Дракон на полставки

Пабри отвлекся на нее, но определиться с реакцией на такие слова не смог. Ему помешал я, снова опустив тяжелую руку на худенькое плечико.

— Не знаю, почему он до сих пор не сказал твоему отцу, почему согласился уйти жить на Глубину на самом деле. Но теперь здесь ты и скрывать, как мне кажется, не имеет смысла. — Переглянулся с сестрой, дождался её молчаливого одобрения и продолжил. — Он согласился не потому что твой отец оказался столь настойчив, нашего батю, если он что решил, ни один дракон не сумел бы сбить с выбранного пути, — на этих словах сам не заметил, как криво ухмыльнулся в пустоту. Я все еще тоскую по нему, хоть и прошло пять лет. Катька из одиннадцатилетней пигалицы выросла в пигалицу постарше. Сейчас ей уже шестнадцать. Скоро мужики косяками за ней ходить начнут. Уже начинают, насколько я знаю. Но батя этого уже не увидит. Не в яви точно.

Драконыш запрокинул голову и попытался встретиться со мной взглядом. Ему это удалось. Я потрепал его по волосам и продолжил, разогнав внезапно нахлынувшие воспоминания и вызванную ими грусть.

— У него обнаружили рак желудка последней стадии, а он, дурак, все думал, что это просто гастрит или на худой конец затянувшееся расстройство. Выбор был простым и не особо равноценным. Либо мучительная смерть здесь, в яви, на глазах у нас с Катькой, либо добровольный уход к вам на Глубину, так сказать, под гостеприимное драконье крылышко твоего отца. Я, как ближайшие совершеннолетний родственник, подписал разрешение об отключение его тела от аппаратов сразу же, как сам нырнул за ним и убедился, что он у вас вполне себе прилично устроился. Именно поэтому он с вами, ему некуда возвращаться. Его физическую оболочку мы похоронили пять лет назад. У него больше нет своего воплощения в яви.

— Но почему он даже моему отцу об этом не сказал? — в голосе Пабри прозвучали боль и обида. — Не доверяет, да?

— Не знаю, — ответил честно, решив, что сегодня было достаточно игр, пора закругляться и прекращать играть.

— Они же друзья, — прошептал мальчишка, снова опустив голову и спрятав от меня свои глаза. — Ты тоже собираешься мне врать о самом главном?

Вот черт! Умеет же этот мелкий вопросы с подсечкой задавать! Катька сразу просекла, что у меня твориться на душе, подарила мне свой излюбленный ехидный взгляд. Но уступила место за столом, а сама отошла к плите чай на всех готовить. Повисшая после слов Пабри пауза угнетала. Чтобы хоть как-то избавиться от нее, обратился к сестре:

— Почему хоть не спишь? Разбудили? — и бросил быстрый взгляд на скрючившегося на табуретке мальчишку, тот еще больше скукожился, явно всеми силами пытаясь стать еще меньше и вообще слиться с окружающим интерьером. Одним своим видом он заставлял меня чувствовать себя последней сволочью. Это раздражало. Вот не умею я ладить с детьми, особенно с мальчишками. С девчонками — куда не шло, на Катьке натренировался. Себя же мальчишкой я почти не помню, так как мое поведение, что отмечали все, кому не лень, всегда отличалось от присущего обычному подростку. Накладывал свой отпечаток дар сновеятеля и дрессура отца, которую он начал, как только распознал его во мне.

— Вот еще! — фыркнула Катька, выводя меня из сонма мыслей, — Просто хотела узнать, как у Пабри первый рабочий день прошел. Поэтому нарочно не ложилась. Ты же его на полставки взял. Вот я и подумала, что после двух, в районе полтретьего, он как раз должен появиться дома.

— Понятно.

Днем мы с Дамиром, действительно, обсуждали график работы нашего нового сотрудника драконьей наружности. Пабри пару раз порывался встрять в разговор взрослых, за что получил от меня подзатыльник и вовремя сообразил заткнуться и больше не вмешиваться. Так мы с Дамкой и постановили, что мальчика будет прибывать в контору, как все, к восьми часам вечера и покидать свое рабочее место в два часа ночи. Конечно, зимой по темноте отпускать его одного добираться до дома, было опасно. Город у нас спокойный, чай не столица, но всякий отморозков тоже хватает. На что вечно неугомонный Хлыщ заявил, что так и быть будет провожать моего нежного мальчика до дома. За 'нежного мальчика' был нещадно бит драконьим хвостом по морде. Проникся и больше пошлых намеков и шуточек в присутствии Пабри не отпускал. Зато оторвался на шабаше, куда дракона я осознанно не допустил, не зря же Кладню пришлось вмешаться, чтобы утихомирить сожителя.

Дурацкое это слово — 'сожитель'. Попахивает казенщиной. Меня оно всегда раздражало даже в отношении этих двоих, несмотря на то, что природа их связи мне непонятна и в чем-то даже претит. Живут они вместе уже лет десять. На людях ведут себя прилично. Никогда и не скажешь, что у них там не только дружба, но и любовь не мимо пробегала. Почему Витька на Святазара запал еще могу понять, не зря же его почти сразу в агентстве Хлыщом прозвали. Он и есть Хлыщ, манерный парень, косящий под заправского модника и в курилки рассуждающий на любые, даже самые отвлеченные темы с таким видом, словно знает об этом жизни все. Да что там, он даже музыкальную школу по классу скрипки в детстве закончил. Может, и абы какой показатель. Но нормальные парни в юношеские годы в футбольные секции записываются и в хоккей во дворе гоняют. А тут скрипка! Это вам не хухры-мухры. А вот мотивы Кладищева для меня все эти годы покрыты мраком. Не понимаю, что он нашел в этом парне, у которого всегда ветер в голове и букет пошлостей на кончике языка, которые даже остротами назвать трудно. Пошлости они и есть пошлости, к нормальному юмору они имеют самое стороннее отношение. Но не о 'грязноступах' (так их команда у нас на профессиональном жаргоне называется) сейчас речь.

Оторвал взгляд от столешница и посмотрел на Пабри. Встретился с настороженным взглядом светло-фиалковых глаз. Попытался улыбнуться, но мальчишка тут же снова опустил голову. И это в очередной раз за ночь вывело из себя.

— Может быть, уже хватит? — зло бросил ему, не сдержался. — Противно смотреть, как ты тут страдаешь.

— Противно? — От обиды в голосе дракона прорезались шипящие, змеиные нотки.

— Именно.

— Вовка, прекрати! — Попыталась влезть Катька, но меня уже понесло.

— Ты мужик или где? Ведешь себя как баба.

— Это в чем же? — не отставал от меня мальчишка, тоже перешедший на повышенный тон.

— На жалость давишь. Ждешь, когда расплачусь от умиления и прощение простить начну.

— Не жду!

— Неужели? — уточнил холодно и отстранено.

— Вовка, — протянула Катька, с намеком взвешивая в руке половник, но, стоило встретиться со мной взглядом, растеряла весь свой воинственный вид. Разумеется, я был не прав, что так на мальчишку набросился. Но дело было вовсе не в том, что его поведение меня взбесило. Я ведь не просто так сказал, что буду его воспитывать под себя. Именно этим я сейчас и занимался — воспитанием. Разумеется, Пабри еще не скоро поймет, для чего я сейчас так нарочито груб с ним. Но лучше сразу, чем изначально разбаловать и превратить драконьего ребенка в тепличное создание. И без того, зная, кто его отец, могу себе представить, как с ним носились, холили и лелеяли там, на Глубине.

Пабри

Он... он... Он издевается! Или нет? Сначала думал, что да. Это было самое первое, что пришло на ум, после всех этих его воплей. Но меня смутило то, как Катя, попытавшаяся встать на мою защиту, вдруг осеклась. Может быть, я не самый сообразительный человек на Земле, но дракон я просто гениальный, поэтому уже просек, что Катя — хорошая и, вообще, мне друг, товарищ и брат, то есть сестра, но не суть важно. Значит, прижухла она не просто так. Что-то почувствовала в Звезде. Что-то, за что его нельзя ругать и на что невозможно злиться. Разумеется, мне сразу же нестерпимо захотелось узнать, что бы это могло быть. Решил присмотреться.

Звезда буравил меня холодным непроницаемым взглядом. По выражению его лица было просто нереально что-то прочитать. Поэтому я попытался наспех прокрутить в голове весь наш предыдущий разговор. Он придрался к моему внешнему виду, который показался ему слишком жалким и девчачьим. Недавно, не давеча, как вчера, он уже упрекал меня тем, что я повадками больше на кисейную барышню смахиваю, чем на будущего мужчину. Может быть, в этом все дело? Ему не нравится, что я такой, и он пытается...

— Воспитываешь? — Спросил его в лоб, толком еще не додумав вспыхнувшую в голове мысль.

Взгляд мужчины изменился. В нем мелькнула растерянность, но очень быстро пропала. На смену ей на губах заиграла усмешка, в глазах появился азарт.

— Сообразительный.

— Гениальный, — поправил с нажимом, но не потому, что хотел в очередной раз подчеркнуть свое превосходство над другими драконами, просто решил выиграть время. Его мне катастрофически не хватало.

У меня не получится его завоевать, если буду слепо под него прогибаться. Да и не хочу я быть таким, каким ему хочется! Я — это я. И пусть, я готов меняться, взрослеть, мужать, учиться, но это не значит, что он может меня ломать и корежить, как ему вздумается. Решил слепить под себя? Еще посмотрим, из кого получиться лучший лепщик!

— Хвастунишка, — бросил он с теплотой в голосе, которая на фоне предыдущих наших препирательств, не обнадежила, а покоробила, но я смолчал. Просто бросил на него хмурый взгляд и вдруг понял, что не зря пытался выиграть время. Придумал, что и как ему следует сказать.

— Хочешь воспитать себе идеального напарника?

— Хочу, — не задумываясь ответил он, выдержав небольшую паузу для предания своему ответу большей вескости.

— Это больно, — сказал и изобразил взгляд осиротевшего олененка, — больно, когда не лепят, плавно скользя руками, как по мягкой глине, а ломают, как палку об коленку — хрясь! — разрубил рукой воздух, вздохнул и встал на ноги, всем своим видом показывая, что собираюсь отправиться спать в гостиную. Что он мне на это скажет? Промолчит? Не думаю.

Глава седьмая

Полет по касательной

Пабри

— Подожди, — задержал меня Звезда. Улыбнулся, зная, что он не увидит победный блеск моих глазах, ведь я уже успел повернуться к нему спиной. И только после этого медленно обернулся, все еще изображая из себя оскорбленную невинность. Ну не гений ли актерской игры? Да, я такой!

— Что-то еще?

— Переигрываешь, Пабри, — вдруг сказала Катя, с непроницаемым лицом разливая чай по чашкам. Вот, блин! Совсем забыл, что она эмпат. Хотя, почему забыл? Очень даже помнил, только думал, что она на моей стороне. А оказалось... Ну, да, он же её брат и все такое. И как я мог так опростоволоситься.

Звезда глянул сначала на сестру, потом на меня и тут же расплылся в понимающей улыбке.

— Знаешь, о чем я только что подумал? — спросил меня.

— Откуда? — буркнул и плюхнулся обратно на стул. Всегда неприятно проигрывать. Особенно так, когда уже считал, что победил.

Он словно не услышал меня.

— Мы два сапога пара. Тоже решил заняться моим перевоспитание?

— А что, нельзя?

— Рискнуть? Отчего же, можно. Риск хоть и опасен для здоровья, но дело благородное, — на этой воодушевленной ноте он взял из рук сестры приготовленную для него чашку с чаем, обхватил обеими руками и поднес к губам. Попытался сделать маленький пробный глоточек, но тут уже вмешался я. Усмехнулся про себя и ласково пропел, строя из себя мальчика-идиотика, в том, к каким именно моим словам они с сестрой чаще всего придираются, уже разобрался. Все люди — извращенцы!

— Я люблю тебя... — посмотрел, как обжегшийся Звезда чертыхается и зло смотрит на меня. У него на глазах даже слезы выступили. Я же, как невинный одуванчик, продолжил, — ... но всегда и во всем под твою дудку плясать не стану.

Звезда молча отер тыльной рукой ладони рот, как он в первый момент не уронил кружку и ухитрился чинно водрузить её на стол — осталось загадкой. И посмотрел на меня так, что у меня в животе колючим комком свернулось чувство предвкушения с изрядной примесью страха. Не то чтобы я такой трусливый. Просто вдруг осознал, что у него, в виду возраста и социального статуса, в яви больше возможностей выкрутить мне руки. Именно это он и сделал. Мстительный какой! Я тоже так хочу! И научусь!

Звезда, молча глядя на меня, вынул из кармана джинсов мобильный телефон, быстро нашел чье-то имя в телефонном справочнике, снова посмотрел в мою сторону, выгнул бровь, вынудив меня занервничать еще больше и, нажав кнопку вызова, поднес телефон к уху. Несколько томительных секунд, за время которых Катя и передо мной поставила полную кружку ароматного чая. Подтащила себе еще один стул. Села между нами со Звездой. Наблюдал за ней краем глаза. Она, наверное, точно знает, кому это её брат решил позвонить в третьем часу ночи. И, главное, уверен, что ему ответят. Может, кому-то из сотрудников агентства или...

— Здравствуйте, Кащей. У меня ваш сын. Я собираюсь убить его завтра в полдень.

— Эй! — Я сам не понял, как оказался возле Звезды и попытался вырвать у него из рук телефон. Это у меня не получилось, пришлось склониться и проорать в микрофон, безрезультатно дергая на себя руку мужчины, крепко сжимающую миниатюрное устройство. — Папа не слушай его! Это у него такие шутки дурацкие! — Разумеется, я тут же попытался прожечь улыбающегося веятеля самым ненавистным своим взглядом. Но он на это лишь высвободил руку из хватки моих пальцев и снова обратился к отцу. Я же только сейчас заметил, что глаза у него закатились, отсвечивая белками, без какого-либо намека на зрачок. Постойте, постойте... Он, что, спит? И во сне папе на Глубину дозванивается? Вау! А меня научить?

— Вы слышали? — спросил тем временем Звезда, все еще пугающе отстраненно улыбаясь.

— Шутка была неудачной, — прокомментировал папа, которого я, пользуясь драконьим слухом, прекрасно слушал через динамик телефона даже с Глубины.

— Разумеется. Хотел убедиться, что обвинения в расизме пошли именно от вас. Пока Пабрик слишком наивный ребенок, чтобы сочинить столь неприятную сказу.

— Вы сказали пока? — напряженно уточнил папа.

— Он мой дракон. И сейчас мы работаем над этим.

— Над его взрослением?

— Да.

— Я не говорил, что ты расист, — голос отца прозвучал неожиданно устало, — просто...

— Убеждены, что я ненавижу весь род драконий? Это неправда. И мне бы хотелось, чтобы впредь вы не вводили в заблуждение окружающих столь нелестным мнением обо мне.

— Он ведь объяснил тебе, почему я считаю... считал, — поправился папа, — что ты нас ненавидишь.

— О, да. Поэтому, перед тем, как завтра днем отправится в явь, спросите у моего отца, когда он собирается в явь вернуться. И не забудьте уточнить, что это я посоветовал об этом спросить. Надеюсь, он вам объяснит все лучше меня.

— Я тоже на это надеюсь. Но Вла... то есть, Владимир, вы ведь понимаете, что мой сын...

— Сложный ребенок. Но мы сами разберемся. Теперь, когда он нашел способ пробраться в явь, вряд ли вы сумеете удержать его на Глубине.

— Но ты за ним присмотришь?

— Непременно. Жду вас завтра.

— Я буду, — сказал папа и, судя по всему, отключился. Потому что Звезда вначале замер, потом тряхнул головой, как большая, лохматая собака, и убрал телефон от уха. Положил на стол. Я проследил взглядом за этим его движением, а когда снова посмотрел в лицо, обнаружил, что у него уже нормальные глаза. Кажется, проснулся. Поэтому, я спросил: