Третья колонна имела такую же цель — разведка территории, населения, и при благоприятных условиях — подход к Улеаборгу. Это самый короткий путь к морю, чтобы разрезать Финляндию на две части.
Четвёртая колонна в сторону Торнио. Нужно разведать в этом направлении и при благоприятных условиях подойти к границе, создать плацдарм для войск, которые потом подвезут. И отрезать Финляндию от сухопутного сообщения со Швецией и Норвегией. Выполнимая задача, вполне реальная.
Пятая колонна — Печенгская. Разведка территории — создание плацдарма.
Все эти группировки преследовали одну конкретную цель — заставить белофиннов разбить свои силы. Резерв у нас больше. Ослабить направление на Карельском перешейке, в конце — прорвать Карельский перешеек, и пройти севернее — к Гельсингфорсу.
Мы не раскрывали карты, что кроме безопасности Ленинграда у нас имеется другая цель — произвести разведку, создать плацдарм. Если бы мы все карты раскрыли, то мы поступили бы как дураки. В политике нельзя раскрывать карты. Почему мы так осторожно и с некоторой скрытой целью подходили к этому вопросу? Потому что война в Финляндии очень трудная. Мы знали из истории нашей армии, нашей страны, что Финляндия завоевывалась четыре раза. Это был уже пятый раз. Мы знали, что Пётр I воевал двадцать один год, чтобы отбить у Швеции Финляндию. Финляндия была тогда провинцией у Швеции, именно тот район, который мы теперь получили — район Колаярви и Печенги, весь Карельский перешеек до Выборга, включая Выборгский залив. Причем Пётр не получил тогда полуостров Ханко, но он воевал двадцать один год.
Мы знали, что после Петра I войну за расширение влияния России в Финляндии вела его дочь Елизавета Петровна два года. Кое-чего она добилась, расширила, но Гельсингфорс оставался в руках Швеции. Мы знали, что Екатерина II два года вела войну и ничего особенного не добилась. Мы знали, наконец, что Александр I два года вел войну и завоевал Финляндию полностью, все её области.
Точно такие же истории происходили с войсками русских тогда — окружали, брали в плен, резали. И белофинны окружали, брали в плен, резали. То же, что и было. Всю эту штуку мы знали и считали, что, возможно, война с Финляндией продлится до лета, вот почему мы на всякий случай учитывали не только благоприятное, но и худшее, и занялись с самого начала подготовкой плацдармов в пяти направлениях. Если бы война продлилась, и если бы в войну вмешались какие-либо соседние государства, мы имели в виду поставить по этим направлениям ещё тридцать дивизий, чтобы отбить охоту вмешиваться в это дело. Но до этого дело не дошло. У нас здесь было всего сорок дивизий. Резерв так и остался резервом, но это потому, что наши войска хорошо поработали, разбили белофиннов и прижали белофиннов. Резерв нам ещё пригодится.
Перед белофиннами мы с начала войны поставили два вопроса — выбирайте из двух одно — либо идите на уступки, либо мы вас распылим, и вы получите правительство Куусинена, которое будет вас потрошить. Так мы сказали белофинской буржуазии. Они предпочли народное правительство. Пожалуйста. Дело полюбовное, мы им пошли навстречу. Теперь у нас есть дружественное финляндское правительство и плацдармы, которые обезпечивают безопасность Ленинграда.
Стало быть, большой план большой войны не был осуществлен, и война кончилась через месяц, потому что наша армия хорошо поработала.
Очень хорошо поработали новые войска — воздушный десант и морская пехота. Они и в Маньчжурии хорошо поработали, но особенно в Финляндии. Именно парашютисты и морская пехота захватили Гельсингфорс. И принудили белофиннов к капитуляции. Это новые войска, современные войска. Мы уделяли им много внимания, и они его оправдали.
Смело и стойко сражались моряки. Особенно балтийцы, кронштадтцы. Мы потеряли несколько ценных кораблей. Но войны без потерь не бывает. Корабли можно ещё построить, важно сохранить дух. Но нужны не только смелые и стойкие моряки, нужны специалисты, отлично знающие своё дело. Современный корабль — это очень сложный механизм, и управлять им может только отличный специалист. Военно-Морской флот играет важную роль в современной войне. Нам нужен современный флот.
Ещё несколько вопросов. Вы знаете, что вместе с успехами по части продвижения наших войск на Карельском перешейке и на Севере, как только война началась, у нас обнаружились неувязки на некоторых других участках — севернее Ладожского озера и в Кухмо. Обнаружились потому, что часть наших войск и командного состава наших войск не сумела приспособиться к условиям войны в Финляндии.
Вопрос, что же особенно помешало некоторым частям приспособиться к условиям войны в Финляндии? Мне кажется, что им особенно помешала созданная предыдущей кампанией психология в войсках и командном составе — шапками закидаем. Нам страшно повредила предыдущая кампания, я говорю о Польской кампании, она избаловала нас. Кампания на Дальнем Востоке была не простой, и она научила войска и командный состав. Эти войска и командный состав хорошо воевали на Карельском перешейке и на Севере. А если бы на Карельском перешейке воевали такие же части, как севернее Ладожского озера, мы до сих пор топтались бы перед линией Маннергейма.
После Польской кампании писались целые статьи и говорились речи, что наша Красная Армия непобедимая, что нет ей равной, что у нее всё есть, нет никаких нехваток, не было и не существует, что наша армия непобедима.
Вообще в истории не бывало непобедимых армий. Самые лучшие армии, которые били и там, и сям, они терпели поражения. У нас, товарищи, хвастались, что наша армия непобедима, что мы всех можем шапками закидать. Но в практике нет такой армии, не было и не будет.
Это помешало некоторым частям и командному составу сразу понять свои недостатки и перестроиться. Перестроиться применительно к условиям Финляндии. Они не поняли, не сразу поняли, что война в Польше — это была военная прогулка, а не война. Они не поняли и не уяснили, что в Финляндии не будет военной прогулки, а будет настоящая война. Потребовалось время для того, чтобы эти части поняли это, почувствовали и чтобы они стали приспосабливаться к условиям войны в Финляндии, чтобы стали перестраиваться.
Это больше всего помешало им сразу сходу приспособиться к условиям войны в Финляндии, понять, что они шли не на военную прогулку, чтобы на "ура" брать, а на войну. Вот с этой психологией, что наша армия непобедима, надо покончить. С этим хвастовством, которое страшно развито у нас, надо раз и навсегда покончить. Надо вдолбить нашим людям правила о том, что непобедимой армии не бывает. Надо вдолбить слова Ленина о том, что разбитые армии или потерпевшие поражения армии, очень хорошо дерутся потом. Надо вдолбить нашим людям, начиная с командного состава и кончая бойцами, что война — это игра с некоторыми неизвестными, что в войне могут быть и поражения. Поэтому надо учиться не только наступать, но и отступать. Надо уяснить самое важное — философию Ленина. Она не превзойдена и хорошо было бы, чтобы наши люди усвоили эту философию, которая в корне противоречит обывательской философии, будто бы наша армия непобедима, имеет всё и может всех победить. С этой психологией — шапками закидаем — надо покончить, если мы хотим того, чтобы наша армия стала действительно современной армией.
Что мешало некоторым частям быстро, на ходу перестроиться и приспособиться к условиям, не к прогулке подготовиться, а к серьезной войне? Что мешало некоторым командирам перестроиться для ведения войны не по-старому, а по-новому? Ведь имейте в виду, что за всё существование Советской власти мы настоящей современной войны ещё не вели. Мелкие эпизоды на КВЖД и у озера Хасан — это чепуха, это не война, это отдельные эпизоды на пятачке, строго ограниченном. Япония боялась развязать войну, мы тоже этого не хотели, и некоторая проба сил на пятачке показала, что Япония провалилась, что она не готова к большой войне. Поэтому мы Японию разгромили этим летом. Но до этого лета, до боёв в Маньчжурии и Китае, настоящей серьёзной войны наша армия ещё не вела.
Гражданская война — это была не настоящая война, потому что это была война без артиллерии, без авиации, без танков, без миномётов. Без всего этого, какая же это серьёзная война? Это была война не современная. Мы были плохо вооружены, плохо одеты, плохо питавшиеся, но всё-таки разбили врага, у которого было намного больше вооружений, который был намного лучше вооружён, потому что здесь основную роль играл дух.
Что помешало некоторым командирам сходу вести войну в Финляндии по-новому, не по типу Гражданской войны, а по-новому? Помешали, по-моему, культ традиции и опыта Гражданской войны.
Как у нас до сих пор расценивают командный состав: а ты участвовал в Гражданской войне? Нет, не участвовал. Пошел вон! А тот участвовал? Участвовал. Давай его сюда, у него большой опыт и прочее.
Я должен сказать, конечно, опыт Гражданской войны очень ценен, традиции тоже ценны, но они совершенно недостаточны. Вот, именно, культ традиции и опыта Гражданской войны, с которым надо покончить, он и помешал некоторым командирам перестроиться на новый лад, на рельсы современной войны.
Не последний человек у нас командир с опытом Гражданской войны, первый, если хотите, опыт у него большой, он уважаемый, честный человек, а вот до сих пор не может перестроиться на новый современный лад. Он не понимает, что нельзя вести атаку без артиллерийской обработки. Он ведёт полки на "ура". Если так вести войну, значит, загубить дело! Если противник сидит в ДОТах, имеет артиллерию, танки, авиацию, то он, безспорно, такого командира разгромит.
Все эти разговоры о том, что жалеть нужно снаряды, нужны ли самозарядные винтовки, что они берут много патронов, зачем нужен автомат, который столько патронов берёт, все эти разговоры, что нужно стрелять только по цели — всё это старое, это традиции и опыт Гражданской войны. Это не содержит ничего современного.
Откуда все эти разговоры? Гражданские люди — я, Молотов — не военные люди, специально спорили с военными, переспорили их и заставили признать, что мы ведём современную войну с белофиннами, которых обучали современной войне Франция и Англия. Взять современную войну при наличии укреплённых районов и вместе с тем ставить вопрос о том, что только по целям стрелять надо — это несусветная глупость.
Были разговоры о том, почему прекратили производство автоматов Дегтярёва. У него было двадцать пять зарядов. Глупо, но всё-таки прекратили. Почему? Я не могу сказать. Надо в этом ещё разобраться.
Почему миномётов нет? Это не новое дело. В эпоху империалистической войны в 1915 г. немцы спасались от французских войск, главным образом, минами. Людей мало — мин много. Двадцать четыре года прошло, почему у вас нет нужного количества миномётов до сих пор? Ни ответа, ни привета.
А чем всё это объясняется? Потому что у многих в голове царил культ традиции и опыта Гражданской войны: мы обходились без мин, без автоматов, наши люди замечательные, герои и все прочие, мы напрём и понесём. Эти речи напоминают мне краснокожих в Америке, которые против винтовок выступали с дубинами и хотели победить американцев этими дубинами — винтовку победить дубиной! — и всех их перебили.
Традиции и опыт Гражданской войны совершенно недостаточны, и кто их считает достаточными, наверняка погибнет. Командир, считающий, что он может воевать и побеждать, опираясь только на опыт Гражданской войны, погибнет. И людей зря погубит. Он должен этот опыт и ценность Гражданской войны дополнить обязательно, дополнить опытом современной войны. Как это сделал Тимошенко. Как это сделали Конев и Жуков.
А что такое современная война? Интересный вопрос, чего она требует? Она требует массовой артиллерии. В современной войне артиллерия — это Бог, судя по артиллерии. Кто хочет перестроиться на новый современный лад, он должен понять, артиллерия решает судьбу войны, массовая артиллерия. И поэтому разговоры, что нужно стрелять по цели, а не по площадям, жалеть снаряды, это несусветная глупость, которая может загубить дело. Если нужно в день дать четыреста-пятьсот снарядов, чтобы разбить тыл противника, передовой край противника разбить, чтобы он не был спокоен, чтобы он не мог спать, нужно не жалеть снарядов и патронов. Как пишут финские солдаты, что они на протяжении целого месяца не могли выспаться, только в день капитуляции выспались. Вот что значит артиллерия. Артиллерия — это первое дело.
Второе — авиация, массовая авиация, не сотни, а тысячи бомбовозов. Кто хочет вести войну по-современному и победить в современной войне, тот не может говорить, что нужно экономить бомбы. Чепуха, товарищи! Больше бомб нужно давать противнику для того, чтобы оглушить его, перевернуть вверх дном, сжечь его города, тогда добьёмся победы. Мы сожгли японские города, и нам не пришлось десантироваться в Японию. Это потребовало бы больших сил, привело бы к большим потерям. А так они сами сдались.
Больше снарядов, больше бомб давать, меньше людей будет потеряно. Будете жалеть бомбы и снаряды — будет больше потерь. Надо выбирать. Давать больше снарядов и бомб, жалеть своих людей. Или жалеть бомбы и снаряды. Вот мы сожгли Выборг. Это была сильная крепость, сильный укрепрайон, а мы не стали его штурмовать. А зачем его штурмовать? У нас есть бомбы и снаряды. Мы разбомбили Выборг и сохранили людей!
Дальше, танки — третье, тоже решающее. Нужны массовые танки, не сотни, а тысячи. Танки, защищенные броней — это всё. Если танки будут толстокожими, они будут чудеса творить при нашей артиллерии, при нашей пехоте. Нужно давать больше снарядов и патронов по противнику, жалеть своих людей, сохранять силы армии.
Миномёты — четвёртое. Нет современной войны без миномётов, массовых миномётов. Все роты, батальоны, полки, дивизии должны иметь миномёты шестидюймовые обязательно, восьмидюймовые тоже. Это страшно нужно для современной войны. Это очень эффективная и очень дешёвая артиллерия. Замечательная штука — миномёт! Не жалеть мин! Вот лозунг. Жалеть своих людей. Если жалеть мины и снаряды, не жалеть людей, меньше людей будет. Если хотите, чтобы у нас война была с малой кровью, не жалейте мин.
Пятое — безпроводная связь. Это главное. Чтобы руководить массовой артиллерией, авиацией, танками, миномётами нужна безпроводная связь. Современная армия — это связь. У каждого командира роты, взвода должно быть радио с артиллерией, авиацией, танками. Этого требует современная война. Радио должно быть не только на командирской машине. Радио должно быть на каждой машине. Безпроводная связь — главное. Как руководить, если нет связи? У противника есть связь, а у нас нет. У японцев радио на каждом самолёте. Даже у белофиннов есть. А у нас нет. Надо с этим разобраться. Принять меры.
Дальше — автоматизация ручного оружия. До сих пор идут споры, нужны ли нам самозарядные винтовки? Люди, которые живут традициями Гражданской войны — дураки, хотя они и хорошие люди, если говорят: "А зачем нам самозарядная винтовка?" А возьмите нашу старую винтовку пятизарядную и самозарядную винтовку с десятью зарядами. Ведь, что мы знаем — целься, стреляй, поворачивай; попадется мишень — опять целься, стреляй, поворачивай. А возьмите бойца, у которого самозарядная винтовка, он в три раза больше пуль выпустит, чем человек с нашей винтовкой. Боец с самозарядной винтовкой равняется трём бойцам! Как же после этого не переходить на самозарядную винтовку, ведь это полуавтомат. Это страшно необходимо, война показала это в войсках. Для разведки нашей, для ночных боёв, в тыл напасть, поднять шум, такой ужас создается в тылу ночью и такая паника, моё почтение! Автомат Фёдорова — ещё дореволюционный — замечательно себя показал в разведке! Как же это дело не использовать? Значит — пехота, ручное оружие с полуавтоматом-винтовкой и автомат — обязательны!
