Эпилог
Над зелеными холмами, над лесами, едва тронутыми кистью осени, над серебристыми лентами рек и ручейков плыло в ясном небе синее крыло параплана. Любопытные птицы иногда принимали летательный аппарат за своего диковинного собрата, и тогда некоторое время летели рядом, удивленно переговариваясь, потому что большая синяя птица под крылом своим несла людей. Сделав небольшой круг над разлившейся до самого горизонта голубой равниной моря, параплан начал снижаться. Он приземлился на укрытом невысокой травой каменистом берегу. Едва освободившись от ремней, девушка с заплетенными в косичку пепельно-русыми волосами побежала к воде. Молодой мужчина — ее спутник — последовал за ней.
Вода с негромким шелестом ворочала мелкую гальку. Косые лучи клонящегося к закату солнца не просвечивали бирюзу моря до дна, но на мелководье было видно камни под водой и — кое где — поросли пушистых темно-зеленых водорослей, которые качались в такт прибоя.
Ромашка подошла к самой воде, тронула пальцами подбежавшую к берегу волну с белоснежными барашками пены — словно погладила.
"Так вот ты какое — море..."
Море... Ромашка узнавала его, хотя и не видела ни ярких изумрудных волн, ни солнечной или лунной дорожки на водной глади, как на любимых картинах, но это все равно было море, и оно оказалось действительно прекрасным и... и таким живым!
Над головой кричали чайки. Несколько белокрылых птиц опустились на берег неподалеку от людей и деловито разгребали гальку крепкими клювами в поисках какого-нибудь лакомства. В воде изредка мелькали коричневатые спинки рыб. Море пахло. Пахло приятно солью и чем-то еще непонятным, неведомым, но почему-то таким знакомым, словно здесь, на берегу, под голоса чаек и шепот воды пробуждалась память далеких предков. Разувшись, Ромашка подкатила штаны и осторожно встала на мокрую, холодную гальку. В следующий миг вода накрыла ее ступни, но девушка не вздрогнула, осталась стоять на месте — она знакомилась с морем, а море знакомилось с ней.
И все-таки ногам было неуютно в холодной воде. Ромашка отошла назад, на сухие камни, и села. Рядом — она слышала — опустился на гальку Мирослав. Он молчал, и девушка тоже молчала. Сейчас Ромашка чувствовала себя, наверное, самым счастливым человеком на свете, потому что ведь далеко не у каждого сбываются в жизни все мечты, а вот у Ромашки, кажется, сбылись. Рядом с нею был Мирослав — человек, так негаданно встреченный ею на улицах большого города. А море... море, ее детская мечта, которую Ромашка пронесла через всю жизнь, море, которое она видела сначала только на картинах в музее, а потом — у приморского города, превращенным в огромное зловонное болото, море, которое снилось ей, которое девушка не осмеливалась даже нарисовать, но представляла себе так ясно и красочно — море разливалось перед нею до самого горизонта, поблескивая отраженными лучами солнца. Оно разговаривало с нею, оно пело, жило своей жизнью, таинственной и волшебной.
Солнце спряталось за горизонт, а в небе зажглись огоньки звезд, которые нигде не бывают такими яркими и близкими, как на морском берегу. Мягко светила луна, и горизонт, постепенно растворяясь в жидком серебре ее света, казался теперь вполне достижимым.
На отполированной волнами гальке все так же сидели два человека, только теперь молодой мужчина со светлыми волосами крепко прижимал девушку к себе, чтобы не дать ей замерзнуть под прохладным ветерком, и кутал ее в свою куртку. Он ждал, что после долгого дня девушку смотрит сон, но не тут-то было. Широко открытыми глазами она смотрела на море.
