Но надо быть очень осторожной. И так принцы и принцессы крови смотрят на нее крайне неодобрительно, особенно внук Людовика.
Впрочем, ей есть куда отступать.
Анна улыбнулась королю, который взирал на нее с умилением, но видела она сейчас не Людовика. Словно живые, перед глазами плыли золотые купола церквей, белые стволы берез, синие реки... Русь. Любимая и родная. Пока недосягаемая, но если Анна пожелает...
Это помогло.
Улыбка женщины стала просто ослепительной.
— О, Луи...
И Людовик Четырнадцатый улыбнулся в ответ. Он ни минуты не жалел о своем тайном браке. Рядом с Анной он чувствовал себя таким молодым...
* * *
— Карлос, тебе надо жениться вторично.
— разве в этом есть смысл, дорогой брат?
— Смысл есть всегда, — Мария улыбнулась юноше. — Семья — это прекрасно.
— После моей милой Марии Луизы...
— но нельзя же горевать вечно? К тому же, ты должен иметь детей...
— Ох, Хуан... разве твоих малышей нам недостаточно? Наш род будет продолжен — это уже чудесно.
— Ты же знаешь — они дети бастарда.
— Да, но и русской принцессы, это немаловажно.
— Людовика это не остановит. Да и никого другого. Карлос, ты должен попытаться.
Король Испании печально опустил плечи.
— Ты же знаешь, Хуан, лекари не дают мне надежды...
— а ты меньше слушай эти клистирные трубки. Лучше посмотри сюда?
Девушка на портрете была очаровательна. Высокая, с молочно-белой кожей и рыжеватыми волосами. С первого взгляда.
А потом становились видны и капризные губы, и злые глаза.... художник приукрасил все, что мог, но отразить на портрете добрую душу ему не удалось. За отсутствием доброты в оной душе.
— Кто это?
— Мария-Анна Пфальц-Нейбургская.
Карлос поник головой, словно цветок маргаритки. Мария посмотрела с сочувствием.
Обязанность короля — жениться и размножаться. Но как быть, если первое ты не хочешь, а второе не можешь?
Бедный Карлос.
Дон Хуан это тоже понимал, но политика требовала. Так что вскоре договор о браке был подписан.
* * *
Нельзя сказать, что кардинал Руффо вышел от его величества довольным и счастливым. Скорее, наоборот.
А так хорошо все начиналось!
Визит в Кремль был тайным — секретарь государя объяснил кардиналу, что если обставлять все официально, то церемоний будет много, а вот поговорить-то и не дадут. Кардинал согласился — и вечером за ним приехал возок, который и заскользил по улицам Москвы.
А красиво тут все-таки...
Кремль тоже был красив. Не так, как Рим или Париж, которые кардинал любил всей душой, но достаточно, чтобы привлекать внимание. Этот странный сплав византийской роскоши и делового аскетизма! Стены, обитые тисненной золотом кожей — и в то же время очень простой рабочий стол государя и шкафы для бумаг без всяких завитушек и позолоты. Роскошные ковры — и простенькая чернильница из серебра.
Да и сам Алексей Алексеевич производил странное впечатление. Здесь и сейчас, в своем кабинете, было видно, что он молод, но устал. Безумно устал от тяжести короны. Впрочем, короны на нем как раз и не было. И пышных одежд — тоже. Штаны, кафтан, рубаха — кардинал знал, во что одеваются русские. Поражала простота одежд его величества. Ни золота, ни драгоценных камней, ни кружев, ни перьев — ничего!
Дорогая ткань, темная вышивка по воротнику и манжетам — и все. Как бы кардинальская ряса не выглядела роскошнее наряда короля. Уж украшений на кардинале точно было больше — русский государь не надел даже корону, показывая, что все неофициально. Этакая милая, почти семейная беседа.
— вы не возражаете, кардинал, если при нашем разговоре будет присутствовать моя сестра?
Вопрос был чисто риторическим. Да и то, после Франции, где Людовика повсюду сопровождала его новая фаворитка, после Испании... что удивительного?
Разве что — не жена. Но о роли царевны Софьи ходило много сплетен.
Кардинал поклонился.
— Ваше величество, ваша воля — закон. Ваше высочество...
И, будучи мужчиной, склонился над изящно протянутой ему рукой царевны.
Какая она — Софья?
Тридцать с лишним лет — возраст старости для женщины в Европе, это так. Но царевне никто не дал бы ее возраста. Стройная фигура, простая темная одежда, впрочем, целомудренно закрывающая все, что нужно — ни вырезов, ни украшений, пара колец на руках и венец на темных волосах. И то — скорее показатель статуса. Гладкое лицо, темные брови вразлет, яркие темные глаза — брат и сестра не слишком похожи друг на друга, если первый может быть олицетворением мужской красоты, то вторая даже не пытается себя чем-то украсить, и в то же время...
Поставь их рядом — и почувствуешь породу.
В повороте головы, в движениях рук, в улыбках — эти двое одной крови. И иначе тут не скажешь.
— Мы обдумали предложение Святого Престола. И склонны пойти на некоторые уступки, — Алексей Алексеевич скромно умолчал, что сначала хотел гнать кардинала чуть ли не палкой — много таких умных!
Кардинал насторожился. После развернувшегося скандала в Венгрии, он ничего хорошего не ожидал. Миссия, которая могла стать для него ступенькой вверх, грозила обернуться хорошим таким ледяным катком, по которому он и скатился бы вниз. А не хотелось...
Зря он, что ли, ехал к этим варварам?
Но если...
Итог оказался куда как лучше, чем рассчитывал кардинал.
Католическим храмам на Руси — быть. Правда, их будет не так много, они будут открыты только в строго определенных местах и, конечно, в них должны будут служить только благонадежные люди. Малейшее подстрекательство, крохотный намек на рознь... ну, вы же помните, как закончил свою жизнь Симеон Полоцкий?
Кардинал помнил. И бросил осторожный взгляд на царевну — не обидится ли? А то по Европе такие слухи о ней ходят после того случая — чуть ли она не кровь несчастного пила, или проклятие насылала... Царевна безмятежно улыбалась.
Неожиданно для кардинала, она оказалась очаровательной собеседницей. В меру ироничной, умной, образованной...
Чудовище?
Если кто-то боится умных женщин — безусловно! Страшные существа! А слух о том, что страной управляет царевна и вовсе к концу визита показался кардиналу нелепым. Как и любой священник, достигший определенных высот, он неплохо разбирался в людях. И мог определить, что главный в этой паре — государь. Царевна же покорно следовала за братом, исполняя его волю.
Безусловно, она могла советовать, подсказывать, но решение оставалось за Алексеем Алексеевичем.
А условие было простым.
Хотите?
Открывайте миссии на Руси.
И мы обещаем, что их не тронут, не будут громить, будут относиться уважительно... пока вы будете обеспечивать то же самое для наших миссий.
Вы хотите проповедовать католичество в Москве? Тогда разрешите и православным появляться в Риме. Ну, не обязательно Рим. Мадрид, Париж, Вена...
Нельзя сказать, что это порадовало кардинала, но определенно, было лучше, чем ничего. Хоть так-то...
* * *
Когда за визитером закрылась дверь, Алексей и Софья переглянулись.
— Как ты думаешь — согласятся?
— Уверена. Поломаются, но — придут. Они к нам, мы к ним, только вот от нас всяко пользы больше будет. Потому что наши люди будут лечить, учить, помогать...
— а безопасность им гарантирует Святой престол.
— Именно.
— Да и ты...
— перестану выглядеть в глазах католиков чудовищем? Это вряд ли. Но хотя бы убедятся, что я не ведьма.
— Слухи распускать не перестанут?
— Уверена. Но верхушка будет знать 'правду', а больше нам и не нужно. Может, до отъезда, я еще пару раз побеседую с кардиналом — пусть уверится в своих предположениях.
Алексей одарил сестру улыбкой.
— Делай, как знаешь.
Софья кивнула.
В преддверии решительного штурма Швеции, это было... нужно. Настоящая вялотекущая война, наполовину из партизан, наполовину из пограничных стычек, плюс куча мелких пакостей надоела Руси хуже зубной боли. Надо было договариваться с Кристианом — и решительно рвать Швецию на запчасти. Да так, чтобы Карл потом сидел где-нибудь — и чихнуть боялся.
Фиг вам, а не Полтава! Найдет Пушкин про что написать, если родится в этом мире!
Алексею придется уехать, чтобы окончательно додавить Карла, это минимум полгода. Минимум! С ним поедет, кстати, и Иван Морозов. Все это время страной будет править его 'группа поддержки'. Регентом при царевиче будет Ульрика, это естественно. Но реальная власть будет у Софьи, Ромодановского, Аввакума, Ордина-Нащокина, который, хоть и постарел, но ни остроты ума, ни хватки не потерял...
Понравится ли это Папе?
Конечно, нет!
Ему бы понравилось, если бы Русь оказала поддержку Леопольду и пошла гонять турок. Без прибыли и толка для себя.
Нет уж.
От турок они что могли оторвали, на ближайшие лет десять — хватит. Пусть Разин и Мельин поддерживают равновесие в Крыму, чтобы мусульмане там не разгулялись, а Алексею надо разобраться с севером. Присоединить еще земли, сколько удастся, закрепиться на море, и вообще — зачем Карлу флот?
Перебьется без флота!
Кристиан это очень одобрял, Фридрих-Казимир тоже готов был помочь, чем может... втроем они порвут Карла на тряпки.
А вот чтобы в столице было тихо...
Нет, Софья не боялась. Но и рисковать не хотела. Сейчас она выводила из-под удара свою семью.
Она — просто сестра. Нет смысла угрожать ее близким.
— Уля опять беременна.
— Алешка, это же замечательно!
— Вы-то с Ваней не думаете? Еще парочку?
— Троих — мало?
— Нас у матери побольше было.
— И умерла она родами, — помрачнела Софья. — Нет, Алеша. Мне троих хватит. Ребята умные, Аленка за мной тянется — что еще надо?
— Ну... Ваня бы порадовался?
Софья махнула рукой. Рожать ей больше не хотелось. Главное ж не нарожать, главное — воспитать! И почему она в той жизни не понимала этой истины?
* * *
Какой может быть реакция родителей, потерявших ребенка?
Да разной.
Можно плакать, молиться, пребывать в депрессии и даже биться головой об стену, если последней не жалко — на выбор.
Еще как можно.
Но это когда родители — обычные люди.
А когда они — правители?
Да еще из семьи Зриньи и Текели?
А вот тут — простите. Титул обязывает, и еще как обязывает. Там, где обычный человек может пойти на поводу у своих чувств, правитель обязан держать лицо и просчитывать каждый шаг, потому как малейшая неосторожность дорого обойдется его стране.
Илона это понимала.
Сквозь горе, боль, тоску... да, и Прокопий Аввакумович тут тоже добавил свои пять копеек, убеждая сначала связаться с русским государем. А уж потом решать как мстить и когда.
Венгрия взбурлила, словно котел с ведьминым варевом. И как не хотелось Имре броситься вперед в порыве мести и горя, пришлось успокаивать народ.
Илона потемнела от горя.
Она держалась, она по-прежнему была ласкова и милостива, она даже улыбалась на виду у людей, но в черных волосах проскользнули первые ниточки седины. А чего ей стоило удержать мужа и детей...
Да, и детей тоже.
Фереку не понравилось, что его хотели отравить. А характером сын пошел в отца. Да и в нее саму...
Каково это — терять дочь?
Илона пережила это трижды. Она умирала тогда, с каждым из своих детей умирала, и то, что два раза этого не произошло... а легче ли?!
Есть ли разница — руки ты лишишься, ноги... ты все равно уже не целый. Тебе все равно больно и ты истекаешь кровью. А приходится держать голову повыше и никому,. Ни словом, ни жестом не дать понять, что за ад у тебя внутри.
Если бы все ее дети умерли, она бы умерла тоже. Смерть стала бы для нее милосердием.
Но и так...
Малышка Жужанна, такая добрая, ласковая, чистая...
Илона страстно желала мести! И так же страстно молилась за Леопольда... чтоб он сдох, скотина! В мучениях!
Или чтоб дети его так же...
Нехорошо такого желать?
А делать такое? Чужих детей травить можно?!
Вот и не надо тогда говорить....
Пусть тот, кто пережил подобное горе говорит про подставленную вторую щеку. А лучше, чтобы никто такого не переживал.
Илона ждала весточки от русского государя.
* * *
Английский адмирал Эдвард Рассел без особой приязни смотрел на сидящего перед ним человека.
Бастард, да...
Ублюдок его величества Карла, упокой господь светлую душу короля несчастной Англии. Чарлз Леннокс, первый герцог Ричмонд. Неглуп, опасен, мечтает занять место своего отца.
И все же, это лучше, чем Монмут. Или нет?
Эдварду предстояло решить... или решиться? Пять минут назад ему было сделано предложение, от которого было сложно отказаться. Только вот и согласиться было не проще.
Предложение поддержать Чарлза Леннокса в его притязаниях на трон. Ну зачем Англии Монмут, когда есть такой умный и замечательный Чарли? Кстати — старший, более высокородный и вообще лапочка и душка? И главное — готовый платить за оказанную ему услугу?
Эдвард был неглуп, талантлив и добивался в жизни всего сам. И в адмиралы его произвели не за красивые глаза — последних-то ему и не досталось. Внешность у мужчины была самой обычной, а вот талант флотоводца — незаурядным. Но когда это можно было оставаться на высокой должности, не будучи политиком?
Когда к власти пришел Монмут, Эдвард объявил сразу, что дело флота — море.
Не ввязываться в то, что творится на суше, а охранять берега Англии. Не нравится?
Не смотри!
Но финансирование советую из казны выделять, а то ведь флот... он такой. Раз не дашь денег, два, а потом он на самообеспечение перейдет. Корабль захватит и забудет отчитаться, или чисто случайно груз до места не довезет...
Монмут внял предупреждению. Нельзя сказать, что выделялось много и регулярно, но деньги шли.
Сейчас же Эдварду предлагали ввязаться в авантюру. Шансы на успех?
Ну, если он ее поддержит — шансов будет куда как больше. А если нет...
Честно говоря — не хотелось. Капитально.
Сейччас одного поддержишь, потом второй явится — у Карла внебрачных детей, что тех поганок, и в глазах Эдварда все они были примерно равны. Флот вам не шлюха, под каждого кто заплатит ложиться.
Но и отказать?
От выстрела в спину никто еще не уберегся. Или ножа. А что будет с флотом?
Что будет с Англией?
За себя Эдвард был спокоен, а вот кто может стать его преемником? Киллигрю? Делаваль? Шовелл?
Те еще твари, честно говоря. Никому из них он бы и старых подштанников не доверил.
Но что же делать, что делать...
И тут Эдварда осенило.
— Ваше высочество, я был бы счастлив поддержать вас, но есть одно препятствие.
— Какое же, адмирал?
Чарлз чуть расслабился..
Препятствие? Так на то они и существуют, чтобы их преодолевать!
— Его высочество Карл Третий. Сын его величества Якова.
Лицо Чарлза было неописуемым. Просто иллюстрация к картине 'съешь лимон'. Причем кусанули оный фрукт всей пастью и больными зубами.
— Еще неизвестно, сын ли он моему дяде...
— Он был зачат в законном браке, рожден через несколько месяцев после его смерти и ни у кого нет сомнений относительно его происхождения. К тому же Людовик Четырнадцатый подал прошение Папе, чтобы признать малыша королем Англии. Как мы будем выглядеть, когда Папа его одобрит?
