Некромант встал, как всегда не задавая лишних вопросов, и все так же безмолвно двинулся к выходу. Я смотрела на облаченную в черные одежды спину, бесстрастную фигуру своего учителя и невольно задумывалась: способен ли Дан сострадать? По-настоящему, со всей отдачей? Будет ли жалеть владыка мертвых о погибающем мире?
Когда мы тихо вошли в одну из необжитых комнат, которые имелись в замке в изобилии, не-мертвый прожег меня внимательным взглядом. Немигающие, слегка отсвечивающие фиолетовым глаза впервые за долгое время заставили пройти по телу нервную дрожь.
— Сегодня ночью... ко мне пришел Ник.
— Что он хотел от тебя?
— Убить.
— Хм... — пугающие глаза Лардана сузились. — Продолжай.
— Да нечего продолжать! — я нервно передернула плечами. — Заявился среди ночи, наговорил странных вещей и благополучно удалился, посмеиваясь. Я просто хотела попросить тебя, Дан. Не спускай с него глаз. Не понимаю в чем дело, но ему нельзя доверять, и знает он куда больше, чем может показаться на первый взгляд.
— Это я и без тебя знаю. А также то, что до его сути не удается докопаться даже мне. И это настораживает еще больше.
— В общем, мы друг друга поняли. Наше путешествие должно завершиться без сучка без задоринки. Я уже порядком устала от проблем, накатывающихся одна за одной, Дан...
Не-мертвый понятливо кивнул. Никто другой не смог бы сейчас подарить мне ту спокойную уверенность, которую сумел Лардан.
* * *
— Нервишки пошаливают, друг мой? — философски вопросил Шерахт, пнув обгоревший труп очередного наглеца, жадного до тайн герцога.
— А как бы ты вел себя на моем месте? Моя сестра застряла в мире, каждую минуту готовом кануть в небытие. Моя любимая женщина не возвращается оттуда, в конце концов! И ты предлагаешь мне разыгрывать бесстрастного вершителя судеб?
— Вот как заговорил, — присвистнул Шер. — Любимая женщина, значит? Переживаешь, говоришь?
— Чего ты добиваешься, Шерахт? — взгляд герцога не сулил ничего хорошего старому другу.
— Пытаюсь привести тебя в бешенство, господин. Долго держишься, надо признать.
На лице аглара появилась та злобная усмешка, которая в былые времена заставляла трепетать врагов. Горящие черным пламенем глаза не выражали ничего, кроме безумного предвкушения битвы с достойным противником. Руки, уже давно не ощущавшие приятную тяжесть клинка, мертвой хваткой сжались на рукояти. Как это сладостно — вновь ощутить вкус боя, наполненный страстями, влиться в бешенный ритм пляски клинков.
Ни один из оппонентов не был настроен шутить, каждый знал, что даже один пропущенный удар неизбежно принесет смерть. Эта дама охотно заберет в свои холодные объятья еще одну слишком задержавшуюся в мире живых душу. Сталь встречалась со сталью, подворачивающиеся под горячую руку предметы отлетали в сторону, скупые уверенные движения противников были безупречно точны...
Доведись случайному гостю посетить герцога в этот момент, он бы трижды подумал, а так ли необходима ему встреча с этим монстром, чья хищная агрессия так и лилась через край? Чьи смертельно опасные удары обрушивались на противника со скоростью, недоступной человеческому глазу.
В один бесконечно долгий миг все прекратилось. В развороченной комнате повисла тяжелая тишина, казалось, даже мир вокруг застыл, завороженный безумной битвой.
— Навыков, смотрю, ты не растерял, — тяжело дыша усмехнулся Шерахт.
— А ты, как я погляжу, все так же медлителен, — совершенно спокойно произнес герцог. — Благодарю за прекрасный бой.
Астарт насмешливо отсалютовал клинком вымотанному аглару, с удовлетворением начиная осознавать, что нервное напряжение как рукой сняло.
— Куда уж мне до тебя, великого, — фыркнул Шер и убрал клинок в ножны. — Надеюсь, разум твой хоть немного просветлел, а то смотреть было тошно.
— Итак, — герцог полностью проигнорировал едкое замечание Шерахта и уверенно вышел из порядком потрепанного кабинета. — Кажется, какое-то сомнительное сообщество борцов за добро и справедливость жаждет встречи со мной? Пожалуй я посещу их лично.
— Вот так всегда, — печально вздохнул Шерахт, оставшись наедине с учиненным разгромом. — Все тревоги из-за женщин, а страдают дураки.
* * *
Он широким шагом измерял бесконечные коридоры древнего строения. Холодные каменные стены грели душу, напоминали о родном мире. Таком прекрасном, темном и заледеневшим, как его душа.
Глупые существа люди, такие смешные в своей уверенности. Они действительно думают, что сами вершат свои судьбы? Наивность и простота, свойственные человечеству, всегда поражали сущности куда более высокого порядка. Маленькие игрушки, которыми так интересно играть в большие игры.
Вот она — дверца, за которой скрывается ключ к спасению мира. За ней беспокойно спит юная скользящая, мучается кошмарами наяву, судорожно сжимает измятые простыни, тихо стонет от боли, терзающей некрепкую душу. Она не подозревает, что в силах изменить ВСЕ, и не раз пожалеет об упущенной возможности.
Подле Ириды снова сидит мертвое ничтожество, отчаянно хватающееся за те крохи жизни, что у него остались. Некромант бдительно сторожит сон самого дорого человека... девушки, которой даже не смеет коснуться, боится разрушить свою богиню. Да, скользящая стала для него воплощением всего лучшего, что может быть в человеке, его светом, его надеждой, его карой. Жалкий гений, насмешка Судьбы, охраняй же свое солнце, гляди же, как она страдает... и терзайся от того, что не можешь ничем помочь.
Он насмешливо похлопал по стене ладонью и продолжил свою позднюю прогулку. Какая чудесная ночь!
* * *
Расставание всегда имеет горький вкус. Осознание разлуки с дорогими тебе людьми неподъемным грузом неизбежно ложится на сердце. Иногда кажется, что эту тяжесть не осилить, она притягивает к земле, не дает двигаться дальше и только понимание, что о тебе будут помнить, в тебя будут верить, придает сил. Возникает чувство, будто за спиной разворачиваются легкие крылья, надежные, они — нерушимая опора, незыблемая уверенность в людях, которые всегда рядом. Главное — не забывать прекрасных моментов, проведенных вместе, все общее горе и всю общую радость, что делает нас едиными. Чувство гордости за людей, с которыми идешь рука об руку — бесценно. Оно куда дороже лживого металла, за который братья убивают друг друга.
Райана старалась улыбаться, пыталась быть такой же уверенной и беззаботной как всегда, но предстоящее испытание все равно накладывало свой след. Да и не может у счастливого человека быть воспаленных глаз, выдававших ночную бессонницу вкупе с рыданиями в подушку. Надо сказать, что и у охотников видок был весьма потрепанный, если не сказать больше — откровенно разбитый. Удивительно, как успели сродниться эти мужчины с непутевой сестрой герцога. Они будто провожали родную дочь.
— Ну что... домой? — неуверенно улыбнулась Рая и подняла на меня вопросительный взгляд.
Казалось, что черноокая Райана молит об отсрочке. Еще совсем хотя бы немного она хотела побыть вместе со своими охотниками.
— Да. Думаю, мы и так слишком задержались здесь, — слова приходилось буквально выдавливать из себя. — Астарт наверняка извелся весь, хотя и будет стоить из себя саму невозмутимость.
— Это похоже на него, — слабым голосом ответила агларесса.
Д'рахмы беспокойно переглядывались. Брат и сестра с самого утра испытывали отчетливое напряжение, их руки то и дело сжимались на рукоятях несуществующих клинков, вся поза показывала готовность к бою. Если быть откровенной, то и меня преследовало похожее чувство. Сердце буравило предчувствие неприятностей, поэтому хотелось как можно скорее шагнуть через грань, в уверенное спокойствие обители Аста.
Лардан, всю ночь продежуривший у моей постели, не отходил ни на шаг и внимательно наблюдал за охотниками. Точнее за одним из них, ни малость не опечаленным. Райана с благодарностью смотрела на Ника, чью жизнерадостность посчитала маской, призванной облегчить ей расставание.
Шим заключил Раю в крепкие, почти отцовские, объятья, и тут... замок тряхнуло. Или это содрогалась гора, на которой располагалось сооружение?
— Началось... — еле слышно прошептал магистр Каен, пришедший лично попрощаться с гостями. — Не думал, что это произойдет так скоро.
— О чем вы говорите, магистр?! — взволнованно схватился за рукав наставника Риэль. — Что происходит?!
Каен собирался дать своему ученику ответ, но не успел. По комнате разнесся оглушительный смех Ника, омерзительно скользкий и неприятный. Человеческие черты таяли буквально на глазах, отчетливо проявлялись змеиные чешуйки, маленькими дорожками разбегавшиеся по его лицу, шее, рукам...
— Черт! Как же я раньше не догадалась!
Потерявшие дар речи охотники недоумевающее переводили взгляд с меня на Ника и обратно, они явно не могли взять в толк что происходит. Ник все продолжал безумно хохотать, заждавшиеся д'рахмы схватились за оружие, да и я почувствовала, как Хранитель оказался в руках. Алем и Дарлема сделали синхронный шаг вперед, но я нечеловеческим голосом, успела рявкнуть командное:
— СТОЯТЬ!
Д'рахмы потрясенно замерли, не изменив, впрочем, боевых позиций.
— Сейчас эта пиявка, — я сплюнула. — Для нас уже недосягаема.
— Верно, юная скользящая, — торжествующе произнесло змееподобное существо. — Теперь даже ты не в силах ничего изменить. Я Убийца Мира Сего, и Слово Мое — Закон!
— Что происходит?! — внезапно очнулась Райна.
И тут как по заказу охотники, Риэль и магистр рухнули на пол, схватились за голову и стали кричать, да так, что даже у меня мороз по коже пошел. Какие же муки должен испытывать человек, что бы издавать так кричать?
— Гибель мира... — почти прошептала я. — Запомни хорошо этот день, тварь. Однажды я заставлю тебя горько пожалеть о нем.
— Я буду с нетерпением ждать нашей следующей встречи, Ирида. Мое уважение.
Ник безумно расхохотался, пребывая на грани нечеловеческой эйфории.
— Уходим!
— Нет, нет, НЕТ! Я не брошу их! — Райана кинулась к корчащимся от боли охотникам.
Судорожно пытаясь составить план действий, я схватила сестру Астарта за руку и толкнула в сторону д'рахмов, понимающе удержавших бьющуюся в истерике агларессу. Краем сознания я улавливала разворачивающуюся вокруг Убийцы воронку разрушительной силы, грозившей с минуты на минуту уничтожить все вокруг. Ментальные щиты слетали один за другим, сознание было готово разлететься на части... скорее... скорее...
— Дан! — я повернулась к не-мертвому. — Угомони ее! Готовьтесь!
— А ты?!
— А я оставлю прощальный подарочек, — зловещая усмешка расчертила мое лицо.
Сильнее страха перед этим могущественным существом был только гнев, который уже не хватало сил сдерживать. Глаза заволокла серая пелена, мир изменился, стали отчетливо видны мировые линии, сконцентрированные в этом месте.
— На правах Верховной Жрицы, — мой голос срывался на крик. — Именем Анатаса, я нарекаю тебя, Убийца Миров, зовущий себя Ником, личным врагом каждого адепта Хаоса и нашего Бога. Неси свою метку с ужасом и позором, и да не будет тебе покоя ни в одном из миров! — последние слова давались мне уже со значительным трудом, ибо я призывала страшнейшую кару, которую только мог наложить жрец.
На не-человека хлынула волна Хаоса, настолько сильная, что даже могущество гибнущего мира не смогло ее остановить. Узор на спине раскалился, разливаясь по телу невыносимой болью, но я почувствовала пугающее и тяжелое Анатаса рядом с собой. Кажется, игрушка сполна оправдала ожидания темного бога. Собрать последние крохи сил... совершить мучительно тяжелый рывок... и... полностью отдаться всевечной тьме межмирья...
В пустоте, что царит меж пространством и временем, горят мириады звезд. Свет миров, свет жизни, разгоняет темноту бесконечности. Тот кто знает, сколь прекрасно это зрелище, больше никогда не сможет спать спокойно, до своих последних дней он будет вспоминать, как стоял над сущим, как оно простиралось у его ног. И тем мучительнее, чем дольше не-жизнь, которая стремится к бесконечному.
— Она все еще не пришла в себя? — спросил Лардан у бледной Дарлемы, в чьих руках покоилась Скользящая, охваченная мучительным бредом.
— Нет, но ей стоит очнуться поскорее, — д'рахма тяжело дышала. — Это не место для смертных.
— Она делает для вас все что может, — холодно произнес некромант. — Даже в таком состоянии, Ира разделяет с вами дар скользящих.
— Легко говорить тому, кто уже мертв, — огрызнулся Алем, давно прекративший играть в непоколебимую силу духа.
— И хорошо, — неожиданно подала голос Райана. — Я умру, как и близкие мне люди.
— Не говори слов, значения которых не понимаешь, — одернул агларессу не-мертвый. — Ни один из охотников не пожелал бы твоей смерти.
— Тебе не кажется, некромант, что лучше смерть, чем эта мучительная неизвестность? Медленная, безумно долгая потеря сил... сколько времени мы провели здесь? День? Два? Месяц? Год? Здесь даже солнца нет, — голос Алема вдруг стал невыносимо ядовитым. — Это место мертво, как и ты сам. Хотя, зачем я говорю это человеку, который боится отпустить даже тень своей жизни? Скажи, Лардан, долгими ночами без потерянного навеки сна, люди, чьи судьбы ты погубил, встают у тебя перед глазами?
— Быть может тебе сложно в это поверить, но я действительно вижу их. Помню каждого и о всех скорблю.
— Твоя скорбь не вернет им жизни, некромант, и не подарит вечности, — произнесла Райана и замолчала, всем видом показывая, что не хочет продолжать разговор.
— Так и есть. И за это я буду нести свое проклятие.
— Ты стал другим, Дан, — хохотнул Алем. — Ослабел, потерял хватку. Было время, когда тебя уважали и боялись, сейчас же я вижу жалкое существо, влачащее не менее жалкое существование. За это спасибо Ириде, как я полагаю.
— Тебе так хочется поработать своим лживым языком, д'рахм? — нехорошо сощурился некромант.
— А что нам еще остается, — пожал плечами Алем. — В месте, где только слова и имеют значение.
* * *
В покоях Астарта царила тишина. Аглар лежал в постели, но сна не было ни в одном глазу. Он так бы и продолжал работать, если бы не старания Шерхта на пару с его женой, не пожелавшей оставлять своего супруга на растерзание "этого ненормального Астарта, не дающего покоя ни себе, ни другим".
