— Промахнёшься — так промахнёшься, приходится рисковать. Не бойся, у нас ещё есть. Поджигай вот это, — я указал ему на торчащий из корпуса гранаты фитиль.
Артиллерист как в воду глядел — конечно, первая граната ушла в чистые потери на пристрелку. Причём, самое-то обидное, что она бы легла на палубу пиратов, если бы не попала в натянутый канат такелажа униремы, который и отклонил её в сторону. Но пристрелка есть пристрелка, и на полный эффект от первой же гранаты никто всерьёз и не рассчитывал. В тот момент, когда она булькнулась в воду, Володя уже протянул греку другую. Снова просвистели над головами стрелы, снова выругался новый подраненый, снова досталось кому-то и у противника. Потом артиллеристы подправили наводку своего орудия, и вторая граната упала на палубу униремы, подскочила, упала снова ближе к корме и закатилась под скамьи гребцов левого борта. Им бы ноги поднять, и могли бы вообще лёгким испугом отделаться — ну, разве только по правому борту кого-нибудь случайно зацепило бы. Мы уже как раз на такой вариант и настраивались — Васькин достал ещё одну гранату, готовясь подать артиллеристу, и Серега тянулся уже к кармашку со своей, но тут один из пиратских гребцов то ли любознательность проявить решил, в данном случае неуместную, то ли на металл корпуса гранаты польстился в надежде себе его прихомячить, а для начала разглядеть получше, чего это такое блестящее ему боги послали. Оловянистая бронза — она ж такая, долго не тускнеет, а ведь маленький простой человечек в массе своей любит всё блестящее, а оно ж не всё золото, что блестит, гы-гы! В общем, подобрал этот олух царя небесного наш гостинец-сюрприз, да ещё и на уровень пояса его примерно приподнял, то бишь выше скамей, и вот тут-то граната и рванула — грохот, дым, вопли. Наш артиллерист — и тот прифонарел, а уж в какой осадок там выпали — ага, те, кто осколок не схлопотал!
— Нет, теперь ваш зажигательный! — подсказал я греку.
— А что это было? — ошарашенно спросил тот, указывая глазами на дым.
— Это — "Гром Амона", — ответил я ему с таким видом, будто означенный гром означенного египетского бога должен быть хорошо известен если и не всей античной Ойкумене, то хотя бы уж доброй её половине, — Влепи им теперь ваш огонёк, пока они сбиты с толку.
Артиллерист тут же оценил всю уникальность ситуёвины и ждать себя не заставил. А следом по моему кивку ему подал гранату Хренио, которая угодила на корму аж под рулевой помост, но ударилась там обо что-то и отскочила обратно на палубу, по которой и покатилась. Снова грохот, дым и вопли, снова замешательство, а затем — одна за другой две "зажигалки". Прежняя к тому моменту как раз раскочегарилась, и от неё что-то загорелось, наши лучники, оправившись от собственного ступора, возобновили свою стрельбу с удвоенным рвением, так что скучать пиратам уж точно не пришлось.
— Вон того! — указал я нашему лучшему стрелку, разглядев наконец, кто там на той униреме командует, — В шлеме с бляшками и изукрашенном панцире который!
Здоровенный франтоватый громила рухнул на палубу, получив стрелу в горло, и пираты, как это и характерно для обезьян, оказались вдруг предоставленными самим себе. Нет, замещать-то выбывшего из строя доминанта новым стадо приматов учить не надо, умеют на уровне инстинктов, но у двуногих и безволосых — не прямо сей же секунд. Для этого заранее заместитель должен быть намечен и всеми в качестве такового заранее же и признан, но какой же обезьяний доминант потерпит в своём стаде столь явного претендента на своё же собственное место? Вот и не оказалось у них такого сей секунд. Со временем — за день или за два — разобрались бы, конечно, это они умеют, но кто собирался давать им эти день или два? Их корабль загорелся уже в трёх местах, а пытающихся тушить огонь укладывали наши лучники...
— Убрать парус! Вёсла на воду! — скомандовал вдруг наш капитан-навигатор, опередив меня буквально на считанные секунды — я как раз пришёл к выводу, что уйти от нас на вёслах эти горе-флибустьеры ещё могут, если захотят, а в наших ли интересах их болтовня в портовых кабаках?
— Выбиваем гребцов! — указал я нашим стрелкам.
Выбить их всех было, конечно, нереально — они пригибались и ныкались за бортом, но главное — не могли ни грести, ни организоваться, что нам и требовалось. Наше судно, описав дугу, теперь уже само зашло им наперерез, отсекая их от спасительного берега и прибрежного мелководья, на котором они могли бы отделаться от нас благодаря своей гораздо меньшей осадке. Там кто-то, вроде бы, даже и соображать это начал — видно было, что о чём-то яростно дискутируют, указывая в сторону берега, но тут мы их от него отрезали, разом исчерпав им разногласия и приведя их к единому мнению типа "звиздец нам теперь". Так оно, собственно, и было. Артиллеристы добавили ещё пару "зажигалок", лучники пресекли организацию пожарной команды, и унирема заполыхала весело и от души. Пираты, кто ещё уцелел, заметались и начали прыгать в воду, направляясь к нам.
— Уничтожить этих негодяев! — велел мореман.
— Тебе не нужны рабы? — спросил я его, поскольку ожидал ловли спасающихся с целью их дальнейшей продажи на Родосе, куда судно и должно было направиться после захода в Коринф.
— Только не эти! Пусть все отправляются на корм рыбам! — ответил капитан, — Я потом объясню тебе...
— Ну, как скажешь — тебе виднее, — кивнул я, давая отмашку нашим лучникам присоединиться к этому расстрелу.
Двигаясь на вёслах, наше судно методично перехватывало пловцов. Дальних выщёлкивали лучники, ближних матросня либо топила ударом весла, либо гарпунила трезубцем на верёвке. К вечерним сумеркам всё было кончено. Вся пиратская унирема была уже охвачена бушующим пламенем, в треске которого потонули и вопли последних сгорающих заживо. Убедившись, что вечерний бриз относит горящее судно пиратов в открытое море, и столкновение с ним нам не грозит, наш навигатор приказал встать на якорь.
— Эти разбойники из Кротона, и я не хочу заходить туда, — объяснил он мне, когда я не понял его намерения ночевать прямо в море, — Приберёмся, уничтожим все следы — меньше будет проблем...
— Непростые пираты? Я думал, на таких кораблях плавает только морская стража...
— А это и есть морская стража Кротона — в том-то всё и дело. Настоящих пиратов в этих водах давно уже не осталось, и несколько лет всё было спокойно, пока в позапрошлом году не начали бесследно исчезать корабли. В спокойном море, безо всякого шторма. С караванами из нескольких судов ничего не случалось, а вот одиночные — начали пропадать. Я знавал одного из их навигаторов — это был опытнейший и хорошо знающий своё дело моряк, и когда вдруг исчезло и его судно — многие у нас в Локрах заподозрили неладное. В прошлом году я стал плавать только в составе караванов, но на всякий случай заказал себе в Сиракузах и вот эту катапульту — сто двадцать полновесных денариев за неё отдал, представляешь? И ещё две сотни потом отдал за оружие для моих людей. Для меня это совсем не пустяковая трата, но я решил, что безопасность дороже. И как видишь, не ошибся...
— Ты с самого начала подозревал кротонских морских стражников?
— Нет, в позапрошлом году мы ещё думали на каких-нибудь повадившихся заглядывать в наши воды пиратов. Но пираты не топят кораблей и не убивают всех людей на них — ведь это же добыча, которую можно с выгодой продать. Только в прошлом году, когда снова пропали несколько одиночных судов, у нас заговорили об этом Прокле, сыне Аристида. Вот этот их главный в шлеме и панцире, которого подстрелил твой человек — это как раз он и был.. Он всегда имел дурную репутацию, с ним никто не хотел иметь никаких дел, и дела его были особенно плохи. Но три года назад, когда Рим вывел в Кротон колонию граждан, дела пошли не лучшим образом у всех кротонских старожилов, а этого негодяя, которому порядочный человек и медного асса не доверил бы, вдруг приняли на службу в морскую стражу города, а на следующий год уже поставили командовать вот этой монерой. Говорили, что он останавливал купцов и обвинял их в контрабанде запрещённых товаров, вымогая щедрое подношение, и был немалый скандал по этому поводу, но за Прокла вступилась римская администрация колонии, и дело замяли. Заслуги у него какие-то никому не известные перед римлянами оказались, и доказать расследовавшему это дело римскому префекту ничего не удалось А потом начали пропадать без следа одиночные корабли. А мыслимое ли дело найти законную управу на пирата, пользующегося такой поддержкой? Так что как оно вышло сегодня, так оно и к лучшему — исчезла эта монера без следа в море, исчез вместе с ней неуязвимый для правосудия пират — и хвала за это справедливым и милостивым богам...
— А почему в пиратстве заподозрили именно его?
— А кого же ещё? Крепкое морское судно не так-то легко пустить на дно, а у него и инструмент для этого подходящий — таран военной монеры, и необходимость не оставлять следов после того скандала, да и дела его как раз к концу позапрошлого года как-то вдруг резко поправились. У всех сейчас здесь после Ганнибаловой войны дела не очень хороши, а этот негодяй вдруг разбогател, даже новый хороший дом купил. Даже наши муниципальные магистраты подозревали в этих делах Прокла, но следов не было, и доказать ничего было нельзя, а ссориться с поддерживающими его римлянами из Кротона — ещё и небезопасно...
— И ваши с этим смирились?
— Ну, был у нас план. Как раз в этот сезон хотели на "живца" его выманить, чтоб с поличным поймать, три наших локрийских диеры в засаду готовили, да только Салинатор нам всё дело испортил — взял и мобилизовал наши диеры в свой флот. Я как раз вчера в Локрах только и узнал об этом...
— Тогда почему ты в этот раз рискнул плыть один, а не подождал попутчиков?
— Ну, вы ведь просили меня поспешить, а заплатили вы хорошо, и я понадеялся, что проход флота Салинатора насторожит Прокла и заставит его пока воздержаться от своих пиратских налётов...
— А он, похоже, тоже рассчитал, что кто-то обязательно на это понадеется...
— Похоже на то. Только на этот раз он сам пропал в море без следа. На море это бывает — вот, только за последние пару лет восемь кораблей пропало, хе-хе! Кстати, что это у вас за громовые снаряды такие?
— "Гром Амона", — повторил мою версию с видом бывалого знатока старший артиллерист.
— Из Египта? — заинтересовался купец, — Дорогие? Я купил бы пару десятков и не постоял бы за ценой...
— Ты не представляешь себе, какова их цена, — я изобразил снисходительную усмешку, — Пара десятков стоит целого состояния. Мы купили в своё время пятнадцать штук в надежде разобраться, как их делать, чтобы потом делать и продавать их самим — представляешь, какое это было бы золотое дно? В металлическом сосуде, сам понимаешь, никакой тайны нет — его сделает любой хороший литейщик по бронзе. Можно даже и удешевить его, отлив вместо бронзы из сплава меди со свинцом или вообще из свинца — работать будет хуже, но ненамного. Но главная-то ведь трудность не в сосуде, а в его начинке, в которой и заключена громовая сила. А она — тайна жрецов Амона...
— И её никак нельзя узнать?
— Несколько человек гораздо ловчее и бывалее нас погибли, пытаясь раскрыть её. Тебе даже и не снились те деньги, которые мы после этого честно предлагали жрецам в уплату за их секрет. Но ведь это же египетские жрецы, помешанные на сохранении своих тайн! Только готовые изделия они и согласились продать нам, да и то — только потому, что тогда у нас было с ними одно дело, важное для них. Не уверен, что они согласятся продать ещё даже нам...
— И такую ценность вы так легко потратили на пиратов?
— Ну, ты же сам говоришь, что безопасность дороже. Да и в деле надо было эти снаряды проверить, а тут как раз подвернулся случай. Как видишь, работают они неплохо. Но если не выведать тайну громовой начинки, а только покупать готовые у жрецов — это слишком дорого выходит...
— А для настоящей войны нужно много, — с понимающим видом кивнул грек.
— И Птолемеям они уж точно пригодились бы против Селевкидов. Будь они у Эпифана — разве отнял бы Антиох у него Финикию? Но даже Птолемеи не заставили жрецов поделиться с ними тайной громовой начинки...
Этот довод оказался для нашего навигатора решающим — раз уж тут и цари бессильны, что тут ловить прочим? Финикийские города с их доходами от торговли — лакомый кусочек для властителя, за который стоит держаться зубами и когтями. И Тир, и Сидон Птолемеи теряли уже не впервые — ещё Филопатор, отец нынешнего Эпифана, и потерять их успел, и вернуть, но незадолго до нашего попадания, года где-то за четыре — Эпифан ещё мелким был, и в стране всем временщики-регенты заправляли — Антиох с Филиппом основательно Птолемеевский Гребипет обкорнали — Филипп заморские владения отобрал, а Антиох вожделенную Финикию. Правда, спешно нанятый регентом Агафоклом этолиец Скопас вернул было Палестину с Тиром и Сидоном, но вскоре был разгромлен, и Антиох овладел этими землями и городами окончательно, что потом и было зафиксировано в его мирном договоре с Эпифаном, когда он его, кстати говоря, и с Клеопатрой — не Той Самой, а дочуркой своей обручил. До неё никаких Клеопатр в Гребипте не водилось, в царском роду по крайней мере, а вот после неё — косяком пойдут, вплоть до Той Самой, которая "и Цезарь с Антонием", Седьмой по инвентарному номеру.
Но то проблемы Птолемеев, на которые нам глубоко насрать, а нас они совсем другим боком касаются. Наташка володина на гречиху нас настропаляла, даже статью на своём аппарате нашла, где польза её расписана, особенно для пшеничного севооборота. Млять, можно подумать, мы и без того по гречке не соскучились! Но как разобрались в раскладе, да прикинули хрен к носу — удручающая картина маслом нарисовалась. Ведь где сейчас та привычная нам гречиха посевная возделывается? В предгорьях Гималаев! Иначе говоря, всю империю Антиоха протопать надо из конца в конец, чтобы ту вожделенную гречиху заполучить...
Об этом, конечно, нехрен и думать, даже и не будь сейчас этой грёбаной войны. Как, спрашивается, прикажете ведущего караванную торговлю тирского или сидонского купца озадачивать? Съезди туда, не знаю куда, привези то, не знаю что? А те купцы из Тира, что морем с Индией торгуют, в Александрию перебрались, потому как сам-то Тир у Антиоха, а вот выхода к Красному морю у него как не было, так и нет, и для морских торгашей это изрядное неудобство. А связи у Арунтия только с теми из них, кто с побережьем индийским торгует, а не с долиной Инда, по которому только и можно до его верховий с той гречихой добраться. Через Тир их можно было бы установить, да тут война эта грёбаная Сирийская началась, и пока она не кончится — не до того всем будет. Ведь Гребипет птолемеевский, хоть и не участвует в военных действиях, помощь зерном и финансами Риму уже предлагал, а значит — среди римских друзей и союзников числится, и отношения с Антиохом у него сейчас тоже напряжённые. Вот закончат войну основные противоборствующие стороны, помирятся — тогда и отношения между всеми до кучи замешанными наладятся, и вот тогда только и можно будет пробовать связи искать, чтоб до той гречихи гималайской дотянуться. А до тех пор — ждём-с. Первой звезды-с.
