Уроки некромантии

Костер заискрил, разгорелся, и Долорес вдруг подняла голову. Скользнула взглядом по Кловису и отвернулась в темноту.

— Владычица Глубин была со мною, — голос был охрипшим, слишком резким в этой ночи. — Она была мной — сперва. А после — провела меня вратами смерти. Зачем она избрала меня из всех? За что?..

Кловис промолчал. Эта часть ее жизни всегда была ему неясна. Занятия магией плохо сочитаются с истовой верой, особенно, если та доходит до фанатизма. 'За что?..' Тут как раз все просто. Жреца заказали, и Долли взяла заказ, вот и все. И к чему тут вера? Грааргские сестрички решили нагреть руки, да заодно избавиться от эльфийки, которая сейчас, накануне войны, им ни к селу ни к городу.

А вот бедняжка узрела в заказе прямую волю богини и взяла на себя ношу, оказавшуюся непосильной. Прежде Кловис как-то не думал, что все так запущенно.

— Она была для меня щедрой Матерью Вод, Ручейной Девой, дарующей надежду... — говорила Долорес. — Но она научила меня лишь убивать... почему так? Если в этом я нуждалась — не милосердней ли мне было умереть?..

— А хрен его знает, Долли, — чистосердечно ответил Кловис. — Как по мне, так лучше ты живи, а они пусть сдохнут.

Эльфийка поглядела на него, умолкла. Затеребила серебристую кисточку на воротнике.

— Видно, я проклята, — заключила она минутой позже. Кловис, уже расслабившийся было, вздохнул.

— Да ладно тебе. Проклятым не удалось бы столь успешно выживать и добиваться собственных целей. Тем из нас, у кого были собственные цели, я имею в виду. Если пользоваться твоими категориями, я бы говорил о благословении. Удача хранила нас в пути и все такое. Ты ведь тоже победила.

— Если это победа...

— Вот такое вот хреновое лето, — заключил Кловис. — А что делать, другого-то у нас нет.

В потемневших глазах Долорес он мог прочитать целую массу невысказанных слов, пережитых чувств и прочего высокого пафоса, — но подозревал, что этого ему вовсе не хочется.

— Удача хранила нас в пути, — проговорила Долорес, сбиваясь с общего на Старшую Речь. — Или же рок хранил нас. Но что несем мы этому миру? Неужели ты не видишь, как любое наше действие оборачивается во зло — если и не являлось злом изначально? Я исполняла волю моей богини — и отпустила в мир Солнечного гиганта. Чем это обернется? Не нам знать волю богов, но такова ли была воля Ратин?

— Ох, Долли...

— Подожди, не перебивай меня, Кловис. Или возьмем наше спасение из Проклятых Земель — ты знаешь, чем мы расплатились? Воплощенной смерти вручили мы артефакт Жизни — не велика ли цена?..

— Я бы поторговался, если бы мог, — кивнул маг. — Да только обстановка как-то не располагала. Ну да ты заметила. А что, у нас были другие опции? Или ты имеешь в виду, что нам надо было стать пищей для зомбяков?

Медленный кивок.

— Извини, милая, — заключил Кловис. — Но этот вариант уж вовсе ни в какие ворота не лез. Не для того мы столько проехали, чтобы так по-глупому сгинуть.

— Ты не понимаешь, — с ледяным отчаяньем заключила Долорес.

— Неа.

Тишина опять повисла над лагерем, нарушаемая лишь сонным фырканьем лошадей, да треском углей в костре. Эльфийка медленно покачивалась взад-вперед, обхватив себя за плечи. Бедная, подумал Кловис. Бедная моя, маленькая...

— Скоро все кончится, — пообещал он. — Нам бы только добраться теперь до Арсо, а там мы срубим достаточно бабла, чтобы на все забить. Вернемся на Джамайго, купим островок, займемся жемчугом... Как тебе мысль?

Молчание. Ну, понятное дело.

— Поставлю-ка я еще воды, — сообщил Кловис, вставая.

Наполнив котелок чистым снегом, он остановился еще раз поправить жезл, когда Долорес заговорила снова, и голос ее звучал так, словно едва пробивался из-подо льда:

— Зачем ты собираешься отдать жезл Ромерика людям, Кловис?

Некромант вздрогнул. Глупо, конечно, — но вопрос застал его врасплох.

— Ты украл жезл, а теперь направляешься в Арсо, к месту предстоящей битвы. Зачем бы еще тебе это, если не для того, чтобы дать им преимущество?

Незащищенной спиной Кловис вдруг ощутил холод. Неужели Долли действительно может попытаться убить его?.. Какой бред. Они словно уже целую вечность были заодно — против всего мира, если угодно. Но и эти ее интонации Кловис прекрасно знал.

— Так, — кивнул он, обернувшись.

— Ты видел, на что способна эта вещь, — все так же тихо сказала эльфийка. — Там будет бойня.

'И я не могу этого допустить' — непрозвучавшие слова повисли в воздухе. Кловис неторопливо поставил котелок на угли. Сел на подстилку.

— Верно, — сказал он. — Я хочу отдать жезл людям. Ты ведь согласна, что вся эта военная горячка — чистой воды безумие? — дождавшись очередного, едва ощутимого кивка, Кловис продолжил. — Так вот, наверху уже все схвачено. Там тоже не хотят войны — она никому не выгодна. Если жезл будет у нас, эльфы вынуждены будут принять перемирие. Они ведь не пойдут на верную смерть, верно?..

Кивок; и слезы в глазах.

— Я ведь тоже об этом думаю, — признался Кловис. — В Бездну нам сдалась еще одна война? И мы с тобой можем предотвратить ее. Понимаешь, Долли?.. Мы отвезем жезл в Арсо и войны не будет. А мы заработаем достаточно, чтобы навсегда покинуть эту богами оставленную страну. И все будет хорошо...

Продолжая говорить, он тихонько поднялся, сел рядом с Долорес, приобнял за плечи. Она не отстранилась.

— Все будет хорошо, — прошептал Кловис. — Я обещаю.

В тот миг он не гадал, во что они влипли в очередной раз. Просто ему очень нужно было, чтобы Долорес поверила, — а ей очень хотелось поверить.

* * *

Марвин жил в доме Ханубиса уже две декады, и энтузиазм первых дней все чаще сменялся в нем тоской. Казалось бы, чего еще желать? Библиотека таила в себе сонмы тайн, любое знание — на выбор! — успевай лишь понимать, да и учитель всегда готов был прийти на помощь, ответить на любой вопрос. Ровным, с едва уловимой иронией, тоном, Ханубис разглагольствовал обо всем на свете — от древней истории до сплетен, приносимых госпожой Мюллер с рынка, от основ геометрии и до легендарных заклятий, с одинаковой легкостью делясь головокружительными парадоксами и скучнейшими банальностями. Благодаря его объяснениям любое, даже самое скучное задание становилось осмысленным, любое явление — понятным. Две декады назад Марвин счел бы такое положение вещей верхом мечтаний. 'Люди готовы признаться себе в любом желании, кроме тех, от исполнения которых зависит их жизнь' — так сказал однажды учитель, и Марвин не знал, был ли то парадокс, или банальность.

Беда была в том, что их отношения оставались полностью формальными — ни грана тепла, простого человеческого участия. Марвину казалось порой, что его собеседник не живой человек, а глиняная кукла, способная давать информацию, но не более того. Заглядывая ему в лицо, он видел одно и то же — внимательную пустоту, выглядывающую из глазниц.

Но ведь он не был таким всегда! Нет, когда Ханубис разговаривал со знакомыми — с Деянирой, хозяевами лавок, да что там — с госпожой Мюллер или нудными старушками, еженедельно приходящими в лазарет, — когда он говорил с ними, он улыбался и производил впечатление чуткого и искреннего собеседника, просто хорошего человека... Значит, дело было в нем, Марвине? Но что он мог сделать?

Теперь Марвин начинал понимать, что мечтал всю свою жизнь не только о Знании, но и об Учителе, который заменит ему отца, будет заботиться о нем, любить его! Плечом к плечу навстречу разгадкам древних тайн, все мысли на двоих... Доверие, участие.

Марвин тосковал о доме, но не о замке ор-Мехтера — то место никогда не было его настоящим домом. Никто там не мог понять его, разделить его интересы, да и сам он был не настолько хорош в том, чем мог бы заслужить их расположение... Но там хотя бы была библиотека с растрепанными корешками романов и Тайной Книгой, там была мечта. Теперь мечта стала реальностью, растворилась в повседневности — в перечнях эльфийских неправильных глаголов, инструментах, используемых при вскрытии, математических теоремах. И одиночество стало безбрежным, всеобъемлющим. Но что он мог сделать? Прийти к Ханубису, сказать: 'Стань мне отцом, Учитель'? Или не так: 'Расскажи мне всю свою жизнь, потому что я хочу узнать о тебе все'?.. Оставалось молчать, надеятся, ночами сжимать кулаки, чтобы не заплакать в голос, а днем учится формулировать вопросы, — все-таки удачные вопросы учитель отмечал кивком или улыбкой. В конце концов, прошло еще совсем немного времени, может быть, стоило просто подождать... но жизнь была бы совсем невыносимой, если бы не Орна.

... он построил дом на берегу ручья, выше Кейр-Онте. Маленький домик с камином, картинами на стенах, огромной библиотекой. Фолианты на полках появлялись из ниоткуда, потом так же неожиданно исчезали. За окнами был сад с живой изгородью — астры, шиповник, яблони. Золотые яблоки лежали на траве, падали на дорожку, птицы прилетали клевать их. Там Орна ждала его.

Чаще всего она была в саду — сгребала листья, кормила с руки синичек или же просто сидела на качелях, глядя вдаль, на багровеющие кроны деревьев. Он садился поодаль — и просто смотрел на нее, смотрел часами напролет. Она была такой красивой... такой нежной, беззащитной...

Однажды она нашла в доме куклу, пугающе настоящую, эльфийской работы, с синими стеклянными глазами и льняными волосиками. Ту ночь Орна провела с куклой в обнимку, укачивая ее, будто настоящего ребенка, тихо напевая колыбельную. И заснула сама, не выпуская куклы из рук, — впервые на памяти Марвина.

Она проснулась с плачем, долго не могла понять, где находится, не узнавала его, только прижимала куклу к груди, словно пыталась укрыть. Потом успокоилась, затихла.

На следующую ночь куклы уже не было.

И кем бы она ни была раньше, думал Марвин, кем бы она ни была, сейчас она здесь, и это единственная жизнь, что у нее осталась. Пусть ей будет хорошо.

Они никогда не заговаривали о войне.

* * *

Среди ночи он проснулся от грозы. Сел на кровати, прислушался, сам не зная зачем, открыл окно. Грозой и не пахло. Пахло дымом, страхом и раскаленным металлом.

Одевшись, Марвин спустился вниз. Ханубис окликнул его из библиотеки. Он быстро укладывал свитки в кованый сундук, уже порядком забитый..

— Хорошо, что ты уже собран. Для начала, помоги мне отнести книги в подвал.

— Но зачем, учитель? — спросил Марвин, подхватив свой конец сундука.

— Затем, что я не уверен, выдержит ли библиотека прямое попадание драконьего пламени. А книги редкие, будет жаль.

— Попадание... чего?!

— Проснись, парень! — скомандовал Ханубис, начиная спускаться по винтовой лестнице. — Сейчас над городом летает несколько драконов. И они тут не с мирным визитом.

— Но откуда?!.

— Сюрприз. Ставим в угол, осторожненько. Вот так! Теперь слушай, Марвин. Пойдешь со мной. Идти рядом, не отставать, слушаться меня неукоснительно. Ясно?

Марвин кивнул, бросился в прихожую обуваться. Ханубис закрыл дверь погреба, подхватил со стула сумку и вышел за ним.

На улице было тихо. Обе луны стояли высоко в небе, Аннерин белой монетой, Родхрин — кровавым серпом. Ханубис остановился во дворе, глядя наверх. Марвин поглядел туда же: звездное небо вдруг расчертила огненная полоса. Послышался далекий гул, крики.

Они побежали к улице Писарей. Хлопали ставни, кое-где метались переполошенные люди, но здесь пока все было в порядке.

Остановились под портиком гильдии судебников. Здесь было тихо, темнели закрытые ставни лавок. С южной стороны небо было ярко освещено пожаром — и в этом свете Марвин вдруг увидел багровую чешуйчатую тварь, кружащую над крышами домов. Дракон взмахнул крыльями, выровнялся на потоке ветра и заскользил вперед, прямо на них.

Ханубис схватил Марвина за запястье, оттащил ближе к стене, под иллюзорную защиту портика, — но все-таки он разглядел, как дракон, пролетая мимо ратуши, вдруг выгнул шею, выпустил струю ослепительно яркого пламени и устремился дальше на север, к Белому Городу. Бревенчатая крыша вмиг занялась.

— Не двигайся, — шепнул Ханубис.

По улице промчался теплый вихрь. Запах металла стал резче — а вслед за этим в небе скользнула крылатая тень, на миг заслонив свет лун.

Сверкнула молния. Дракон изогнулся, блестнул чешуей, вывернулся в стремительной петле. Потом закричал на пронзительной, высокой ноте.

— Умница Дея, — прошептал Ханубис, крепче сжав руку Марвина. — Опалила крыло. Теперь еще разок...

Небо озарили две молнии сразу — дракон попытался взлететь выше, чтоб ускользнуть от первой — и вторая, взмывшая вверх под прямым углом, вонзилась ему в брюхо, ниже блестящих нагрудных пластин.

От нового крика заложило уши. Дракон захлопал крыльями как сбитая камнем летучая мышь, и рухнул на город. От удара мостовая содрогнулась.

— А теперь — побежали!

Марвин не чуял под собой ног. Раздался драконий клич — пронзительный, страшный, — и его подхватило ещё несколько голосов. Некромант бросился вперед, туда, где упал дракон, таща за собой юношу. Сзади раздался оглушительный грохот. Крыша ратуши рухнула внутрь, уже знакомым фейерверком взметнулись искры и дым.

Дракона они нашли в одном из немощеных переулков за книжными лавками. При падении он, по-видимому, попал в один из домов, и передняя стена полностью обрушилась, обнажив немудреную меблировку.

Дракон лежал кверху брюхом на куче щебня. Кончик чудовищного хвоста еще подрагивал, но глаза потускнели. Задняя лапа была сломана, и когти-кинжалы висели на лоскуте кожи. Из разбитой спины на щебень стекала темная кровь, пахнущая раскаленным металлом. Чешуя блестела, переливаясь в лунном свете — розоватый, кармин, бордо...

Где-то на грани сознания Марвину слышались возгласы, детский пронзительный визг, плач, ругань. Люди торопились убраться подальше. Сверху снова обрушился драконий клич.

Кто-то застонал совсем рядом.

— Как удачно... — пробормотал Ханубис, глядя вниз, под вывернутое крыло. Там лежал человек. Бледный как смерть, зрачки на всю радужку, — но он дышал. Дракон придавил его собой, вмял в щебень, но если что-нибудь просунуть под лопатку, то, может быть...

— Слушай, ученик, — сказал Ханубис. — Сейчас мне понадобится твоя помощь. Когда я скомандую — добей его. Ударь ножом в сердце — помнишь, где оно? Ах да, у тебя ножа нет. Держи мой.

Разжав безвольные пальцы Марвина, он вложил ему в руку кинжал — удобный, с обитой кожей рукоятью и длинным трехгранным лезвием.

— Я не могу...— выдохнул Марвин.

Ханубис взял его за плечи, заглянул в глаза.

— Ты должен. У нас очень мало времени, — сказал он спокойно. — Этот человек и так умирает. Сядь.

Марвин опустился на колени в бурую грязь, как раз перед раненым. Тот громко дышал, грудь под обрывками рубашки содрогалась, лицо было искажено гримасой, глаза открыты, но Марвин не знал, видит ли тот его.

Ханубис взял Марвина за запястье, передвинул кинжал. Полоска стали дернулась, лезвие уперлось в кожу между ребрами.

— Просто воткнешь его, и все. Когда я скажу 'давай'. Мы спасем Геронт, обещаю тебе.