часы:

— Одно, нам пора. Вам — в НИИ-3, где Вас уже заждались. Мне на аэродром в Щелкалово, где тоже уже поди — все глазоньки проглядели… Если ни с кем из бывших коллег прощаться не желаете, то поехали.

Яковлев, естественно ни с кем прощаться не пожелал, а уже на ходу спросил:

— Что будет с моим конструкторским бюро, товарищ Сталин?

Тот, в довольно дружелюбном тоне:

— С ним всё будет хорошо, Александр. Я ж не идиот раскассировать уже давно сложившейся конструкторский коллектив. И даже с вашим истребителем — всё будет хорошо и даже просто замечательно… Слово даю!

Идя обратно к машине вслед за Сталиным и капитаном, беседующими меж собой, Яковлев иногда ловил отрывки их разговора:

— …Как Вы сами видите, товарищ Славин, у такого интенсивного способа получения знаний — как вышеприведённый, есть и серьёзный изъян. Он связан с личностными качествами «учителей», если здесь можно применить это слово. И самый яркий пример тому — плетётся позади нас. Так что читайте лучше книги! А людям — не верьте.

Сзади Яковлева же, зачастили сухие — как хруст валежника под ногами, выстрелы…

И он шёл едва волоча ноги и, по-прежнему чувствуя на своём плече руку Сталина. Но это была уже не знак поддержки и одобрения в во всех начинаниях как прежде, а тяжкий груз ответственности. Который и скинуть то — не скинуть, не распрощавшись с жизнью… Но и нести — не по-человечески тяжело.

КОНЕЦ ИНТЕРЛЮДИИ.

* * *

На самом деле, конечно, дело совсем не в «ответственности за тех, кого приручил» Реципиент…

Впервые за две мои жизни, меня подвела…

Фантазия!

Не смог я придумать казни, которая бы соответствовала преступлениям Александра Яковлева.

Гитлеру бы — смог, а ему — нет!

Вот такая «парадигма», ребятишки.

А потом я вспомнил одну читаную давным-давно в будущем теорию, согласно которой — вся наша земная жизнь с её мучениями, это расплата за наши грехи в предыдущей жизни.

То есть, это…

АД!!!

Гиена огненная, Преисподняя, Чистилище, Тартар и далее по списку.

И чем мы больше мучаемся в конце её — земной жизни, пред тем как — в очередной раз отдать концы, тем больше грехов с нас списывается… И тем в более лучший мир мы попадаем, при последующем «переселении» сознания.

Вспомнив, что это уже — моё второе переселение (а в прошлой жизни я, отнюдь не был праведником) и, тут же понял:

— Тогда всё сходится! Я В АДУ!!!

И решение по Яковлеву пришло мгновенно:

— Раз мы с тобой в аду, так я тебя отсюда не выпушу! Живи долго и каждый день мучайся — чувствуя на своём плече руку Сталина и, вспоминая сегодняшний разговор у расстрельной ямы.

Ну а сейчас мне пора на аэродром НИИ ВВС в подмосковном Щелкалово, где произойдёт знакомство с новым руководством Наркомата Авиапромышленности, Главного управления ВВС ВС СССР и выбор материальной части авиации…

Notes

[

←1

]

В 1940-м СССР произвел 60 000 тонн алюминия, и закупил еще 20 000 тонн за границей. В годы войны в СССР было произведено 283 000 тон алюминия. По Ленд-лизу в СССР было поставлено около 300 тысяч тонн этого металла.

[

←2

]

Английский писатель Чарльз Сноу так писал о Сталине: «Одно из множества любопытных обстоятельств, имеющих отношение к Сталину: он был куда более образован в литературном смысле, чем любой из современных ему государственных деятелей. В сравнении с ним Ллойд Джордж и Черчилль — на диво плохо начитанные люди. Как, впрочем, и Рузвельт».

[

←3

]

Из книги-мемуаров А.С. Яковлева «Цель жизни».

[

←4

]

Истребитель «ЛаГГ» сперва числился именно за этим «авиаконструктором». Например в Материалах комиссий Главного военного совета Красной армии по обобщению опыта финской кампании, прямым текстом говорилось: «Истребитель Горбунова — с мотором М-105, скорость 650 км, потолок 9000 м, дальность 600 км, вооружение — 2 малокалиберных и 2 крупнокалиберных пулемета, 20-мм пушка».

[

←5

]

Реально авиапромышленность воюющего Рейха в 1939 году производила в среднем 23 самолета в день, в 1940 году — 27, в 1941 году — 30.

По данным разведуп-равления Генштаба РККА от 11 марта 1941 года, ВВС Германии насчитыва­ли на 1 марта 20070 самолетов, в том числе 10980 боевых. По материалам плана Генштаба о стратегическом развертывании, датированного тем же числом, предполагалось использование Германией против СССР 10000 са­молетов (1941 год. Документы. Кн. 1 С. 741-742.). Производительность же авиапромышленности оценивалась в 25-30 тысяч самолетов в год, практически совпадая с данными И.Ф. Петро­ва середины 1940 года (1941 год. Документы. Кн. 1 С. 746-751.).

В реальности же в 1939-1944 годах численность боевых самолетов люф­тваффе не превышала 5600 машин. Что касается рубежа 1940 — 1941 годов, то ситуация была даже хуже, чем годом ранее, когда боевые действия только что начались. Так, к концу декабря 1940 года имелось 3050 самолетов, а в де­кабре 1939 года их было 3258; в марте же 1941 года насчитывалось 3583 ма­шины, в том числе: истребителей одномоторных — 1158, истребителей двухмоторных — 322, ночных истребителей — 199, пикирующих бомбарди­ровщиков и самолетов-штурмовиков — 444, бомбардировщиков — 1460, хотя ровно год назад, в том же месяце 1940 года, их было 3692.

[

←6

]

9 июля 1940 года НКО представил мобилизационную заявку ВВС, соглас­но которой промышленность должна была выпустить в следующем году 35705 истребителей, бомбардировщиков и учебных машин. В Политбюро ЦК ВКП(б) 13 июля 1940 года было направлено письмо наркома обороны С.К. Тимошенко и начальника Генштаба Б.М. Шапошникова. В нем высказы­валось соображение о необходимости перевести отечественный авиапром на положение военного времени, приняв меры к выпуску возможно боль­шего количества боевых самолетов. На совещании 16 июля 1940 года по вопросам мобразвертывания авиапрома у зампредседателя СНК НА Воз­несенского военные предложили довести мощности авиапрома по выпус­ку только боевых машин до ЗбООО в год. А 19 июля нарком обороны пред­ставил председателю Комитета Обороны, зампредседателя СНК и наркому авиапромышленности мобзаявку уже на 35000 боевых и 4850 учебных и транспортных машин (Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина. С. 290; Шумихин В.С. Советская военная авиация 1917— 1941 годов. С. 221.).