Проклятье, вот я идиотка! Нужно было захватить какие-нибудь свои амулеты! На артефакты тоже запрета не было, а я вздумала пойти по сложнейшему пути. Захотелось остановить и побиться головой об стенку от осознания собственной глупости.
Расслабиться и идти по наитию не получалось, это мне не Темный лес да и самочувствие не располагает. Я примерно знала, где располагается выход на подземные этажи. Но это совсем примерно, с учетом, невозможности как обычно вспомнить, что пожелаю.
Как будто вернулось во время моих тренировок в ментальных лабиринтах. И умения почти такие же.
Я остановилась у очередной развилки и обреченно вздохнула. Прикоснуться к потокам стихии воздуха я так и не смогла себя заставить, и воззвала к стихии неживой земли, формируя в голове образ Инессы:
— Лорлей Сэнвивиландо. — одна из базовых магических фигур, Нить, обрела едва заметную физическую форму. Надо же, кажется, получилось, а заклинание и с Тьмой мне не всегда удавалось. Зато скрывающий щит полетел к проклятому в задницу. И какого я так мучилась?
Хочу Тьму. Совсем без нее ничего не соображаю.
Кроме простого сигнального круга и дремлющего охранника никто Энн и не охранял. Я вышла из тайного прохода, чудом не ступив за линию чар, и замерла в нерешительности. Мужчина, обычный человек, судя по внешнему виду и структуре, клевал носом в газету, блекло светил фонарь, а Инесса за решеткой прилежно сидела на укрытой одеялом скамейке, невидяще глядя в стену. Что-то почувствовала и обернулась, встретилась со мной взглядом. Прикрыла на пару сей глаза и вновь отвернулась. Прелестно. Можно же было дать мне какой-нибудь знак!
— Пропусти девочку, Марек.
Я вздрогнула от тихого, безэмоционального голоса двуликой. Охранник пробудился от своих мыслей, рассеяно повертел головой, кивнул, заметив меня, и открыл дверь в камеру. Потом подумал и деактивировал амулет, обеспечивающий охрану. Я осторожно, в полной тишине, прошлась вперед и села напротив Инессы. Женщина все так же не обращая на меня внимания, и я позаботилась о том, чтобы нас не услышали.
Интересное какое поведение.
Я нарочито уверенным голосом начала разговор:
-Ты думаешь это разумно? — я кивнула в сторону вновь принявшегося за дремоту мужчину: — Не уверена, что от его рассудка осталось хоть что-то свое
— Он меня достал, — голос Инессы сочился усталостью. — Мне всего лишь хотелось, чтобы он заткнул свой поганый рот. Перестаралась немного, но сейчас мне плевать на магэтику и последствия. Для меня итак только одни последствия.
— Но... — говорить с Леди мне было намного неудобней, чем с Энн.
— Что ты тут забыла, Тори? Убирайтесь с Сартером прочь из города, он же знает, что я буду молчать.
— Сартер не причем... он, вроде как, и не очень знает, что я здесь.
Инесса от моего заявления даже проснулась от своей печали.
— Ты ненормальная? Только не говори, что вздумала героически меня освободить, — судя по тону, ничего более абсурдного и самоубийственного я сделать не могла.
— Я всего лишь хотела поговорить. На прощание, так сказать.
То же мне, гордая какая! Я так похожа на спасительницу? На ту, что так бессмысленно станет рисковать? Не тот ты человек, Энн, ради которого чем-то жертвуют. Ты лгунья, и сама во всем виновата. Ты с самого начала знала, на что шла. Проклятье, с какой стати мне оспаривать твой собственный выбор?
Монолог остался внутренним. Инесса со своим всепонимающим взглядом тоже молчала, задумчиво водила пальцем по нижней губе. Забавно, но выглядела двуликая значительно лучше, чем еще вчера, во время разговора с Сашем Дайтешом — спокойная, умиротворенная, никаких теней под глазами, и губы замерли в едва уловимой улыбке. Смиренная. А потом сменила на более мне привычный облик Энн.
— О чем нам разговаривать? Я не собираюсь читать тебе печальную сказку истории моей жизни, сетовать на несправедливость судьбы и сокрушаться краху всех надежд. Я знала, что рано или поздно это случиться. Завтра Морис Лой, или Фелика Ротрей, даже не знаю, кто хуже, придут и развеют во Тьму всю мою тщательно продуманную ложную ауру, узнают, что я за арохе, что я проклятый маг. Обидно лишь то, что так не вовремя, еще пару дней, и я бы уладила дела с полуэльфом. Настроила портал, вывела Алмаз на новый уровень. Свет и Тьма, мне ведь действительно хватило бы пару дней! Тогда, хоть не так обидно было бы осознавать, как станут проклинать меня арохе этой земли, как возликуют третористы...
— Разве ложь и лицемерие среди темных Дестмирии не в почете?
На самом деле мне ехидно хотелось заметить, что именно сетованием на несправедливость судьбы Энн и занимается, но я великодушно сдержалась.
— Только не когда обманывают их. Я кричала о равенстве темных и светлых, магов и немагов, а сама скрывала свою сущность и пользовалась этим. Толпа так переменчива, пару фраз нужным арохе, открытый процесс, где мне не дадут и слово вставить, и в результате только обида, ненависть, разруха. Лучше бы меня тихо прикончил Орден Равновесия, — женщина горько усмехнулась.
В ее лжеструктуре не было ни единого изъяна. Человек, около ста лет, пропитана омолаживающими зельями и заклинаниями — как и большинство из политиков; маленькая капля от предков вампиров и двуликих — как почти у любого хэда. Ни следа магии. И где-то есть почти неуловимый штришок, связующий два ее лика. Потянешь за который, вывернешь структуру обратной стороной, такой же лживой. Это безумно талантливо, безумно сложно, пожалуй, ни у кого кроме двуликих, не получилось бы так приблизиться к совершенству изменения структур.
Может кроме меня.
Кажется, я, наконец, поняла, зачем сюда пришла.
— А если эти... Морис или Фелика, арохе из КМК не обнаружат, что твоя структура ложная? То все, дело закрыто и никаких претензий?
— Не обнаружит? Не обнаружить могут обычные наблюдатели от Совета, от магконтроля, но не члены Круга Истины? Ради твоей возлюбленной Тьмы, Тори, не заставляй меня описывать всю процедуру расследования дела о подозрениях на неправомочное использование магических способностей. Как юрист я распишу все слишком нудно и подробно, а провести последние тио мне бы хотелось в более возвышенных раздумьях.
— Проклятье, я не к этому веду. Просто, Энн... А если бы... если бы был шанс, кое-что сделать с твоей структурой так... чтобы ложная стала истинной. По-настоящему... — я запнулась. Тьма, о чем я вообще думаю? Я ведь не знаю, как провернуть нечто подобное, знаю только, что могу. Имею, проклятье, право играть с запретом прямого воздействия на потоки маэн чужой структуры, на уничтожение и создание новых, изменение неизменного без последствий.
Имею право на тот триумф, что поглотил меня во время воссоздания структуры портала. Найти какие-то хорошие стороны из этой проклятой паутины лжи Лэйра Сартера вокруг меня. Помочь, в конце концов, Энн.
Двуликая не загорелась надеждой и энтузиазмом, напротив еще больше побледнела. Испуганно.
— Это невозможно. О, я поверю, что себе в ученицы Сартер взял девушку с кучей сюрпризов, но не настолько же. Ты хоть представляешь, о чем говоришь, это не магия, Тори, не воздействие на структуру, а ее изменение, искажение, уничтожение, проклятый тебя побери! Как бы это повнушительней выразится... попрание основ мироздания!
— Я смогу, Энн. Я просто знаю это. Интуиция, чутье... факты, о которых тебе знать не следует. Я могу...
— ... изменить мое арохе? Сделать из двуликой только человека, старую женщину по имени Инесса? Это ты предлагаешь мне для сохранения жизни и власть? Уничтожить половину себя в самом прямом смысле. Убить меня. Убить Энн.
У меня руки дрожали. Ну почему она ставит вопрос именно таким образом? Энн я убивать не хотела, но ведь Инесса и есть Энн. Не могу я воспринимать это как убийство. О двуликих написано много разного, но я не могла разделять облики на две разные личности. У них одна память, одни знания. Разный облик — внешность, поведение, но сущность одна.
— Ну что ты молчишь, трясешься как нервная девица перед первым сексом. Скажи, ты действительно, можешь это?
Энн вцепилась в мою руку.
— Да. То есть... я не уверена... я могут тебя убить.
— Ты в любом случае меня убьешь. Не ты — так мангусты уже точно. Чего мне бояться? Кроме незнания, какая смерть хуже — полностью или пополам
— Если все получится, ты сохранишь свой Алмаз, — я уже сама не знала, чего хочу. Убраться отсюда поскорее. Ну к проклятому эту ответственность.
— Я не продолжала этот разговор, если бы не мой долг.
Ничего не понимала в долге. Кажется, у темных магов такого понятия, в отношении других арохе, а не себя и Таэрры, и нет.
Я оглянулась вокруг. Охранник все с те же слабоумным выражением склонился над газетой, легкий полумрак от неподвижного света магических ламп. Глупая карикатурная камера и отчаянно-обреченная Инесса в свободном черном платье с красным поясом.
Не заметила, когда она сменила облик.
Это ее ответ, согласие, то, что она не могла произнести вслух.
Я с ума сошла.
Я охватила созданием каждую, самую тоненькую ниточку, ее структуры. Сначала той, ложной, человека, а потом, сама не знаю как, увидела все одновременно. Прекрасную структуру двуликой. С тем самым завораживающим зеркальным цветком из потоков маэн всех стихий. Мне казалось, достаточно будет просто, одним движением, разделить пополам, но пришло понимание — тогда я убью женщину. Распутать этот сложный клубок, это связующее и центральное звено, не имеющее физического отражения. Найти, что принадлежит Энн, а что Инессе.
Время замерло. Это действительно не магия, меня не тошнило, не было больно, хотя я прикасалась к стольким чужим потокам.
Физического мира не было. Не было ничего, кроме паутины разноцветных, сияющих и матовых, ярких и тусклых, насыщенных и невзрачных нитей магической энергии. Не просто магической энергии — средства достижения целей мага, а дыханием Таэрры, ее жизнью, смертью и изменением.
Я была всем миром, когда на мгновение сливалась с Тьмой, еще одной его частью, недвижимой, незримой, безвольной, спокойной.
Я владела всем миром сейчас, я могла управлять и изменять. Была ответственно за него.
Я не знала, что лучше.
Я была Инессой. Ее стремлениями, мечтаниями. Ее застарелой болью от предательства мужа, ее отчаянной жаждой признания, ее выпестованной виной перед детьми, ее извечным страхом, ее неугасимой силой...
Я взяла и уничтожила структура Энн, закрыла глаза, но никак не могла избавиться от видения потоков, от их заманчивого притяжения.
Кажется, Инесса скулила
Испуганно открыла глаза, осмотрела женщину — вдруг я сделала что-то не так, нанесла непоправимые последствия.
Все было нормально. Изменений никаких не заметно. Такая же тишина подземелий, едва слышное посапывание охранника, так раздражающе, Тьма меня побери, и скулеж Леди Алмазной земли, скрученной, обнимающей колени, со слезами на глазах.
— Спасла меня Тори, не сомневайся. Я обычный человек теперь, не к чему придраться, — она не подняла голову, не смотрела на меня, тихо бормотала. — Только, прошу прощения, не могу поблагодарить. Это выше моих сил. Я пока поплачу, потом успокоюсь. Приведу себя в порядок. Рассудок не потеряю, не беспокойся.
Я встала, щеки ледяные, ноги трясутся, и слово вымолвить не могу. Только хочется взвыть вместе с Инессой, почему-то. И никакого триумфа.
Я медленно попятилась к выходу, не в силах оторвать глаз от помертвевшего лица бывшей двуликой.
— Надеюсь, мы никогда больше не встретимся, — наконец. она на меня посмотрела. С извинением и ненавистью. Старая, морщинистая, подобна поднятому мной мертвецу.
Это было больно.
— По отношению к тебе не справедливо, но не могу с собой совладать. Очень сильно ненавижу. Не знаю, кто ты, откуда в тебе эти чудовищные силы, и знать не хочу. Просто убирайся. Потому что мне так жгуче хочется пожелать тебе смерти.
— Это уже чересчур... — я прошептала.
Тьма, как же бесит, это ни на что не реагирующее мужское тело.
— Ты не арохе, Тори, ты нечто чуждое. Отвратительное. Всесильное. И одновременно ты глупая девочка. Худшее, что мог сотворить Лэйр Сартер — это оставить тебя в живых и сделать своей ученицей, вырастить тебя такую...
Она поникла. Вновь свернулась калачиком на скамье, и алый пояс платья, выглядел зияющей раной, раздирающей женщину пополам.
Охранника я напоследок убила. Он все равно всего лишь кукла, у которой со смертью Энн не было ни единого шанса. А Инесса уж сама придумает, как оправдать труп у своей камеры. Справится. Она у нас самоуверенная, неблагодарная...
Я убиралась прочь размашистым шагом, плевав на все скрывания, едва сдерживая слезы.
Инесса крикнула "прости" мне в след. Но за что мне прощать? Боль, стресс и все-такое, я не вправе винить бедную бабушку за слова, сказанные в расстроенных чувствах. Даже если эти слова показались мне так болезненно правдивыми.
Промозглый ветер освежил меня, выветрил прочь все смятенные чувства, распутал клубок противоречивых мыслей. Я расслабилась. Невозмутимо бродила по заляпанным мокрым снегом улочкам. Веселым таким. Эльфы достали из саквояжей теплую одежду, отстроченные мехом накидки и сапоги, и вновь вернулись к гулянию стайками. Хорошенькие, мелкие, как и обычно, только носы то ли от холода, то ли от выпивки покраснели. На одной из площадей, низкорослый человек разбрасывал пропагандистские листовки и читал речь об избранности людей.
А где, интересно, кричат об избранности Рода? Хотелось бы послушать аргументы. И чтобы успокаивали, а не вгоняли в необоснованное отчаянье.
Тьма, Тьма, Тьма! Что за дерьмо вся эта магия, что за дерьмо весь этот мир со своими глупыми запретами. Мне впервые за долгое время захотелось домой, к родителям, убраться прочь, от всей этой мерзостной силы.
— Смотри, пожар! — восторженный, визгливый голос ребенка оторвал меня от переживаний. И вправду, пожар в одном из домов скрывающихся за высокими синими елями, я не сдержалась и взглянула на потоки маэн.
И с удивлением заметила знакомый почерк в заклинании.
Чем это таким, настолько не скрываясь, занимается мой учитель?
Мне следовало бы отправиться домой, сделать вид, что не ослушалась приказа. Но Лэйр Сартер был бы полным дураком, если бы не мог соотнести вероятное оправдание Энн с моими возможностями.
А еще меня гложило любопытство — что за пожары устраивает мой учитель, заметая следы.
Лучше попасть под его горячую руку и ледяной взгляд, чем страдать рефлексией.
Размышляя, я неспешно шагала в сторону взмывающих в серое небо языков пламени. У Сартера любопытное понятие о незаметности.
Место, хм, происшествия, окружалось слабенькими рассеивающими чарами, и улица была пустынна — только парочка слабых магов шепталась, бросая опасливые взгляды на объятый пламенем особняк. Просто смешно, по идее тут все давно должно быть окружено стражами порядка! Или хотя бы пожарной бригадой. Огонь, правда, не спешил перебрасываться на соседние здания, а лишь медленно перекрашивал белоснежные кирпичи, разбивал черепицу и крошил деревянные рамы. Сходить погреться, что ли?
