Цена правосудия (продолжение Дорогого подарка)

— Нам пора позаботиться о наследнике, — протянул премьер. — О другом наследнике, помимо аргасского принца.

— Он чем-то вас не устраивает? — хмыкнул Рамон.

— Томоэ, это будет катастрофа! Рокуэлла повторит судьбу Аквилона...

— Дон Мигель, я понимаю. Но и вы понимаете, что это не от меня зависит.

Дон Диего прикусил мундштук трубки. Его предок и тогдашний томоэ Энрике были людьми весьма скрытными, и адмирал отнюдь не считал это их недостатком. Но сейчас выбирать предстояло ему, а он никогда не думал, что когда-нибудь придется... Но раз уж Рамон, точней, его отец, совершил эту глупость, то что ж... За монарха всегда расплачиваются подданные.

Феоне, Оливарес и прочие советники возбужденно совещались. Ибаньес молча выпустил ввысь  три клуба дыма и взялся за перо. Быстрые, отрывистые росчерки косого размашистого почерка сложились в десяток строк, дон Диего подписал и приложил родовой перстень, присыпал написанное песочком.

— Томоэ, — как обычно холодно и невозмутимо сказал гранд, стряхнув песок и протягивая герцогу лист, — прошу вас рассмотреть вот это.

Рамон сложил бумагу, сунул за пазуху и повернулся к прочему обществу.

— Позже, дон Диего. Обстановка не располагает, мало ли кто заглянет мне через плечо.

Адмирал кивнул и отвернулся.

— Интересно, каким образом этот свин добрался до премьерства? — спросила Феоне, указывая на Мориака.

— Его величество предпочитает сажать на государственные посты людей в первую очередь исполнительных, а не одаренных, — сухо ответил дон Мигель, недовольный словом "свин", в котором усмотрел намек на свою полноту.

— А одаренных он держит за троном, — хмыкнул Рамон. — Посредственность легче держать в узде и водить за нос. И волки сыты, и овцы целы, и все при деле.

Жорж Мориак позвонил в колокольчик, призывая возбужденное собрание к порядку.

— Голоса подсчитаны, и мы готовы объявить наше решение. Рамон, герцог Вальдано, и Ординария признаются сторонами, в отношении которых будет проведено разбирательство. Ординарии предстоит объяснить свое бездействие, на срок расследования она отстраняется от заседаний, сохраняя за собой роль наблюдателя, — Мориак закашлялся, выпил воды и продолжил, сам не до конца веря в то, что читает: — В отношении происхождения герцога Вальдано будет проведено расследование, в ходе которого за Рокуэллой сохранится роль наблюдателя. Обе стороны могут предоставлять комиссии доказательства своей невиновности.

Аргасский премьер плюхнулся в кресло, обмахиваясь постановлением Совета. Нечасто на месте ответчика оказывается монарх, и Мориак был отнюдь не в восторге от выпавшей ему роли прокурора. Мало ли, чего можно ожидать от полукровки?

Фабиан неприкаянно бродил по посольскому особняку. Рамон ясно дал понять, что, во-первых, ждет извинений, а во-вторых, полукровку не выпустят из дома без компаньона, в чем мальчик лично убедился сегодня утром. Идальго понимал, что это делается для его же блага, но все равно было так обидно! Как будто он ползунок-несмышленыш, за которым глаз да глаз нужен.

И томоэ еще никогда не был так сердит на него. Почти ни слова ни за вчерашним ужином, ни за сегодняшним завтраком...

Рассудив, что раз из дому все одно не выпускают, то нелишне будет получше изучить место обитания, Фабиан после урока фехтования отправился на разведку. Тем более, что и друзья куда-то запропали...

Дом рокуэльского посольства представлял собой странное смешение раннего аргасского "королевского" стиля, позднего "королевского" стиля и типично рокуэлльских элементов. Три этажа с полумансардой, два крыла и три башенки, плюс внутренний дворик с чахлым фонтанчиком — печальное напоминание о фонтанах Пласа Вильян в столице. На оное напоминание Фабиан горестно взирал с галереи третьего этажа, пока на него не налетели выскочившие из-за угла Хуан, Миро и Родриго.

— Ох, привет! — обрадовался Бьяно, удивленно отмечая, что друзья чем-то взволнованы. — Где вас носило?

— Ходили в город, — ответил Рамиро. — Ты под домашним арестом?

— И с компаньоном, — фыркнул дон Эрбо. — Аргасская рожа.

— Ладно, клыкастый, не шипи, вон, у Дануто тоже горе, — вздохнул Руи.

— У Даня? Кто-то помер?

— Его дядя, епископ Эскерреский, — подтвердил Хуан, и полукровка чуть не споткнулся от собственной проницательности.

— Ты что, серьезно? Дань переживает?

— Еще как, — мрачно буркнул Родриго, — потому что если Арвело лишатся дохода с епископата, то опухнут с голоду, а старикашка вытащил из чаши бумажку с именем Даня.

— Что?! — закричал Фабиан. — Но как это?! Дань не может стать священником! Он... он же совсем не это... он же...

— Уже три дня не выходит, — заметил Хуан. — Даже с Руи не разговаривает.

Фабиан присвистнул. Руи и Даниэль дружили с тех пор, как себя помнили. Точнее, с тех пор. как трехлетний дель Мора сунул нос в колыбель с первенцем дона Яго Арвело. И если Даниэль не разговаривает даже с Руи, то...

— Надо скорее к нему идти! — выпалил Бьяно.

— А мы и идем, — ответил Миро. — Но он никому не открывает...

— Может, пьет? — осторожно предположил полу-оборотень, еще толком не придя в себя от известия.

— Может, — согласился Миро.

— Как бы он там петлю не наладил от радости великой, — кисло сказал дель Мора и словил три подзатыльника с хоровым пожеланием проглотить язык.

Дверь в комнату страдальца была не заперта. Даниэль не пил. Он сидел в кресле, накинув камзол на плечи, и безучастно смотрел на письмо от отца, скомканное, потом расправленное, потом снова скомканное и порванное на две половинки.

— Дань? — осторожно позвал Миро. Дон Арвело вздрогнул.

— Не хочу, — тихо сказал он, — не хочу быть священником.

— Может, еще не поздно? — с надеждой спросил Фабиан, у которого просто в голове не укладывалось — как? Вот так просто взять и испоганить человеку жизнь? Тем более, что они и живут-то недолго...

— Пакет там, — вялый жест в сторону кресла. — Архиепископ уже подписал прошение, которое подал отец. У меня месяц, чтобы выбрать семинарию.

— Се... минарию? — задохнулся Руи. — Тысяча чертей! Дань, ну как же это... мы же с тобой хотели в Академию...

— Дель Мора, не трави душу! — крикнул Даниэль. — И без тебя погано! Семинария, о боги! Семинария! — с отвращением повторил подросток. — Не хочу! — он упал головой на стол, на скрещенные руки. — Не хочу! Ну за что? Почему я, почему?! Кузен Яго фехтует, как мешок с дерьмом, почему я, а не он?!

Друзья подавленно молчали.

— А если ты скажешь, что не согласен? — спросил Фабиан, пока Фоментера наполнял для друга бокал.

— Ты его отца не знаешь, — покачал головой Руи.

— Мое мнение никого не интересует, — горестно булькнул вином Дануто. — Главное, что епископство досталось нашей семье, а не семье Яго или Филиппа. Вопрос престижа, чтоб ему!..

— А если томоэ попросить? — не успокаивался Бьяно. — Ну можно же что-то сделать!

— Только если Рамон дернет кардиналессу, — сказал Миро. — Церковь — одно, томоэ — другое. Эх!

— Но у тебя ведь есть еще целый месяц свободы, — утешил приятеля Руи. — И его надо провести так, чтоб было нестыдно вспомнить.

— И потом, погляди на священников, — рассудительно отметил Хуан, придвигая к Даниэлю поднос с нетронутым супом. — Я бы не сказал, что они себе в чем-то отказывают! Бьяно, подогрей, а?

Дон Арвело невесело усмехнулся.

— Так что насчет моей идеи? — не успокаивался Руи. — Так и будешь киснуть в комнате, пока тебя не запихнут в семинарию? Давай лучше развлечемся, ты хоть помнишь, как женщина выглядит?

Даниэль, сосредоточенно глядя на друга, пережевывал кусок лепешки. В карих глазах засветилась какая-то мысль, потом — твердая решимость. Подросток покосился на суп, фыркнул и вскочил с места.

— Да ну их к дьяволу в задницу! Пошли!

Фабиан горько вздохнул. Дануто несколько лихорадочно застегнул камзол, опоясался шпагой и нахлобучил шляпу; друзья уже устремились навстречу приключениям, когда Хуан спохватился:

— Ох, ведь Бьяно не может идти!

— Почему это? — не понял будущий светоч цервки, нетерпеливо переминаясь у двери. Фабиан вздохнул, сел на кровать и, с опаской покосившись на Миро (поскольку знал, что тот его повествование не одобрит), приступил к рассказу.

— Черт, ты залез в дом к Робийярам? — ахнул Даниэль. Полукровка кивнул.

— Не самый достойный поступок, — суховато заметил Рамиро. — Между мещанкой или уличной девицей и девушкой из благородной семьи есть большая разница.

— Какая? — изумился Родриго. — Ты хоть успел ее?

— Нет.

— Тьфу, зря, выходит, лазил, — расстроился за приятеля дель Мора. Рамиро неодобрительно нахмурился.

— И томоэ за это решил тебя запереть? — уточнил Хуан, прихлебывая суп.

— Не только. Он считает, что те в масках могли охотиться за мной.

— Можно подумать одна аргасская морда сможет тебя от них защитить! — презрительно сказал Дануто. — Хуан, поделись супом! Раз уж мы никуда не идем...

— Вот еще! — возмутился полу-оборотень, немало тронутый таким самопожертвованием. — Еще не хватало, чтобы вы тут сиднем сидели из-за меня.

— Ну и жизнь, — покачал головой Руи, оседлав стул. — Будто мало тебе книжек! Уже и не погуляешь...

— А что это за рожа? — полюбопытствовал Даниэль.

— Не знаю, — раздраженно ответил полу-оборотень, затачивая когти об спинку стула. — Не спросил. А томоэ только сказал, что нарочно выбрал аргассца.

— а что если ты наведешь на него порчу? — предложил Хуан.

— А что? — задумался Фабиан. — Ценная мысль! Надо же как-то его обезвредить... Тем более, что я хочу узнать, кто нанял тех троих в масках.

— И как ты думаешь, кто? — просил Ибаньес.

— Не знаю, но мне кажется, что ноги растут из Ординарии.

— А больше и некому, если так подумать, — пожал плечами Руи. — И возможностей у них — завались.

В дверь постучали. Лакей дона Арвело открыл, и в комнату ступил шевалье Хью Даниэль.

Минувшую ночь Хьюго провел плохо. Быть соглядатаем, шпионом, следить и вынюхивать — все это вызывало у шевалье глубочайшее отвращение. Что бы он не думал про себя о Рамоне, но шпионить за его воспитанником в пользу Ординарии — это уж чересчур! Посему дворянин намеревался обо всем рассказать герцогу и вернуть ему деньги и договор, но его сиятельство куда-то уехал с утра, и аргассцу волей-неволей пришлось приступать к выполнению прямых обязанностей, хотя бы на один день.

"Холодность и спокойствие, холодность и спокойствие", — повторял он. Но, оказавшись в комнате, дворянин почувствовал себя упитанной мышкой в компании пяти кошек. А главное — он не знал, каков из себя дон Эрбо, и пытался догадаться, кто из мальчишек его подопечный, пока все пятеро изучали гостя весьма выразительными взглядами.

— Шевалье Хью Даниэль к вашим услугам, — холодно и спокойно поклонился аргассец. и тут стройный голубоглазый мальчик коротко и резко вскрикнул. Хью покосился на подростка: парнишка кого-то ему напоминал, но вот кого?

— Доброе утро, — поздоровался высокий и худой юнец, на вид — самый старший в компании.

— Кто из вас дон Фабиан Эрбо? — спросил Хью.

— Ну, я, — хрипло сказал голубоглазый. — А вы, что ли, мой компаньон?

— Что ли я, — сухо ответил Хью и встретился взглядом с мальчишкой.

О боги!!! Это... это же... Кошачьи глаза. вертикальные зрачки, волнистые русые волосы... Этот? Этот?!

— Эй, сударь, что с вами? — осведомился Дануто, когда шевалье с перекосившимся лицом отшатнулся к двери. А Фабиан, в миг сообразив, что это — радость узнавания, подошел к компаньону вплотную и еле слышно прошипел:

— Одно только слово — и вы отсюда ускачете. Как козел.

— Ты, — выдохнул Хью. Шпага, фамилия, одежда! Неужели Рамону хватило наглости сделать из безродного раба дворянина?!

— Сударь, — подал голос крупный кучерявый парень. — Вас что-то не устраивает?

Хью перевел взгляд на остальную четверку. Так, а они, выходит, не знают? И то верно, кто же в таком признается?

Кошачьи очи злобно вспыхнули, раб круто развернулся и подошел к своим. Те недвусмысленно придвинулись к нему поближе.

— Знакомьтесь, — сквозь зубы кинул Фабиан, — мой компаньон, шевалье Хьюго Даниэль. Господин... компаньон, это мои друзья: дон Рамиро Ибаньес, дон Родриго дель Мора, дон Хуан Фоментера, дон Даниэль Арвело.

— Нды, — высказался за всех Родриго.

— Ну вот, Бьяно, теперь ты можешь идти с нами, — несколько примирительно сказал Хуан.

— Вопрос в том — куда? — протянул Дань, озирая компаньона поверх ложки с супом. — В церковь? Или в общество по вязанию носков для добродетельных бедняков?

— Как вам будет угодно, — ответил Хью. — Не забудьте взять с собой спицы для вязания.

— Ого-го! — Руи переглянулся с друзьями, и они расхохотались. — Ты смотри, а аргассец ничего!

Фабиан кисло улыбнулся. Хью осторожно выдохнул.

— Предлагаю просто пройтись, а там посмотрим, — сказал Ибаньес, надевая берет. — Не может быть, чтобы в аргасской столице не было ничего, кроме луж и помоев!

— О, это весьма превратное впечатление, — выдавил любезную улыбку Хью, лихорадочно прикидывая, куда бы оттащить весь выводок, чтобы, с одной стороны, занять на весь день, а с другой — не подставить Рамона. Кем бы его воспитанник не был, но подличать Хью все равно не собирался. — Я предложил бы осмотреть самые примечательные места Медоны...

— Руи, не облизывайся, это явно не дома терпимости, — фыркнул Дануто. Родриго ткнул приятеля кулаком в плечо — семинариста снесло в кресло.

— А потом пойти в театр. Не сомневаюсь, вы слышали о медонских театрах, — закончил шевалье. Кабальеро скептически переглянулись, и Хью вновь почувствовал себя неуютно. Зло суженные глаза Фабиана тоже не добавляли спокойствия и безмятежности. Однако один из рокуэльцев был все-таки воспитанным мальчиком.

— Конечно, сударь, — улыбнулся Рамиро, — так мы и сделаем.

Спустя полтора часа Хью Даниэль чувствовал себя многодетной кошкой, на которую свалилось полдесятка котят, то и дело норовящих расползтись в разные стороны. Преимущественно в стороны кабаков и борделей, на кои у юных рокуэльцев был прямо-таки собачий нюх. Дон Эрбо вел себя на удивление смирно и тихо, только большие очи странно поблескивали; любопытно, мог ли Рамон польститься на эти красивые глаза, и не слишком ли они красивы для нормального парня? Он, в конце концов, бывший раб...

"Тьфу, к дьяволу такие мысли!" — разозлился Хью, кашлянул и сказал:

— Главный аргасский Пантеон. Здесь по очереди справляют молебны служители богов и служительницы богинь.

Пантеон удостоился пары вежливых взглядов, после чего идальго завертели головами в поисках чего-нибудь поинтереснее, а на лице кареглазого Даниэля отразилось искреннее отвращение.

— А это что? — вдруг спросил Фабиан, ткнув пальцем в огромное серое здание. Мальчишка впервые открыл рот за полтора часа, Хью насторожился и как мог небрежно ответил:

— Это резиденция Совета Араны.

— Ооо, — протянул когтистый дон и дернул за рукав Рамиро. Ибаньес наклонился к приятелю, и Фабиан что-то зашептал ему на ухо. Кабальеро мигом сбились в кучку, определенно измышляя какую-то пакость, и Хью строго напомнил о своем существовании: