Они опустили ресницы, целуясь, обнялись, прижались друг к другу, его ладони соскользнули с плеч на её бедра. Потом Дайна вдруг тихо рассмеялась, буквально запрыгнув на юношу. Обвив босыми ногами его стан, она уперлась в его зад грязными пятками. Её руки обняли шею Вайми, губы прижались к губам. Юноша издал испуганный и гневный звук, — но, обвитый крепкими руками и ногами девушки, ничего не смог сделать.
Они вытянулись на холодной земле. Постелью им служила мягкая, густая трава, крышей — сплетенные ветки кустов. Ветер неистовствовал, рвал, трепал их, ливень осыпал нагие тела потоками прохладной воды, было почти совершенно темно. Но для пары всё это не имело никакого значения. Вайми старался закрыть её собой от ветра и дождя, он был восхитительно теплый, и Дайна всё крепче прижималась к нему. Они ласкали друг друга подошвами ног, ладонями и губами. Её ладошки скользили по гладкой коже, но мускулы под ней были твердыми: Вайми весь был словно из бронзы, губы юноши были единственным местом, где она встретила податливую, упругую мягкость. Они прижимались к её губам, блуждали по её лицу, по...
Когда Вайми, наконец, перешел к делу, прижав её к земле, мир вокруг них звенел от возбуждения. Ощутив под собой податливый холод мокрой грязи, Дайна резко вскрикнула, задыхаясь под твердым, как камень, горячим телом юноши, судорожно обняла его плечи, быстро и крепко скрестила босые ступни на изгибе его поясницы, обвив его стан с неожиданной силой. Вайми не останавливался ни на миг, не сознавая, что острые ногти девушки превращают его кожу в сетку кровавых полос. Он и не думал об этом. Мышцы его ног и живота сжимались так яростно, резко и туго, как только могли. Каждый раз Дайну словно бросало с высоты — все её мускулы сжимало, дыхание перехватывало, перед глазами вспыхивала тьма. Сердце замирало, какой-то миг её совсем не было... а потом её пронзала ужасная боль, словно от огня, — и эта боль была невыносимо сладкой.
Эти бесконечные, ослепительные вспышки свели девушку с ума. Её живот и бедра сводили судороги, она извивалась и корчилась, словно в агонии, отчаянно дергалась, стараясь освободиться, громко вскрикивала и билась, едва понимая, что из глаз у неё сыплются искры, а из глотки рвутся звериные вопли, чувствуя, что ещё немного — и жизнь окончательно покинет её, — но эта... боль? — лишь усиливалась, пока в ней вдруг не вспыхнуло неистовое белое пламя. Оно охватило весь бьющийся таз девушки, прижав её живот к позвоночнику, выгнув грудь, широко открыв рот в пронзительном, высоком вскрике.
Дайна вздрогнула так резко, что её мускулы издали глухой звук, — столь мощной оказалась судорога. Её кожа вдруг стала обжигающе горячей, сильный, уже не томный жар волнами исходил от неё — не ласковый, манящий жар нагой плоти, а мертвенный, беспощадный жар топки. Её рот приоткрылся, зрачки расширились, как самой темной ночью, перед рассветом, превратив её радужку в узенькую мерцающую полоску. Вайми остановился на миг, ошалело глядя в огромные, дико расширенные глаза девушки. Он был до безумия испуган её реакцией и неистовой силой этой судороги — будь он не такой крепкий, Дайна переломала бы ему все ребра. Её мускулы словно струились под ним, всё сильнее, пока её тело не стало казаться каким-то размазанным. Эта судорога залила её спину... плечи... бедра... Дайна не могла вздохнуть, чувствуя, как ослепительное жидкое солнце разливается по всему её животу... бежит вверх по позвоночнику... затопляет её целиком... заливает всю кожу невыносимо сладостной негой... а в основании её позвоночника родилось совершенно новое ощущение, незнакомое и невыносимо сильное — словно там, по бесконечно чувствительным нервам, изнутри, скользит гладкий, теплый, искрящийся мех. Оно было бесконечно приятным. В какой-то миг она даже перестала себя ощущать, чувствовала, что умирает, но это уже не пугало её. Был только свет — белый, мгновенный, беззвучный, бесконечно яркий взрыв. И вдруг она очень резко ощутила всё, что окружает её... не только здесь, в этой долине, но и дальше, бесконечно дальше... огромные города, где жили вовсе не люди, бесконечные лабиринты из песчаных полузатопленных ущелий и неправдоподобно острых скал, исполинские — в четверть горизонта — луны, нет, целые миры... Она увидела сразу множество слоев Реальности, уходящих куда-то в бесконечность — и мир вокруг рассыпался, словно разбитый калейдоскоп.
* * *
Она вырвалась из тьмы столь же внезапно, как нырнула в неё. Казалось, что она спала, но её сон был подобен смерти — Дайна не представляла, сколько прошло времени. Где-то глубоко под пупком всё еще горело жаркое тугое солнце и её живот непроизвольно поджимался. Она чувствовала себя очень легкой, почти невесомой. Поясница и зад, правда, ужасно чесались, крупные мускулы бедер подрагивали, а подошвы словно покалывали иголками. В основании её позвоночника ещё пылало жгучее, колючее пламя — но, в общем, ей было очень хорошо...
Какое-то время Дайна безвольно лежала на спине, часто дыша. Её грудь высоко поднималась, обнаженное тело блестело от дождя, но не осталось сил пошевелиться. Случившееся потрясло её, она вспоминала о нем со страхом и восторгом. Это воистину было Единение — они не только разделили ощущения друг друга, на какой-то бесконечно долгий миг они стали едины со всей окружающей Реальностью.
Рядом что-то шевельнулось. Едва скосив глаза, Дайна увидела юношу. Он лежал совсем рядом, с каким-то детским испугом глядя на неё. Он был весь грязный, ободранный и искусанный, и она невольно подумала, как же тогда выглядит сама. Она всё ещё ощущала в себе тепло его семени и знала, что оно не будет бесплодным.
* * *
Потом Вайми снова мчался над пушистыми верхушками деревьев, — но только сейчас была ночь, ветер швырял его, словно пылинку, сбивая с курса, и одни вспышки молний освещали его путь. Ливень, вместе с воздухом проникавший сквозь силовое поле, бил его по лицу, мешал смотреть, но юноше было уже всё равно. Случившееся испугало его — он предал Лину, отдавшись Дайне до конца — но и она точно так же открылась ему. Он увидел в ней ту же творящую бездну, что и в себе — и все его чувства — удивление, зависть, страх, восхищение и ещё множество других — безнадежно перепутались. Только что цельный, Вайми стал растрепанным клубком эмоций. Он совершенно перестал понимать себя и начинал бояться Дайны — в частности, из-за того, что сделал с ней. Воспитанные юноши, безусловно, не вели себя с девушками подобным образом — и, в дополнение ко всему, его терзал стыд. Ему хотелось оказаться как можно дальше от неё — и юноша бездумно подчинился своим побуждениям. Даже это вновь причинит ей боль — он знал, что Дайна будет тосковать по нему, пропавшему навсегда. Но у неё будет утешение — другой, маленький Вайми, — и, пожалуй, самым мучительным было то, что сам он никогда не сможет его увидеть.
* * *
Ориентируясь больше по памяти, чем с помощью глаз, он достиг башни, укрылся в маленькой квадратной надстройке в центре крыши. Узкая стальная дверь отрезала его от внешнего мира. Здесь, между голых бетонных стен, в ровном желтом свете единственной лампы, он почувствовал себя в безопасности.
Он сидел над колодцем лестницы, освещенной рядом отвесно уходивших вниз огней, почти в полной тишине, слушая пробивавшиеся снаружи раскаты грома и чувствуя, как содрогается под ним монолит башни — сначала очень слабо, потом сильнее. Доносившийся иногда снизу тяжелый глухой гул принадлежал не грозе. Однажды башню затрясло так, что посыпались камешки и юноша испугался. Потом всё начало затихать. Вайми не знал, сколько прошло времени. Казалось, что целая вечность.
Он незаметно задремал, потом, проснувшись, выбрался наружу. Уже занималась заря: серебристое, туманное сияние стояло над восточным горизонтом. Сырой, холодный воздух показался ему на удивление свежим после затхлой комнаты. Вся зелень вокруг влажно блестела, отовсюду доносился шум текущей воды.
Юноша с чувством потянулся, поднявшись на пальцы босых ног, потом быстро обернулся. Сине-серебристая туча вздымалась на западе, четкая, словно дым чудовищного пожара, беззвучно вспыхивая белым и красноватым золотом. На юге, очень далеко, за хрустальным океаном влажной дымки, вздымалась другая, черная, скульптурная туча, пронизанная у основания красным заревом. Она казалась совершенно неподвижной.
Вайми секунду смотрел на неё, потом резко встряхнул волосами. Даже короткий сон удивительно освежил его: ему было хорошо и голова у него была ясной. Как бы то ни было, но Прохождение миновало. Всё кончилось. Почти всё.
Где-то в пятках родился нетерпеливый зуд: он словно наяву оказался во сне и его неутолимое любопытство неотступно требовало увидеть сразу весь этот изменившийся мир. Все прочие чувства отступили, сменившись глубокой, уверенной радостью. Тихо рассмеявшись, он почти отвесно взмыл вверх, помчался на юг, сразу набрав большую высоту — почти полмили — и сейчас земля проплывала глубоко под ним. Высоко на склонах хребта тянулась ровная полоса завалов — граница, до которой достала увлеченная Найнером морская вода. Земля внизу была неузнаваема — наполовину она состояла из озер и потоков, струившихся в глубоких глинистых каньонах, наполовину из грязи. Вода буквально стерла всё, что было на земной поверхности, саму эту поверхность, и сейчас равнина под ним выглядела, как обнажившееся морское дно. Но, когда Вайми смотрел на это страшное опустошение, в его голове назойливо крутились совсем другие мысли — о том, что было бы неплохо завести хотя бы двух детей. Мальчика и девочку. Поскольку у симайа детей заведомо не могло быть, ему надлежало найти девушку своего возраста. Это нетрудно, — но тогда ему придется забыть о Лине, а для юноши было проще умереть.
Вайми яростно помотал головой. Такого выбора он просто не мог сделать, а оставаться одному было мучительно. Наверное, и в самом деле проще умереть, но Наммилайна была права: в тот миг он не думал о последствиях. А если бы и знал?.. Действовал так же. Невыносимо сдаться и позволить себя убить. Даже зная, что это спасет чьи-то жизни. И потом, общий результат был, скорее, благотворен. Благодаря ему жители сотен миров будут жить, — но почему тогда он чувствует себя виноватым?..
Вблизи столицы Тайат зона опустошения кончалась, как обрезанная — здесь, в отличии от систем ару, симайа воссоздали физику Энтилан и сверхмощное бозонное поле остановило поднявшийся океан. Но оно не защитило город от земных напастей. Вайми увидел, наконец, источник дыма — узкую полосу развалин, протянувшихся вдоль колоссальной трещины — или, скорее, тектонического разлома. Оттуда фонтанами взлетали массы оранжевых светящихся хлопьев и плыли огромные черные клубы. Тяжелый, непрерывный грохот заставлял все тело юноши вибрировать. Вдали, там, где трещина выходила за границу суши, вздымалась сплошная белая стена. Вайми удивленно смотрел, как там до облаков взметнулся фонтан кипящей воды, рушась вниз в плывущих космах пара.
Благодаря антисейсмическому полю сам город почти не пострадал — во всяком случае, Вайми нигде не видел зданий, рухнувших только от подземных толчков. Однако вдоль основного разлома тянулось множество иных, меньших трещин с почти отвесными, глинисто-желтыми обрывами — и сейчас он пролетал над одной из них. Дно провала представляло собой хаотическое месиво из рухнувших глиняных глыб и жидкой бурлящей грязи — темной, липкой массы, похожей на нефть или асфальт. Она изливалась наружу пузырящимися буграми, текла вязкими потоками и вновь уходила вглубь, скручиваясь ленивыми воронками. Эта масса была обжигающе горячей, от неё столбами поднимался пар. Ещё от нее невыносимо воняло гнилыми протухшими яйцами и серой и Вайми чувствовал, что падение в эту провалину будет означать медленную и неприятную смерть. Многие здания были разорваны трещиной пополам и их осыпавшиеся срезы нависали над грудами их собственных обломков. И это был только один из множества шрамов, нанесенных столице Тайат Прохождением.
Над головой юноши сверкнуло серебро исполинской восьмилучевой звезды — один из Изменителей "Тайны", повернувшись вниз, извергал непрерывный поток пластического поля. Облако бурлящего, смертельного сияния съедало трещину — за ним оставался ухоженный каньон, облицованный гладким камнем, с полосами черной земли, террасами и лестницами. Второй, куда более мощный поток расколол небо — и на юге, над вулканическим разломом, расцвел зыбкий купол, словно состоявший из миллионов слоев жидкого, текучего хрусталя, пронизанного синими бликами — там за дело принялась сама "Тайна". Пластический генератор корабля-мира мог создавать структуры диаметром до пятнадцати километров — то есть за несколько дней построить огромный город. Симайа часто пользовались этой возможностью для привлечение на свою сторону слаборазвитых рас... и это значило, что они явно не собирались оставлять этот мир.
Вайми завис в воздухе. Минны мгновенно сплели перед ним экран новостей Йэннимурской Сети: она решила не отдавать Тайат, может быть, только потому, что та была вне Объема — возможные последствия предстояло расхлебывать Энтилан. Для Вайми всё это значило только одно: он не расстанется с Дайной.
* * *
Они вдвоем пробирались в зарослях, по едва заметной тропинке — босые, в одних легких набедренных повязках. Вайми невольно улыбался, его глаза оживленно блестели — это место было столь похоже на его родной мир, что он едва не задыхался от счастья. Зеленый полумрак, наполненный запахами цветов и гнили был для него необычайно уютным. Мох и мягкие опавшие листья ласкали его босые ноги. Здесь оказалось прохладно, лишь спина юноши ощущала постоянное слабое тепло. Мгновенно оглядываясь, Вайми успевал краем глаза заметить полупрозрачный шар в смутных радужных бликах. Шар тотчас ускользал, стараясь держаться вне поля его зрения. Он был диаметром в половину его роста и отделаться от него Вайми не мог. Он мог согнать минны с тела, но они не могли удаляться от него больше, чем на несколько шагов. Юноша вздохнул, потом вдруг слабо улыбнулся. Он уже привык к их обществу и без них ему стало бы не так уютно.
Дайна свернула в сторону. Они спустились в глубокую, в два роста Вайми, расщелину, так густо заросшую кустами, что, упади они сверху, они застряли бы в ветвях, не долетев до дна. Колючая масса казалась непроницаемой, но, прижимаясь к скале и ловко отводя ветки руками, юноша нырнул под сплетенные кроны. Здесь, среди толстых изогнутых стволов и каменных глыб, приходилось ступать очень осторожно. Сомкнувшиеся, низко нависавшие скалы скрыли свет. Вайми медленно пошел вперед. Его рука была в теплой руке девушки, босые ноги ступали по неровной каменистой земле, но вот ступня не встретила опоры...
Осторожно вытянув ногу, юноша нащупал ступеньку. Дайна повела его по неровной разбитой лестнице вниз, глубоко — он насчитал девяносто шагов. Лестница оказалась неудобной — очень крутой и узкой — и Вайми упирался ладонями в свод, чтобы не упасть. Здесь было сыро и совершенно темно. Но воздух здесь тоже был свежим, только пахло камнем.
