Кладу на стол проект договора с "Лессиндикатом":
— Ознакомьтесь.
Дед Мартимьян читает и у него очки лезут на лысый, резко вспотевший лоб:
— Это невозможно!
— "Невозможно" или "нереально"?
— А какая разница?
— "Нереально", например — спать на потолке, это противоречит законам всемирного тяготения. А всё "невозможное" — возможно, если хорошенько подумать и подготовится. Что и было в человеческой истории — неоднократно доказано!
Прощаясь, встаю и протягиваю руку:
— Так что хорошенько изучить проект договора на наличие в нём каких-нибудь ошибок финансового плана (с юридической, к нему комар носа не подточит) и, после их исправления через неделю предложить нашим партнёрам.
Это, так сказать — официальная, или точнее — легальная часть мероприятия. Её неофициальная, подпадающая под вполне определённую статью (а то и две, или даже несколько) Уголовного кодекса РСФСР от 1922 года.
* * *
В этот исторический промежуток времени, считалось, что члены правящей партии большевиков не должны были получать зарплату выше определённого уровня — так называемого "партийного максимума".
Меньше можно, больше нет!
Это касалось всех коммунистов без исключения, не зависело от должности, профессионализма и значимости работы. Считалось, что они должны работать за идею: ведь многие большевики — заплатили за эту идею своей жизнью, борясь с Самодержавием до революции и после — сражаясь на смерть с белогвардейцами во время Гражданской войны. Сам Ленин, Троцкий, Луначарский и прочие народные комиссары получали этот "максимум".
Беспартийный рабочий на государственном предприятии мог зарабатывать намного больше их!
Но и он был ограничен лимитом в двести целковых. До смешного доходило: работяга у частника-нэпмана — мог зашибить больше, чем на социалистическом предприятии.
Ну и кто тогда, по вашему — больше печётся о нуждах трудящихся?!
Однако, в этот раз я не про то...
Времена меняются — меняются и люди, их хотелки и их понятия об справедливости. На все государственные и хозяйственные посты-должности "идейных" не хватало и, если б большевистская верхушка всерьёз решила бы специально поощрять коррупцию — она бы ничего лучше закона об "партмаксимуме", придумать бы не смогла.
Подливало масло в огонь и то, что не все "авторитеты" коммунистической идеологии были едины во мнении. Один из самых видных из них — Емельян Ярославский , изрекал буквально следующее и его цитировали на многочисленных процессах адвокаты взяточников и растратчиков:
"Не понимаю, чем суд занимается! Жестоко карает коммунистов-растратчиков. Ну что такое, если коммунист и растратил три тысячи рублей? Ведь если принять во внимание, что он был на красных фронтах, жертвовал своей жизнью, то ведь это ерунда!".
Так что, ничего удивительно, что свыше пятой части всех казнокрадов-растратчиков были именно коммунистами!
Ленин говорил о том, что коммунистов — надо карать в три раза строже за корыстные преступления и злоупотребления, чем беспартийных. Однако, как это не печально осознавать — его слова не вписывались в реальную жизнь и противоречили всем существующим раскладам. Взяв власть, защитив своё право властвовать в упорной борьбе — коммунисты захотели "хорошо" пожить и не желали отвечать за это (по их мнению — вполне "естественное желание"), в три раза строже своих классовых врагов.
Происходил хотя и стихийный, но уверенный и последовательный "захват" низового и среднего партийно-государственного аппарата нэпманами-частниками через его подкуп — одна из причин, что НЭП как говорится — "гикнулся" не просуществовав и десятка лет.
Сталину и его группе казалось, что устранив сам "источник" подпитывающий коррупцию — нэпманов-частников (а вместе с ними частную торговлю, частную промышленность и саму частную инициативу), разом удастся покончить и с самим этим явлением. Однако, они не понимали, что все известные общественные пороки — основываются на самой природе человека и, уничтожить их можно — лишь вместе со всем человечеством.
Ленин был прав лишь в одном — "готового коммунистического человека у нас нет". Он не понимал другого: за исключением нескольких жалких процентов "пассионариев-подвижников" — "коммунистических людей" никогда и не будет... Да и те, свершив "толчок" — растворятся-исчезнут в общей массе, что и произошло в реальной истории.
УВЫ, ВСЕМ НАМ!!!
Чтоб жить при коммунизме, должно произойти радикальное изменение генома, в результате которого человек станет — не просто одним из видов приматов, а каким-то совершенно новым существом — возможно даже, уже не биологическим. Каким-то "полубогом" — обладающим более высоким уровнем разума.
Однако, это меня уже "несёт"!
И пожалуй, самая вопиющая коррупция среди была в лесной и лесоперерабатывающей промышленности. Опять же вспомним "Золотого телёнка":
"... — А с ГЕРКУЛЕС"ом у вас были дела?
При слове ГЕРКУЛЕС зицпредседатель чуть пошевелился. Этого легкого движенья Остап даже не заметил, но будь на его месте любой пикейный жилет из кафе "Флорида", знавший Фунта издавна, например, Валиадис, то он подумал бы: "Фунт ужасно разгорячился, он просто вне себя! "
Как Фунт может не знать ГЕРКУЛЕС"а, если последние четыре отсидки были связаны непосредственно с этим учреждением! Вокруг ГЕРКУЛЕС"а кормилось несколько частных акционерных обществ. Было, например, общество "Интенсивник". Председателем был приглашен Фунт. "Интенсивник" получал от ГЕРКУЛЕС"а большой аванс на заготовку чего-то лесного, зицпредседатель не обязан знать, чего именно. И сейчас же лопнул. Кто-то загреб деньгу, а Фунт сел на полгода. После "Интенсивника" образовалось товарищество на вере "Трудовой кедр", разумеется, под председательством благообразного Фунта. Разумеется, аванс в ГЕРКУЛЕС"е на поставку выдержанного кедра. Разумеется, неожиданный крах, кто-то разбогател, а Фунт отрабатывает председательскую ставку — сидит. Потом "Пилопомощь" — ГЕРКУЛЕС — аванс — крах — кто-то загреб — отсидка. И снова аванс — "ГЕРКУЛЕС" — "Южный лесорубник" — для Фунта отсидка — кому-то куш...".
Скажи-ка, дядя, ведь недаром?!
* * *
В нэпмановском — достаточно престижном, но не привлекающем особого внимания правоохранительных органов нижегородском ресторане, профессиональный певец искусно закамуфлированный под оборванного беспризорника, довольно душевно пел под небольшой оркестр:
"Я начал жизнь в трущобах городских
И добрых слов я не слыхал.
Когда ласкали вы детей своих,
Я есть просил, я замерзал.
И увидав меня не прячьте взгляд,
Ведь я ни в чём, ни в чём не виноват.
За что вы бросили меня, за что?
Где мой очаг, где мой ночлег?
Не признаёте вы моё родство,
А я ваш брат, я — человек!
Вы вечно молитесь своим богам,
И ваши боги всё прощают вам.
Край небоскрёбов и роскошных вилл,
Из окон бьёт слепящий свет.
О, если б мне хоть раз набраться сил,
Вы б дали мне за всё ответ.
Откройте двери, люди, я — ваш брат,
Ведь я ни в чём, ни в чём не виноват.
Вы знали ласки матерей родных,
А я не знал и лишь во сне,
В моих мечтаньях детских золотых
Мать иногда являлась мне.
О, мама, если бы найти тебя,
Была б не так горька моя судьба ".
Кстати, отвлекусь — это "хит сезона"!
Всю осень 1924 года, народ поёт не "Мурку", "Бублички" или "Гоп со смыком" — а песню Марка Бернеса "Я начал жизнь в трущобах городских" на музыку Веры Ивановны Головановой. И главное: эта песня мне приносит доход — соразмерный с доходом от какой-нибудь фабрики средней величины.
Вполуха слушая болтовню снятой для конспирации в самый последний момент проститутки — заливающейся холявным вином, я внимательно наблюдал за столиком неподалёку, где Ипполит Степанович вёл тяжёлые переговоры с начинающим советским коррупционером. Мой "офицер по особым поручениям", хотя и был пронырливым аки ильфо-петровский Остап Бендер — но ещё не обладал "жизненным" опытом последнего. На дворе никак — лишь середина эпохи НЭПа — а не её конец.
Ничего, научится!
Иногда, Ипполит Степанович шёл в туалет и, тогда я приказав "ночной бабочке" скучать в одиночестве — присоединялся к нему для получения информации и дачи консультаций.
В сжатом виде, это можно изложить так:
— Ну и как успехи? — спрашиваю, — берёт он мзду или ему "за державу обидно"?
Тот, как картину маслом, изрядно ерничая при том:
— "За державу" ему, конечно, обидно — как-никак воевал за неё и кровь проливал. Однако, после своих боевых заслуг сидеть на "партмаксимуме" — ему ещё более обидно!
Понимающе киваю:
— Да! На сорок пять рублей в месяц не разгуляешься...
Тут же добавив:
— ...Впрочем, не будем таких судить и, да не будем судимы сами. Так, сколько?
— Пять тысяч, — отвечает, — и ещё по штуке придётся дать нескольким другим "заинтересованным" лицам.
— "Пять тысяч"?!
Я невольно криво усмехнулся — именно столько денег в год надо было Шуре Балаганову, для полного счастья.
— Ну раз надо — значит дадим. Кроме того, предложим им долевое участие в прибыли... Ну, скажем сперва предложи — пять процентов, если будут торговаться — дай им поднять до пятнадцати и подписывайся, а там пусть сами меж собой делят.
"Невеликий комбинатор" — он пока всего лишь учится, несколько округлил очи:
— Позвольте узнать, зачем? Ведь, сами то — они не просят "доли"!
Снисходительно-покровительственно на него глядя:
— Эх, молодой ты ещё, Ипполит Степанович — совсем "зелёный", многих элементарных вещей не понимаешь!
Биологическим возрастом он был старше меня "настоящего" на три года, но даже про то не вспомнив:
— Извините, Серафим Фёдорович...?
— Уже оказанная РАЗОВАЯ(!!!) услуга ничего не стоит. Сегодня они возьмут деньги, а завтра скажут — что ничего не знают и в лучшем случае пошлют нас на хер, а в худшем — сдадут с потрохами. Взяв же "в долю" (не напрямую, конечно — а через подставные лица), мы "вяжем" их всерьёз и надолго — как артист-кукольник своих марионеток.
Вспомнилось ещё кой-чё:
— Погодь, Ипполит Степанович.
— Я Вас внимательно слушаю...?
— Перетери ещё насчёт опилок и стружек на их пилорамах. Даже лежалых и гнилых. Мол, сделаем вам одолжение — заберём их у вас, чтоб не мешались.
На каждом деревообрабатывающем предприятии, не важно — государственном или частном, одна и та же картина: терриконы этих отходов — жёлтые, ещё свежие, посеревшие от времени и уже почти чёрные.
Впрочем, приходилось мне видеть подобное и в своё время.
Парадокс, да?!
На одном предприятии не знают, что делать со стружками-опилками, а буквально на соседнем — цельные деревья целенаправленно гонят в них, для изготовления древесно-стружечных (ДСП) и древесно-волокнистых плит (ДВП).
Издержки так называемой — "плановой" экономики, одним словом.
Всё ждал, когда он подобно "Отцу русской демократии" вопросит:
" — Но удобно ли?".
Но жалкая пародия на "Турецко-поданного" стойко молчала, преданно поедая меня "голубыми брызгами", поэтому пришлось досадливо крякнув, сказать казалось бы — "не к селу, ни к городу":
— По сравнению с нашей концессией, это деяние — хотя и предусмотренное Уголовным кодексом, все же имеет невинный вид детской игры в крысу.
ДСП или ДВП мне пока производить не под силу, но я уже стал задумываться об искусственном разведении грибов. В "той" жизни, выйдя не пенсию я подобной хернёй довольно успешно занимался и обладал некоторыми знаниями и определённым опытом. Одни из них: трюфеля, шампиньоны и навозники — выращивают на навозных кучах. Другие: вешенки, кольцевики, опята — в ящиках или мешках с опилками.
Впрочем, про грибочки у нас будет отдельная тема!
* * *
Через месяц, чуть позже, был подписан договор об сдачи в аренду акционерному обществу "Красный лесхимпром" площадей леса после вырубки, действующий на всей территории Нижегородской губернии. Государственные лесозаготовительные хозяйства, выбирали только самую ценную древесину и, после них найти на лесосеках — можно было всё что угодно, за исключением утонувшей Атлантиды, конечно.
К 1927 году АО "Красный лесхимпром" состояло из нескольких территориальных управлений, действующих даже далеко за пределами губернии, те в свою очередь из артелей-бригад — тщательно подчищающими за лесозаготовителями места вырубок.
Это было воистину золотое дно.
Клондайк!
ЭЛЬДОРАДО!!!
Наши артели, работая на хозрасчёте, подбирали буквально всё — вплоть до многолетних слоёв опавшей сосновой хвои, из которой гнали эфирное масло для мыловаренной и парфюмерной промышленности.
Из "некондиционных" деревьев, так называемых "хвостов" — верхушек и даже достаточно толстых сучьев, на лесопилках и деревообрабатывающих цехах принадлежащих АО "Красный лесхимпром", изготавливалась всяческая полезная строительная мелочёвка — плинтусы, наличники, шпунтовка, отдельные элементы окон и дверей.
Или на худой конец — самые обычные дрова, которые реализовывались предприятиям, учреждениям и частным лицам.
Но, главный "ништяк" на вырубках, это огромные — чаще всего сосновые пни. Хроноаборигены, конечно же знали им цену и, даже иногда использовали их за неимением лучшего...
Но попробуй — выкопай-выдерни его из земли-матушки!
Это надо американского Кинг-Конга звать и кормить его блондинками-девственницами.
"Блондинки-девственницы" — нам и самим пригодятся, для вполне естественных надобностей. Главная роль в корчевании пней, вместо той пиндосовской мартышки-переростка — была отведена гусеничным трелёвочным тракторам, оснащённых механизированными винтовыми домкратами с широкими стальными поддонами. Пни, буквально — выдёргивались из земли и после очистки от песка, перерабатывались на мобильных установках-дробилках в технологическую щепу.
Из последней (так же как из остатков веток, сучьев и всего прочего — найденного на местах вырубок), предварительно высушив — на предприятиях АО "Лесхимпром" получали пиролизом древесный уголь, "попутный газ" и дёготь.
Про древесный уголь, думаю всё понятно: он шёл "на собственные нужды" — как топливо, реализовывался предприятиям и частным лицам. Поговорим про дёготь, ещё иногда называемом "варом", "смолой", или "русским маслом" — в тех странах, в которые он испокон веков продавался на экспорт.
Видов дёгтя, в зависимости от вида древесины и способов перегонки — много, как песчинок на пляже . Областей его применения — просто не считано.
"Дягтекурни" — широко распространённые предприятия местного "химпрома", имеющиеся чуть ли не в каждой деревушке, расположенной в лесистой местности. Это технологической устройство, имело вид обыкновенной ямы с уплотнённым глиной наклонным дном — по которому и стекали продукты перегонки в специально подставленную ёмкость.
Естественно, такой пещерный примитивизм — по ходу известный ещё неандертальцам в Ледниковый период, меня не устраивал от слова "ваще"!
И порывшись в своём "послезнании", я выдал через "ОПТБ-007" конструкцию реактора полунепрерывного действия, которую стали серийно производить на предприятиях "Красного рассвета", в кооперации с некоторыми другими заводами. Это такая стальная "бочка" — диаметром два с половиной метра, в которую сверху периодически закидывают сырьё, а снизу — так же "порционно", выгружают уголь. Жидкие и газообразные же вещества, выделяются и отбираются постоянно.
