— Ну и гадюшник же этот ихний Нерезиновск! — в очередной раз поведал нам своё эпохальное открытие Серёга, — Юльке рассказать — хрен поверит! Тесный, пыльный, столпотворение даже на Форуме! И так-то жарко, а тут ещё эти римские гегемоны, млять, столпятся как сельди в бочке, надышат и напердят...
— Я тебе советовал лёгкую полотняную тогу приобрести, — напомнил я ему, — Нахрена ты в эту официозную — здоровенную и шерстяную — вырядился?
— Ну так положено же!
— Кому положено? Пока ты ещё не освобождён и не внесён в списки граждан, ты ЕЩЁ не участник судебной процедуры, а её предмет. А когда ты уже освобождён — всё, процедура закончена, и ты УЖЕ не её участник — я ж тебе разжёвывал. А внесение налога и прописка в трибе — обычная бюрократическая рутина, а не какое-то там тебе ВИП-мероприятие с дресс-контролем. Ну и ради чего было в собственном поту вариться?
— Ну, для солидности...
— Для солидности, млять! Я Софонибу освобождал, так и то в полотняной тоге был, и нормально всё прокатило.
— Так ты ж не сравнивай! Это у тебя прокатило с твоей перекачанной харизмой, и кто там глядел на твою полотняную тогу?
— Да брось ты эту ерунду! А то по нам не видно, что мы ни разу не патриции и даже не старожилы, а как есть свежеиспечённая лимита из вчерашних варваров! А то по нашему акценту и медленному говору на латыни этого не слышно! А для вчерашнего варвара и не такое, как тога не по форме, простительно...
— Ну, вообще-то Сергей прав — эта Верания, которая твою Софонибу на Форуме изображала, ТАК на тебя украдкой посматривала! — заметил Хренио.
— Ага, едва не текла! — добавил Володя, — Если бы не муж ейный рядом...
— Ну, тёрлась то плечиком, то буфером, — припомнил я, — Нашли, на что глазеть!
— Так она и с той Летицией потом явно насчёт тебя шепталась, судя по взглядам, я же говорил тебе — у тебя был верный шанс! — напомнил испанец.
— Ну так я ж объяснял тебе, почему ну их на хрен, такие шансы...
Он имел в виду ту пьянку в более-менее солидной забегаловке, когда мы отмечали с гегемонами-патронами наше "освобождение" и гражданство, после которой мы им ещё и поход в ближайший лупанарий проспонсировали — тем, кто после пьянки был ещё в состоянии. Муженёк той Верании оказался в числе тех, кто был уже не в состоянии — и в таверне-то, дорвавшись до халявного фалернского, налакался его так, что едва под стол не свалился, и в принципе-то воспользоваться этим можно было вполне. Ага, не заметишь тут, как эта течная сучка так и норовит всеми своими выпуклостями об тебя потереться! Но только — на хрен, на хрен, потому как и я заметил, что они с Летицией шепчутся, а с ней мы, помнится, в тот раз пошалили маленько. Бабы есть бабы — сегодня дружат, а завтра не поделят чего-то и полаются, а полаявшись — заложат друг дружку со всеми потрохами, да даже и без ссор языки у них куда длиннее, чем следовало бы. А деревня есть деревня — мало того, что слух разнесётся, так ещё ж и отсебятиной почти от каждого передавшего приукрасится. И если эта вертихвостка ещё хоть какой-то повод для подобных сплетен даст, так и это ещё до кучи вспомнят — ага, преувеличенным минимум в "стандартные" три раза. А это ж не кто-нибудь, это ж всё-таки бывшие "хозяева", а у римлян в их законах и обычаях пунктик такой есть, по которому если вольноотпущенник к бывшему хозяину непочтителен, так тот может своё былое решение об освобождении неблагодарного раба и пересмотреть. Так что — на хрен, на хрен!
Одно дело Летиция, которая как вдова формально бесхозна и "по понятиям" вроде как вправе своей звиздой распоряжаться, и если впендюрил ей какой залётный молодец, так некому быть на него за это в обиде, и совсем другое — замужняя матрона Верания, принадлежащая законному супругу. Времена же в Риме ещё далеко не те млятские позднереспубликанские и раннеимперские, пока у них с этим строго и весьма чревато. Если невтерпёж ей на стороне пошалить, пущай лучше с соседом шалит, с которым и пущай потом ейный муженёк отношения выясняет. Нам же там и без этих патронских баб было кому впендюрить. Ещё как раком до Луны тому Риму до мирового культурного центра, но с этим делом там проблем никаких — уже хватает всевозможных шлюх на все вкусы и во всех ценовых диапазонах. Есть и любительницы, которым и самим охота, и там уж платишь не ей, а сводне, которую найти нетрудно. В той же Субуре достаточно было только свистнуть тому же давешнему Лысому Марку...
— Монера слева по борту! — выкрикнул наблюдатель с мачты.
Монера — это унирема, быстроходное гребное судно с одним рядом гребцов на борт, только на греческий лад обозванное. Биремы, например, греки диерами называют, триремы — триерами, а квинкеремы — пентерами. Ведь практически все морские порты на юге Италии — бывшие греческие колонии, и их население, если даже и не чистые греки, то эллинизированные италийцы. Со временем, конечно, все эти города романизируются и заговорят на латыни, но пока-что — в частных разговорах, по крайней мере — их жители болтают меж собой по-гречески. Капитан и навигатор, то бишь владелец перевозящего нас судна и начальник его команды — имеющий римское гражданство грек из Локр, в которых мы и останавливались вчера на ночёвку.
Городишко — так себе, знаменитый только родившимся в нём ещё в лохматые времена — пару столетий назад — философом Тимеем Локрийским, да тем, что как раз туда карфагенский флотоводец Бомилькар во время Второй Пунической на следующий год после Канн сумел доставить единственное за всю войну существенное подкрепление Ганнибалу — сорок боевых слонов и четыре тысячи конницы. Претор Сицилии Аппий Клавдий Пульхр пытался тогда взять город, дабы воспрепятствовать выгрузке этих войск, но и с самой операцией по срокам опоздал, и с попыткой взять город сналёту облажался. Спустя семь лет римляне снова пытались овладеть Локрами, но тоже неудачно, и лишь спустя ещё три года город был отбит у Ганнибала Сципионом Тем Самым — как раз в его консульство. Ну, скандалом ещё нешуточным Локры прославились, когда там легат Квинт Племиний, оставленный Сципионом для управления городом, учинил в нём форменный беспредел с грабежами и вымогательствами, а сам консул, не разобравшись толком, его оправдал, и это едва не стоило должности и дальнейшей военно-политической карьеры ему самому. И если бы не это обстоятельство, ставшее единственным тёмным пятном на биографии самого великого Сципиона — кто помнил бы теперь о каких-то там Локрах?
— Монера сближается с нами! — сообщил наблюдатель, и наш локрийский капитан и навигатор в одном флаконе как-то ощутимо забеспокоился.
Вроде бы, и не велел Тит Ливий флоту Антиоха в этих водах пошаливать, да и пиратам по идее нехрен делать в море, нашпигованном римским флотом, у которого с морскими хулиганами разговор короткий, но мало ли чего может быть? Опытному местному мореману, надо думать, местная обстановка всё-таки виднее, чем историку времён Октавиана Августа. Я достал трубу и пригляделся к насторожившему наших моряков судну. Разглядываю его и как-то юмора не понимаю — что с ним не так-то? Нормальный малый корабль военного или полувоенного типа — длинный, узкий, с тараном, маловместительный и не особо-то мореходный, и попадать в шторм ему явно противопоказано, автономность плавания из-за многочисленных гребцов вообще ниже плинтуса, но зато скоростной, что и требуется для вояк. Размеры у него, конечно, далеко не те, чтобы с триремой тягаться, не говоря уже о квинкереме, но он ведь и не для боёв в составе эскадры предназначен, а для разведки, патрулирования и курьерской службы, и этот тоже больше всего смахивает на морской патруль какого-то из союзных Риму южноиталийских городов бывшей Великой Греции. Крупные корабли вроде бирем и трирем Салинатор по пути для усиления своего преторского флота мобилизовал, а этой мелюзги, которой поболе, чем крупняка, ему много не надо, и вот эти оставшиеся как раз и должны по логике вещей заступить вместо мобилизованных Римом на охрану порядка в окрестных водах. Пираты — они ведь помимо профессионалов ещё и любителями бывают. Как наши бастулоны примерно, которые в основном-то каботажной торговлей и рыбным промыслом заняты, но при удобном случае и чужака какого-нибудь с той промысловой рыбой спутать вполне способные. И если профессионалов римский флот изничтожил, то таких любителей изничтожить полностью невозможно в принципе. Но такие и плавают уж всяко не на длинных военных кораблях, которых не спутать ни с купцом, ни с рыбаком. А наш мореман отчего-то явно бздит — оружие своей матросне велел раздать, а на носу с чехлом каким-то из мешковины на чём-то громоздком пара человек возится, и видок у того чехла весьма характерный — ага, так и знал — малый компактный онагр...
Присматриваюсь потщательнее к уже заметным на сближающейся с нами униреме людям — и тут начинаю наконец что-то понимать. Не похожи они на вояк! И вояки, конечно, в античном мире экипируются кто во что горазд — кто в кольчугу, кто в "анатомическую" кирасу, кто в греческий льняной панцирь, кто в кожаный, кто вообще пекторалью поверх туники довольствуется, а кто даже и без неё обходится, но чтоб голышом, даже без туники — не принято такого у вояк. Гребцы разве только, но то на крупных кораблях, где и без них морпехов хватает, а не на униремах, где как раз они и есть главная абордажная сила, обязанная быть наготове. Да и оружие у этой банды уж больно разномастное — явно пираты, и остаётся только гадать, где они взяли военную унирему. А там уже, идя на обгон параллельным курсом, и парус начали убирать — как наперерез пойдут, он будет уже бесполезен, но у них и на вёслах скорость хорошая, наш же пузатый "купец" только при попутном ветре и способен дать хорошего ходу, а вёсла — ну, нельзя сказать, что их нет, по четыре на борт имеется, но хрен ли это за движитель для такой махины! В узостях маневрировать, да причаливать и отчаливать в порту можно, но от настоящего гребного судна на них хрен уйдёшь. И судя по раздаваемым матросне лукам и расчехлённой метательной машине, вся надежда нашего капитана-навигатора на перестрелку при сближении. Что ж, разумно — ведь пока гребцы противника заняты на вёслах, в качестве бойцов их у него, можно считать, что и нет, и преимущества в числе стрелков он перед нами не имеет. А учитывая наших испанских бодигардов с их роговыми луками не хуже знаменитых критских, преимущество в перестрелке однозначно за нами. Вот когда сблизятся, да крючья абордажные закинут — тут, конечно, их преимущество в численности неоспоримо. Но надолго ли, учитывая наши револьверы? Хоть и не хотелось бы их засвечивать, откровенно говоря, перед командой судна, и лучше было бы обойтись в предстоящем нам приключении как-нибудь без них.
Убрав трубу, в которой уже не было необходимости, я скинул и передал слуге свою лёгкую полотняную тогу, затем принял у него и надел кольчугу. Пока наши делали то же самое, Амбон изобразил готовность закрепить мне на плечах плащ, приподняв его так, что совершенно скрыл меня от посторонних глаз, чем я и воспользовался, надевая подмышечную кобуру с револьвером и глушаком. Потом я накинул перевязь с мечом и "заметил" наконец-то предлагаемый мне плащ, в который слуга и облачил меня, скрывая секретную часть моего вооружения. Пока я важно и торжественно — ведь целый римский гражданин, млять, перергинам честь оказывает — водружал на башку шлем, завязывал на подбородке ремешки его нащёчников и проверял, как выходят из ножен меч и кинжал, аналогичным макаром с помощью слуг вооружилась и остальная компания. Затем я подмигнул им, и они тоже старательно изобразили аналогичные ужимки в духе "из грязи, да в князи". Разве не такого поведения ожидают от пыжащихся в сознании собственной важности свежеиспечённых граждан великого Рима? Вот мы и не стали обманывать ожиданий окружающих, гы-гы!
А перестрелка тем временем уже началась. Вонзились в борта и просвистели над головами первые стрелы пиратов, в ответ полетели первые стрелы с нашего "купца" — с точно таким же результатом.
— Бить по гребцам! — скомандовал я нашим испанцам, когда и они изготовились к стрельбе. Роговой лук, конечно, посильнее деревянного, но прицельность-то у него — та же самая, и вероятность попасть с такой дистанции в отдельных стрелков противника при этой качке удручающе мала, а гребцы на униреме сидят открыто, сверху палубы, и деться им со своих скамей некуда, а она уже наперерез идёт, подставляя под наши выстрелы весь ряд — в кого-нибудь, да попадёшь.
Так оно примерно и вышло — не все стрелы наших бодигардов нашли свои жертвы, но половина — нашла, и на униреме замешкались, пересаживая здоровых гребцов посимметричнее. А наши испанцы дали ещё залп, замедляя сближение, а потом мореманы принялись метать горящие стрелы, заняв пиратских стрелков предотвращением пожара. Потом артиллеристы капитана навели онагр, взвели его рычаг, вложили в широкую петлю его пращи обвязанный промасленной паклей снаряд, подправили наводку и подожгли снаряд факелом. Выстрел — рычаг резко ударил в упор-ограничитель, праща описала дугу и раскрылась, и горящий снаряд, оставляя за собой дымный след, полетел к пиратам. Увы, промах — только вёсла задел и утонул, оставив после себя только маленькое облачко пара. Разразившись проклятиями, здорово смахивающими на святотатственное богохульство в адрес Посейдона, старший из артиллеристов ещё раз поправил наводку, а младший снова взвёл рычаг. Пока они выбирали новый снаряд и укладывали его в пращу, я подошёл и взял один из их боеприпасов, взвешивая его в руке...
— Мы с тобой думаем об одном и том же? — поинтересовался подошедший следом Володя, выразительно похлопывая себя по правому боку, где у нас к правой лямке кобуры были подвешены кармашки с нашими фитильными гранатами.
— Ага, лучше уж засветить их, чем наши машинки, — подтвердил я, — Бомбы мы на гребипетских жрецов свалим, у которых по слухам что-то эдакое имеется, и насрать на то, что слухи наверняка преувеличены.
— Как положено, в "стандартные" три раза! — хохотнул спецназер.
Второй зажигательный снаряд тем временем ушёл вслед за первым, и на сей раз угодил на палубу пиратов. Там засуетились, даже несколько гребцов бросили вёсла и кинулись тушить огонь, ещё пара человек попыталась прикрыть щитами продолжавших грести, но сократившаяся дистанция позволила уже и лучникам бить прицельнее. Рухнул со стрелой в глазнице один из матросов, выругался второй, которому стрела оцарапала плечо, помянул Нетона и чью-то мать один из наших испанцев, от шлема которого тоже отрикошетировала стрела. Но на униреме сквернословили куда хлеще, и для этого у них там были все основания — свалился за борт один из держащих щиты, рухнули двое из тушивших огонь и один из гребцов, а парочка, кажется, получила ранения...
— Нет, заряжай вот это! — я протянул старшему артиллеристу одну из своих гранат, — Весит примерно на треть тяжелее ваших снарядов.
— Я могу промахнуться, — предупредил грек, — Не жалко будет, если утоплю без пользы? — он, конечно, сходу заценил примерную стоимость ребристого бронзового кругляша, хотя и понятия не имел, насколько дороже для нас его содержимое.
