Однако смыться удалось далеко не всем...
Начальник Хельсинкского укрепрайона полковник Марьянен застрелился.
Командиры II-го и III-го корпусов генерал-лейтенант Эквист и генерал-майор Хейнрикс застряли в Озёрном крае. Также как и командир IV-го корпуса генерал-лейтенант Хегглунд. И вместе со своими офицерами перешли на нелегальное положение. То бишь, ушли в подполье. В обоих смыслах этого слова. Да, так там и сидели. В подполе. Боясь нос высунуть. Пока англо-французский десант не приплывёт.
Командир 9-й пехотной дивизии полковник Сийласвуо в погребе не отсиживался и продолжал заниматься любимым делом — партизанской войной. А проще говоря, бандитствовал. И сдаваться не собирался.
Также как полковник Талвела. Которому, как и Сийласвуо, попадать в плен было категорически противопоказано. По причине множества зверств, учинённых его подчинёнными. По его прямому приказу.
До сих пор и тому, и другому удавалось уходить от товарищей Лехена и Гоглидзе. Однако долго это продолжаться не могло. По определению. Ибо, сколь верёвочка ни вьётся, а таки совьётся. В петлю. На ближайшей осине. Если до неё довести успеют. А не пристрелят сразу же после опознания.
Впрочем, и у того, и у другого осталось под командованием не больше батальона.
Оказавшись без верховного, главного и всякого прочего командования, бывшие запасники, забритые в армию минувшей осенью, разошлись по домам. Большинство из них так и не были переодеты в военную форму из-за её катастрофической нехватки. И воевали, кто в чём. В смысле, кто в чём явился на призывной пункт. Поэтому, как только избавились от оружия, превратились в обычных беженцев. Которых якобы отселили из прифронтовой полосы. Или типа угнали на лесоповал. Или на земляные работы. Или на бетонные.
В начале февраля управления Северного, Карельского и Ленинградского фронтов были расформированы. И начался постепенный вывод войск в районы прежней дислокации. За исключением частей и соединений, вошедших в состав Северной (бывшая 14-я армия), Центральной (бывшая 3-я Отдельная Краснознамённая армия) и Южной (бывшая 13-я армия) группы советских войск в Финляндии.
Наступило время раздачи слонов. Наградной отдел Верховного Совета СССР снова работал в три смены. Десятки соединений стали Краснознамёнными и получили почётные наименования Краснофинских, Краснокарельских и Краснолапландских. Сотни воинов были удостоены звания Герой Советского Союза. Тысячи красноармейцев и краснофлотцев, командиров и политработников награждены боевыми орденами. Десятки тысяч — медалями.
Комначполитсостав частей и соединений Красной Армии, принимавших участие в боевых действиях, получил повышение. Очередные и внеочередные воинские звания. В том числе, недавно появившиеся. В смысле, совсем новые. Которые, на самом деле, были старыми. Но хорошо забытыми.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 30 декабря 1939 года "Об установлении воинских званий высшего командного состава Красной Армии" были введены звания: генерал армии, генерал-полковник, генерал-лейтенант и генерал-майор (три последних — с указанием рода войск, за исключением пехоты).
Одновременно, вторым Указом были введены новые звания и для высшего комсостава ВМФ (адмирал флота, адмирал, вице-адмирал, контр-адмирал).
А на следующий день вышло Постановление Совета Народных Комиссаров Союза ССР "О назначении Правительственной Комиссии по представлению в СНК СССР кандидатов на присвоение установленных указами Президиума Верховного Совета СССР от 30 декабря с.г. генеральских и адмиральских воинских званий для высшего командного состава Красной Армии и Военно-Морского Флота".
Председателем комиссии был назначен замнаркома обороны Маршал Советского Союза Ворошилов, а членами — член ЦК ВКП(б) товарищ Маленков, заместители наркома обороны Маршал Советского Союза Буденный, армейские комиссары 2-го ранга Мехлис и Щаденко, нарком ВМФ флагман флота 2-го ранга Кузнецов и его заместители — флагман флота 2-го ранга Исаков и армейский комиссар 2-го ранга Рогов, начальник Генштаба командарм 1-го ранга Шапошников, начальник Главморштаба флагман флота 2-го ранга Галлер, а также командармы 2-го ранга Воронов, Павлов и Смушкевич.
Правительственная комиссия немедленно приступила к работе. Поскольку сроки были установлены очень сжатые. Потому что по традиции указ о присвоении новых званий высшему комначсоставу должен был появиться ко Дню Красной Армии.
Но это было ещё не всё. Первым же январским приказом наркома обороны для старшего комначполитсостава были введены звания "подполковник" и "старший батальонный комиссар". А вторым — установлены персональные звания рядового и младшего командного и начальствующего состава Красной Армии (красноармеец, ефрейтор, младший сержант, сержант, старший сержант, старшина). Персональные звания рядового и младшего комначсостава ВМФ (краснофлотец, старший краснофлотец, старшина 2-й статьи, старшина 1-й статьи, главный старшина, мичман) были введены первым же январским постановлением СНК и на следующий день объявлены приказом наркома ВМФ.
Эта реформа, как и любая другая, вызвала немало недовольства. Хотя и скрытого. Майоры, мечтавшие стать полковниками, вдруг обнаружили ещё одну ступеньку служебной лестницы перед заветным званием. Капитаны 1-го ранга, ранее считавшиеся высшим комсоставом, стали относиться к старшему. И ощущали себя пониженными на одну ступень. А все, кто носил звание "комбриг" или ему равное (бригадный комиссар, бригинженер, бригинтендант, бригврач, бригветврач, бригвоенюрист) должны были пройти переаттестацию. И получить генеральское звание. Что было под большим вопросом. Или полковничье. Что, как подсказывал жизненный опыт, было гораздо более вероятно.
Участникам боевых действий и прочим орденоносцам понижение, само собой, не грозило. Но таковых и в армии, и во флоте в мирное время всегда меньшинство. А время пока ещё считалось как бы мирным. Потому что Советский Союз был самым миролюбивым государством в мире. И в течение всего своего существования ни одной войны никому не объявлял. Ни разу. И ни в одной войне официально ни разу не участвовал. Приграничные конфликты не в счёт. Как и оказание интернациональной помощи братским народам, борющимся против империалистического рабства.
Потому что война — это вооружённый конфликт, в котором соперничающие политические образования обладают силами, позволяющими сделать исход боевых действий неопределённым. Вооружённый конфликт крупного государства с недоразвитыми племенами называется умиротворением, военной экспедицией или освоением новых территорий. С небольшой страной — интервенцией. С собственным населением — подавлением мятежа.
Бои с басмачами в Средней Азии в соответствии с данной классификацией можно было назвать подавлением мятежа. Разгром белокитайцев на КВЖД — умиротворением недоразвитых племен. Поддержка республиканского правительства Испании являлась интернациональной помощью. Братскому испанскому народу, истекающему кровью в борьбе с итало-германской интервенцией. Бои у озера Хасан — пограничным инцидентом. Боевые действия в Маньчжурии и Северном Китае — опять же интернациональной помощью. Братскому китайскому народу, истекающему кровью в борьбе с японскими интервентами. Что же касается боев в Финляндии, то они, как и бои на реке Халхин-Гол, были всего лишь исполнением обязательств в соответствии с договором о дружбе и взаимопомощи.
Однако вернёмся к нашим, так сказать, генералам. Восстановление старорежимных званий, вне всякого сомнения, вызвало бы шквал критики со стороны так называемой "ленинской гвардии". Всяческих зиновьевцев, рыковцев и бухаринцев. И прочих троцкистов. Которые однозначно объявили бы данную реформу контрреволюционной. Если бы всех этих врагов народа не переловили. И не перестреляли. Как бешеных собак.
И действительно, новые звания оч-чень походили на те, которые носили высшие чины царской армии и флота. Ихние превосходительства и высокородия. В армии — генерал-майоры, генерал-поручики (впоследствии генерал-лейтенанты), генерал-аншефы (впоследствии генералы от инфантерии, кавалерии и артиллерии) и генерал-фельдмаршалы. Во флоте — контр-адмиралы, вице-адмиралы, адмиралы и генерал-адмиралы.
Эту систему званий некоторые военные историки называют русской. Но на самом деле она является немецкой. И была заимствована Петром I. Который ввёл в русской армии полки иноземного строя.
Французская система (бригадный генерал, дивизионный генерал, корпусный генерал, армейский генерал, Маршал Франции), которую в слегка изменённом виде навязали РККА ныне разоблачённые враги народа, помимо того, что была слишком громоздкой (комбриг, комдив, комкор, командармы 1-го и 2-го ранга, Маршал Советского Союза), порождала полную неразбериху при именовании комначсостава в приказах и распоряжениях. Когда командир дивизии в чине комбрига именовался комдивом, а командующий армией в чине комкора — командармом. Не лучше обстояло дело со званиями высшего комсостава и в РККФ (капитан 1-го ранга, флагманы 1-го и 2-го ранга, флагманы флота 1-го и 2-го ранга).
Однако отказ от прежней системы персональных званий и переход на новую был вызван не только вредительским характером существующей. Главной причиной этой реформы стали новые приоритеты внешней политики Советского Союза.
Франция, которая ещё пару лет назад считалась стратегическим союзником и партнёром СССР, в настоящее время превратилась в его противника. Даже более оголтелого, чем Великобритания.
Новыми союзниками Красной Армии и Военно-Морского флота, надёжность которых была проверена во время недавней Польской кампании, стали Вермахт, Люфтваффе и Кригсмарине. Поэтому товарищ Сталин и предложил немедленно привести систему старших и высших армейских и флотских званий в соответствие с германской (старший комсостав — майор, оберст-лейтенант, оберст; высший комсостав — генерал-майор, генерал-лейтенант, генерал, генерал-оберст, генерал-фельдмаршал) в целях улучшения взаимодействия командиров и начальников всех уровней во время будущих совместных операций. Не взирая на значительные расходы, связанные с введением таких новшеств.
Вот почему в Красной Армии появились генералы. И подполковники. А также сержанты и ефрейторы. А во флоте — адмиралы. И мичманы со старшинами.
Впрочем, были переименованы не только красные бойцы и командиры.
Новые названия получили многие города и посёлки Советского Союза.
Стоит отметить, что эта, очередная, волна переименований коснулась лишь тех населённых пунктов, площадей, улиц и переулков, которые носили имена, связанные с французскими революциями.
Хотя на это никто не обратил внимания. Подумаешь, переименовали проспект Робеспьера в проспект Германского пролетариата или улицу Марата — в улицу Тельмана! Не в первый раз уже переименовывают! Была, к примеру, улица Мещанская. А в боевом восемнадцатом стала улицей имени Троцкого. Десять лет спустя по просьбе трудящихся была названа в честь Парижских коммунаров. А теперь будет носить имя Бременских докеров. Или Гамбургских музыкантов. Или Мюнхенских пивоваров.
Но переименовывались не только улицы.
В начале января на бортах линейных кораблей "Марат" и "Парижская коммуна" появились их родные имена. Прославленные русскими моряками в боях с англо-французскими оккупантами ещё в прошлом веке. Флагман Черноморского флота снова носил гордое имя "Севастополь", а флагман Краснознамённого Балтийского опять стал "Петропавловском".
Все эти факты, взятые по отдельности, не означали ничего особенного. Ну, ввели генерал-адмиральские звания. И что? Старая русская система. Ну, вернули паре кораблей имена. А почему нет? Почему бы не вернуть славному кораблю славное имя? Ну, назвали несколько улиц именем вождя германского пролетариата. Так, это вообще святое! Пролетарии всех стран соединяйтесь!
Но, взятые все вместе, эти факты вполне однозначно свидетельствовали о доброй воле СССР. Который соблюдал не только букву, но и дух советско-германских договорённостей.
И был готов поддержать братский немецкий народ. Который истекал кровью в борьбе с англо-французскими империалистами.
Но не ранее лета. Во-первых, потому что надо подвести итоги весенне-летней и осенне-зимней кампании. Пополнить поредевшие части и соединения людьми и техникой. Накопить материально-технические запасы. И разработать план действий. По умиротворению. И освоению. А во-вторых, потому что в сорокаградусный мороз, как уже упоминалось ранее, не сильно-то повоюешь...
Зима в Ворошиловграде, как и во всей остальной Европе, в этом году была очень морозной. Кругом лежали огромные сугробы и дул пронизывающий ветер. Но подполковнику Галушке было жарко.
За Финляндию его наградили вторым орденом Ленина. Присвоили очередное воинское звание. Досрочно. И назначили командиром 2-го минно-торпедного авиаполка ВВС Черноморского флота.
Сборы были недолги. Во-первых, потому что военный человек. Которому к этому не привыкать стать. А, во-вторых, потому что холостяк. Которому только подпоясаться. В смысле, щёлкнуть замками тревожного чемоданчика. И в путь.
Со своей бывшей он развёлся ещё до перевода на Балтику. Крови напоследок она напилась не слабо. Дошла аж до члена Военного совета флота! Но это не помогло. А даже наоборот. Член Военсовета её выслушал. Но прислушался к мнению военкома полка. И объективке особого отдела.
За образцовое выполнение боевых заданий и геройство, проявленное при выполнении боевых заданий, старший лейтенант Галушка был представлен к званию Героя Советского Союза. И это оч-чень многое меняло. Жена Героя должна быть вне подозрений! Поэтому член Военного совета не только не стал препятствовать его разводу. С этой шалавой. А даже наоборот. После его звонка в краевое Управление по делам ЗАГС заявление Галушки было рассмотрено вне очереди. И немедленно удовлетворено. Пока он был ещё простой старлей. А не Герой на всю страну...
А Пётр, как перебрался в каптёрку после того вылета на "Эскадру возмездия", когда Пашка таранил линкор, так больше в своей квартире в военном городке уже не появлялся. И не надо было ему оттуда ничего. Ни книжек, ни тряпья, ни табуреток! Так и уехал. С одним чемоданом. Когда пришёл приказ о переводе.
А на новом месте окунулся в служебные дела. С головой. Чтобы ни о чём не думать. Потому что всё время думал только о той, о которой думать было нельзя. О самой чистой, самой светлой, самой прекрасной. Той, которая была вдовой его лучшего друга. Который погиб на его глазах...
Её адрес ему дали в исполкоме.
Нужный дом он нашёл быстро. Поскольку родился и вырос в Луганске. И знал тут каждый переулок.
А потом долго-долго стоял во дворе напротив. Не в силах перейти дорогу. Дымя "Герцеговиной" и делая вид, что ждёт кого-то. Ругая себя за слабость, и всё же не двигаясь с места.
До тех пор, пока короткий зимний день не погас окончательно.
Кумачово-красное Солнце скрылось за крышами соседних домов. Одно за другим засветились окна... И без того малолюдная улица совсем опустела.
И тогда Пётр, наконец, решился. И сказал себе: была, не была! В смысле, будь, что будет! И вошёл в заветный подъезд.
