Зверодемоны не разумны. Но при этом они также не глупы: те магические звери, которые недостаточно хитры и смышлёны, редко доживают до сколь-нибудь внушительного статуса, съедаемые конкурентами похитрее. Поэтому на третьей попытке ухватить недосягаемое маг-приманка повысил ставки, ударив ближайшее из протянутых щупалец молнией из артефакта-разрядника. С относительно безопасного расстояния, шагов с пятнадцати.
Разумеется, навредить этим могучему подавителю пятого уровня не стоило даже мечтать. И остановить его атаку не получилось бы, даже если бы подмастерье вложил в молнию четверть или даже треть своего резерва, мгновенно выжигая рунный узор артефакта потоком энергии. Вот если бить в упор, а лучше — вообще касаясь щупальца...
Но рисковать так никто не собирался. Да риск и не требовался.
Требовалось обозначить удар, изобразить контратаку, причинить морскому колоссу боль... и окончательно привязать его к этой приманке, к этому суперхарвестеру этого клана.
— Он спровоцирован и разъярён, — сообщил главе Малиц в смотровой башне эксперт с сенсорным усилителем. — Имел бы голос — ревел бы во всю глотку.
Конечно, ярость Кракена легко определялась просто на вид, по тому, как покраснела его шкура. Но зверодемоны на то и зверодемоны, что их реакции не всегда соответствуют реакциям животного-прототипа; проще и надёжнее вести комплексное отслеживание, чем в случае вполне вероятных неожиданностей кусать локти задним числом.
— Спровоцирован? Превосходно. Продолжайте.
И люди продолжали.
Кракен — это вам не кит (большинство китовых, в сущности, даже не плотоядны). А вот спруты, из которых Кракены вырастают — как раз хищники; притом морской зверодемон, будучи подавителем с массой тела не менее двухсот пудов, чаще двести пятьдесят и даже триста — суперхищник: самый крупный, свирепый и мощный зверь в районе Валисагго, без особого труда способный расчленить даже кашалота, весящего в десять раз больше него. Конечно, не за счёт своих физических данных, хотя те тоже впечатляют, а из-за своих могущественных магических способностей. К примеру, Продолжение Тела, тот самый контактный гидрокинез, способен резать плоть, как нож режет свежий хлеб, и дробить кости, как крепкие зубы хищника дробят хрящи.
И да: в "поединке" против суперхарвестера любой Кракен заранее обречён. Будь он весом не триста, а шестьсот, да хоть бы и девятьсот пудов — это всё равно не составит и десятой доли процента от водоизмещения титанического судна.
Но неспособность потопить не равна, разумеется, неспособности повредить — и никто не обрадуется счетам за ремонт суперхарвестера; поэтому, прежде чем приниматься за жертву всерьёз, людям желательно измотать её. Заставить впустую растратить силы. Подставить вместо главной угрозы что-то помельче и подешевле. Поэтому ещё в момент подачи гудка "вижу Кракена!" от кормы суперхарвестера отчалили полторы дюжины вельботов: лёгких, юрких, очень быстрых лодок с одинаково заострёнными носом и кормой, что позволяет табанить почти так же легко и быстро, как грести вперёд.
Да, вельботы приводились в движение вёслами, а не магией. Пусть даже за вёслами сидели Воины второго ранга и потому двигались они очень быстро. К тому времени, как зверодемон бросился на приманку в четвёртый раз (и повторно получил молнией разрядника), первый вельбот успел проплыть прямо под платформой судна-носителя и добраться до Кракена.
Рискованный ход, даже очень рискованный. Конечно, заход "со щупалец" самый быстрый — но надо иметь шёлковые нервы, чтобы на такое решиться ради первого удачного броска гарпуна.
И первый вельбот — вернее, гарпунёр на его носу — сумел совершить тот самый бросок. От мощного замаха Воина третьего ранга, сделанного под Усилением кратким, гарпун полетел так быстро, словно его направила в цель не человеческая рука, но механизм баллисты. И пассивное упрочнение тела зверодемону не помогло: остриё вонзилось в тугую резинистую плоть щупальца, где и застряло, начав вливать в кровь Кракена коварную алхимическую смесь с обезболивающим и усыпляющим действием.
Команда вельбота начала табанить вовремя, успев погасить скорость как раз к моменту броска и даже начав отдаляться от зверя. Расстояние тоже оказалось рассчитано верно: дотянуться своими щупальцами до метателя Кракен не успевал...
Зато контактным гидрокинезом — дотянулся.
Краткий миг — и вот уже вместо юркого вельбота на взбаламученной поверхности моря плавают лишь щепки, а вместо гарпунёра и четвёрки гребцов пузырится розовая пена.
(— Я одного понять не могу, — нахмурился Ригар, — на кой чёрт вообще нужен этот риск, эти жертвы, эти полуусилия со стороны слабаков? Два-три подмастерья магии с хорошо подобранным комплектом артефактов у каждого, и...
— И Кракен просто уйдёт на дно, не желая связываться с чрезмерно сильным врагом, — тут же перебил Мийол. — Это тебе не кит и не кашалот, которым надо всплывать, чтобы продышаться. Напуганный зверодемон может таиться под водой дни и недели. А напугать его не сказать, чтобы очень сложно.
— Но всё равно организация этой Великой Морской Охоты, — отец пожевал губами, выбирая слово, — отвратительна.
— Согласен полностью. Но тут уж ничего не поделаешь: традиции.
— В дупу такие традиции! Родне жертв своего героизма и незнания ситуации хотя бы какой-то пенсион выплатили?
— Не спрашивал. Но подозреваю, что нет. Да и некому выплачивать: в команды вельботов по той самой традиции идут круглые сироты и холостяки, а ещё — реже — преступники средней руки, готовые рисковать шкурой ради смягчения наказания.
— Удобненько, — слегка покривился Ригар.
— Не поспоришь.)
Быстрая и страшная гибель одного вельбота не остановила остальных Охотников. Более осторожные — ибо уже знали, чего стоит бояться — они быстро взяли Кракена в кольцо и принялись метать гарпуны с относительно безопасного ракурса, то есть с головы. И иногда немного сбоку. Мантия зверодемона в основном оставалась под водой, так что чаще всего страдали основания его щупалец. Ну, если гарпунёр не промахивался — а такое случалось частенько. То чистый промах, то скользящий удар, не позволяющий острию вонзиться как следует...
Но всё же уколы, по отдельности не более опасные для Кракена, чем укус слепня для человека, множились. Ярили зверя всё сильнее.
А ещё — спасибо алхимии — успокаивали. Медленно и верно отравляли.
— Аура добычи ослабла на одну седьмую, — сказал эксперт с сенсорным усилителем.
— А что с приманкой?
— Слил через молнии пятую часть резерва.
— Очень хорошо. Продолжайте.
И люди продолжали.
Неосторожно подставился под Продолжение Тела ещё один вельбот. Правда, последствия вышли полегче: водяное щупальце уже на излёте разнесло судёнышку нос и мгновенно убило гарпунёра. Но именно эта жертва уберегла гребцов: первый отделался сломанными костями, а остальные трое — нешуточным испугом и купанием в море. Один из трёх спасательных вельботов, более крупных и медлительных, оперативно вытащил их из воды (того, которого поломало — с понятными трудностями) и по широкой дуге отправился к суперхарвестеру.
Команды остальных вельботов после этого инцидента лишь увеличили осторожность и дистанцию, с которой работали. Что уменьшило долю результативных попаданий, но...
...но это уже не имело большого значения.
— Аура ослабла на треть. Алхимия начала действовать всерьёз: агрессия падает.
— Риск всё ещё велик, — заметил кто-то из советников.
— Уже приемлем, — рубанул глава Малиц. — Приказываю: баллистам — залп!
Коротко прогудел сигнал — и новые гарпуны полетели в цель. На этот раз не с вельботов, а с платформы суперхарвестера, направляемые не руками, а механизмами. И что ещё важнее — эти, куда более тяжёлые, гарпуны тянули за собой тросы. Атака, призванная уже не разозлить или там ослабить, нет — поймать добычу!
Неспроста одним из компонентов, которыми накачивали Кракена гарпунёры вельботов, было обезболивающее. Слаженный залп баллист нанёс зверодемону по-настоящему серьёзные раны и в иных обстоятельствах мог обратить его в бегство, но... тот уже не мог почувствовать, насколько серьёзен ущерб. Он продолжал бороться, ненадолго испытав очередной всплеск ярости, отмахивался щупальцами и Продолжением Тела, рвал тросы...
Новые выстрелы баллист добавляли их чуть быстрее. И снотворное действовало всё лучше: гарпунёры с вельботов тоже не бездельничали.
В сущности, Кракен уже боролся не за господство в Валисагго, а за собственную жизнь. Он даже сам это понял, пусть с серьёзным опозданием, уже не способным ничего изменить. Удачно (или неудачно — это с какой стороны посмотреть) насаженное аж на четыре тяжёлых гарпуна щупальце неожиданно отвалилось, извиваясь перерубленной змеёй...
(— Я бы не поверил, но рассказывали именно так.
— И рассказчики не лгали. Это называется автотомия. Ящерицы отбрасывают хвост, кое-какие насекомые, вроде пауков-сенокосцев, ноги, а спруты — щупальца... новое щупальце ещё отрастёт, а вот новую жизнь так просто не получишь.
— Ну, Кракену не помогло.)
...вот только часть тяжёлых гарпунов уже засела в мантии громадного моллюска — и за счёт усилий вываживателей тянула, тянула, тянула зверодемона вверх, не давая уйти вглубь, спастись, заживить раны. Коварная алхимическая отрава расходилась по огромному телу с ударами всех трёх сердец, лишала воли к сопротивлению, подтаскивала к грани смертного сна...
Он ещё шевелился, хотя и не пытаясь более использовать магическую способность, когда долгий финальный гудок возвестил окончание девяносто второй Великой Морской Охоты.
Глубина 8: погоня!
Снова воет с присвистом тройка "ветродуев" яхты, выдавая полную крейсерскую мощность. Однако встречный ветер с палубы на этот раз не сдувает. Не звенят струнами тросы, корпус хоть и мелко вибрирует, но вовсе не на былой натужной ноте, памятной по бегству от Хирипа с его пиратами. Хотя "Хитолору" мчится над морем даже быстрее прежнего, при этом возникает иллюзия сравнительной медлительности.
Обманчивая, разумеется.
Потому что один Беркут Урагана — вполне видимый глазом, выделять ману ещё и на маскировку нет смысла — сидит на фордеке, аккуратно раздвигая набегающий поток воздуха и тем улучшая аэродинамическое качество судна, а другой такой же сидит на корме, столь же аккуратно этот поток смыкая.
Ну, насколько уж оно получается. Мийол со всем старанием подбирал решения на лету, меняя диаметр и кривизну переднего параболического "зонтика" и геометрию заднего конуса. При этом балансируемое в голове уравнение не сводилось к чистой аэродинамике: в набор переменных с необходимостью входили и траты маны на работу призывов, и собственная способность к концентрации (власть Беркутов Урагана над воздухом вообще-то не подразумевала поддержания специфических стихийных барьеров!), и даже запасы зелья Силы. Которые, возможно, пойдут в ход, если — скорее, когда — припрёт по-настоящему.
— Что там позади?
Шак на вопрос Севелада только ушами повела.
— Всё равно нагоняет, да?
— Нагоняет. Только теперь гораздо медленней.
— Напомни-ка: кто и почему решил, что поучаствовать в этом — неплохая идея?
— Не ворчи. Сам знаешь: особого выбора учителю не оставили...
На формальном окончании Великой Морской Охоты, то бишь финальном торжествующем гудке, ничего, разумеется, не заканчивается. Суперхарвестер клана-победителя становится местом паломничества высоких гостей с других суперхарвестеров (на каждом из этих плавучих островов базируется как минимум пара воздушных судов — курьеров, эй-шлюпов и эй-лодок, яхт — так что с технической стороны в визитах ничего сложного нет). На борту закатывают торжественный обед или ужин, в общем, фуршет с танцами, музыкой и прочим, не столько для покушать, сколько для согласовать в очередной раз местную межклановую политику (и это — одна из рациональных причин, почему суперхарвестеры такие здоровенные: пропорционально количеству визитёров и предусмотренных развлечений).
Разумеется, смерть Кракена и его скорейшую разделку на ингредиенты празднуют не только победители и гости победителей: по всему флоту, закончив со срочными делами и отложив не срочные, морские Охотники вместе с корабельными командами и прочими свидетелями успеха угощаются дарами моря. Уж кто сколько и чего сумел добыть. Причём в традицию входит причащение плотью Кракена для как минимум всех капитанов — благо что зверодемон ну очень большой и его кусочка, хотя бы маленького, хватает на тысячи порций; их развозят по всему флоту также курьерскими воздушными судами.
(— Так себе угощение, кстати.
— Резина резиной, м? — хмыкнул Ригар.
— Угу. Жёсткий, старый, тугой моллюск — пока дожевал, аж мышцы челюсти заныли. Ещё одна, чтоб её, традиция — раз принимал участие, займись сыроедением.
— А чего не приготовил?
— Да через глупость пострадал. Все жуют и я буду жевать... а ведь форма употребления кусочка Кракена и впрямь обычаем и законом не регламентирована! Мог хоть замариновать, мог и отложить на потом, так нет...
— Вперёд наука.
— Ой, не надо! Чтобы я добровольно поучаствовал в девяносто третьей ВМО? Нафиг! Даже с доплатой — нафиг!!!
— Не зарекайся. Да и я не о том говорил.
— Знаю-знаю. "Все побежали — и я побежал" годится для зверья из стаи или стада, но для разумного существа позорно...
— Вот и вспомни об этом в следующий раз. А равно и о том, что стая или стадо, даже из говорящих состоящее, девиантов не любит. Мимикрировать всё равно надо, просто осмысленно.
— Ох, отец... а сам-то...
— Никто не совершенен, хех!
— Каждый знает, как надо — и почти никто не делает?
— Каждый, как надо, знает, и непременно других поучает. Ладно. Дальше что было?)
Ближе к ночи празднование "великой победы" дополнили фейерверки и выступления магов иллюзий. Смотрелось впечатляюще, ярко... хотя и недолго. День завершился.
А с новым днём открылось великое торжище. Суперхарвестеры вместе с прочим флотом отплыли подальше от центра Валисагго, в область более спокойного моря с меньшим волнением, и там выстроились цепью: палуба к палубе, нос к корме, платформа за платформой. Но даже колоссальные размеры рукотворных плавучих островов, объединённых подобным образом, никак не предотвратили стеснения. Пусть в торгах одномоментно приняли участие не все семьсот или даже восемьсот тысяч людей, составлявших экипажи флота — всё равно толпа, затопившая живым наводнением объединённую цепь суперхарвестеров, не оставила на платформах вообще ни шагу свободного места.
И потом, это же торжище! По самой природе его разумные, принимающие участие в торгах, не могут оставаться спокойными. Галдёж, споры, ссоры, апелляции к богам, душевным свойствам, моральным качествам, частям тела, родственным связям и уровню интеллекта повисли в воздухе плотным давящим облаком; издалека этот великий шум создавал монотонный, могучий фон, что далеко разносился над пологими волнами, а непосредственно в толпе приходилось повышать голос просто для того, чтобы слышать себя — и кричать, чтобы услышал собеседник.
