Вспомнилось... В школе по выходным родители и близкие родственники могли посещать учеников. Как-то раз, Марину остановила незнакомая женщина, и спросила, где она может найти свою дочь, назвав незнакомые Марине имя и фамилию. Марина ей так и сказала, что не знает. А женщину явно смущали размеры парка и корпусов школы, а так же количество перемещающихся во всех направлениях (в том числе и по деревьям, Марина перед разговором на суку сидела) детей. Да и видок Марины тоже наводил на некоторые мысли. День не учебный, и большинство учеников ходит не в школьной форме, а в одежде по вкусу. На Марине, разумеется, любимый берет со смеющимся черепом.
"Может, ты её видела?" — как-то неуверенно спросила женщина. Марина по говору определила — северянка, и явно волнуется, что столичные её не очень понимают. Ленн, да и Софи, пожалуй, точно бы сделали вид, что ничего не понимают. Грэд должен говорить на центральноравнинном диалекте, и всё тут. Не умеешь — значит, глуп просто, и разговаривать с тобой не о чем.
Женщина достала из-под платья медальон. Открыв, протянула Марине. Фотография маленького мальчика, и девочки, чуть старше Марины. Лицо девочки знакомо. Точно, вокруг Соньки отирается, художница.
"Она, наверное, в студии, вон то здание с застекленной крышей"
Глаза женщины слегка округлились. Марина ответила на северном диалекте. Тётенька, ты не думай, на Севере и кроме твоей доченьки умненькие девочки найдутся.
Поблагодарив, женщина заспешила в указанном направлении. Марина, неизвестно зачем, увязалась следом.
"Мамочка!" — радостно закричала девочка, бросаясь на шею матери.
Марине тогда стало почти больно. Что там Кэретта носит в медальоне, Марина не знает, но уверена — точно не её или Сонькину фотографию на пару с локоном.
Великолепный зверинец с самыми редкими животными. В ухоженном загончике весело похрюкивают какие-то карликовые свинки. Почему-то вблизи них частенько крутится Софи. Притаскивает им что-то вкусненькое. Чешет брюшко. "Видать, нашла родственные души"— со злостью думает Марина.
По какому принципу зверьки подобраны — Марина догадалась почти сразу. Это не собрание диковинок для развлечения больного ребенка, как у Херта, и не биологические коллекции, как в школе. Тут всё подчинено одному — мода. Модно держать карликовых собачек, экзотических поросят, хорьков, норок и их гибридов между собой, каких-то здоровенных ящериц и тупоносых косоглазых кошек. Плюс обязательные для Главы Дома Еггтов змеи. Да звери престижа, что-то вроде живых символов, статуса Дома. Львы, пара обычных, да целый прайд горных безгривых, леопарды, пятнистые и черные. Что-то без конца роющие в загоне, оформленном как уголок дубравы, кабаны. Медведи нескольких видов, включая косматых и очень ленивых, пещерных. Как и всё во Дворце, Зверинец содержится в нереально-идеальном состоянии. И как и всё во дворце, запредельно раздражает Марину.
Костюмы некоторых гостей кажутся Софи откровенно странными. К примеру, жены третьего секретаря Херта, принадлежащей к одному из Великих Домов. Женщина, немногим младше Кэретты, обожает шокировать всех покроями своих туалетов. Сам третий секретарь у императрицы почему-то никогда не появляется, хотя знатен, к Великому Дому Первого разряда принадлежит, а таким людям у Кэретты всегда дверь открыта.
Вроде бы стандартное черное вечернее платье, плотно облегающее фигуру. Все бы ничего, но платье из полупрозрачной материи. И под ним ничего нет. Софи часто видела в безумно дорогих журналах откровенные фотографии этой женщины. Как в откровенных платьях, так и без них, только кокетливо завернувшуюся в боа. Кэретта говорит, что платье "очень смелое". Смелость или нет носить подобные туалеты — Софи не знает. А к мнению Кэретты прислушиваться что-то неохота. Что от этой безусловной красавицы через сколько-то лет останется, кроме пожелтевших фотографий? У неё детей нет...
С Софи Кэретта разговаривает нечасто. Довольно милая болтовня, как с человеком, с кем незачем портить отношения. Чем-то Кэретта в разговоре неуловимо напоминает Ленн. Впрочем, с внешним дружелюбием общаться с неприятным человеком Софи и сама умеет. Спасибо императрице, её школа.
"Со стороны никто и не скажет, что мы мать и дочь. Вроде просто две светских подруги, болтающие о пустяках вроде умений поваров, новинок Теренн и "Пантеры", да рассуждений о привлекательности того или иного мужчины. Неужели эти живые эталоны красоты, вкуса и стиля, кумиры миллионов мужчин и женщин на самом деле настолько ограничены?"
— Вообще-то, Сордар про кронпринца сказал: "Если у них на флоте все капитаны похожи на флаг-капитана этого линкора, то, случись война, дайте мне "Славу", авианосец и пяток эсминцев — и про мирренский флот вы больше никогда и ничего не услышите".
Кэретта наморщила носик (она не любит, когда при ней упоминают сына императора, человека на несколько лет старше её, дружба дочерей с единокровным братом императрице тоже не нравится, хотя прямо она не возражает — Сордар, при всех своих чудачествах, по представлениям Кэретты — человек "нашего круга"), но с Софи согласилась.
— Ты знаешь, дорогая, мне их высочество тоже крайне не понравился... Есть в нём что-то... Как не от "Дома Льва"... Всё в этой жизни переменчиво... Война кончится. Но можете быть уверены — никто из Еггтов невестой кронпринца не будет.
Кстати, твой кавалер с бала — Яроорт, кажется — партия нашего круга. Причем, даже происхождение без изъянов, что в наше время — редкость. Так что, считай, что все разрешения от Главы Дома на любые — последнее слово с какой-то липко-загадочной интонацией произнесено — отношения тобой получены. Но я бы рекомендовала тебе обратить внимание на другого...
Софи изящно улыбнулась в ответ. Затягивается сигаретой. В школе за курение ей бы влетело, в Загородном, пожалуй, тоже, а здесь... Кажется, становится понятно, почему Марина так не любит бывать во "Дворце Грёз". Здесь даже атмосфера отравлена.
— К тому же, он первый ученик.
— Мама, вы ошибаетесь. По итогам года, первой по учебе признана Хейс Рект...
— Девка из простонародья. Ты не забывай: директор — выходец из низов, как и всякий человек подлого звания, имеет затаённую мечту — унижать представителей благородных домов. Ему представилась возможность реализовать мечты быдла. Вот он и реализует мечты— пользуясь своей властью, выдвигая в школьные знаменитости не представителей благородных семейств, а лично ему симпатичных, не знаю в каком качестве, выскочек. Пока он директор, никто из представителей благородных домов не появиться в списках лучших учеников. Какое он ничтожество!
"Особенно, если вспомнить, что в прошлом году все лучшие к этим самым благородным домам относились, кстати, вполне заслужив свои звания. Если сама получаешь удовольствие, унижая других, нечего думать, что остальные получают удовольствие от того же самого. Хотя люди склонны мерить всех по себе. Особенно, в дурном". — подумала Софи.
— Второй — Марина. Третьей — я. А он только четвёртый. Кстати, хулигань Марина поменьше, была бы первой.
— Рада за вас, но, мои дорогие, когда же вы наконец, поймёте: зачем девушкам вашего круга все эти физики-химии? Для чего убивать годы на заучивание неизвестно чего? Вам нужны хорошие манеры, языки, танцы, поэзия и живопись допустимы, но... Вы же опускаетесь до уровня всех этих выскочек ... У Марины полностью отсутствуют какие-либо манеры...
"Нет, мы просто доказываем, что в роду Еггтов ещё не перевелась древняя слава. И в нас есть ещё кое-что. Кроме хороших манер!"
— Для нашего рода ещё необходимо искусство фехтования... Ты с нового года могла бы уже блистать на столичных балах...
— Однако, до окончания школы меня там не будет. Это говорю я, Софи-Елизавета дерн Оррокост Еггт-Саргон.
— Это твоя воля, и я не в праве её оспаривать.
Знай Кэретта, что после окончания школы Софи твёрдо решила идти в авиационное училище и стать лётчиком-истребителем — не одобрила бы подобное решение дочери. Впрочем, желание Софи после войны окончить Академию Изящных Искусств она бы тоже не одобрила.
У эфеса рапиры Кэретты изображен герб. Герб на оружии может носить только победитель ежегодного соревнования на Императорский приз. На одной из рапир Кэретты — пять гербов. "Три из них я взяла, уже будучи императрицей. Этот — она показала на четвёртый — за победу над Кэрдин"
Кэретта резка, временами грубовата, но Марина терпит молча. Как ни крути, а Кэретта и в самом деле великолепный фехтовальщик. Лучший в стране, а может, и в мире. Марине в школе, когда хотела заняться фехтованием, тренер едва посмотрев на то, как она держит оружие да делает выпады, сказал: "Классическая Еггтовская школа! Высшей пробы! Девочка, в начальную группу я тебя взять не могу — тебе там просто нечего делать. Ты их всех превосходишь. А взять в другие группы — не имею права по причине твоего возраста. Приходи года через полтора — прославишь школу и себя. А пока— извини". Кажется, это был единственный случай, когда Марина искренне гордилась матерью. Радости, впрочем, не было — на фехтование Марина пошла только потому, что туда не взяли Софи. Хотелось уделать сестренку, похваставшись, что её взяли туда, куда не приняли Софи. Понятно, почему Софи не приняли.
— Закройся! Плечо выше! Ан гард! Секунда! Терс! Полукруг!
Снова удар, пришедшийся плашмя.
— Упряма, — говорит Кэретта, — хорошо. Атакуй!
Снова уводит в сторону клинок Марины.
Марина не успевает задержать удар. Кэретта падает на четвереньки.
— Мама!
— Ничего! Хороший удар! На сегодня, пожалуй, достаточно.
Холодная красота матери отталкивает.
— Мама, мне нужны деньги. Много.
— На что?
— Книги. Очень дорогие. Для учебы. Сказано, что бы у всех было к девятому. — Марина ненавидит просить. Ещё больше она ненавидит лгать. Кому бы то ни было. Несмотря на военное время, все учащиеся в полном объеме обеспечиваются литературой. Просто на книги Кэретта не даст. Но и не допустит, что бы у дочери не было чего-либо, имеющегося у всех.
— Учеба... Не понимаю, зачем вас обеих понесло в эту школу...— Кэретта словно сама с собой разговаривает — Девочке нашего круга достаточно просто быть красивой...
Марине кажется укол во фразе "быть красивой" — прекрасно знает, что обладает не слишком привлекательной внешностью, до сестры далеко, а уж до матери... Кэретта, словно не замечая Марины, подходит к зеркалу. Снимает серьги, достает из шкатулки другие, прикладывает к ушам, решая, подходят ли они к платью. Эта пара её не удовлетворила, достает другую...
— Мама!— напомнила о себе Марина.
— Что? А ты ещё здесь... Где второй сейф в Голубом кабинете, знаешь?
— Да.
— Он не заперт. А даже если и заперт — код цифровой, день, месяц и две первые цифры года моего рождения. Там миллиона полтора... Должно хватить... Возьми, сколько нужно.
— Спасибо! — сказала Марина, подумав: "Она что, и в самом деле не знает, что сколько стоит?". Что мама не считает деньги, Марина знает давно. Но держать миллион в незапертом сейфе... А сейфов во дворце около двадцати... Марине вспомнился подслушанный разговор отца с замминистра обороны по танковой промышленности. Саргон сказал:
— Девятьсот пятьдесят тысяч за машину в случае начала серийного производства... Машина неплоха, но бюджет у нас не резиновый. Машина другого КБ во сколько обойдется?
— Около семисот тысяч, но в настоящее время для принятия на вооружение не пригодна, требуется доработка.
— Пусть займутся. И оба КБ должны подумать о снижении стоимости своих агрегатов. Мы богаты, но не настолько, чтобы платить по миллиону за танк...
Лично Марине нужно было чуть больше тысячи, и она знает, что далеко не каждый квалифицированный рабочий столько зарабатывает за месяц. А вот знает ли об этом Кэретта...
Насчет сейфа Кэретта сказала правду. Денег там оказалось даже не полтора, а два миллиона. Марина взяла, сколько просила. Но в сейфе кроме денег ещё какие-то ящички— коробочки. Марина решает посмотреть, что в них. Вдруг какое-нибудь оружие. Конечно, Марина предполагает, что если пистолет у матери и найдётся, то наверняка будет серебряным с золотой гравировкой и наверняка, какими-нибудь драгоценными камушками на рукояти. Но уж лучше такой, чем никакой. К тому же, его можно будет попросить у матери— обожающая холодное оружие Кэретта к огнестрельному относится безо всякого пиетета. А вот украшениями своими Кэретта давала Софи пользоваться. И даже курить разрешала, если сестрёнка не врёт. Да не врет, похоже, Марине вино пить никто не запрещает.
В лакированных ящичках да бархатных коробочках лежат какие-то украшения. Не интересно. Следующий ящичек заперт на миниатюрный висячий замок. Ключик прилагается. Марина открывает. Пистолета нет и здесь. Есть несколько маленьких целлофановых упаковок какого-то белого порошка. Все запечатаны каким-то странным знаком с изображением цветка. Марина недавно читала биографию умершего несколько лет назад известного физика. Несколько раз упоминалось, что для стимулирования мыслительного процесса он употреблял наркотики. И даже утверждал, что ряд открытий непосредственно связан с их приемом. Может, попробовать? Курить Марина пробовала — не понравилось, вино— понравилось. Надо и порошок попробовать, тем более, что от одного раза ничего не будет... Сколько он там нюхал? Или он не нюхал, а в десны втирал? Пожалуй, стоит попробовать... Но не сегодня. Сегодня Марина за книгами поедет. А вот на днях... Тем более, тут и так скукотища смертная. Даже лень смотреть, что в последних коробочках.
Дворец просто огромен. Кое-кто из гостей живёт месяцами. У некоторых нравящихся императрице художников даже мастерские в павильонах дворца. Гостей всегда много, но сейчас среди них слишком велико количество молодых людей на три-пять лет старше Софи. К одному из них императрица излишне (причем по мнению как Софи, так и Марины) благоволит. Кэретта называет его принцем. Блестящий молодой человек. Красавец. Софи почувствовала себя обиженной — она не привыкла, что бы мать называл принцем кого-либо, кроме детей императора и соправителей. Решила проверить в "Ежегоднике Великих Домов" — неофициальном списке высших аристократических родов. Мечта слишком многих честолюбцев обоего пола попасть на страницы "Ежегодника". Машинально пролистывая первые страницы сборника, Софи к некоторому удивлению довольно быстро находит принца. Оказалось, принцем он именуется на самом законном основании — он правнук императора. Притом по женской линии. Кэретта пригласила поэтессу (вместе с сыном, разумеется) провести лето во "Дворце Грёз", "вдали от грязи и мерзостей столичной жизни".
Прочитав о происхождении принца, Софи почувствовала своеобразный укол. Кэретта временами говорит о себе "мы". И она неоднократно упрекала дочерей: "Мы никогда не путаем титулов великих домов, а вот вы обе — постоянно". Упрек справедливый, но зачем помнить то, что никому не нужно?
Самое интересное, оказалось, Софи давным-давно знает мать принца, правда, не лично. Известная поэтесса, автор многочисленных стихотворений самого романтического содержания. Большинство школьных подруг Софи всю весну восторгались новым сборником. Софи прочла, особого (точнее, вообще никакого) восторга не испытала. Не то, что бы романтика и лирика Софи так уж чужды, как-никак, стишков разной степени бездарности получено очень много. Не все, конечно, бездарны, но первое понравившееся стихотворение Софи показала Хейс, а та, усмехнувшись, достала с полки книгу неизвестного Софи поэта, и показала стихотворение. Софи разозлилась, и хорошо, что записочка была без подписи, иначе отправитель рисковал бы стать, самое меньшее, главным школьным посмешищем. А мог бы и трупом стать.
