Чумной

В наступившей темноте сквозь щели между досками слабо виднелся свет лампы. Судя по звукам, Медведь поднялся по лестнице, открыл люк и вернулся обратно. Вернувшись, он с кряхтеньем подхватил бочку и поволок ее к выходу. Хану в очередной раз приложился спиной.

— Осторожней! — прошипел он сквозь зубы.

— Бочки не разговаривают.

Легко говорить такое, когда спина не исполосована ударами кнута. Пришлось прикусить рукав мантии и зажмуриться, чтобы не застонать, пока Медведь поднимал его по лестнице и ставил на полу в кухне. Здесь, судя засветившимся ярче щелям, было светлее. Звучали голоса и шаги, совсем неподалеку горел открытый огонь. Закрыв люк, Медведь снова подхватил бочку и поволок дальше.

— Это что? — звонко поинтересовался девичий голос.

— Не твое дело.

— Медведь, ты вконец охренел? — вмешался голос женщины постарше. — Продукты уже бочками воруешь!

— Заткнись, манда старая.

Женщина возмущенно вздохнула.

— Все о тебе доложу! — выпалила наконец она.

— Ну давай. Заодно расскажи, куда два мешка муки в прошлом месяце делись.

Судя по продолжительному молчанию, говорившая нашлась далеко не сразу.

— Скотина! — донеслось все-таки, когда Медведь уже подошел к двери с кухни.

— Карга! — отозвался он почти ласково.

Дальше снова стало темно и тихо. Хану молчал, стараясь отвлечься на звук шагов и не касаться больше спиной стенок. Пару раз им встречались стражники. Им на вопрос о содержимом бочки Медведь отвечал вежливее:

— Яблоки, господин. Подгнили вот, для королевского стола уже не пойдут, так хоть лошадям скормлю, пока совсем не испортились.

Их пропускали без дальнейших расспросов. Понять что-то по звукам и освещению из бочки становилось все трудней, и Хану прекратил попытки разобраться, где они сейчас. В конце концов, бочка снова оказалась на полу. Медведь снял крышку.

Свет от лампы с непривычки показался нестерпимо ярким. Хану зажмурился, и зря — пропустил момент, когда Медведь опрокинул бочку набок, не успел подставить руки и приложился носом о стенку. С трудом, он выполз на долгожданную твердую землю — вернее, дощатый грязный пол, застеленный соломой.

— Я тебя ненавижу, — пробормотал он то, что так хотелось сказать всю дорогу.

— Что, так плохо было? Ну извини, — миролюбиво, но опять-таки без малейших следов вины в голосе, заявил Медведь. — Теперь госпожу Эскер ждем. Эх, зря на кухне не остановился, надо было ей хоть в дорогу еды собрать...

Вставать на ноги не было ни малейшего желания, и Хану устроился на полу. Они, как он и так уже понял, были в конюшне, а именно — в одном из пустующих стойл. Рядом пофыркивали лошади, висела на деревянных стенах разнообразная упряжь.

— Ты ж с ней поедешь? — уточнил Медведь, выходя из стойла.

— Ну да, — неуверенно отозвался Хану. Планов принцессы он, к своему сожалению, не знал, но меньше всего хотел оставаться в замке.

— Верхом-то держаться умеешь?

— Немного.

— Пятнышку тебе заседлаю. Она у нас детишек катать любит.

Лошадь для катания детишек Хану полностью устраивала.

— Интересно, как госпожа Эскер думает через ворота проехать, — вслух рассуждал Медведь, пока седлал Пятнышко и вороного породистого коня. — Там-то всегда стража стоит.

Этого Хану не знал. Ждать Эскер пришлось не долго — не больше четверти часа. Она вошла в конюшню по-прежнему в одежде служанки. Даже в неверном тусклом свете было видно, как сильно она поблекла, посерела, будто потеряла всю волю к жизни. Оглядев Медведя, сидящего на полу Хану и почти оседланных лошадей, она слабо, без всякой радости, улыбнулась.

— Все готово? Хорошо. Надо быстрее выезжать.

Хану поднялся, держась за стену. Спросить, что случилось, у девушки, которая по-прежнему изображала спокойствие, он не решался. Зато решился Медведь.

— Госпожа Эскер, что случилось?

— Король умер, — холодно ответила она.

— Ваш батюшка? Так вы...

Секунду Хану был уверен, что Эскер все-таки разрыдается, но девушка, переборов себя, только кивнула.

— Да. Надо быстрее уезжать. Трупы нашли, тебя ищут, — сообщила она Хану.

Тот только кивнул, подходя к лошади.

— Какие трупы? — снова не промолчал Медведь.

— Два стражника, писарь, палач и его помощник, — пояснила Эскер, борясь с завязанной тесьмой, державшей чепец. Похоже, пальцы слушались ее плохо. — Все, кто участвовал в допросе, кроме Калиара.

Хану упрямо пытался вскарабкаться в седло. Получалось у него плохо — чего еще ждать, если он и со здоровыми плечами не мог этого сделать. Медведь перевел на него взгляд. Выражение в глазах поменялось кардинально.

— Это он их, что ли? — на всякий случай уточнил он.

— Да, — хмуро подтвердил Хану. — Я.

— Ого, — выдал Медведь после небольшой паузы. — А я думал, ты совсем бесполезный.

Прекратив свои попытки, Хану раздраженно обернулся к нему.

— Ты что, совсем ничего не слышал о магии?

— Слышал, конечно. Ну так ты же не смог Эрган от чумы защитить, и принцу попался. Вот я и решил...

Сдернув наконец чепец, Эскер бросила его на пол и принялась расшнуровывать платье. Стянув его через голову, она отцепила сапоги с пояса и торопливыми, по-прежнему неверными движениями, переобулась. Под платьем оказался темно-красный камзол, отделанный черным кружевом. К высокому вороту крепился брошью с гранатом пышный черный бант. После недолгих сомнений, Медведь все-таки помог Хану забраться в седло — то ли из-за внезапно возникшего уважения, то ли из жалости.

— Госпожа Эскер, а вы как через ворота собираетесь проехать?

Ногой отбросив платье в сторону, девушка быстро подошла к коню.

— Не знаю, — отозвалась она глухим бесцветным голосом. — Как-нибудь проедем.

От такого ответа впору было опять впасть в панику. Судя по выражению лица, Медведь тоже раздумывал, не высказать ли все, что он думает о таких планов. И, как видно, решил не высказывать.

— Вы только подождите, пока я до замка не дойду, — выдал он наконец. — До ста досчитайте, что ли...

Эскер кивнула. На секунду ее лицо дрогнуло, показывая всю бурю эмоций, но быстро застыло опять. Заведя руки за шею, она сняла цепочку и вытащила уже знакомую Хану хрустальную подвеску.

— Медведь, спасибо тебе за все. Возьми, я не успела отдать отцу. Это амулет, защищающий от чумы.

Парень быстро сцапал украшение и только тогда подозрительно уставился на принцессу.

— Это вы поэтому не заболели?

— Да. Хану сделал несколько по моей просьбе. Я хотела забрать их днем, но... — голос оборвался. Отвернувшись, девушка сдавленно пробормотала: — Пора.

Через секунду напряженного молчания Медведь быстро нацепил на себя подвеску, подхватил бочку и бегом покинул конюшню, оставив двери открытыми.

— Не забудь пригнуться, когда будешь проезжать через дверь, — бросила Эскер, выждав минуту, как и было оговорено, и пуская своего коня к выходу. — Придется выезжать на лошадях прямо из конюшни, чтобы нас не заметили слишком рано.

Пятнышко, чудесная кобылка, затрусила за вороным красавцем. Держаться в седле было, как и прежде, тяжело, но это было определенно лучше, чем болтаться на дыбе. На улице все еще стояла темнота, хотя небо на востоке чуть посветлело. Эскер пустила коня рысцой и остановилась перед воротами.

— Открывайте, — велела она двум стражникам возле них.

Сказать, что те растерялись от такой наглости, было бы слишком слабым.

— Госпожа Эскер? — спросил один из них. — Вы же должны быть у себя!

— Как видишь, меня там нет. Открывай ворота, или я прикажу тебя казнить.

Стражники переглянулись. Тот, что повыше, громко крикнул:

— Они здесь! И маг, и госпожа Эскер!

— Открывай ворота, дубина! — взвизгнула Эскер.

Из смотровых башен быстро спускались еще четверо. Умирать сейчас, когда они почти уже выбрались, было невероятно, до отвращения глупо. И не хотелось. Хану открыл было рот, надеясь, что успеет проговорить заклинание, убившее людей в подвале, и снова захлопнул. Подействует ли магия только на врагов, или убьет и принцессу с лошадьми, он не знал. Кроме того, после заклятья он наверняка опять потеряет все силы, которых и так сейчас едва хватало.

Четверо спустившихся окружили Хану и Эскер, наставив на них алебарды.

— Госпожа Эскер, вы что же, и правда в сговоре с магом? — едва ли не жалобно спросил один из них. — Я до последнего считал, что господин Калиар ошибся...

— Он и ошибся, идиот! Пропустите нас!

Разглядеть в темноте было трудно, но, похоже, что от замка к ним бежали еще несколько человек. Правая рука Эскер дернулась к рукояти меча. Похоже, девушка совсем потеряла голову от отчаяния, раз думала, что прорваться силой возможно.

— Точно заговор, раз они вместе бегут, — ответил первому другой стражник.

Хану закрыл глаза. Сердце колотилось часто и сильно, кажется, вот-вот собираясь проломить ребра. Теперь, когда его признание в сговоре с принцессой уже не нужно, даже отсрочки пытками не будет.

— Госпожа Эскер, давайте по-хорошему...

— Был сговор.

Хану произнес это тихо, но его, похоже, услышали. Открыв глаза, он убедился, что взгляды стражников переведены на него. Удивленно обернулась к нему Эскер. Сколько, интересно, ее еще хватит сохранять это больное спокойствие? Хорошо бы, чтобы продержалась хоть несколько минут.

— Да, мы в сговоре, — громко повторил Хану. Только бы не перебили, только бы не начать опять заикаться. — Я убью любого, кто нам помешает. Видели, что стало с теми, кто посмел меня пытать? Они выблевали свои внутренности маленькими кусочками и мучились до последнего.

Один из стражников ткнул в него алебардой. Хану успел увернуться — не иначе, сказался опыт общения с учителем. Память работала быстро, услужливо подсказывая все, что могло сейчас пригодиться. Быстро и тихо он произнес два слова. Перед ним вспыхнул и взорвался, даже не задев жаром, ярко светящийся огонек. Это нельзя было назвать полноценным заклинанием — фокус годился разве что для ярмарок. Но сейчас, в окружении напряженных стражников, этого хватило. Люди подались назад, вздрогнула и переступила несколько раз Пятнышко. Вороной конь Эскер от вспышки едва не встал на дыбы, но принцесса удержала его на месте.

— Если вы попытаетесь нас задержать, я убью каждого здесь! — почти прокричал Хану.

Блефа не хватит надолго. Одна, чуть более удачная попытка проткнуть его алебардой — и он умрет, даже не успев прихватить с собой убийцу. Едва справляясь с тем, чтобы продолжать говорить ровно, Хану закончил:

— Но если вы нас пропустите, ни одного из тех, кто здесь есть, не тронет чума.

Вряд ли простой блеф вкупе с дешевым фокусом смог бы произвести такой эффект. Но безумная надежда выжить в зачумленном городе оказалась сильнее, чем страх перед принцем или верность приказу. По крайней мере, у некоторых из стражников. Тот, кто говорил, что до последнего не верил в заговор, бросился отодвигать засов, первый, стоявший на воротах, помог ему, и оба бросились отпирать внешние ворота. Эскер пустила коня вперед, и Пятнышко затрусила за ними. Когда они оказались за воротами, принцесса пустила коня галопом. Поняла, должно быть, что к чему. Едва удержавшись в седле, Хану обеими руками обхватил лошадь за шею, чтобы не упасть. Скакала Пятнышко не хуже вороного.

Они снова пошли шагом незадолго от городских ворот. Тамошние стражники, похоже, о приказе принца еще не знали. Впрочем, ничего удивительного в том, что слухи о дворцовых интригах не успели распространиться за ночь, не было.

— Госпожа Эскер, вы без охраны?

— Да. Быстрее открывай.

Эти, к счастью, спорить не стали — Хану не выдержал бы еще одного разговора. Руки тряслись, в ушах отдавались удары сердца. Может быть, виноват был откат из-за крохотного заклинания, но, скорее всего, давали знать о себе усталость и пережитое волнение. Оказавшись за пределами города, некоторое время они снова ехали галопом.

Глава 6

Холм у опушки леса густо покрывали кусты едва начавшего цвести шиповника, чертополох и полынь. Тонкие перистые облака у горизонта окрашивались жемчужно-золотым в свете еще не взошедшего солнца. Издевательски чирикали ранние утренние птицы. Деревья, плотно переплетаясь ветвями, сверкали неподобающе-яркой для начала лета зеленью. Никакой дороги между стволами не было.

— Мне казалось, что дорога должна была быть здесь, — произнесла девушка срывающимся голосом.

Хану молча сполз с лошади и некоторое время стоял, обеими руками вцепившись в седло и пытаясь отдышаться. Путь дался ему нелегко. То, что ему удалось не упасть со скачущей галопом лошадью, само по себе можно было считать достижением — впрочем, один раз это едва не случилось. Все тело ломило, сонный туман заполнял голову. На голод он просто не обращал внимания — привык.

Продираясь сквозь кусты, Хану подошел к деревьям вплотную. Кора, покрывавшая их, не успела зарасти мхом, листья были свежими и не запыленными. Настораживало не только это: за семь лет он успел в точности запомнить дорогу из города и мог точно сказать, что вчера этих тополей здесь не было.

— Она и должна была быть здесь, — буркнул он, поворачиваясь к Эскер. — Арамьер зарастил дорогу.

Принцесса не ответила. Она держалась в седле по-прежнему прямо, глядя безжизненным взглядом куда-то сквозь лес. По обеим щекам быстро скатывались и падали на бархат камзола слезы, оставляя там темные пятна.

— Эскер? — быстро позвал ее Хану.

Жаль, что он понятия не имел, как утешать людей в такие моменты. Особенно, когда сам виноват в их бедах. Хану обернулся, будто надеялся, что дорога снова покажется между деревьями. Ничего не произошло, конечно. Арамьер знал, что к нему могут нагрянуть солдаты, и постарался обезопасить себя. То, каким образом сможет добраться до него ученик, мага не волновало. Чародей, похоже, вообще не ждал его назад.

Нервно усмехнувшись — он и сам не заметил этого — Хану сделал несколько шагов в направлении к принцессе. Вороной покосился на него раздраженно и презрительно. Совсем, должно быть, двинулся умом за пережитую ночь, раз уже видит презрение в глазах лошадей.

— Эскер, п-пойдем. Н-нельзя здесь оставаться.

Эскер молча кивнула, не размыкая белые, плотно сжатые губы. Медленно, будто в полусне, она соскочила на землю.

— П-пойдем, — мягко, насколько мог, повторил Хану. — Н-недалеко есть овраг, м-можно там сп-прятаться...

Девушка не ответила, снова ограничившись кивком. В светлых волосах отражался свет едва показавшегося солнца. Хану, после секундного колебания, осторожно взял ее за локоть. Его прикосновение оказалось последней каплей — Эскер громко всхлипнула и, разрыдавшись в голос, упала на колени, обеими руками закрыв лицо. Конь с испуганным фырканьем переступил ногами. Пятнышко, мирно щипавшая траву неподалеку, с интересом покосилась в их сторону. Хану растеряно оглянулся в сторону города. Возле ворот по-прежнему было безлюдно, но надолго ли это, он не знал. Глупо было надеяться, что погоню не вышлют.

— Эскер... — пробормотал он, не представляя, что еще можно сказать. То, что им надо идти, она знала и так. — Ты... ты как?