Изменница (закончен)

А тут ещё моя старая шаманка Иртруда, что одной ногой уже находилась в Долине Эйра, принялась причитать день ото дня, что предсказание зовёт меня устами дядюшки, и если я не сделаю шага к нему навстречу, оно само явится в Нижград и тогда наступит судный день. Бесспорно, бабка давно выжила из ума, но до сих пор каждое её слово сбывалось. Это и стало последней каплей. Коль уж от поездки будет меньше вреда, чем от попытки от неё увильнуть, то почему бы не попробовать? Как говорится, я выбрала меньшее из зол. Надеюсь, не прогадала.

Хотя вот увидев несчастную девчонку, брошенную в клетке как мешок с корнеплодами, я засомневалась в правильности своего решение. Да что уж теперь...

— Должно быть, это и есть пленник, просто женского пола, леди Элайза,— не выказывающим эмоций голосом ответствовал мой старый преданный друг, страж и слуга, словно бы я была настолько глупа, что не могла сама об этом догадаться.

Но я решила простить ему эту маленькую наглость, и впрямь сойдя за глупышку.

— Браун, у меня нехорошее предчувствие,— несчастно взглянула на воина.— Не мог бы ты перед сном проведать девушку? Кормят ли они её? Позволяют ли укрыться от палящих лучей солнца в самую жару? Ведь эта клетка... Она подвластна всем ветрам. Должно быть, пленница сейчас мёрзнет, а за день ей напекло голову. Ещё заболеет часом. Или умрёт. Это так бессердечно, Браун,— я горестно вздохнула,— и так похоже на всё, что я слышала о дядюшке,— почти искренне промокнула накрахмаленным платочком глаза.

Собеседник купился.

— Я наведаюсь к ней после заката, моя леди,— сказал более мягко.— Отдыхайте и ни за что не переживайте. Зря мы всё-таки пренебрегли советами вашей матушки...

Ну, скажем прямо, пренебрегла ими я, а Браун и мама просто не смогли мне достойно отказать.

— ...Не стоило вам соваться в это пташье гнездо. А я старый дурак, раз поддался на ваши уговоры, ведь знал же с самого вашего рождения, только обратит свой взгляд Юстигалус в вашу сторону, хоть слово проронит или коснётся мыслью, стоит всё бросать и кидаться прочь без оглядки. Знал, а поступил по-иному.

— Но Иртруда...

— Иртруда выжившая из ума старуха!— надо же, всегда сдержанный Браун позволил себе перебить меня, да ещё столь резким тоном — это обстоятельство не могло меня не задеть, даже несмотря на ту искреннюю любовь, что я испытывала по отношению к нему, а может и вопреки ей.— Простите, но рисковать вами для меня непозволительная роскошь!— он чуть склонил голову, как бы прося прощения не только словами.— Если бы была моя воля...

Я вздёрнула нос кверху. Не прощу! Это только моё решение и весь груз ответственности лежит лишь на мне.

— Твоя воля выполнять мои приказы, Браун, не забывай об этом!— высокомерно отчеканила каждое слово.— Ибо я есть твоя госпожа!

Мне не хотелось указывать старому доброму другу на его место, но в противном случае он и дальше будет относиться ко мне как к неразумной девчонке, а это уже стало надоедать.

Воин печально качнул седой головой, посмотрел на меня прямо-таки с отеческой любовью во взоре.

— Вы всего лишь ребёнок, леди, а мы с миледи позволили себе пойти у вас на поводу. Это наша ошибка.

Нет, ну вот, как на него обижаться?! Ведь любит же, как родную дочь. Даже семью собственную не завёл, дабы всегда быть со мною рядом и выполнять клятву, которую дал мне при рождении, присягая на верность. И всё же не стоит ему знать, что я и сама люблю его как отца, что ведаю о казалось бы тщательно сокрытом, не стоит позволять догадаться, что грань между любовью и долгом размыта. Я госпожа, а он мой слуга, на том стою, и стоять буду!

— Я уже давно не ребёнок, Браун! Мне скоро шестнадцать. И на данный момент я единственная наследница Верхней и Нижней Эмпирий. Попрошу не забывать об этом, когда в следующий раз захочешь поставить меня на место, как зарвавшегося несмышлёныша!

Воин хмыкнул в бороду. Я почувствовала, как заалели мои щёки, но взгляда в сторону не отвела, твёрда стоя на своём.

— Надолго ли?— он тоскливо вздохнул.— Говорят, Юстигалус во время празднования своего юбилея намерен выбрать себе невесту и объявить имя избранницы. Коли так, то в скором времени появятся отпрыски, наследующие обе империи в первую очередь.

Не может быть! Тогда чего только он так печален? Это же просто замечательная новость! Так вот для чего дядька тащил меня ко двору, всего лишь созерцательницей на свадьбу. Ведь всем известно, что по нашим обычаям, на церемонии единения знатных особ должны присутствовать хотя бы по одному кровному родственнику со стороны жениха и невесты, иначе обряд считается недействительным, так как ритуал некому созерцать и подтверждать право на законное продолжение рода и наследование.

Прямо камень с души свалился, а я-то себе уже ужасов понарисовала. Жуть!

— Ну, и пусть!— отмахнулась беспечно, почувствовав после его слов небывалое облегчение — Иртруда права, бояться нечего.— Так даже лучше для нас с матушкой. Да и для тебя, Браун, лучше. Надеюсь, дядюшка выделит нам поместье, где мы заживём наконец-то только своей жизнью, счастливой и безмятежной.

Воин скептически фыркнул.

— Надейтесь, леди Элайза, и верьте! Но я бы на вашем месте не загадывал дальше, чем на пару-тройку суток вперёд. Высьград уже близко и на сердце мне становится всё более тревожно. Зря мы послушались вас и эту старую ведьму Иртруду. Ой, как зря!

Старый воин неуклюже поклонился — сделать это по-человечески мешал низкий потолок кареты, и покинул мою временную обитель. Я же откинулась на подушки и, взяв с блюда очередное яблоко, с мстительной яростью впилась в него зубами, впадая в раздумья. Вот кто мне подскажет, как выбраться из угла, в который я сама же себя и загнала?

А может и в самом деле обойдётся? Иртруда говорила, что во мне есть толика запретного дара. Иногда мне кажется, что я сама ощущаю в себе его отголоски. "Вы умеете чувствовать, госпожа Эли",— говаривала она порой. И иной раз я ей даже верила. Грезилось мне, что нечто я ощущаю и сейчас. Вот только моё нынешнее предчувствие мне не нравилось. Совсем не нравилось! Несмотря даже на собственные жизнеутверждающие речи.

Тамила

Он пришёл в полной темноте. Мне показалось, что купец старался передвигаться бесшумно, но с его пузом и расслабленным образом жизни это оказалось невозможно. Шорох стоял такой, что он не просто привлёк моё внимание, но даже вырвал из долины снов.

И что только нужно от меня этому жирному хряку? Вот невезение! Даже конвоира мне судьба послала кривобокого, а ведь я не отказалась бы, чтобы меня до самой Лечебницы сопровождал тот симпатичный десятник, что так умело выполнил миссию по моей поимке. Вздорный, самоуверенный и излишне преданный тонквишу, но в то же время честный и открытый. Уж под его опекой я бы не опасалась подвохов, даже от бессмысленной пикировки могла бы воздержаться... ненадолго.

Хихикнула совсем по-идиотски. Видимо истерика на подходе. Только её мне и не хватало для полного счастья. Хотя лучше уж смех, чем слёзы. Всё же не так тривиально. Удивлю прихлебателей Юстигалуса напоследок.

Снова прыснула в ладошку. Эта мысль мне тоже пришлась по душе. С таким подходом явлюсь в Лечебницу уже юродивой, меньше лечам* работы выдастся.

Так что там с Турсом? Что ему здесь понадобилось на ночь-то глядючи?

— Идите, парни, погуляйте. Девку я сам посторожу,— раздался его неприятный голос из темноты, что для меня виделась туманным полумраком.

Купец остановился возле распаленного неподалёку от моей клети костерка. Тут же сидели два моих стража, вернее сидели они раньше, теперь же подскочили при появлении начальника обоза. До тех пор пока не пришёл Турс, они смеялись и тихо переговаривались, не обращая на меня внимания. Я для них всего лишь работа — обыденная и, видимо, не интересная. Наверное, им хотелось скорее вернуться домой, дабы окунуться в покой и уют семейного быта. Для меня же таких понятия как дом и семья больше не существовало, лишь отголоски былых планов едва проскакивали в мечтах, но скоро и они исчезнут навсегда. Всё исчезнет. Таков мой приговор за тягу к истине и справедливости!

Ночные стражи переглянулись, понимающе хмыкнули. Видимо, догадались, как Турс собирается меня сторожить. Моя собственная догадка мне самой не понравилась. Досмеялась, что ни говори. Ночь. Обоз, подвластный Турсу. Помощи ждать неоткуда. А вот к купцу таковая может и подоспеть, подними кто-то из нас двоих шумиху. Но добровольно отдавать на поругание врагу, ни свою жизнь, ни свою честь я не собиралась.

Во взгляде одного из проходивших мимо охранников мне почудились жалость и стыд, но и этот страж послушно последовал прочь от моей клетки.

Что толку мне от его сожаления? Что толку от чужих угрызений совести? Глубинниковы рабы! Вот все они так, вплоть до квишей, следуют вперёд, повинуясь чужой воли, а стоит кому-то открыть пошире глаза и узреть запретное, этот кто-то тут же попадает на виселицу, кол или в лечебницу. Так нужно ли держаться за это жалкое существование? Одна только и есть надежда на повстанцев, которые смогли выбраться за пределы этого порочного круга. Вот только в данный момент и они мне не помощники.

— Ну что, девочка, поговорим?— промокнув лоб носовым платком, противно промямлил Турс, стоило моим стражам отойти на несколько шагов.

— Не о чём мне с тобой разговаривать!— отрезала грубо, стараясь не выдать своего волнения и страха.

— Чего же ты со мной так не ласково?— открывая клетку, проблеял этот козёл.— Я тебе, можно сказать, предлагаю решить все вопросы полюбовно.

Любви и ласки ему, видите ли, захотелось. Тьфу!

А дверцу пусть открывает. Может, удастся вырваться и убежать? Появилась крамольная мысль пойти у него на поводу, но в какой-то момент припечатать коленом в пах, а то и чего похлеще, да дать дёру. Но нет. Бррр. Даже думать противно о том, что могу почувствовать на себя его слюнявые поцелуи, блуждающие пальцы, тяжесть сального тела и запах спиртного, похоти да пота...

Дверца открылась беззвучно. Это не бездушное железо, огласившее бы всю округу протяжным скрипом, это благое дерево, отчего-то игравшее сейчас далеко не благую роль. Я забилась в дальний угол крошечной клети, но Турс превосходно достал меня и тут, ухватив за лодыжку толстой потной ладонью. Я вцепилась в прутья задней стенки. Веревка, туго стягивающая мои запястья, была змейкой пропущена между ними и завязана у дверцы — там, куда я не могла дотянуться — на крепкий узел. Путы, перехватывающие ноги, не делали столь сложных манипуляций, просто тянувшись параллельно стенкам к входу, где тоже был замотан бужлец*. Но это не значило, что при желании я не умудрюсь наподдать этому зарвавшемуся самодуру, ноги-то мои, несмотря на путы, двигаются свободно, разве что только парой, но и это не беда.

Тем временем купец сильнее потянул меня на себя.

Ну, уж нет! Не так быстро, дядя. Мы ещё повоюем!

— Не упрямься,— приговаривал этот извращенец, не оставляя попыток вытянуть меня наружу,— будь хорошей девочкой. И, быть может, я помогу тебе при вынесении приговора.

Нашел, кого обманывать! Запроводник имеет не больше власти при дворе Юстигалуса, чем наёмники его сопровождающие. И уж тем более никто не подумает отпустить врагиню империи или дать ей более слабое наказание из-за ходатайства в виде бессвязного блеяния того же Турса. Либо он сам дурак, либо считает меня за таковую. Хотя... одно другому не мешает!

— Глубинникова хворь тебе в печёнку, старый хрыч!— огрызнулась грубо.— Я скорее отдамся первому попавшемуся селянину на ближайшем сеновале, чем соглашусь ублажать тебя, лысеющее недоразумение! Так что оставь меня в покое и иди спать, помолившись перед сном Великой Выси. В пору тебе думать о душе, а не о земных радостях, так что пусть проводит тебя святая дева к сестрице в самую бездну. Знаю, она может, когда разгневается!— и в довершение яростной тирады приложила его пяткой по вышеупомянутой лысине.

А неплохо так приложила. Купец аж взвыл, хватаясь за голову, он-то ещё и от слов моих не отошёл. Правда вывела я его из строя ненадолго, всего на несколько взмахов крыльями. Но уже это меня изрядно порадовало. Правда злорадствовала я недолго, к сожалению.

— Несносная девчонка!— прокаркало это двуногое животное.

— Вот и поищи себе более сносную!— парировала я, наподдавая ему в лоб каблуком сапога. Вдогонку, так сказать.— Рано ты меня со счетов списал. Как задаст тебе трёпку тронквиш за самовольство, тогда ты ещё взвоешь, цепной пёс разлагающейся империи.

Может всё-таки закричать? Подумалось вдруг. Но эту мысль я отбросила сразу же, как несущественную. Вона как легко оставили меня наедине с Турсом мои стражи. Не думаю, чтобы кто-то ещё в его караване думал иначе. Насколько понимаю — не я первая, не я и последняя. Так что нечего привлекать лишний народ. Ещё выстроятся в очередь.

При этой мысли я похолодела. Не могут же все они быть конченными ублюдками. А коли так? Нет, уж лучше я как-нибудь сама.

Правда, оставалась слабая надежда на девушку, якобы увиденную мною. Попросить помощи? Может, именно она её и услышит?

Ага, размечталась! Не исключено, что она вообще мираж, и я лишь выдаю желаемое за действительное. Да и вообще, даже если это не обман зрения, то та барышня практически не выходит из кареты, к тому же она, вероятно, госпожа, а им, как правило, нет дела до таких как мы, простых смертных.

— Ах, ты дрянь! Девка! Шваль! Скотина!— между тем бесновался не на шутку разгневавшийся купец.

— От такого слышу,— злобно прошипела я, не желая оставаться в долгу.

— Всё равно будет по-моему!

Упёртая сволочь мне попалась! Но и я не лыком шита!

И, тем не менее, я всё больше понимала, что в нашем противоборстве Турс постепенно берёт надо мной верх. Оно и не мудрено — наши условия изначально были не равны.

Перед тем как схватить меня за щиколотки, торгаш слегка ослабил "ручной" узел у дверцы, но полностью не отпустил. И теперь, когда ладони мои в какой-то момент не выдержали и прутья клетки выскользнули из ослабевших пальцев, я осознала, что оказалась в ловушке, в которую, по-видимому, попадала не первая, уж слишком проворными и заученными казались движения купца. Подтаскивая меня за лодыжки, торгаш натягивал и веревки, связывающие мои ноги. В итоге я оказалась зажата в своих же путах. Руки вытянуты вперёд, да так плотно, что ещё чуть-чуть и предплечья вывернуться из суставов, а вот ноги свешивались из клети и в коленях загибались под повозку, на которой располагалась моя "тюрьма на колёсах".

Попала пташиха в ощип! Да уж, невесело. Теперь уж, похоже, я долеталась окончательно.

— Ну что, квишка,— словно прочитал мои мысли толстяк.— Теперь посмотрим, кто из нас двоих всадник, а?— Турс противно заржал.

От него нестерпимо воняло потом и выпивкой. К горлу подступила тошнота. Хорошо бы меня сейчас вывернуло прямо на купца. Попинал бы малехо, да отстал.

Не свезло!

А толстые потные ладони Турса между тем, покрутив меня и так и этак, стали переворачивать моё многострадальное тело, пытаясь поставить на колени.