| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
А потому Саша спокойно доел поздний ужин или ранний завтрак, прочитал все газеты и даже успел полюбоваться пейзажами, неторопливо мелькавшими за окном.
Относительно реакции милиционеров он не ошибся. Не успел поезд полностью остановиться, как в купе без стука вошли двое милиционеров в фетровых шлемах с большими красными звездами. Один из них бесцеремонно ухватил Сашу за плечо:
— Документы!
Белов не торопясь достал командировку и временное удостоверение, выписанные Куан Ляо:
— Прошу, — и не удержался, чтобы не поёрничать. — А что, милиционерам представляться уже необязательно? Что-то я про такой приказ по комиссариату не слыхал...
Второй милиционер, своим шлемом живо напомнивший Сашке британского 'бобби', сурово посмотрел на мальчика:
— Поговори у меня, умник...
— Всенепременно, только запишу номер вашего знака. Думаю, что предметный разговор там, где надо, будет иметь должные последствия.
Милиционер побагровел, и попытался было отодвинуть своего товарища, но тот уже увидел подпись и печать на предписании, и резко отпихнув напарника плечом, приложил руку к шлему:
— Извиняй, товарищ пионер. Служба... С транспортом до ЗИСа не помочь?
Белов помотал головой и вдруг, повинуясь какому-то странному чувству, показал глазами на своего попутчика.
Милиционер понимающе кивнул и, повернувшись к Михайлову, сурово произнес:
— И ваши документы гражданин, — потянул носом и добавил еще суровее, — Что ж это вы: с утра пораньше, а уже 'газуете'? Нехорошо...
Тот вскинулся:
— Да я!.. Я третий секретарь обкома!.. Я из командировки!..
— А командировочка у вас, товарищ третий секретарь до какого числа? — елейно поинтересовался второй. — До сегодня, или до вчера?..
Одновременно с этими словами он пропустил Сашу с чемоданом, слегка похлопав его по плечу, как бы обозначая этим принадлежность к общим структурам. Окончания разговора милиционеров с 'френчем' Белов дожидаться не стал и, кивнув на прощание проводнику, вышел в суету и толкотню вокзала.
3
Я имею две поправки, продиктованные теми товарищами, которые сидят вот здесь. Дело сводится к следующему.
Партия и правительство наградили за успешное строительство московского метрополитена одних орденом Ленина, других — орденом Красной звезды, третьих — орденом Трудового красного знамени, четвертых — грамотой Центрального исполнительного комитета советов.
Но вот вопрос: а как быть с остальными, как быть с теми товарищами, которые работали не хуже, чем награжденные, которые клали свой труд, свое умение, свои силы наравне с ними? Одни из вас как будто бы рады, а другие недоумевают. Что же делать? Вот вопрос.
Так вот, эту ошибку партии и правительства мы хотим поправить перед всем честным миром. (Смех, бурные аплодисменты.) Я не любитель говорить большие речи, поэтому разрешите зачитать поправки.
Первая поправка: за успешную работу по строительству московского метрополитена объявить от имени Центрального исполнительного комитета и Совета народных комиссаров Союза ССР благодарность ударникам, ударницам и всему коллективу инженеров, техников, рабочих и работниц Метростроя. (Зал приветствует предложение товарища Сталина возгласами 'ура' и шумной овацией. Все встают.)
Сегодня же надо провести поправку о том, что объявляем благодарность всем работникам Метростроя. (Аплодисменты.) вы мне не аплодируйте: это решение всех товарищей.
И вторая поправка — я прямо читаю: за особые заслуги в деле мобилизации славных комсомольцев и комсомолок на успешное строительство московского метрополитена — наградить орденом Ленина Московскую организацию комсомола. (Взрыв аплодисментов, овация. Улыбаясь, товарищ Сталин аплодирует вместе со всеми собравшимися в Колонном зале.)
Эту поправку тоже надо сегодня провести и завтра опубликовать. (Поднимая бумажку с поправками, товарищ Сталин тепло и просто обращается к собранию.) Может быть, товарищи, этого мало, но лучшего мы придумать не сумели. Если что-нибудь еще можно сделать, то вы подскажите.
Сталин — Речь по случаю пуска первого метрополитена им Кагановича
В этот час на Октябрьском вокзале творилось сущее вавилонское столпотворение. Кричали мамаши, требуя чтобы их чада не отходили далеко, вопили носильщики, предлагая свои услуги, звенели станционные колокола, гудели и свистели паровозы...Несмотря на все старания, пару раз Саше не удалось увернуться, и его довольно чувствительно толкнули в спину. А уж сколько раз обматерили...
Но все на свете имеет конец, и вот Белов уже стоял на площади, где возвышался закрытый дощатой обрешеткой павильон станции метрополитена. Жаль только, что до ввода его в строй оставалось еще около года.
Оглядевшись, Саша чуть было не пожалел о своем отказе от милицейской помощи. Приезжие с трех вокзалов брали приступом немногочисленные автобусы, а трамваи отъезжали просто облепленные пассажирами со всех сторон. Люди висели на подножках, на сцепках сидели по двое — по трое, а некоторые умудрялись цепляться даже за окна.
Там же, где в Сашином прошлом-будущем гуртовались таксисты и частники, в тридцать четвертом стояла пара автомобилей и с десяток извозчичьих пролеток. Александр направился было к ним, но вовремя спохватился: его возраст и одежда явно говорят о неплатежеспособности, так что немногочисленные таксисты и извозчики пошлют его куда подальше. Если же показать им деньги — реакция подобных субъектов непредсказуема. Вдруг польстятся на 'легкую добычу' в лице подростка. А лишнее актирование никому не нужно.
Внезапно Саше бросились в глаза громадные буквы 'МОСТОРГ'. Громадный плакат призывал граждан покупать в 'Мосторге' все, что требуется для счастливой советской жизни. Что ж, пожалуй, следовало воспользоваться эти заманчивым предложением.
Белов рассуждал просто: его внешний вид ну никак не соответствует внутреннему содержанию. В самом деле, в том странном инциденте в вагоне 'Красной стрелы' отчасти виноват и он сам. Нечего было пробуждать к себе нездоровый интерес всяких 'френчей' и прочих бдительных граждан столь явной разницей между объемом финансовых трат и прикидом 'приютской крысы'. А, значит — вперед, к смене внешних атрибутов!
От вокзала он бойко дошагал до Красносельской улицы, слегка помахивая чемоданом. Нельзя сказать, что чемодан был такой уж легкий, но в планы Александра не входило всем и каждому показывать, что чемодан у детдомовца туго набит. Поэтому он старался, хотя рука уже начинала побаливать.
Подойдя к перекрестку, на котором находилась трамвайная остановка, Белов глубоко задумался. Москву он знал хорошо, но в своем времени, сто лет тому вперед. То есть, в наличии метро, автобусы и троллейбусы, а не только одни трамваи. Вот как, например, добраться отсюда до ЦУМа? Спросить бы у кого-нибудь? Так ведь он даже не знает, как этот ЦУМ сейчас называется...
Откуда-то из глубин памяти вынырнуло непонятное словосочетание 'Мюр и Мерлиз'. Вроде бы так назывался ЦУМ до Революции, но вот как он называется сейчас?..
— Извините, — обратился Саша к прилично, по-городскому одетой молодой женщине со значком КИМ на груди. — Вы мне не подскажете как до 'Мюр и Мерлиза' добраться?
Та, оглядев Белова, улыбнулась хорошей, открытой улыбкой:
— Вот сейчас двадцать первый номер подойдет — сядешь на него и доедешь до Старой площади. Кондуктор объявит. А там пересядешь на...
— Спасибо вам большое, — прервал ее объяснения Саша. — От Старой площади я знаю, как дойти. Не маленький, дотопаю.
Женщина еще раз окинула его оценивающим взором, потом согласно кивнула:
— Дойдешь, если дорогу знаешь. Что, товарищ пионер: давно в Москве не был?
— Ну... Не то чтобы давно, просто вот тут, в районе... — Белов отчаянно пытался вспомнить, как в старые времена называли здешние места, но ничего не выходило.
— На Каланчевку не заходил? — удивилась женщина. — Что, и даже в Сокольники не ездил?
То, что Сокольники в то время были одним из основных центров досуга молодежи, Александр знал и мысленно чертыхнулся за такой прокол. А впрочем...
— Да мне Сокольники особо и не нужны, — произнес он уверенно. — Мы возле Калужской заставы жили, так что у меня — Нескучный под боком.
Тогда конечно, — согласилась кимовка и легонько подтолкнула Сашу вперед, — Давай, товарищ. Вон твой трамвай подходит.
Белов легко вскочил на подножку, протянул кондуктору двугривенный, пояснил, что едет до Старой площади и, получив билетики, прошел внутрь. Народу было на удивление немного и Саша даже сел на место возле окна. Трамвай покатил к вокзалам, и вот там-то и началось то самое мамаево побоище, которое Александр наблюдал минут двадцать тому назад.
Вагон был уже переполнен, но люди все лезли и лезли. Казалось, что вот-вот, и кто-нибудь окажется сидящим или лежащим на головах у прочих пассажиров. И тут внимание Белова вдруг привлек молодой парень в косоворотке и какой-то удивительной плоской клетчатой кепке с 'ушами' на манер шапки-ушанки. Дополняли это великолепие полосатые брюки заправленные в начищенные до зеркала 'хромачи' . Но Александра заинтересовал не этот несуразный наряд, а поведение его обладателя. Парень явно 'работал'. Скорее всего, это был карманник, но — чем черт не шутит? — мог оказаться и сотрудником УгРо, проводящим операцию по слежению или задержанию. Во всяком случае, для начала Саша решил проследить за непонятным объектом.
Следить с сидячего места было неудобно, а потому он встал и уступил место какой-то полноватой, крашеной тетке с объемистой сумищей в руках. Та кивнула благодарно, обронила 'Спасибочки', и плюхнулась на сидение, водружая свою ношу на колени. Что-то показалось Белову странным, а через секунду он уже понял — что. Сбоку сумки торчала какая-то тряпка. Из свежего разреза...
Корсет работал быстро и легко. В свои двадцать шесть он был уже опытным щипачём, причём одним из лучших в Москве. А сегодня он работал особенно красиво: с ним вместе был 'васек' — малец, еще не заслуживший собственной клички который должен был принимать хабар, и сносить его из вагона. Васек отзывался на имя Петька и мечтал когда-нибудь стать таким же, как он — Корсет, вор первой статьи.
Корсет уже взял приличный лопатник у какого-то штымпа в дорогом прикиде, парочку кошельков у двух разинь, прихватил изрядную пачку купюр у толстой тетки, аккуратно помыв сумку, и собирался слить всё это Ваську, когда вдруг перед ним возник невидный, тощий паренек с красным галстуком. Корсет не успел даже удивиться, когда паренек вдруг схватил его за руку, потянул на себя, и коротко взмахнул другой, свободной рукой. Что-то кольнуло Корсета в подмышку, а потом сразу же все вокруг стало красным, и в глазах померк свет...
...Белов молниеносно спрятал стилет в рукав. Тонкое трехгранное лезвие оставило лишь малюсенькую ранку, которая даже не кровоточила. Да сама сталь вышла чистой. Точный удар в сердце. Александр, считавший, что вор должен не сидеть в тюрьме, а лежать в могиле, мгновенно оценил качество работы на 'хорошо' и набрал побольше воздуха в лёгкие.
— Ой! Товарищи! Тут дяденьке плохо!
Детский голос прорезал гомон трамвайного столпотворения. Стоявшие рядом, начали поворачиваться, а потом шарахаться от оседающего мешком молодого мужчины с закатившимися глазами. Возле него стоял мальчишка лет тринадцати-четырнадцати, который пытался поддержать падающего. Внезапно он снова закричал:
— Ой! Товарищи! А у него тут кошельки! Он, наверное, вор!
Пассажиры заволновались, принялись хвататься за карманы:
— Ах ты ж! Нет кошелька! Зараза!
— Ой, мамочки! Сумку порезали! А там — деньги казенные!
— Граждане, да что же это! Портмонет сперли!
— А ну-ка, парень, — к упавшему протиснулся военный в гимнастерке с кубарями комроты. — Давай-ка, посмотрим, что это тут...
— Его какой-то дяденька толкнул, — быстро сообщил Белов. — Прямо в грудь, и тут же — на выход. А этот постоял, постоял, а потом на меня падать начал...
— Ишь ты. Глазастый ты, паренек... — Военный наклонился к упавшему, оттянул веко и тут же сообщил, — Холодный. Милицию надо звать. А ты, — он повернулся к Саше и потрепал его по волосам, — подрастешь — приходи к нам. Нам в Красной Армии такие глазастые и внимательные очень нужны. Стрелять-то умеешь? — Саша кивнул, и военный продолжил, — Приходи-ка, товарищ пионер к нам, в Бауманский район, в клуб Ворошиловских стрелков. Отменный из тебя стрелок выйдет, я тебе говорю...
Паренек, откликавшийся на 'Петьку', хотя на самом деле его звали Федором, осторожно проталкивался к выходу. Он точно видел, как тощий пионер ткнул рукой куда-то его хозяина и наставника Корсета. В последний момент в руке парня с красным галстуком мелькнуло что-то острое, блестящее. Слова 'стилет' васек не знал, но за то прекрасно знал слово 'заточка'. Кто и за что упокоил Корсета? Федор прекрасно видел глаза пионера — холодные, уверенные, стальные. Такие глаза он видел у законных мокрушников , причем у таких, которым фраера замочить — что стакан воды выпить.
И тут мальчишка вспомнил жуткую историю о шайке, которая наводила ужас на Москву лет десять тому назад. Во главе нее стояли двое: горбун и карлик. Горбун был 'иваном' , а вот карлик мочил, кого горбун указывал. Неужто это все — правда?
Содрогаясь от ужаса, васек спрыгнул с подножки трамвая и дал деру во все лопатки...
— ...Миленький, да как ты у него кошельки-то заметил? — ворковала женщина, обнимая Сашу сильной пролетарской рукой. — Ведь деньги-то у меня — казенные, как бы я за них оправдалась-то, а? Вот ведь ты какой глазастый, спасибо тебе большое...
Не состоявшаяся жертва ограбления оказалась одой из кассирш Мосторга — того самого, в котором Белов собирался переодеться. Узнав о том, что мальчик только сегодня приехал в Москву к дальнему родственнику из детского дома, кассирша взяла над ним шефство и пообещала, что уж она-то паренька оденет с иголочки.
Теперь она вела Сашу в Мосторг, попутно рассказывая, как она живет — одинокая, никому в целом свете ненужная, а ведь у нее отдельная огромная комната, не проходная, и с достатком все нормально, потому что она — не просто кассирша, а старшая кассирша, и вообще...
Белов слушал воркотню Веры Степановны — так звали грузноватую кассиршу, и думал про себя, что если прием на ЗИСе окажется прохладным, можно попробовать зацепиться за эту вот деятельницу советской торговли, тем более она явно намекает, что не прочь была бы усыновить такого вот замечательного пионера. Впрочем, в любом случае стоит сохранить контакт с такой доброй и отзывчивой тёткой...
В здание Мосторга — будущего ЦУМа они вошли со служебного входа. Седоусый вахтер в очках не обратил на них никого внимания, лишь слегка кивнул, и Вера Степановна повела Сашку в 'святая святых' — подвальный склад. Там быстро пошепталась с толстяком-товароведом, и повернувшись к Александру спросила:
— Сашенька, а у тебя денег-то сколько? А то я добавлю, если вдруг не хватит...
— Тетя Вера, да вы не волнуйтесь — Белов специально назвал ее тетей, и удовлетворенно заметил, как расцвела 'товарищ старший кассир'. — Дядя денег выслал, вот...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
