* * *
Малла пробирался через лес, глубоко проваливаясь в толщи рыхлого растительного праха. Здесь было почти совершенно темно — душный, зеленоватый полумрак, наполненный ароматами гнили, такими сильными, что воздух казался почти физически осязаемым. Он не помнил, как попал сюда, помнил лишь, что бежал от чего-то, безмерно страшного — и его угрожающее присутствие всё ещё ощущалось за спиной. Висевшая вокруг темнота давила его. Могучие морщинистые стволы деревьев в ней казались невесомыми призраками — а между них царила абсолютная, слабо фосфоресцирующая тьма. Лишь где-то далеко впереди было немного светлее.
Юноша устремился в ту сторону — но, чем отчетливее становилось свечение, тем чаще под ногами хлюпала вода. В конце концов, он оказался не то в мелком озере, не то в колоссальной луже, раскинувшейся между деревьев. Ноги вязли в мягком дне, идти стало очень трудно. Наконец, он застрял, чувствуя, что не в силах сдвинуться с места. Перед ним было подобие колоссального зала, обрамленного бесконечной черной колоннадой. Через единственное отверстие в центре терявшегося в сумраке высокого свода крон падал бледный зеленоватый свет, распространяясь вокруг, подобно призрачному туману.
Лишь сейчас Малла увидел, что стоит по пояс в страшной черной воде, покрытой пухлыми подушками мерзкой белесой плесени. Вода была вязкой и маслянистой на ощупь и отвратительно походила на слизь. Охваченный отвращением, юноша попытался повернуть назад. От его резких движений по жиже пошли волны — и в тот же миг возле его голых ног что-то двинулось. Тут же он понял, что дело ещё хуже — жидкость вокруг явственно становилась плотнее, в ней сгущалось нечто вроде щупальца, пытавшегося обвить его ноги. Яростно дернувшись, он разорвал его — но уже всё озеро вокруг него колыхалось, гораздо сильнее, чем полагалось даже от его отчаянных усилий.
Вдруг в самом его центре — там, куда падал столб света — из слизи поднялась бесформенная фигура. Она не вынырнула со дна, а возникла из этой, вдруг уплотнившейся массы — массивная, черно-зеленая, отвратительно обтекающая, она отчетливо просвечивала по краям. У неё были толстые и гибкие, лишенные суставов руки и огромная голова без малейших признаков глаз или носа — на ней зиял лишь страшный, пещероподобный, беззубый рот. Он отвратительно пульсировал в неровном, судорожном ритме. Эта кошмарная тварь плавно, беззвучно поплыла к юноше, словно скользя по стеклу. Малла инстинктивно подался назад... и почувствовал, что ноги намертво прилипли ко дну. Охваченный диким ужасом, он завопил и рванулся изо всех сил... но ничего не изменилось. От страха у него помутилось в голове, он понял, что сейчас умрет... и проснулся.
* * *
Секунду Малла смотрел в серое тусклое небо, дрожа от холода и страха, потом понял, что его разбудил сон — сон, из которого он вырвался невероятным усилием, одна память о котором заставляла его сердце бешено колотиться. Этот сон был слишком ярким — даже для реальности.
Юноша помотал головой, не вполне понимая, как он здесь оказался — он лежал в самой гуще кустов, свернувшись в тугой клубок на пропитанной водой растительной губке, весь промокший насквозь.
Малла торопливо встал, отряхиваясь, и осмотрелся. Место вокруг было совершенно незнакомым — какое-то заросшее кустами болото. Корма челнока, наполовину ушедшая в рыхлую грязь, виднелась позади него, шагах в пяти. Носовая часть далеко отлетела. Земля вокруг была обожжена, в воздухе висел острый запах гари. Может, при падении его выбросило из машины, оглушило, а потом обморок как-то перешел в сон?
Малла нахмурился. Вокруг него валялись разбросанные кресла, обломки и какие-то массивные круглые штуковины — полюса аварийных статических генераторов. Благодаря одному из них он не только остался жив, но и не получил серьезных повреждений — если не считать слабости и мерцания в глазах. Он хотел пожаловаться Охэйо, — в конце концов, именно Аннит засунул его в этот летающий гроб — но искореженная, залитая темной водой приборная панель была мертва.
Его вновь охватила паника — после этого сна один вид такой воды приводил его в ужас — но вокруг было очень тихо, лишь слабо, едва уловимо, шелестели на слабом ветру листья. Он доносил горьковатый аромат гнили — тонкий и безвредный. Малла чувствовал, что на мили вокруг нет ни одного живого существа — но справа над зарослями тянулась глухая бетонная стена, казалось, бесконечно длинная — а над ней угрюмо темнел могучий лес.
Ничего больше вокруг видно не было и Малла, чертыхаясь, пошел к ней. Пробираясь сквозь заросли, он забрел в самую глубь болота, залитую очень холодной водой — кое-где она доходила до пояса. Под неподатливыми сплетениями колючих веток ему приходилось едва ли не нырять в неё. Он промерз до костей и ободрался до крови, дойдя до последнего градуса бешенства. Ему невыносимо хотелось вопить во всю глотку и молотить кулаками по всему вокруг — но смысла в этом он не видел и кое-как сдерживался.
Наконец, земля ощутимо пошла вверх, а заросли начали редеть. Выбравшись из черных, мокрых кустов, юноша сел на землю и съёжился, обхватив дрожащими руками колени. Перед ним полого поднимался поросший пожухлой травой склон. Венчавшая его наклонная стена была раз в восемь выше его роста, но она выветрилась и стала похожа на осыпавшуюся скалу. Кое-как он смог взобраться наверх, цепляясь за выступавшие камни пальцами рук и ног.
Отдышавшись, он осмотрелся. Впереди начиналась темная колоннада толстенных, в его рост, деревьев. Их кроны темными облаками нависали высоко над головой юноши. Позади, внизу и далеко, отливало свинцом широкое зеркало реки, прорезавшее зеленый простор долины, испещренной старицами и намывными валами. Над ней, подобно воздушной горе, замерла цитадель Города Богов.
Малла извернулся, чтобы почесать пятку, — и тут до него дошло, что авария могла быть вовсе не случайной, а, например, следствием атаки. Но в таком случае...
Откуда-то из-за спины волной накатило сине-зеленое свечение. Оно залило всё облачное небо, ровное, яркое. Сверху хлынул густой, почти вещественный свет, и глаза мгновенно захлопнулись от боли. На кожу тяжелым одеялом легло тепло, свет за дрожащими ресницами перешел в красный, затем в синий, снова в красный и белый. Это продолжалось несколько секунд, затем свет начал тускнеть. Малла мгновенно разжал веки, но ничего не увидел — в ослепленных глазах плавали разноцветные пятна. Остро и резко пахло озоном.
Секунд через тридцать раздался хлесткий, очень резкий треск. Воздушная волна с мягкой, но неодолимой силой толкнула его в грудь, сбив с ног. Яростный вихрь пыли заклубился вокруг и Малла расчихался. Потом, протерев глаза, он осмотрелся, поднявшись. Свечение медленно уходило к Городу Богов. Там по тучам бежали яркие красно-белые сполохи, обрисовывая огромный зыбкий силуэт, и с той стороны слышался тяжелый звук, похожий на гул самолета.
Теперь мурашки покрыли тело Маллы густой волной. Цепенящий жар окутал, казалось, всю его кожу, — и одновременно её сжал озноб. Тучи за рекой бурлили, прогибаясь вниз гигантским куполом, дрожа и исчезая в потоке стремительных вспышек. Из них вырвалась жидкая темная масса. Ёе то и дело рассекали широкие синие клинки, похожие на плоские молнии. Там, за рекой, она врезалась в землю. Малла пятками ощутил это. А потом там вдруг вспыхнуло желто-зеленое сияние, ярко озарившее землю и туманную мглу туч. Их соединил бурлящий облачный столб, пронизанный непрерывными вспышками — казалось, что там били бесконечные молнии. Облака в этом чудовищном смерче струились сверху вниз и растекались по земле, словно туман. Вдруг из-под их полога хлынула светящаяся желто-зеленая мгла. Она расползалась по холмистой, в неровных пятнах рощ, равнине и одновременно вспухала, словно снег над лавиной. Маллу охватил животный ужас. Он понял, что настал конец света — и сразу же до безумия захотелось жить.
Свечение растекалось неотвратимо. Его движение отсюда казалось медленным, — но, судя по едва заметным щеточкам деревьев, оно плыло со скоростью автомобиля. У юноши оставалось, самое большее, минут пять, чтобы убраться отсюда — но вот на чем и, главное, куда?
Малла не знал, как долго он бы стоял, оцепенев, но небо над ним заполнилось вдруг страшным блеском. Далеко за кошмарным ядовитым столбом, навылет пробив тучи, взошло яростное солнце, он начал испаряться, рассеиваясь с молниеносной быстротой. Изогнутый вал смертельно-белого сияния в одно мгновение выжег облака, сомкнулся с горизонтом, обращая небо в купол чистого пламени. Маллу окунуло в море огня, он четко видел плавающие в ослепительном свете кости прикрывшей глаза руки — хотя его ресницы были опущены. Исчезая в невесомом пламени, он приготовился к смерти, но это был не конец.
Взрывная волна отбросила его далеко в завалы сметенного леса, оглушив невероятным грохотом и обдав шквалом мелких обломков. Они точно серпом резанули по голым ногам юноши — остро и больно. Потом свет погас, сменившись непроглядным мраком. В мире остался лишь чудовищный рев и клубки переплетенных ветвей, в которых он беспомощно барахтался.
Пока он выбирался из них, выплевывая кровь, стекавшую по губам, рев слегка стих, как бы отдалился. Теперь он походил на близкий шум водопада.
Малла попытался встать, не сумел, потом столкнул с груди сломанный сук — и, наконец, поднялся. Щекотные, теплые струйки бежали по его плечам и животу. Пыльная мгла рассеялась настолько, что стал виден склон, покрытый тлеющей путаницей бурелома. За рекой всё ещё громыхало. Там поднимался чудовищный столб тускло-багрового, жгучего даже на таком расстоянии пламени. Верхушка его вспучилась распухающей белыми клубами тучей, окруженной странно изогнутыми дрожащими молниями.
Малле казалось, что он уже мертв и что сейчас всё это закончится — его примет в себя иной мир. Но с ним ничего не происходило. Над горизонтом рос широкий столб черно-багрового смерча, расплываясь чудовищным грибом, сплошь в непрерывно ломающихся молниях, необозримо огромный и бесконечно страшный. Молнии не гасли ни на миг, проходя через толщи вздымавшихся прямо к зениту клубящихся туч, словно дрожащие лиловые струны, и Малла понял, откуда катился этот непрестанный, тяжелый, сокрушительный грохот. Зрелище захватывало дух, но небосвод там укрывался поднимавшимися снизу черными колоннами, и вскоре лишь на мгновение среди подсвеченных огнем дымных туч мелькали вспышки молний.
Немного опомнившись, юноша осмотрел себя. Каждая клеточка его тела ныла от тупой глубинной боли — оно приняло удар, способный сокрушить полуметровый бетон. Но внешне он отделался всего лишь глубокими ссадинами и рассеченной губой. Даже кожа его вовсе не была сожжена до костей — она горела, как ошпаренная, но на ней не осталось даже волдырей. Лишь теперь он оценил работу Охэйо, который ставил чисто физическую прочность своих марьют ничуть не ниже стойкости их духа и других добродетелей.
Катастрофа ещё не закончилась: горизонт за рекой заалел, словно за ним в дымных столбах пожаров вставало громадное багряное солнце, окрасив кровавой зарей бурлящую низкую поверхность облачного моря. Тяжелые тучи над головой потемнели, превратившись в черно-багровую туманную равнину, в то время как горизонт пылал, озаряя землю чудовищным заревом.
Малла осмотрелся, стараясь разглядеть замеченный им сверху городок, однако тщетно. Сквозь пыль виднелась лишь темная туша какого-то развороченного ангара, вздыбленная набок и изломанная. Он вдохнул горьковатый, полный нагретого дыма воздух. Что произошло? Чья рука подняла роковой меч? Конец это? Или, напротив, начало? Сейчас это интересовало его меньше всего.
Утерев обожженное лицо, морщась от боли, он побрел между рухнувших стволов, ища, где бы напиться. Шквалистый ветер проносился над ним, вздымая вихри пыли. Минут через пять зарево померкло и черные тучи дыма поплыли над головой. Из них начал падать дождь из горящей земли и черного пепла. Искрящиеся угольки чиркали по волосам юноши, но Малла упорно шел вперед. Всё, что у него осталось — это запах гари и непреклонная, почти непереносимая неуверенность в том, что произойдет в следующий миг.
Глава 13.
Внутри и снаружи.
Марьют — основа нашего роста, наше будущее. Но, несмотря на их исключительную редкость, мы не производим их сами, хотя это не составило бы никакого труда. Причины этой кажущейся нелогичности очевидны: если мы начнем делать это, то перестанем быть собой.
Из "Критики Союза" Келлихата Наммури.
Какой-то миг Вайми был на грани двух Реальностей — ни тут, ни там, нигде — потом темнота вокруг него вспыхнула. Это походило на взрыв — так много всего сразу, что юноша был просто оглушен. Ещё через миг он начал понимать, что перед ним — непредставимое количество образов, совершенно непонятных, образов, которые хотели вобрать и растворить его. Он бешено сопротивлялся, но напрасно: у него не осталось ни рук, ни ног, ни даже век. Он весь превратился в растрепанный клубок ощущений.
Вайми попытался собрать его, однако тщетно — между его мыслями и окружающим миром больше ничего не было. Его неотвратимо уносило — в какой-то бесконечно огромный чужой сон...
* * *
— А вот и они, — Охэйо оторвался от телескопа и посмотрел на юношу. Вайми очнулся от дремы и встал, ошалело осматриваясь — как часто бывает после глубокого сна, он не понимал, где проснулся, и всё вокруг казалось ему незнакомым.
Он был в просторной, низкой круглой комнате — рубке наблюдательной башни. Её центр занимал глянцево-белый цилиндр лифта, верхнюю половину внешней стены составляла сплошная полоса наклоненных наружу толстых стекол. Под ними помещались уютные кресла и низкие полированные столики, разделенные экранами, сейчас темными, и подставками двойных телескопов, похожих на огромные бинокли. Охэйо стоял возле одного из них.
Беззвучно ступая босиком по застилавшему пол мягкому ковру, Вайми подошел к нему и склонился над обращенным кверху окуляром.
Он увидел смутную в сумраке и струении защитного Отклонения полосу шоссе. Она упиралась в какую-то темную массу, на первый взгляд неподвижную. Лишь её очертания иногда неравномерно менялись, и юноша не сразу понял, что это колонна ару — колонна, которая идет прямо к нему. На самом деле, она была гораздо шире, чем дорога — многие шли по обочине.
Над темным ковром мелких, в метр или полтора высотой ару поднимались огромные, раза в два выше их фигуры, словно состоявшие из уплотнившегося дыма — бозонно-плазменные боевые формы, лоферы. Их разделяли ещё мили и до начала боя оставалось несколько минут, но Вайми пробрал неожиданный озноб. Противник оказался куда более опасным и многочисленным, чем они полагали.
Глядя на него, юноша чувствовал, как башня слабо, едва заметно качается под ним — хотя ветер, вроде бы, совсем не был сильным. В принципе, защитной системой они могли управлять и отсюда, но командный пункт, расположенный на высоте девяноста метров, казался слишком уязвимым. Если защитное поле выдержит, это не будет иметь никакого значения, но Охэйо тоже не хотел здесь оставаться.
