Всё это явилось результатом подрывной деятельности заговорщиков, шпионов и предателей, окопавшихся в штабе флота под руководством ныне разоблачённых врагов народа бывшего комфлота Трибуца и бывшего начштаба флота Пантелеева.
Новый командующий флотом флагман 2-го ранга Левченко понимал, что его ждёт та же участь. Если ему не удастся добиться успеха и смыть весь этот позор. Поэтому он с радостью ухватился за предложение командарма 1-го ранга Конева о проведении Хельсинкской десантной операции. Тем более, что штаб фронта уже запланировал выброску воздушного десанта, что повышало шансы на успех до приемлемой величины...
Во время последней русско-шведской войны русская армия уже брала Гельсингфорс. Не сам Гельсингфорс, ясное дело. Потому что брать в этой деревушке было нечего. А крепость Свеаборг. Обложив её с суши и даже постреляв по ней из пушек. Безвозвратные потери шведов составили шесть человек. После чего доблестный гарнизон (семь тысяч солдат и офицеров!) сдался. Победителям в качестве трофеев досталось одиннадцать знамён, более ста военных кораблей и судов, девять тысяч ружей, две тысячи орудий и триста сорок тысяч ядер...
Через пятьдесят лет во время Крымской войны Свеаборг перенёс ещё одну осаду. Но уже с моря. И на этот раз действительно жестокую. Англо-французская эскадра насчитывала десять линкоров, девять фрегатов, семь вооруженных пароходов, двадцать пять канонерок и двадцать одно бомбардирское судно. За двое суток они обрушили на крепость более двадцати тысяч снарядов. Однако её защитников это не впечатлило. Русский гарнизон потерял семьдесят человек убитыми, но продолжал отстреливаться. Поскольку крепостные батареи практически не пострадали. По каковой причине незваным гостям пришлось убираться. Не солоно хлебавши...
А полвека спустя, летом тысяча девятьсот шестого года, крепость, устоявшая под натиском внешнего врага, пала перед врагом внутренним. Когда в Свеаборге вспыхнул мятеж. В смысле, был раздут. Из искры. Усилиями пламенных революционеров, которыми руководил штабс-капитан Цион. Эсер по убеждению. Казначей по должности. Выкрест по происхождению. Наверное, поэтому третья осада оказалась самой трагической.
За пару дней до этого минная рота потребовала отменить приказ о прекращении выдачи 'винных денег'. Начальство, само собой, ничего отменять не стало. Рота обиделась и отказалась выполнять приказы царских сатрапов. И, ясное дело, пошла под арест. Однако на губе минёрам показалось неуютно. И они воззвали к пушкарям. Которые были распропагандированы не хуже минёров. Тем же Ционом. Поэтому сразу вспыхнули. И пошли выручать своих с цугундера. Несколько подвернувшихся под горячую руку офицеров тут же были убиты. Поручик Борк ранил четверых мятежников, отстреливаясь до последнего патрона, который потратил на себя.
Наутро в крепость прибыл сам Цион. Зачитал 'манифест' с требованием освободить русский народ и приказал открыть огонь по островам, где окопались те, кто остался верен Царю и Отечеству.
В ходе боя ответным огнём был уничтожен пороховой погреб восставших. Взрыв был такой силы, что в Гельсингфорсе повыбило все стёкла! А вечером из Ревеля пришли броненосец 'Цесаревич' и крейсер 'Богатырь'. Которые тоже остались верны Присяге. И вдарили по изменникам из своих орудий.
Военный совет во главе с Ционом посовещался и принял решение прекратить безнадёжную борьбу. Ибо цель восстания таки была уже достигнута — кровавая жертва на алтарь грядущей революции принесена.
Погибло шестьсот человек. Двадцать восемь было расстреляно по приговору военного трибунала. Более тысячи пошли по этапу. Избежал наказания только революционер с говорящей фамилией. Который смылся за кордон. Вместе с кассой...
За последние тридцать лет береговая оборона столицы была серьёзно укреплена. И теперь главным препятствием на пути к причалам Хельсинки являлся уже не Свеаборг, а крупнокалиберные береговые батареи на островах Хельсинкского архипелага. Поэтому им было уделено особое внимание.
Впрочем, не забыли и про Свеаборг. Разобравшись с броненосцем 'Ильмаринен' и батареями на подступах к Хельсинки, пикировщики 80-й смешанной авиабригады особого назначения разнесли по кирпичику и этот исторический памятник.
Как выше уже упоминалось, сначала севернее Хельсинки был выброшен воздушный десант, который к вечеру ворвался на окраины города. На следующий день на отбитом у врага аэродроме в Мальми приземлился первый ТБ-3 с посадочным десантом. А следующей ночью, преодолев пятьдесят с лишним миль, высокую волну и сильный ветер, периодически переходящий в крепкий, в бой вступила 1-я отдельная специальная стрелковая бригада Береговой обороны КБФ...
Без потерь не обошлось. Ни во время перехода, ни в порту.
Флагман Отряда корабельной поддержки N2 эскадренный миноносец 'Карл Маркс' напоролся на, невесть откуда взявшийся, финский торпедный катер. И едва не получил торпеду. И неминуемо пошёл бы ко дну. Со всем экипажем и шестью сотнями морских пехотинцев. Если бы не безсмертный подвиг командира 1-го звена катеров МО-4 лейтенанта Карповича, который шёл рядом, заметил опасность, угрожающую 'Марксу', и подставил под удар свой борт...
Первыми в гавань ворвались торпедные катера. И потерь не имели. Пока не встали под выгрузку. Оказавшись под сосредоточенным артиллерийским, миномётным и пулемётным огнём, несколько катеров затонуло прямо у причала. Правда, десант успел уже сойти на берег. Команды погибших катеров присоединились к морской пехоте. Чтобы рассчитаться за свои корабли.
И они за них рассчитались. Сполна. Выкуривая шюцкоровцев из их нор и щелей. Этаж за этажом. Дом за домом. Квартал за кварталом.
Тяжелее всего пришлось 'мошкам', которые не обладали такой скоростью хода. И огребли своё, ещё не дойдя до пристани. Но дошли все. Хотя некоторых пришлось тащить на буксире. А кое-кто уже сидел в воде по палубу.
Сутолока в порту стояла невообразимая. Высадив десантников, одни корабли тут же отходили, освобождая место для других. Ведя огонь по безчисленным огневым точкам врага прямой наводкой.
Грохот орудий не смолкал ни на минуту. Трассеры прошивали морозный воздух во всех направлениях. Тут и там метались лучи боевых прожекторов. Пламя разгорающихся пожаров рвалось из разбитых окон, лизало стены и крыши, охватывая здание за зданием.
А когда на шум боя, стреляя на ходу, подтянулся финский Флот побережья, числом аж шесть вымпелов (всё, что уцелело!), стало ещё веселее.
Впрочем, веселье длилось недолго. До тех пор, пока командиру 3-го дивизиона эсминцев капитану 3-го ранга Святову не пришла в голову гениальная мысль — разрядить по белофиннам торпедные аппараты. Ратьер отстукал шторками приказ. И воду вспенило несколько десятков торпед. Уйти от которых было некуда. Поэтому никто и не ушёл. И когда осели огромные водяные столбы, на поверхности залива остались одни обломки.
Бой в порту и прилегающих кварталах продолжался всю ночь. И весь день. И всю следующую ночь. И следующий день...
Готовясь к уличным боям, полковник Парафило ещё на Гогланде сформировал четыре штурмовых отряда. Раздав по батальонам приданные бригаде шестидюймовые гаубицы-пушки и огнемётные танки. А также сапёрный батальон. Поротно. В резерве Парафило оставил бригадную школу младших командиров, собственную сапёрную роту, дивизион 107-миллиметровых орудий и плавающие танки.
Штурмовые отряды, в свою очередь, были разбиты на несколько штурмовых групп (два взвода морской пехоты в каждой, отделение сапёров, радист, химик со средствами задымления, несколько пулемётов, два миномёта, до четырёх орудий разных калибров и огнемётный танк).
Пулемёты, миномёты и сорокапятки бойцы таскали по этажам и чердакам на руках. Сапёры рвали стены, межкомнатные перегородки и межэтажные перекрытия. Полковые пушки, гаубицы и огнемёты били вдоль улиц, крушили и жгли дома.
Белофинны отчаянно отбивались. Медленно откатываясь к западу...
К вечеру двадцать первого декабря морские пехотинцы овладели Южным портом, Эспланадой, Сенатской площадью и районом Катаянокка. И вышли к Главпочтамту, железнодорожному вокзалу и церкви Йоханнеса. Соединиться с парашютистами Родимцева, атакующими центр Хельсинки с севера, пока не удалось. Но это было лишь делом времени.
Незадолго до полуночи на отбитых у врага причалах начали выгрузку 136-я и 164-я стрелковые дивизии 13-й армии.
Собственно говоря, это означало, что город взят. Хотя жестокие бои на окраинах Хельсинки шли ещё полторы недели. Но это было уже не важно. Потому что утром в сочельник в Мальми приземлился 'Дуглас' командарма 1-го ранга Тимошенко. Прилетевшего в поверженную вражескую столицу, чтобы принять полную и безоговорочную капитуляцию Финляндии...
12. Голубые глаза, в вас горит бирюза...
Ворошиловград, начало февраля 1940 г.
...Зима сорокового года выдалась на редкость суровой. Не только в Европе и Прибалтике. А даже на Украине. Не говоря уже о Финляндии. В январе ударили такие жуткие морозы, каких и долгожители не могли упомнить. Поскольку не было таких морозов уже более ста лет. Со времён наполеоновских войн...
Возможно, это прозвенел первый звоночек приближающегося малого ледникового (пардон, глобального) потепления. А, может быть, всему виной были многочисленные пожары, охватившие осенью Польскую низменность. А затем Карельский перешеек, Восточную, Южную и Западную Финляндию.
Горели леса и перелески, рощи и поля, города и веси. Повсюду полыхало пламя, которое тушить было некому. И некогда... Потому что шла война.
Последнее мирное лето было жарким и тревожным. Осень пропахла калёным железом, пороховой гарью и дымом пожаров. Немудрено, что первая военная зима оказалась такой жгучей. Погода, вообще, вещь непредсказуемая. А когда в процедуру встревает двуногое без перьев, тем более.
Внезапно обрушившиеся холода слегка остудили страсти. Большая европейская война, начавшаяся в сентябре, волей-неволей сбавила обороты и затихла. Ни немцы, ни вступившиеся за поляков французы и англичане, активности не проявляли.
В сорокаградусный мороз не сильно-то повоюешь! Личный состав забился по зимним квартирам и носа за дверь не высовывал, кроме как на караул. Техника стояла в парках. И не заводилась даже во время регламентных работ. Потому что смазку можно было резать ножом. Но с трудом.
Бои в Финляндии завершились ещё до наступления холодов. И это было очень кстати. Хотя, как подсказывает исторический опыт, русского солдата никакие холода остановить не способны. С другой стороны, к чему выёживаться? Ежели можно добиться того же самого в нормальную зимнюю погоду. А не в эту стынь, когда даже водка становится густой как сметана. А хлебные кирпичи по своим прочностным характеристикам начинают превосходить обычные, керамические.
Бывшее правительство бывшей Финляндской республики (так называемое Правительство Финляндии в изгнании) всё ещё хорохорилось. Сочиняло трескучие петиции в Лигу Наций. Резво переписывалось с премьерами Великобритании и Франции. Регулярно обращалось ко всем демократическим правительствам мира, призывая их осудить большевистскую агрессию и всячески бойкотировать СССР.
Однако реальное влияние этих проигравшихся в пух и прах политических картёжников, несмотря на краденый золотой запас и многомиллионные займы заморских покровителей, равнялось нулю.
Зачисткой освобождённой территории от недобитых белофиннов занимались бойцы и командиры Финской Народной Армии под руководством товарища Антилы. И работники министерства внутренних дел Финляндской Демократической Республики под руководством товарища Лехена. При поддержке товарищей из Управления НКВД по Ленинградской области.
Впрочем, всенародная партизанская война, о которой так громко кричала продажная империалистическая пресса, на самом деле ограничилась десятком-другим бандитских вылазок. Было жестоко замучено несколько представителей народной власти, пытавшихся восстановить разрушенное коммунальное хозяйство и наладить мирную жизнь. И сожжено несколько хуторов, жители которых отказались кормить и обстирывать бандитов. При этом шюцкоровские убийцы и насильники не щадили ни детей, ни женщин. Полностью выказав свою звериную сущность.
На этом боевые действия и окончились...
Политическое руководство Финляндии, как об этом уже упоминалось ранее, успело вовремя смыться. Плацкартой. В Турку. А оттуда пароходом. В Стокгольм.
Фельдмаршал Маннергейм оставался в ставке до самого конца. А потом поддался голосу разума. И тоже смылся. Так сказать, во избежание. Но на самолёте. Вместе с начальником Генштаба. И теми штабными, которым хватило места в "Дугласе".
Отдуваться за сбежавшее начальство пришлось генерал-лейтенанту Эстерману. Который командовал Армией "Перешеек". И имел глупость угодить в плен.
Он и подписал капитуляцию. Хотя и не сразу. Некоторое время пришлось его поуговаривать. На Шпалерной улице. В подвале Внутренней тюрьмы УНКВД.
Через несколько дней (точнее, ночей) интенсивных уговоров генерал внял увещеваниям и согласился подписать все бумаги. В качестве старшего по званию и должности представителя командования вооружённых сил бывшей Финляндской республики.
Его привели в порядок. Дали выспаться, помыли, побрили и отретушировали. После чего доставили в Хельсинки. Где в торжественной обстановке в президентском дворце в присутствии представителей дипломатического корпуса (германского и советского) и средств массовой информации (германских и советских) состоялось подписание полной и безоговорочной капитуляции.
С советской стороны расписались Командующий Северо-Западным направлением командарм 1-го ранга Тимошенко и член Военного совета товарищ Жданов.
Вся процедура была снята на плёнку и самолётом доставлена в Москву.
Товарищ Сталин похвалил кинодокументалистов и дал указание немедленно размножить ролик. Для показа в каждом кинотеатре Советского Союза. Перед каждым киносеансом. А также направить копии во все советские посольства и консульства. И поручить послам и консулам срочно организовать их просмотр для прогрессивной общественности, писателей, журналистов и политических деятелей, поддерживающих справедливую борьбу СССР за мир во всём мире.
Фонограмма с записью радиопередачи о торжественном подписании капитуляции (на финском, шведском, норвежском и немецком языках) в течение месяца транслировалась радиостанциями Советского Союза и Финляндской Демократической Республики. И окончательно дезорганизовала сопротивление белофиннов. И без того подорванное потерей столицы и большей части территории.
Однако пленных было на удивление мало. Тысячи полторы обмороженных егерей. Десятка два младших офицеров. В основном контуженных. Несколько полковников. С ранениями разной степени тяжести. И два генерала. Генерал-майор Туомпо (который был тяжело ранен ещё в середине декабря и до сих пор лежал в тюремном лазарете) и вышеупомянутый генерал-капитулянт Эстерман.
Генерал артиллерии Неннонен, инспектировавший береговые батареи на острове Валльгрунд, перешёл замёрзший к этому времени пролив Эстра-Кваркен пешком. Во главе колонны своих артиллеристов и прочих беженцев. Начальник гражданской обороны генерал-лейтенант Сихво, инспектировавший подразделения своего ведомства в Пори, перебрался через залив на рыбацкой лайбе. Во главе флотилии таких же лайб со своими подчиненными и прочими беженцами. Командующий ВВС генерал-майор Лундквист улетел в Швецию на спортивном самолёте. Командующий ВМС генерал-майор Валве ушёл на подводной лодке. Туда же.
