Хмыкнув, я поднял землю на место и превратил волны в лед. С клонами Ируки, я оставил разбираться своих копий. Сам смылся, потому что бороться с толпой марионеток, к тому же опасных — просто пустая трата времени. Тут как с кукольниками из Суны и их марионетками, надо найти кукловода, иначе марионетки неуязвимы.
Кажется, что вот он, нормальный сон, но все опять не так! Залитые солнцем улицы неприветливы, как снега Антарктики, а фантомные горожане больше похожи на бродячие манекены без намека на лица. Удивило то, что я в этом сне чувствовал запахи. Пахло землей или плесенью, еще чем-то затхлым и гадостно сладковатым, как гниющая плоть. Все находящееся вокруг представлялось сжатым, давило, заставляя себя чувствовать неуютно. Словно я нахожусь в стеклянном шаре на прицеле снайпера. Один бросок — и все разрушится. Осыплется на землю блескучей крошкой из мелких стекляшек.
Резко стемнело, на миг показалось, будто я ослеп. В этот момент на меня снова напали водяные дубли.
Страх запустил холодные когти в живот, я сражался одуревая от числа врагов, искал и не мог найти настоящего Ируку. В какой-то момент клоны кончились и я остался один.
Тишина звенела в ушах. Я все больше чувствовал себя загнанной в угол крысой. Каждый шорох отдавался болью в голове, заставляя сердце замирать. Я был в самом центре силы Ируки. В той части сознания или подсознания, которую контролировал бывший хозяин тела. Там, где он жил или, лучше сказать, — существовал.
В какой-то момент я поймал себя на том, что уже не боюсь. Страх мутировал из раздражения в злобу. Меня бесили безмозглые куклы, которые выполняли роль массовки и тупо бродили по улицам, мешая мне, бесил Ирука, который решил поиграть со мной в прятки.
Шипя и матерясь, я расправился с ходячими манекенами, а затем во всю глотку заорал:
— Хватит светом щелкать! Выходи! Разговор есть. Хочу предложить тебе разделение труда и взаимовыгодное сосуществование.
Вместо ответа засвистели кунаи, мне спешно пришлось ретироваться. Судя по звуку железо летело на меня с четырех сторон (сверху, с боков и в лицо). Звон стекла ударил по ушам, так что я от неожиданности запнулся, свалил пирамиду из яблок и рухнул на пол. По грязной, когда-то белой, плитке покатились глянцевые плоды с подпорченными боками, глухим перестуком скрыв все прочие звуки. На четвереньках, прячась за витринами, метнулся под прилавок в дальнем от входа углу.
Затаившись под кассовым аппаратом, с куском стекла и блестящей обертки, я внимательно следил за залом, а потому вошедший АНБУ не стал для меня сюрпризом.
Зато неожиданностью стала пятнистая маска камышового кота, моя маска! На чужом лице она казалась чем-то ненормальным. Это был не обычный безмозглый клон.
Он был самостоятельной личностью, как и другие.
— Это тот самый безумец, который завладел моим сознанием в тот вечер, когда я убил Белого Пса! — мысленно воскликнул я, убирая "зеркальце". В темном окне зал можно было рассмотреть даже лучше, чем в обертку, но и меня так можно было заметить, если подойти слишком близко.
Купировав приступ волнения мыслью, что я в любой момент могу выскочить через стекло, стал наблюдать.
Убийца, Учитель, Любовник. Они ничем таким не отличались внешне от тех водяных клонов что были раньше, но я просто знал — они другие. Как во сне знаешь, что за поворотом будет обрыв, даже если местность не знакома.
Убийца — личность, взращенная под твердой рукой Данзо, отличался от остальных удушливой аурой кровожадности, лихости и веселого бесшабашного безумия. Те, кто видели Джокера в исполнении Хита Леджера, удивились бы схожести их повадок. Учитель — маска добряка, чтобы дети не шарахались, "воняла" лицемерием и слащавой улыбочкой. Любовник — поводок-удавка для Анко, чтобы одернуть к ноге, если потребуется. Он смотрел на мир с превосходством повелителя судеб и кривил рот в брезгливой гримасе, лениво пиная испорченные плоды.
Я точно знал, что Убийца опаснее всех прочих личностей Ируки. А их, на минуточку, было не меньше десятка! И что самое поганое, эти маски-личины были бессмертны, пока жив сам бывший хозяин этого тела. Они просто возрождались после каждой своей смерти.
На моих глазах одной из личин стекло витрины размозжило голову, а она материализовалась парой мгновений позже на том же месте!
Убийца придержал Учителя, указав в противоположный угол, и отправил пару невнятных личностей в центр.
Среди этих личин не было только одного — настоящего Ируки. Я и это чувствовал-знал.
Вжавшись в нишу под кассой, я понимал, что с этой маленькой армией мне не совладать. Убийца был слишком опасен, он целую толпу клонов перекрошит, если потребуется, да и меня тоже может покромсать. Нет, драться с бессмертными бессмысленно — умрешь уставшим.
Прикинуться одной из личин было невозможно, они только выглядели одинаково, но ощущались, как группа абсолютно разных людей.
Тогда я вспомнил, как в начале лихо орудовал вымышленными техниками. Поначалу ничего не получалось, но потом я смог сделать лаз под стеной, прямо в переулок.
— Нужно найти оригинал, — чутье подсказывало, что если прибить настоящего Ируку, то его копии исчезнут.
Выглянув из-за угла, я увидел, что Ирука-ребенок и подросток стоят на входе в магазин. Я их чувствовал, как, наверное, можно чувствовать блоху ползущую по ноге, а вот они меня — нет. Ну, по крайней мере, мне так казалось.
Раз уж у меня вышло вообразить нору и обратно заделать, то должно было получиться вообразить себя невидимкой. К моему удивлению, у меня это довольно быстро получилось. Было, конечно, непривычно, я еще минут десять падал, путаясь в конечностях, но потом приноровился и больше себя не ронял. В таком виде я вернулся к магазину и начал нарезать вокруг него круги, постепенно увеличивая радиус. На одной из дальних крыш, на водонапорном баке, я наконец обнаружил Ируку.
Он сидел на корточках, и куда-то внимательно всматривался, наверное, отслеживал перемещения личин. Или направлял их. Те какое-то время ползали по магазину, а потом разбрелись искать меня.
Оглядевшись, я пару секунд переваривал увиденное. Это место было похоже на пазл, сваленный в кучу из разных коробок и сбитый вместе ударами кулака там, где кусочки не подходили друг к другу: там улица из Конохи с моим домом, рядом маяк из Каменистого, тут замок из столицы, дальше какой-то низкорослый хвойный лес, ниже его кусок пустыни с колодцем и чахлым кактусом. А вокруг этого винегрета клубящаяся, похожая на легкий черный войлок в черной комнате, бесконечная, как Вселенная, но такая уютная, мягкая и родная, темнота.
Получается, что эти обломки — это островок в моем внутреннем мире? — спросил сам себя, еще раз окинув взглядом общий мир, последний оплот личности Ируки.
Не долго думая, я вообразил, что Чернота обволакивает непроницаемым барьером-стеной все кроме места, где были я и Ирука.
В тот же миг тени стали гуще, заклубились черно-сизым дымом и взвились вверх как сотни следов от ракет, сужаясь кверху, к похожему на витраж небу. Оно было неоднородным, словно локации видеоигры, разделенной областями перехода из одного уровня в другой. Разные цвета, разная погода, разное время суток. Солнечный день и звездная ночь, холодный рассвет и кровавый закат, сумерки со снежной бурей. Отсюда, с самой верхней точки, я видел все фрагменты этой небесной мозаики.
Ирука вскочил с места, порываясь куда-то бежать, в его глазах плескался ужас. Обойдя его по кругу, я зашипел на ухо:
— А ты все никак не сдохнешь. Теперь моя очередь пугать.
Ирука шарахнулся в сторону, бросив наугад кунай, а затем замер.
— Где ты?
— Везде, — лаконично ответил я и чуть не схлопотал второй кунай в глаз. А все потому, что "кто-то" отвлекся и мельком представил пафосную фигуру в черном балахоне с горящими глазами.
— Исчезни из моего тела!
— А из "твоей" жизни не исчезнуть? — брезгливо скривился. Небрежным жестом я ударил по ногам волной спрессованного воздуха, но промазал из-за дурацких рукавов придуманного балахона, так что Ируку задело самым краем и то не сильно. Ирука рыкнул от боли и отскочил подальше.
Тем временем чернота начала "переваривать" отсеченные от центра куски.
Умино тоже почувствовал что-то такое, потому что внезапно растерял весь запал и обреченно опустил руки.
— Ты отнял у меня все! — издали прокричал Умино.
Он снова разразился нытьем на тему того, что я у него клан отнял, что его женщину присвоил и что с его работой справляюсь лучше него.
— А теперь еще хочешь мою жизнь?! — под конец распалившийся Ирука ощущался так, словно вот-вот должен был снова взбеситься. Он даже осмелел настолько, что сам подошел ближе.
Ненависть клокотала в нем, как кипяток в чайнике, давя страх, который сейчас уже было не почуять.
— Больше пафоса, — сложив руки на груди, прокомментировал я скучным голосом, — на жалость дави сильнее. Да, кстати, спасибо на добром слове по поводу работы. У меня, действительно, выходит гораздо лучше, чем у тебя.
Ирука даже оторопел, а я продолжил тем же тоном:
— Ты бы себя со стороны видел. Будто свою жизнь на базаре продаешь. Какая "моя работа", если ты сам сделал все, чтобы тебя с нее поперли в глухие ебеня Страны Огня?
Ты ведь даже учил плохо. Я до сих пор мучаюсь с седьмыми, и конца-края той возне не видно. Им словно нарочно забили голову всякой дурью.
И тут я заметил, что в эмоциях Ируки мелькнуло удовлетворение, как от хорошо проделанной работы.
— Я был хорошим учителем, — самодовольно, но с изрядной долей фальши заявил он, — я ничего не мог сделать с тем, что Саске считает себя круче всех, а никчемная плебейка Сакура интересуется только книгами и Учихой, а Наруто лентяй, дурак и балбес.
— Плебейка? Ух ты, какие мы словечки знаем! — удивляясь, я поцокал языком. — Ты у меня в памяти копался? Вон, слово умное запомнил. Молодец. А мангу-то видал?
Ирука поморщился и процедил:
— Видел.
— Понял наконец, насколько важны твои ученики и какие возможности ты практически просрал?
Его лицо не успевало за мыслью, да и гримасы чередовались странновато. Ирука словно разрывался между жалостью к себе любимому, сожалением об упущенной выгоде, завистью и остатками уверенности в том, что он все делал правильно. Не будь у меня эмпатии, фиг бы я понял от чего его так заглючило.
И тут на меня внезапно снизошло озарение. Я вспомнил, осознал... Не знаю даже, как лучше и правильнее сказать...
— Ты ведь таким дерьмовым учителем был не потому, что не умел их учить. Ты не хотел их учить! Ты им завидовал, — воскликнув это, я искренне заржал.
— Нет! — возмущенно насупился Умино, даже башкой мотнул.
Но я не унимался.
— Бесило то, что эти сопляки легко превзойдут тебя? Саске, Наруто, даже Сакура. У них ведь такой огромный потенциал! Куда тебе до них, скромному токубетцу джонину с редкой специальностью: война на воде и в прибрежной зоне. Но особенно тебя бесил Наруто с его безграничным потенциалом, который благодаря Кьюби уже через пару лет после выпуска может стать сильнее любого в Конохе! Тем более тебя. Собственно, а почему это я говорю "может"?! Станет! Обязательно станет! И завидно, бедняжечке, — мерзко засюсюкал, — что в будущем ненавистный демоненок одной техникой равнять горы с землей будет? А его сенсей-дуралей по-прежнему будет вонючие тетрадки проверять и мел от злости грызть. Жизнь моя жестянка и все такое.
— Это неправда, — попытался возразить Ирука, но было очевидно, что он сам не верит в то, что говорит. — Я был хорошим учителем, это они сами во всем виноваты...
— Да брось, — перебил его, легкомысленно фыркнув, — меня не обманешь, я ведь тебя знаю лучше, чем самого себя.
Ты им завидовал, поэтому ты сделал все, чтобы они никогда не достигли своего потолка. Узумаки ты гнобил, Харуно захвалил и сделал тупой заучкой, не способной к нестандартным действиям и саморазвитию. Саске ты тоже захвалил и убедил в том, что он так, без учебы, знает и умеет все, что ему нужно.
Ты думал, что Саске загнется от своей самонадеянности и первого же серьезного опытного противника! А Сакура вместо исследователя или хорошего медика станет никчемной ходячей энциклопедией, все время ждущей указаний и похвалы от учителя! И Наруто... А Наруто бесповоротно станет разгильдяем и тупым неумехой!
Я его хвалил, а он рожу кривил, будто все это не правда.
— Браво, Ирука! — картинно похлопал я, заставив Умино скривиться еще сильнее. — В тебе погиб великий педагог, убитый завистливым и самовлюбленным дураком. Когда я появился, ты даже на должности учителя ничего из себя не представлял. Ты был бесполезен и никчемен для своих хозяев во всем. Да и самому себе не полезен, а вреден.
Состроив страшную рожу, Ирука кинулся вперед.
— Удивлен, что тебя раньше не отстранили — за вредительство, — отвел я удар кулаком, и отбросил его контратакой.
Умино напал словно по привычке, без огонька и азарта. Задумался, что ли?
Я откинул его небрежным жестом, которым создал порыв ветра, отчего Умино упал и прокатился пару метров по полу.
Эх, мне бы в реальности быть таким крутым...
— Слушай, а может, ты хотел стать шпионом в какой-нибудь дыре вроде Страны Риса? Не, ну чего, прикольно же! Ничего полезного нет, денег нет, зато живет там Орочимару-сама и Деревню Звука строит, и смертельных опасностей — хоть жопой жуй. Данзо как-то обмолвился, что сослал бы подальше, если бы "Ирука не взялся за ум". Или тебе приключений захотелось? Не думал, что ты адреналиновый наркоман, как Хатаке.
— Я... нет! Нет, — сбитый с толку Ирука помотал головой и тише пробормотал. — Не хотел.
— Да мне все равно, что ты там хотел или не хотел. Ты свою жизнь уже просрал. Не мешай жить мне!
Будто впервые услышал, Ирука вытаращился на меня, словно я бред какой-то сказал.
— Если я уступлю, ты просто похеришь все то, что я сделал после тебя. Ты свою, да и чужие жизни долго и методично превращал в одну большую кучу дерьма. Я прибрался, разгреб этот срач, а тут опять ты нарисовался! "Отдавай!" А что отдавать-то? Разве что-то твое здесь еще осталось? Из ценного в твоей жизни были только деньги и знания. И ни то ни другое я почти не мог использовать. А больше у тебя ничего не было. Ни семьи, ни друзей, ни благодарных учеников, ни клана, ни репутации. Ничего. Да ты сам ныл, что вся твоя жизнь была уныла и беспросветна!
Город-пазл пропадал под клубами медленно ползущего дыма, а между нами начали мелькать цветные всполохи, как миниатюрные кометы.
Воспоминания, — понял я.
Они видимы, даже осязаемы. В руках ощущались, как паутинка, но не рвались, а просачивались сквозь пальцы. В тот момент я чувствовал, что эти события помним и я, и Ирука.
— Это больше не твоя жизнь, — отпустил я хвост очередной паутинки. — Я ее вылепил из обломков, грязи и пыли. А ты копил медяки и ныл, какая поганая у тебя жизнь. Что никому она не нужна такая — скучная и бесполезная. Морио еще удивлялся, — кисло хмыкнул, — а что это я не стенаю, как скверно мне живется. Ведь ассистент при команде генинов это еще хуже, чем сенсей в Академии.
