Повелитель ветра.

И чувства, что буквально опутали Идэ, Аод их тоже ясно ощущал. Влечение, из которого в любой момент могла родиться страсть. Волнение — она еще не осознала, что сейчас будет, а тело уже предвкушала это. Смущение, растерянность — для нее каждая минута сегодняшнего дня — открытие. Она открывает в себе женщину.

Аод боялся испугать ее — девчонка за дни, проведенные в его покоях, так и не привыкла к случайным прикосновения, вздрагивала, когда он к ней обращался. От сегодняшней ночи зависит, сможет ли Идэ принять это свое положение, стать подходящей спутницей на ближайший год, или так и останется запуганным, подавленным существом.

Негромко, словно невзначай, он спросил ее:

— Ты понимаешь, что сейчас происходит?

Идэ замотала головой, но в глазах отразилось иное. Она уже поняла, но боится себе признаться. Зря. С собой следует быть честнее.

Аине смотрела на него во все глаза. Как же случилось, что повелитель первый понял причину всего необычного, что с ней сегодня происходило? Ведь она прекрасно знала, как это бывает — у ее старшей сестры тоже так было, ее приходилось прятать от старшего над селением, да и от других мужчин тоже. А у себя — даже не заметила.

С пониманием пришел страх. Значит, отсрочка закончилась. Все случится прямо сейчас.

А вместе со страхом пришел стыд. Ничего ужасного не происходит. Он в своем праве, а любовь тела у полулюдей считалась благом и не была запретной. Она рабыня. Ее для этого и подарили. И, если для тех, кто ее украл, она не была рабыней по закону, то АдарАод стал ее хозяином по праву.

Вот только от разумных мыслей страх не уходил.

Повелитель снова заговорил.

— Идэ, глупо стоять и смотреть. Ты все равно не сможешь мне отказать. Давай, решайся.

Вот так просто — "решайся". А как решиться?

Девчонка опустила голову, в воздухе ощутимо нарастало напряжение. Боится. Тонкие пальцы то сжимались, то разжимались.

Наконец подняла голову — и без того огромные и яркие, теперь ее глаза, казалось, занимают половину лица. От них невозможно было оторваться. И в них не было уже страха — только решимость. Но Аод чувствовал, всей кожей чувствовал, что страх никуда не делся. И он вернется, стоит только чуть надавить.

Аине резко стянула платье, мысленно ругая себя за то, что не одела рубашку с брюками — ей почему-то казалось, что тогда было бы не так стыдно раздеваться.

Она словно окаменела, дыхание участилось, стало неровным. Желание избавиться от одежды, ощутить прикосновение его рук смущало, вызывало протест, но побороть его, было невозможно.

Нижняя сорочка была короткой, до колен, с полуоткрытыми плечами. Аине хотела лечь, не снимая, чтобы прикрыться одеялом, но повелитель не позволил.

— Нет, снимай все. Тебе не стоит стесняться — ты красива, а здесь только я. Ты не позволяешь даже взгляду коснуться тебя — как же позволишь большее?

Аине прикусила губу, нерешительно взялась за подол. Потом, разозлившись, рывком стянула сорочку и остальное белье.

— Подойди. — голос Адара стал ниже, с хрипотцой.

Аод не разочаровался. Идэ была чудо как хороша. Довольно высокая, она уже сейчас доставала ему до подбородка и без одежды была просто прекрасна. Нежная, еще не совсем оформившаяся, но уже привлекающая взгляд грудь, впалый живот, плавный переход от талии к бедрам, сильные ноги, ступни с высоким сводом и тонкими пальчиками.

— Подойди. — в голосе звучит разгорающееся желание. От мыслей становится жарко.

Нерешительно делает шаг в его сторону. Потом другой.

И вот он уже рядом. Аине кажется, что воздух тягучий и пронизан волшбой. Вот только волшба эта вовсе не ведовская. Это волшба тела.

Мужчина осторожно протягивает руку к ней. Аине затаила дыхание. Самое первое прикосновение. Каким оно окажется?

Аод осторожно, кончиками пальцев коснулся ее запястья, прошелся по руке, плечу, чуть выступающей ключице, коснулся щеки, запустил руку в волосы. Идэ не отстранилась, только часто, неровно задышала. Страх, что шел от нее, смешался с влечением. Вторую руку Аод положил на талию, осторожно притянул поближе.

Аине почувствовала, что дрожит. И вовсе не от страха. Его руки были тому виной. Они будто оживляли ее. Как будто до него она спала — а теперь увидела все вокруг, весь мир, ощутила каждое движение воздуха. Мир, что она видела до сегодняшнего вечера, теперь казался бесцветным, настолько сейчас все сверкало, и радовало.

Когда вторая рука повелителя обняла ее за пояс и потянула ближе к кровати, а его дыхание прошлось по животу, у Аине подкосились ноги. Адар посадил ее рядом собой, обхватил лицо ладонями. Твердые пальцы водили по щекам, ласкали губы. Аине не выдержала, сама подалась к нему навстречу, она хотела, чтобы он целовал ее, ласкал, хотела прижаться к нему сильно-сильно, гладить руками горячую кожу. Хотелось самой целовать его.

Горячее, сильное тело прижималось к ней, жадные губы, руки обжигали. Все ее тело было напряжено, каждая жилка натянута как струна. Это было почти больно.

Аод с трудом удерживался на той грани, где пропадают все мысли и остается только пламя, только притяжение, только волшба тела.

Идэ напоминала ему угли — горячие, но еще не пламя. Осторожно он стал внушать ей ту же страсть, что испытывал сам, мешая думать, сжигая страх, погружая разум в сон.

Медленно выплывая из сна, Аине открыла глаза, и, рассматривая нежную вышивку на наволочке, пыталась вспомнить, осознать то, что было ночью.

Попытка повернуться вызвала боль. Все тело болело, как будто ее избили.

С трудом сев, Аине пыталась вспомнить вчерашнее. Но виделись только обрывки, будто не с ней все было. Да и обрывки эти заставили ее смущенно прикусить губу, когда внутри снова загорелось жаркое пламя. Аине только порадовалась, что регента уже не было в комнате — ей и одной-то было неловко все вспоминать, а уж посмотреть в его глаза...

Накинув на плечи покрывало, Аине пошла в купальню — смыть с себя чужой запах, чтобы не волновал ее воспоминаниями. На стене в комнате для переодевания было большое ростовое зеркало. Аине всмотрелась в него, пытаясь понять, так ли внешне она изменилась, как ощущает.

Но из зеркала на нее смотрела та же девушка, что и раньше, только немного бледная да скованная. Разве что во взгляде таилось теперь знание.

Бросив взгляд на руки, Аине уже не смутилась — закончилось на сегодня ее смущение — усмехнулась. Не знать, как на самом деле было — любой подумал бы, что снасильничали ее. На запястьях, плечах, бедрах, коленях красовались темные синяки. Не сказать, чтобы большие, но красноречивые. Кто же знал, что у регента окажутся такие жесткие, сильные пальцы.

Аине быстро отвернулась от зеркала, потому что воспоминания, внезапно нахлынувшие, снова вызвали в ней жар. И с ужасом подумала о встрече с охранительницами. Они все будут знать о произошедшем. А вечером снова придет Аод.

Но, решив, что волноваться по этому поводу смысле не имело, все равно встреча с ними неизбежна, Аине оставила все эти мысли на потом и пошла в купальню. В конце концов все уже случилось.

Сутки делились на восьмы — примерно по три наших часа. Восьма одновременно обозначает и время суток (по порядку — первая восьма, вторая и т.д.), и отрезок времени около трех наших часов.

Идэ — судьбоносная.

В Андарии ребенок проходит три стадии взросления — 7 лет, когда у тех, кто отмечен силой пробуждаются слабые признаки дара — их как раз хватает, чтобы научиться самой простой волшбе, но недостаточно, чтобы ребенок причинил себе или другим вред. Следующий этап — в четырнадцать, когда дар открывается примерно наполовину, и последний, день, когда веды (а в некоторых странах и люди) сличаются совершеннолетними — 21 год. Тогда дар открывается полностью. Единственное исключение — женщины и полулюди. У женщин дар может стать более сильным когда она становится матерью. Полулюди взрослеют позже, поэтому дар может не открыться полностью в 21, а постепенно усиливаться до 25 лет.

В Андрии рост лошади измеряли в ладонях. 1 ладонь — примерно 8 сантиметров.

Лийцы полагали, что полулюди — дикари, не имеющие культуры и подобные животным. На большей части Андрии такое мнение не поддерживалось. Предполагается, что причиной такому отношению стало отсутствие у лийцев высокого рода — там правил линг, совет влиятельных купцов, а высокого рода вовсе не было.

стир — младшее офицерское звание в Митлире. командовал отделением из тридцати человек.

Полулюдки отличались от человеческих женщин тем, что, подобно животным, могли забеременеть только в определенный срок, т. наз. охоту/течку. В этот период полулюдки охвачены желанием, и, если перед обычными полулюдями и человеческими мужчинами они вполне способны устоять, то перед доминантным двуликим — нет. Тут следует добавить, что любой представитель высокого рода, способный оборачиваться, являлся доминантным изначально — по праву рождения.

Одновременно, для противоположного пола женщины двуликих в эти дни необычайно привлекательны.

У полулюдей считалось стыдным бояться. Приемлемым был только страх за жизнь и здоровье — свое и своих близких.

произведение на моем сайте

иллюстрации к тексту

Правитель или представитель аристократического сословия

Грустные истории (драма и трагедия)

Личные межрасовые отношения (фэнтези и фантастика)

Редкие расы (но не авторские)

Боевая Фиф. Эпоха меча

Оборотни