— Знаешь, — вдруг сказал Охэйо, — дело, в общем, не в том, чтобы стать на чью-либо сторону, а в том, чтобы суметь остаться собой. Мы, люди — нечто новое, чего не было раньше во Вселенной. У нас — свой путь.
— Выходит, и те, и другие — наши враги?
— Не совсем так. Мроо поедают наши души, убивают нас, не убивая, — но они могут подарить тебе наслаждение, которое ты вряд ли сможешь получить... иным способом.
— В обмен на душу?
— Нет. В обмен на... определенные услуги. Видишь ли, не все годятся им в... обиталища. Таким они должны платить за их службу... и платят, не задумываясь. Я хочу, чтобы ты знал — на случай, если тебе предложат. Это, в общем, безвредно, — но те, кто хотя бы пару раз это попробовал, уже часто не могут без этого обойтись.
— А свет?
— Сам по себе свет — поток энергии, не больше. А тех, кто живет в нем, мы интересуем только как средство борьбы с их врагами. Положение, в общем, незавидное.
— Так что же нам делать?
Аннит страшновато улыбнулся.
— А разве обязательно что-нибудь делать?
— Ну... мне так кажется. Ведь нельзя, чтобы они... по-прежнему...
Лицо Охэйо вдруг стало серьёзным.
— Лэйми, я рад, что не ошибся в тебе. Но скоро нас ждет нашествие обитателей тьмы. Они прорвутся в эту Реальность повсюду и никакая сила не сможет помешать этому. Я хочу помочь тебе выжить. Но я не могу рассказать тебе всего — даже сейчас. Я просто прошу, чтобы ты мне поверил. У меня не так много времени, к сожалению.
— Я верю тебе, — тихо сказал юноша. — И, признаюсь, мне страшно. — С внезапной решимостью он рассказал о своем ночном столкновении.
— Я бы тоже испугался, — тихо сказал Аннит через минуту. — Это был один из НИХ. Если бы... но ты один из тех, кто ИМ не подходит, наверное, — будь иначе, они овладели бы тобой без препятствий. Возможно даже... — его глаза вдруг блеснули, но Аннит тут же опустил их.
— Что?
— В тебе есть изначальная кровь, — наконец сказал он. — Твои предки не были простыми людьми. В тебе возродилась их сила... возможно.
— А? — Лэйми непонимающе посмотрел на него.
Охэйо задумчиво прикусил губу, глядя вниз.
— За Зеркалом такое невозможно, но здесь бывает... иногда. Вот что: если ты хочешь знать наверняка, то должен пойти в храм Золотоликих. Он на улице Драконов Счастья, 27. Жреца зовут Панет. Он скажет тебе, что делать дальше. А у меня и так полно дел. Пока!
Аннит вышел из зала. Когда Лэйми догадался пойти за ним, он уже затерялся в толпе.
2.
Позже, в тот же день, Лэйми быстро и упруго шел по широкой, совершенно пустой улице. Ресницы его были наполовину опущены, на плечах тяжелым плащом лежал солнечный полуденный жар. Он словно плыл в струящемся густом мареве, пропитанном ароматами травяных соков. Вокруг были старые одно и двухэтажные дома, обшитые потемневшими досками, над головой — затянутое белесой мглой небо. Всё было тихо и мертво.
Многие из домов вокруг были заброшены и тишина казалась тревожной — словно он оказался один в каком-то странном чужом мире. Шел уже третий час дня — самое жаркое время — но Лэйми не стал дожидаться вечера. Узнав, кто живет в темноте, он начал бояться её и не хотел ждать целую ночь. Так что выбора у него не было...
Юноша немного оживился, заметив в глубине начавшегося справа сквера трехэтажное здание лицея. Двери его были распахнуты и он мог бы войти — но тут же вспомнил, как в самом начале каникул забредал по утрам в родную школу, где царила та же необычная, пугающая тишина. К тому же, перед сквером тянулся облицованный темным камнем неширокий, но глубокий канал. По его дну бежал ленивый, беззвучный поток не очень-то чистой воды и поднимавшийся оттуда аромат отбил все ностальгические мысли.
Морщась от вони, он перешел на другую сторону улицы — и вздрогнул, замерев у самых ворот на удивление добротного одноэтажного дома, обшитого пыльными светло-коричневыми досками. Судя по табличке на воротах, его занимала городская инспекция по делам несовершеннолетних, — а Лэйми, как и многие его ровесники, не слишком удивился бы, если бы ему вдруг дали "на перевоспитание" месяцев так шесть тюрьмы, или вовсе выслали на север, откуда возвращались далеко не все. Он, правда, не совершал преступлений — но иногда балансировал на самом краю и торопливо прошел мимо, словно скептик-натуралист, узревший вдруг наяву логово дракона. Сейчас дракон — как и всё прочее — был охвачен послеполуденным сном.
На инспекции улица кончалась, впадая в другую, куда более оживленную. За ней начинался хониарский парк. Храм Золотоликих, или, проще, Великих Предков, стоял на его южной окраине и Лэйми отыскал его не без труда: раньше ему не доводилось бывать в этой части города.
Белое здание храма, маленькое и плоское, таилось под сплетенными кронами гигантских деревьев. Было видно, что когда-то его окружал сад, но ограду давно разрушили, и сад стал довольно-таки вытоптанной частью парка. Массивная дверь из темного резного дерева оказалась заперта. Лэйми решил, что внутри никого нет, но всё же постучал. Донеслись шаги, потом довольно долго царила тишина. В двери имел место глазок, и юноша понял, что его рассматривают. Внезапно дверь приоткрылась. На пороге стоял сухой, стройный старик в белой тоге священника и с седыми волосами до плеч, такими же густыми, как и в дни юности.
— Чего вам угодно, молодой человек? — спросил он без видимой любезности.
Лэйми на миг растерялся.
— Вы Панет, да? — наконец спросил он.
— К вашим услугам. Итак?..
— Аннит Охэйо просил меня прийти, и я...
— Аннит? Не имею чести знать. Кто это?
Лэйми подумал, что его разыграли. Собственно, на этом всё и кончилось бы, но жрец неожиданно спросил:
— Сколько вам лет, юноша? Вы не представились.
— Я Лэйми. Мне восемнадцать лет... через три месяца.
— Хм... вы хотите пройти посвящение?
— Ну, не знаю...
— Документы, пожалуйста.
Удивленный такой официальностью, юноша протянул карточку. Панет долго и придирчиво изучал её.
— Вы Лэйми Анхиз анта Джахан?
— Да, но только рода Джахан больше нет. Я последний.
— Проходите.
Просторное помещение храма было погружено в таинственный полумрак. Против ожидания, никаких идолов или устрашающих картин не наблюдалось. Ряды жестких скамеек, против входа — нечто вроде кафедры. Стены из блоков полированного гранита, потолок украшен симпатичным узором. Тихо. Просторно. Уютно.
Панет бесстрастно стоял рядом, словно ожидая чего-то. Поняв, что объяснений не последует, Лэйми спросил:
— Э... в чем состоит ритуал посвящения?
Панет неожиданно хихикнул.
— Сами увидите, юноша. Если Найана примет вас.
Лэйми заметил в проеме внутренней двери рослую, крепкого сложения девушку в короткой тунике из вышитой золотом тяжелой темно-синей ткани. Её золотистая кожа говорила о южно-ламайском происхождении. Красивое лицо не показалось Лэйми привлекательным: на нем застыло слишком суровое выражение. Она критически рассматривала юношу, и он полагал, что жрица укажет ему на дверь. Но она неожиданно кивнула.
— Ну что ж... — сказал Панет. — Приходи завтра на рассвете. До этого ты должен воздерживаться от мяса, вина, и м-м-м... отношений. Теперь — иди.
Юноша вышел в растерянности.
3.
Когда небо начало светлеть, Лэйми, отчаянно зевая, брел по тротуару широкой, пустой улицы. Справа разгоралась хмурая облачная заря, слева, за старинной чугунной оградой, под сенью древних, могучих деревьев темнел городской парк. Воздух был свежий и сухой, на удивление холодный после вчерашней жары, и юноша откровенно ёжился, обхватив руками бока.
Проклиная разыгравшееся воображение, он промаялся в постели до утра. После бессонной ночи в голове звенело и всё вокруг казалось неестественно четким. Глядя на тянувшиеся справа, под сизо-багровыми клиньями облаков, низкие, обшитые зелеными досками домики, он пытался думать, каково было бы в одном из них жить. Может быть и неплохо — но возня с огородом и пожизненные удобства во дворе не казались ему чем-то привлекательным.
От усталости его глаза смотрели в разные стороны и он едва не прошел мимо цели, уже в последний миг опомнившись и свернув в бывший двор храма. Здесь повсюду торчали скамейки и причудливые лазалки из труб, выкрашенных в блекло-желтый и бледно-голубой цвет. Низкие фонари не горели и во всем парке не было видно ни души.
Найана ожидала его на пороге. Лэйми даже испуганно вздрогнул, заметив её. Она была в той же самой синей тунике — очень короткой, как он теперь понял.
— Э... а где Панет? — смущенно спросил юноша.
— Панет? А зачем он тебе? Это наше с тобой дело. Больше ничье. Проходи.
Она закрыла за ним тяжелую дверь и тщательно заперла её. Войдя, Лэйми словно увяз в ароматном полумраке. Он уже наполовину спал и в голове метались какие-то обрывочные, мгновенные видения.
— Пошли, — Найана взяла его за руку.
Они вступили в темный коридор, ведущий в заднюю часть храма. Юноша задремал на ходу и очнулся лишь налетев на порог маленькой, почти темной комнаты. Бледный отблеск рассвета едва проникал в неё сквозь узкие прорези окон и толщу листвы. Здесь ничего не было — кроме небольшого, но глубокого бассейна, обложенного мрамором. Он был восьмигранный — и из каждой грани выступал торец монолитного блока, словно отлитого из черного, блестящего стекла. Воздух здесь был словно пронизан электричеством — кожу покалывало и Лэйми невольно передернул плечами. Заметив это, Найана довольно кивнула.
— Ты чувствуешь?
— Да. А что это?
— В каждом из нас, Лэйми, скрыто больше, чем просто содержимое тела. Сейчас ты чувствуешь, как твоя внутренняя сущность ожила и ждет только пробуждения. Ты знаешь, что такое Врата Реальности?
— Э... нет.
— Они остались от Древних. Некоторые из них вели в другие миры, а некоторые — в глубь человеческой сути. Чтобы открыть их, нужны были ключи и единые с их сутью хранители — и всё равно Врата соглашались работать лишь в короткие сочетания времени суток, года и солнечной активности. Эти вот ворота оживают лишь на пару минут на рассвете, причем, только летом, и иногда — раз в десять или одиннадцать лет. Они разбудят в твоем теле то, что спит. Если ты войдешь в них, я проведу тебя дальше...
В глазах юноши отразилось чистейшее изумление. Он чувствовал, что именно хотела сказать ему жрица... но почему-то никак не мог вспомнить.
Найана с минуту выжидательно смотрела на него. Потом она велела ему сбросить всю одежду.
Лэйми мгновенно бросило в жар, руки отнялись — он с ужасом понял, что почти их и не чувствует. Найана подошла так близко, что он ощутил запах её волос, — слабый запах утренней свежести и чистоты.
— Тебе помочь? — насмешливо спросила она.
Лэйми дико смутился, потом вдруг решительно сбросил сандалии и ловко выскользнул из несложного одеяния.
Не обращая внимания на жаркое смущение юноши, Найана разделась сама. Её большие глаза живо блестели. Грудь девушки была высокой, живот — мускулистым и впалым. Тугие изгибы узкой поясницы и ровные ступни говорили о хорошей породе.
— Спускайся за мной, — попросила Найана. — Не спеши. И пока не ныряй.
Лэйми молча последовал за ней. Его сердце сладко замирало... но он тут же дико вскрикнул, погрузившись в ледяную воду до плеч. Под босыми ногами был только узкий бортик, а дальше колодец неведомой глубины.
— Видишь ли, — сказала Найана, — разбудить внутренние силы человека можно многими способами, но этот — наиболее быстрый и эффективный. Больно не будет.
Протянув руку, она взяла с бортика бассейна предмет, который Лэйми вначале принял за простой камень. Лишь сейчас он понял, что это овальный кусок фиолетово-темного металла, ограненный, словно бриллиант. Он не понял, что сделала Найана, но ключ — он уже знал, что это ключ, — в её руках вдруг... раскрылся. Он стал больше и между раздвинувшихся граней хлынул жидкий бело-зеленый свет. Ослепительно яркий, он пронизывал всё вокруг насквозь — Найана словно стала прозрачной. В голове зашумело, тело стало вдруг очень легким — Лэйми словно уносило куда-то...
— Бери меня за руки, — крикнула Найана, — и ныряем!
Лэйми бездумно подчинился. Их ладони сплелись вокруг ключа и жидкое пламя потекло по его коже — обжигающее, как лед, и холодное. Какая-то сила притянула его к девушке, пол ушел из-под ног — и Лэйми с головой погрузился во вдруг вспыхнувшую жидким огнем воду. Ему показалось, что внутри его тела — от пальцев рук до пальцев ног — пляшет молния.
Но боли действительно не было.
4.
Окруженный со всех сторон сиянием, Лэйми превратился в какой-то сгусток темной пустоты — и внезапно его залил жидкий свет, нестерпимо яркий и радостный. Он хлынул со всех сторон, подобно ревущему водопаду. Лэйми нисколько не был к этому готов, но всё же, почему-то не растерялся, хотя свет становился всё ярче, а рев усиливался. Его и Найану крутило всё сильнее, — а затем они выскользнули из своих тел, окунувшись в океан света, вспыхнувший за глазами. Лэйми казалось, что он расширяется, купаясь в его волнах. Его тело осталось где-то далеко, он почти перестал его ощущать, перестал быть тем, кем был до этого — маленькой точкой света, заточенной в плоти. Теперь он стал огромным кругом сознания, а его тело превратилось в маленькую точку, омываемую волнами света. Они пронизывали и изменяли её. Он словно взорвался и умирал, распадаясь на части — и повис вдруг в бесконечно просторной пустоте, пронизанной чистейшим белым сиянием. В ней плавало бесчисленное множество черных глыб — то крохотных, как камни, то громадных, как континенты и луны. Он сам стал такой неподвижной скалой, облаком света/темноты, превратился в чистое сознание и ощущал одновременно каждую точку этого безмерно огромного пространства, не прибегая к помощи привычных чувств. Это было совершенно непохоже на всё, что ему доводилось испытывать раньше, но длилось недолго — он снова провалился вниз, во тьму, лишенную даже проблеска света...
5.
Придя в себя, Лэйми понял, что побывал за порогом смерти. Нельзя было пережить такое — и уцелеть. И то, что он уцелел, — было ещё одно чудо.
Он не сразу понял, что лежит на постели в какой-то темной комнатке.
Ему лень было шевелиться, лень было даже думать, так было тепло и уютно. Он стал, конечно, самим собой после того, как окунулся в этот океан света, оказался в том удивительном месте, где все сознания — одно, но какая-то часть этого огня всё ещё жила в нем...
Когда он вышел в храмовый зал, в нем никого не было. Лэйми прошелся по комнатам, вновь заглянул в бассейн, полный воды. Ему хотелось снова окунуться в него, но он чувствовал себя удивительно легким, словно ненастоящим, и боялся, что холод воды вернет его к реальности. Ему нравилось чувствовать свет внутри себя и он бессознательно боялся, что тот погаснет.
Юноша быстро оделся, но замер перед запертой дверью, не решаясь распахнуть её. Там, снаружи, был уже день, и яркий солнечный свет заливал улицу, на которую выходил фасад храма. Обыденная суета людей и машин показалась ему вдруг подобной гнилому болоту — словно стоит ему ступить за порог, и она поглотит его, сделает всё случившееся простым сном...
