Ирука скривился, не спуская с меня глаз.
— Ты говорил: "кому нужна такая жизнь?". Так вот он я! Тот, кому нужна такая жизнь! Я ее на помойке нашел, вымыл, починил, улучшил. Какие ко мне претензии? Я подобрал то, что тебе не нужно! А я ведь, наивный, поначалу считал, что у тебя все-таки есть ради чего жить, раз так цепляешься, — едко хмыкнул, — а оказалось, что ты уперся просто так, из принципа. Детские мечты ты выбросил, а новых на замену так и не придумал. Целей у тебя тоже нет. Кинул дядю, кинул родственников, когда им больше всего нужна была твоя помощь. Денег пожалел?
— Они мне никто! — вспылил Ирука. — Они бросили моего отца и меня, предали интересы и традиции клана!!! — в конце он уже орал.
— Потому что вы первые от них отказались! — насмешливо фыркнул я. — Да ты посмотри на себя! Тебе было тошно ходить на работу, — промелькнули, словно собственные, воспоминания Ируки: что-то про Академию, Корень, Данзо, Хирузена и фальшивых друзей. — Ты ведь даже повеситься однажды хотел! Ты же это помнишь?
Мне бы удивиться, но это воспоминание сейчас словно было частью меня. Будто это меня Анко из петли вытаскивала, а за спасение получила пощечину такой силы, что упала на землю, как подкошенная.
Стало тошно от того, что память во всех подробностях запечатлела горящий красным след от руки на белой щеке ошарашенной девушки. Первый и далеко не последний.
— Как ты бесился, что тебя спасла Митараши! Ты ее ненавидел, а она все терпела, бесила еще сильнее, своей заботой напоминая мать. Снова сунуть голову в петлю смелости не хватило, а опасных заданий жалкому учителю не давали. Тебе же жить было тошно! Зачем же ты борешься, если давно искал смерти?
Силой воли я удержал концентрацию, продолжая комкать в шарик воспоминания до неудачного самоубийства, его мысли о смерти, как о выходе, все то, что однажды чуть не заставило Ируку убить себя собственными руками.
— Слышишь, Ирука, я не отдам тебе мою Анко! Моего Наруто. Мои достижения. Мой клан. Мою жизнь. Они все мои!
С последним словом с раскрытой ладони сорвался грязного цвета шарик и ударился в грудь Ируки, а затем отскочил в меня.
На миг Дельфин замер с недоумением на лице, а затем, то что было Умино Ирукой, распалось мелкими белыми искрами.
Радость была недолгой. Я на своей шкуре почувствовал всю ту мерзость из воспоминаний. Выл, как зверь, воображаемое тело корчилось от боли, а в голове билась мысль о том, как бы это состояние не пропустить отсюда в реальность. Пугать Анко и Наруто было страшнее, чем не справиться. И где мое чувство самосохранения бродило?
Закончился приступ так же быстро, как начался, оставив после себя чувство опустошенности.
Ну да, немного нечестно было убивать его, не закончив мой, то ли злодейский, то ли геройский спич.
Но что-то ему объяснять уже надоело.
Небольшим утешением для моей совести служило то, что я сначала пытался решить все миром. Не моя вина в том, что Ирука отказался.
Собтвенно, я и болтал-то все время просто потому, что хотел увидеть, что его сильнее всего заденет и одновременно собирал весь негатив. Я еще с прошлого раза понял, что мало было убить Ируку, ударив мечом или кунаем. Пробовал — не сработало. А вот его собственное нежелание жить оказалось самым серьезным оружием.
Раньше я не хотел замечать эти тревожные воспоминания и мысли, насквозь пронизанные негативом. После них я иногда застывал на месте, задумываясь о том, что оступившись на ступеньках можно сломать шею, что поскользнувшись в ванной можно разбить себе голову. Прямо мечты труса-самоубийцы, который надеется, что оно как-то само случится, а он и не заметит, как очутится за гранью.
Ночная улица стала обсыпаться вниз цветным песком, бесследно пропадая в дымчато-черном полу. Как-то незаметно истаяли последние "декорации" и я остался один в пустоте.
— За ту пощечину, — прошипел от боли, — и за все что были после, я бы тебя самолично придушил, покойник из клана Умино. — называть его Ирукой было как-то неправильно. Это теперь мое имя и точка.
— А я ведь всерьез когда-то думал о том, чтобы как-то с ним договориться, достичь компромисса, — размышлял я в слух, глядя туда, где скончался мой враг.
Но здесь, рядом с той гнилью, которой был внутренний мир этого ублюдка, понял, что мы с ним не договоримся и не уживемся. Никак и никогда. Мы слишком разные. Я никогда не соглашусь поступать так, как привык поступать он, а его всегда будет корежить от меня и того, что я делаю, от Наруто, Анко, Госпиталя. А еще проблема в том, что я никогда не смог бы доверять настоящему Умино. Он меня боялся и ненавидел и при первой же возможности попытался бы убить. Здесь, во внутреннем мире, он постоянно становился сильнее. Нет. Не так. Не сильнее, но зато опытнее и опаснее.
Он нарушил бы любое соглашение, любую сделку и попытался бы от меня избавиться. Я был не просто абсолютно уверен — я знал, что этот самовлюбленный козел никогда не согласится на роль второго плана, а на первых он бы разрушил все, что я уже создал. Мертвец мог сделать этот мир только хуже. Так что пусть отправляется в иной.
Не знаю сколько времени я лежал, без единой мысли в голове, а потом до меня дошло, что это конец. Я победил.
Не будет больше снов-поединков. Не будет двойственных эмоций. Иногда, когда я радовался достижениям Наруто, я одновременно ощущал злость и неприязнь, как будто у меня шизофрения. Не будет тех вспышек отвращения, когда рядом Анко. Я, наконец, стану нормальным.
— Прощай, — сказал в пустоту, — надеюсь, в следующей жизни ты не будешь таким дерьмом. Я прощаю тебя. Хорошего тебе посмертия.
Моя атака, по сути, была всего лишь сконцентрированными воспоминаниями и эмоциями. Все самое плохое, что было в жизни Умино. Этот "мячик" чуть было и меня до самоубийства не довел, но образы Наруто и Анко не позволили мне последовать за Ним. У него таких якорей не было. И такого желания жить. Хоть чувствовал я себя паршиво, но был жив. А он просто истаял, ушел, исчез.
Как он с этим жил раньше? Ходил на миссии, шутил, улыбался...
И так год за годом! А если еще многочисленные маски вспомнить. Как он только с ума-то не сошел?
И тут на меня внезапно нахлынула эйфория. Я орал во всю глотку что победил и просто, радовался как дурак всему подряд. Тут-то мне и прилетело по голове чем-то легким и не один раз. Почесав макушку, я глянул вниз.
Под ногами валялись белые маски с разными рожицами. Не смайлики, но что-то в них такое угадывалось. Ничего опасного в них не чувствовалось, так что на радостях я подобрал все, а ту маску, что не помещалась в руках надел на себя. Хоть они и не имели глаз, но у той что я надел, был внимательный, понимающий взгляд и приятная спокойная улыбка. Через какое-то время орать и прыгать, от радости резко перехотелось. Настроение не испортилось, я слегка выдохся.
Оглядевшись вокруг, протрезвевшим взглядом, я заметил, что паутинок стало меньше. Поначалу мне показалось, что они растворяются прямо в воздухе. Но вот одна, следом другая мини комета отделившись от общего хоровода, взмыла куда-то вверх.
Когда я проследил за ними взглядом, челюсть медленно уехала вниз. Надо мной, в черном небе без звезд, висел гигантский шар из цветных нитей. Что интересно — среди нитей встречались белые, темно-синие, зеленые, коричневые, но не было ни одной черной. Чистые цвета, словно из палитры магазина красок.
В моем внутреннем мире, совместившемся с тем, что осталось от Ируки, не было ничего кроме шара; ни неба, ни земли. Верх и низ — все.
Несмотря на Черноту, было светло, словно солнце закрыто неплотными облаками, рассеивающими свет. А странный мегаклубочек просто парил в пустоте, без всякой поддержки, даже не думая падать! Но он не был невесом! Я знал его вес, как если бы пытался его когда-либо поднять. В здравом уме, в реальности, я бы точно не подошел к незакрепленному клубочку размером с трехэтажный дом, но тут бояться было нечего.
По крайней мере мне так казалось.
Зачем-то захотелось оседлать клубок. Я легко подпрыгнул и вцепился в нити, толщиной в мой палец. А клубок взял и легко провернулся, по инерции покачав меня как на качелях под собой, так, что я оказался внизу.
— Оно висит и крутится, — вынужден был признать я после нескольких попыток взобраться наверх. Вот уж не знаю, что мной тогда двигало, но я создал трех клонов, которые уравновешивали шарик, пока не оседлал клубок. Сверху картина была чуть интереснее: кругом это черное-непойми-что, которое клубилось и играло шутки с моим воображением, вылепляя из "дыма" знакомые очертания и картинки. Так я и сидел, пялясь в непонятный дым, пока не проснулся.
Простонав что-то невразумительное, я почувствовал прохладную ладошку на лбу.
— Ирука, что с тобой?
Меня слегка подташнивало и в черепе гудело как в высоковольтных проводах, но я бодро соврал, что со мной все нормально. Потом все же пришлось слегка признаться.
— Кошмар приснился, плохо спал. Не выспался, вот голова и болит.
Я уверил Анко, что это скоро пройдет, что со мной все в норме и беспокоиться не о чем.
— Ты не просыпался! Ты как мертвый был! Я тебя даже щипала, ты не чувствовал?
Девушка выглядела уставшей и нервной, так что говорить "теперь почувствовал" я не стал.
— Больше такого не повторится. Обещаю, — передвинул ладонь Анко на щеку, сверху накрыв своей рукой. — Пройдем обследование в госпитале...
— "Пройдем"? — удивилась она, отняв руку, а затем надула щеки, как ребенок. — А мне зачем? Я совершенно здорова.
— Меня беспокоит твоя температура, — сел на постели. — Ты часто мерзнешь, у тебя постоянно холодные руки и ноги. Меня это не раздражает, нет, просто это не нормально. Я боюсь за тебя.
— Не хочу, — яростно замотала она головой. — Нет! Нет! Нет!!!
Спорить не стал, пусть остынет.
— Ирука! — в комнату влетел Наруто. — Идем, я такую штуку классную покажу с печатями! Я даже до рассвета встал, чтобы показать!
Потирая пострадавшие от щипков руки и бока, я чмокнул Анко в щеку и поплелся смотреть очередную убойную "штуку". Это уже стало некой традицией; все новинки своего арсенала Наруто обязательно показывал мне.
Были бы чемоданы, мы б на них сидели. Мы могли уйти хоть сейчас, но то одна мелочь, то другая и уйти мы могли только после обеда.
Утром ко мне пришел Ютака. Он вежливо отослал Наруто с Анко, а затем взялся за меня. Поговорив, как принято, на отвлеченные темы, дядя перешел к делу.
Он бросил на меня суровый взгляд, какой иногда доставался его сыновьям, заговорил веско, с убеждением и уверенностью в собственной правоте:
— Я уже понял, что ты не можешь в открытую взять фамилию Узумаки, потому что это помешает тебе интриговать в Конохе. Понимаю. Но и ты пойми. На протяжении многих поколений сильнейшим кланам мира было за честь породниться с Узумаки. Тем более для нас, безродных пиратов. А сейчас тебе дважды предложили высокую честь и ты отказался.
Так с ходу понять за что дядя на меня наехал я не смог, потому решил сначала дослушать, прежде чем что-то возражать. Да и традиции требовали сначала выслушать старшего, возразить всегда успеется.
— Тебе предложили в жены Хоноку, лучшее, что у них сейчас есть. Умница, красавица, с сильной кровью.
Комсомолка, спортсменка, угу, — мысленно продолжил монолог. — Вот только не нужна она мне... такая, как она жена, и даром.
А вообще странно. В клане Умино тоже осталось немного людей, а тут дядя хочет, чтобы я стал Узумаки. Решил все-таки одного из своих сыновей на пост главы протолкнуть?
— Ты отказался, разумно все обосновав тем, что это ударит по нам всем.
Потом они предложили тебе стать приемным отцом и регентом для Наруто, и я не понимаю, почему ты не согласился. Для тебя это шанс объединить наши кланы. Племянник, я многое могу понять, но все твои успехи в Конохе не будут стоить ничего, если у нас и Узумаки не будет единства. Пойди им навстречу. Пренебрежение их обидит. И определись наконец, какой будет у них статус и как мы будем решать вопросы! Как два союзных клана, как две ветви одного клана, как один клан. И как долго?
— А как лучше?
От подобного вопроса Ютака подвис, а я задумался.
Смотрел я на дядю и лихорадочно пытался понять, когда это мне предлагали стать приемным отцом для Наруто...
И вспомнил тот разговор с Акийоши и Абе. Биджев восточный этикет с его красивостями и недосказанностью. Да и я хорош, тупица, не придал значения тому поклону и просьбе, а постарался забыть смутившую меня ситуацию.
А сейчас та победа во внутреннем мире словно открыла мне глаза. Я стал видеть много такого, чего раньше не замечал. Намеки, предложения, завуалированные просьбы.
Ютака, порассуждав минут пять, пришел к выводу, что лучше все-таки союз кланов и сурово сверлил меня взглядом, всей своей позой выражая неодобрение.
— Я никоим образом не хотел и не хочу обидеть Узумаки. Для меня будет честью защищать интересы Наруто, но я не смогу поменять фамилию по причинам, которые уже называл. Насчет того, как вам жить, я говорил в самом начале — решайте сами, я задним числом одобрю все ваши решения. Живите как вам удобно. Лучше всего нам сосуществовать как союз кланов. Да, Узумаки временно станут Умино, но это просто бумажки для отчетов. Временная маскировка. На четыре года, или на пять. Может, на десять. Не знаю. Клан Узумаки в Стране Огня признать могут хоть завтра, часть родни Кушины жила в Конохе, вопрос только в том, насколько безопаснее пока быть Умино и не привлекать внимание.
Ютака видимо расслабился.
— Хорошо, я думаю, такой вариант они поймут и примут.
Дядя явно специально все это устроил в последний день, чтобы у меня не было возможности увильнуть от разговора или отбрехаться.
И не откладывая, мы пошли к Акийоши. Тот чаевничал с Абе в пустой зале явно не случайно. Я даже не стал спрашивать, где все.
После ритуальных приветствий, повторил им все, что говорил до этого дяде. Мы еще некоторое время уточняли условия и неявно торговались.
Сговорились на том, что я буду опекать Наруто, как и раньше. То есть, защищать его самого, его интересы, в первую очередь финансовые. Снова предлагали мне Хоноку, я обещал присмотреться, но жениться не обещал. В любом случае я обязан буду за ней присмотреть и по возможности защитить. Теперь для родственников я стал кем-то вроде авторитетного старейшины. Потому что для них я регент при Наруто и, хоть кол на голове теши, жених для Хоноки.
У всех отлегло от сердца, а я промолчал о том, что про Хоноку они мне зря напомнили. Придем в Коноху — женюсь на Анко. Задолбали уже сватать свое "сокровище" ненаглядное, будто залежалый товар. Даром не нужна такая жена и за деньги — тоже.
Кроме своей доли от участия в набегах, я получил еще и подарки.
Акийоши преподнес мне в дар несколько очень ценных и редких свитков. Один из них меня особо впечатлил. Так называемый свиток Последней Истины. С его помощью можно было буквально вырвать память у жертвы. Правда, свиток был одноразовый, да и к тому же был риск помереть от переизбытка информации, не говоря уже о том, что донор в процессе помирал, но зато и эффект был сногсшибательным во всех смыслах.
