Хадизарский сюрприз (продолжение Высоких ставок)

— Гениально, — с отвращением заметил он. — А наш эмпат не свихнется от такого обращения?

— Нет, — с улыбкой ответил Аскелони. — Впрочем, это не самое страшное, что его ждет. Нерадивый ученик платит спущенной шкурой.

— От него должно что-нибудь остаться, — напомнил Луи.

— Останется, останется. Ты даже не представляешь всех его возможностей. Заживет, как на собаке. Главное — изловить ключ вместе с ним. Ну что, приступаем?

Тем временем кабальеро весело плескались в большом квадратном бассейне, не подозревая ни о каких коварных планах и не ожидая от жизни неприятностей. Султанский дворец, окруженный мощной стеной, занимал целый квартал, поэтому рокуэльцам не пришлось тесниться в нескольких комнатках — им отвели практически отдельный особняк, весь первый полуподвальный этаж которого занимали купальни. Правда, в покоях Рамона имелся отдельный бассейн, но идальго и не думали жаловаться. Им вполне хватило того, в котором они находились сейчас. Сначала молодые люди попарились в небольшом помещении, выложенном кедром, потом их окатили ароматной водой, после чего юношество прочно обосновалось в бассейне.

— Недурно живут мои дальние родичи, — протянул Родриго, ущипнув за бедрышко смуглую рабыню.

— Так уж и дальние, — прищурился Фабиан. — Надень на тебя эти их шаровары и кафтаны — и не отличишь.

— А мы все говорим — варвары, варвары, — вздохнул Хуан. — А ведь тут такая кухня! Мм! Вы заметили, что нам подали с десяток приправ, и все они были разного вкуса? И шесть сортов риса? А запеченное в специях мясо? А куриные крылья в тесте зеленью? А...

Бьяно фыркнул. Махмуд Благословенный не поскупился на роскошные дары, богатый пир и веселое представление для своих гостей. Завтра пообещал настоящий праздник — сегодняшнее застолье, в ходе которого Фабиану пришлось распустить ремень на две дырочки, было только разминкой. Султан милостиво поговорил с каждым дворянином в свите посла, сыграл с графом партию в шашки и разрешил гостям удалиться в их покои, дабы смыть усталость после долгой дороги. Но Хуана, разумеется, больше всего впечатлила кухня, о которой он говорил, не умолкая, уже добрых полчаса.

— Нельзя все время думать только о еде, — заявил полукровка, бесцеремонно обрывая оду сладким пирогам с толчеными орешками. — А не то умрешь от ожирения.

Хуан обиженно насупился; дель Мора весело заржал и макнул Фабиана в бассейн. Полукровка отбрыкался от друга, вынырнул, отфыркался и продолжил:

— Хорошо, что султан не подарил Рамону пару рабынь. Дома и так нет прохода от женщин.

— Хорошенькую же свинью подложили ему с разводом, — отозвался дель Мора. — Неужели он действительно отдаст бедолажку конюху? Или перед кем там она не устояла.

— Зачем ему разводиться, он же полукровка? — задумчиво сказал Хуан. — И вообще, зачем тогда женился?

— Думаешь, лет через пятьдесят она сама помрет? — уточнил Руи.

— Все делают глупости, — пожал плечами Фабиан. — Эмпаты тоже. А она его порядком Разозлила. Эй, похоже, они намекают на массаж!

— Какие умницы! — умилился Руи. — Айда?!

Бьяно обвел аппетитных рабынь многообещающим взглядом, схватился за бортик подтянулся. Но вдруг в голове юноши зазвенело, а перед глазами замелькали черные точки. Звон родился в углах комнаты, покатился по ней колючей волной и накрыл полукровку с головой, руки юноши внезапно ослабели, и Фабиан, хрипло вскрикнув, плюхнулся в воду. Она залилась ему в рот и нос, и когда Руи выволок захлебывающегося друга из бассейна, идальго только чихал и фыркал.

— Бьяно, что с тобой? — встревожено спросил Хуан. Маг только замотал головой, тут же застонал и сжал виски.

— Что с тобой случилось? — Руи встряхнул друга за плечи.

— Не со мной! Рамон! — просипел полукровка, схватил полотенце размером с простыню и принялся лихорадочно вытираться. — Одежда! Тащите сюда мою одежду, дурехи! — рявкнул он на рабынь, благо Феоне дала каждом рокуэльцу, не знавшему хадизарский, перстень-переводчик.

— Мы с тобой! — крикнул Родриго.

— Нет! Это магия, случись что — я не смогу еще и вас защитить, — Фабиан отшвырнул полотенце и прочел заклятие высыхания. Волосы полукровки тут же встали дыбом, а все тело страшно зачесалось, но юноше было не до этих мелочей. Напуганные девушки быстро доставили к бассейну свежее белье и вычищенный и выглаженный костюм рокуэльца. Он накинулся на одежду, торопливо натянул ее и бросился к выходу.

Чародей галопом пронесся мимо купален, взлетел по лестнице, перескакивая через ступеньки с риском навернуться и сломать шею, как метеор, пронесся по коридору и глухо зарычал, наткнувшись на очередную лестницу. На заклятие левитации не было времени, и идальго помчался к двери в покои Рамона, расталкивая рабов и отшвыривая с дороги мешающие столики и пуфики. Когда Фабиан достиг комнат опекуна, ему и в голову не пришло постучаться, а нукеры на страже у покоев графа не стали его задерживать. Юноша едва не снес дверь, стремительно пересек гостиную, кабинет, спальню, ворвался в комнату с бассейном и замер с отвисшей челюстью: Рамон раскинулся в небольшом бассейне, одна рабыня мыла его длинные волосы, две других орудовали губками, а третья плескалась рядом с эмпатом, видимо, играя роль одной из банных принадлежностей.

— Хшшшшсссс! — завистливо прошипел полу-оборотень. Он и представить себе не мог, что опекун может расслабляться таким образом. Эмпат оторвался от рабыни в ванной и обернулся к воспитаннику.

— Да, Бьяно? — несколько напряженно осведомился благородный дон.

В глазах мага полыхнули голубые огни, между пальцев забился огненный сгусток, и юноша метнул его поверх бассейна в угол со столиком, едва не прогибающимся под тяжестью косметических средств. Шар взорвался, во все стороны брызнули осколки, щепки, масла, притирания, кремы и прочая пакость. Девушки с истошным визгом нырнули в бассейн, чудом не утопив в ней графа Вальдано, а из угла стремительно и плавно вылетела полупрозрачная черная змея и бросилась на полукровку. Бьяно отскочил и метнул еще два шара — оба пропахали две борозды в змеином теле, которые мигом затянулись. Змея восшипела, Фабиан взглядом запустил в нее второй столик, с бритвенными принадлежностями. Бритва удачно вонзилась ползучей твари в горло, пресмыкающееся притормозило, грациозно повернулось и, раззявив пасть, кинулось на Рамона. Граф к тому времени выбрался из-под извивающихся рабынь, встал в полный рост и выбросил вперед руку. Змея как будто подавилась, дернулась назад, хватая пастью воздух и привстав на хвосте. Фабиан шарахнул по ней парочкой мощных заклятий, но они на змею не подействовали — ну, разве что вернули ее внимание к полукровке. Гадина извернулась, слабо зашипела и метнулась к идальго — наверное, никак не могла определиться, кто из мужчин вкуснее. Фабиан попятился, но поскользнулся в жидком мыле и повалился на пол, всадив разрывное заклятие в лепнину на потолке. Змея замотала головой, стряхивая побелку, и угрожающе зависла над юношей; Бьяно торопливо пополз к тазику с розовыми лепестками. Эмпат сжал кулак, и змея забилась на полу, не успев претворить угрозу в жизнь. Идальго схватил тазик и шарахнул нечисть по голове. Несмотря на то, что гадюка была полупрозрачна, удар не пропал втуне, а на дне тазика появилась вмятина. Змея подсекла колени Фабиана хвостом и вцепилась зубами в таз. Пока чешуйчатая давилась медной утварью, идальго прицельно долбил ее молниями, огненными шарами и разрывными заклятиями. Ползучая гостья выплюнула продырявленный тазик, но в эту секунду Рамону наконец-то удались необходимые чары — он резко взмахнул рукой, по телу твари прошла судорога, и голова змеи взорвалась черными туманными клочьями. Туловище рассыпалось и истаяло в тот же миг.

Рамон задумчиво вытащил из волос помазок и смахнул с лица пену и ароматное масло для массажа. Фабиан посмотрел на него, сравнялся цветом лица со свеклой и уставился в пол.

— Сударыни, — обратился граф к дрожащим в бассейне девушкам, — оставьте нас, будьте добры.

Рабыни разбежались, а Бьяно раздраженно подумал, что нукеры за дверью могли бы и поинтересоваться тем, что происходит. Шум, лязг, грохот, истошный женский визг — и никто не посмел потревожить дорого гостя. Это просто-таки наводит на подозрения...

— Как интересно, — заметил Рамон. — А главное — как быстро. Мы едва успели ступить на хадизарский берег...

Посол взял губку и принялся смывать мыльную пену, отвернувшись от юноши. Фабиан посмотрел на него исподлобья, но вид сзади оказался не менее возбуждающим, чем спереди.

— Вы так говорите, как будто этого ждали.

— Конечно, ждал! — рассмеялся эмпат. — Вы что, всерьез считаете, что я потащился через все море Ок только ради одного торгового договора?

— А ради чего? — изумился юноша.

— Ради встречи, — мурлыкнул Рамон. — Ради долгожданной встречи с одним восставшим из пепла господином.

Феоне расхаживала по комнате. Анжела полулежала в кресле, судорожно прихлебывая кофе. Верона заняла диван и поигрывала веером. Суровые и бесстрастные монахини-фе-рониатки только что покинули комнату, устроив дамам очную ставку заодно с перекрестным допросом. Заговорщицы выстояли, но Феоне слишком хорошо знала Рамона и ее преосвященство и понимала, что кардиналесса не успокоится, пока не добьется правды. Наконец волшебница остановилась и устремила на графиню пронзительный взор.

— Это уму непостижимо! Как тебе в голову пришло переспать именно с Миро Ибаньесом?! Черт побери, неужели рядом не было симпатичного лакея?

— Я бы попросила выбирать выражения, — холодно сказала девушка. — Я подумала и решила...

— С ума сойти! — прошипела Феоне. — Она еще и подумала перед этим!

— И решила, что томоэ — единственный, кто никогда не раскроет рта и ни за что никому не расскажет, — продолжала Анжела. — Он очень привязан к моему мужу и наверняка не захочет, чтобы все открылось. Не говоря уже о том, что он помолвлен с другой.

— Разумно, — сухо проронила Веро. Девушка уверяла себя, что ни испытывает никаких собственнических чувств к жениху, но мысль о том, что он спал с Анжелой, пусть и под влиянием афродизиака, неприятно колола.

Графиня поставил чашку на стол и прижала ладонь к горячему лбу.

— Не могу поверить, — прошептала она. — Не могу поверить, что он действительно пойдет на развод. Что он сделает, как говорил.

— Сделает, сделает, — уверила ее Феоне. — Давно уже не видела, чтоб он так бесился, так что он постарается упечь тебя в монастырь. Тем более, что для томоэ следует подобрать более выгодную партию, чем непонятно чья жена.

Анжела вздрогнула.

— Но я не хочу в монастырь, я... — девушка запнулась, зло сузила глаза и вскричала: — Так вот чего ты добивалась! Убрать меня и подцепить Рамона! Не выйдет! Еще посмотрим, кто кого!

— О боги, дамы, скажите, что вы обе в нем нашли? — вздохнула Верона. — За вычетом внешности, он извращенец, подлец, женоубийца и детоубийца тоже.

— Не смей так о нем говорить! — вскипела Анжела. — Он гораздо лучше этой кошачьей морды!

— Бьяно не убивал женщин, — ровно возразила Веро. — А этот ваш замечательный эмпат — попросту растлитель!

— О, ну да, конечно, а Бьяно, невинный котеночек, тут не причем, — фыркнула чародейка. Верона стиснула веер, пожалев, что не владеет никакой магией.

— Бьяно — его воспитанник, а эмпат может обмануть даже святого. А Рамон всего лишь пользуется его наивностью и привязанностью! Гнусная тварь!

— Прекрати! — вспыхнула Анжела. — Рамон ошибается! Если бы ты читала дневники, то поняла бы, как он страдает!

— Конечно, страдает он! — фыркнула Феоне. — Небось рад до безумия, что затащил щенка в султанат, где может безнаказанно удариться в хадизарский грех! И не надо убеждать меня в обратном, девочка, я тоже читала дневники.

— Какие еще дневники? — не поняла Верона.

— Дневники Аскелони, — ответила Анжела. — Он дал их мне, после нашей свадьбы. Я их все не видела, у меня только три. Кстати, — девушка повернулась к чародейке, — где они лежали? Их надо вернуть на место.

— Рамон хранил их в своем сейфе. Но поскольку сейчас графа нет, то мы вряд ли сможем открыть его, — пожала плечами волшебница. — Пусть пока лежат у тебя, тем более, что вряд ли кто-то на них покусится. О них вообще мало кому известно, и они представляют ценность исключительно для магов.

— И что, в этих дневниках описано все, что делал Аскелони? — не поверила Верона. — Но это же просто глупо! Вдруг кто-нибудь их прочтет и сделает то же самое?

— Аскелони был гением, детка, — отозвалась Феоне. — Если бы повторить все, что он сделал, было так легко...

Невеста томоэ похлопала веером по ладони. Сестра и магичка, пошипев друг на дружку, принялись обсуждать, как обвести кардиналессу вокруг пальца, а Верона впала в глубокую задумчивость. Значит, существуют некие дневники эксперимента, который поставил Аскелони, и раз Рамон так тщательно их прячет, то в них таится нечто компрометирующее господина графа. А это уже интересно. Вкупе со свидетельством того, что Рамон развращает несовершеннолетних — на какую кару это потянет? Веро улыбнулась, накручивая на палец локон. Источник всех их неприятностей один, именуется граф Вальдано. Если он исчезнет, то некому будет обвинять Анжелу и тащить ее в монастырь, некому будет приставать к Фабиану, а что до волшебницы... ее чувства девушку всерьез не волновали. Чувства сестры? А что есть любовь перед угрозой пожизненного заточения в тюрьме строгого режима? К тому же Миро — неплохой кандидат в мужья.

— Дамы, я, пожалуй, пойду прилягу, — сказала Верона. — У меня голова звенит от всего этого.

— Уходишь? — немного обиделась Анжела.

— Да. Все равно с меня никакого толку, совершенно ничего не соображаю.

Верона встала, подобрала шаль, посоветовала спорщицам не убить друг друга в пылу диспута и вышла за дверь. Действовать надо было быстро. Девушка знала, что сегодня суженный должен будет принять особо уполномоченного посла короля Аргасского — отца Эмиля Дюпре. Про аббата говорили, что он дружен с опальным Месмером, которого Гастон IV надеется заманить на должность придворного мага. Если кто и заинтересован в дневниках — то это Месмер. Он наверняка захочет посчитаться с Рамоном за все хорошее, а дневники — отличный повод упечь графа в какую-нибудь ординарскую тюрьму — для всестороннего изучения уникального объекта.

"И что они все находят в этой Айна Граца? — подумала девушка, быстро спускаясь вниз, к покоям сестры. — Башня и башня, стоит себе, никому не мешает, зеленым отсвечивает..."

Камеристка пропустила дворянку без колебаний — сестры частенько заходили друг к другу "за конфетами" — и чтобы поболтать наедине. Девушка быстро выпроводила камеристку из комнаты, разрешив удалиться в пылкие объятия какого-то черноглазого кармергера. Сразу после этого Верона заперла дверь и придавила ее креслом, села в него и мрачно оглядела апартаменты сестры. Три тетради скрывались где-то в пространстве гостиной, спальни, ванной и молельни. Куда их могла засунуть Анжела? Вряд ли сестрица изобрела какой-то неожиданный тайник. Вряд ли держала тетради в ванной, где они могли испортиться или где на них могла наткнуться служанка. Спальню тоже можно было обыскивать в последнюю очередь — это место, где постоянно толкуться камеристки и служанки. В гостиной торчат дамы из свиты. Верона усмехнулась и направилась в молельню. Если бы бывшей послушнице нужно было спрятать тетради, она засунула бы их именно туда, где шляется толпами народ, потому что именно там никому не придет в голову их искать, ведь большинство людей рассуждает, как Анжела, и при слове тайник им рисуется мрачный сейф или секретные выемки под порогом кладовки.