— Как так? А кто ж воевать то будет? На Руси пешцами окромя стрельцов и не ратуется никто. Дворяне — се конное ополчение, бо пешцы — стрельцы с копьями либо огненным боем. — Удивились оба собеседника.

— Думаю азм, что толку от стрелецких полков мало. Да ты и сам ныне в то уверовал Данила. Московскому царству надобно войско мастеровитое, бо занималось оное токмо бранным выченьем круглый год. Да простые пешцы, коли умелые были бы десятниками, да сотниками, бо лучшие и головами в полках.

— Головами — выходцы из черных людей? — удивился Пузиков.

— Мыслю человек народившись, сам за свою долю отвечает. Ну, окромя царя — он помазанник божий. — Выдал я. — Надобно, дабы головами всюду стояли не знатные люди, а лучшие, самые способные в своих мастротах. Помнишь Афанасий, нам с тобой московский жилец Григорий Пушкин баял како князь младой свой полк под свейский удар поставил, всех стрельцов побили, а князя того в полон свейские немцы поимали?

— Была таковая беда, дай бог памяти — се князь Долгорукий. Ныне сызнова головой при полке стрелецком состоит, азм слыхивал. — Сообщил Бакшеев.

— Думаю тестя уговорю на новые полки, дабы пешцов брали из тягловых людей, да посадских, служилых и боярских детей. Лет на двадцать, да чтоб не женились, покуда служат.

— Монасей желаешь из воинских людей соделать? — С улыбкой вопросил Пузиков.

— Нет не монасей, слышал ты про казаков, что есть гулящие люди?

— Вестимо.

— А ведомо тебе, бо в своих засеках сами оне выбирают себе воинских голов из лучших и храбрейших? Знаемо, бо заповедано им брать жен, покудова гуляют оне воровски?

— Ведомо, князь. — Несколько растерянно ответил Данила.

— Сии воины жестокие, внегда воинская удача им сопутствует, бьют и людей польского короля, и людей турского султана. Бо энти людишки бессмысленную жизнь ведут. Токмо похоть свою тешат и мнят себя свободными. Украл, проел, в поход. А наши воинские люди за-ради веры православной бьются, за-ради уклада нашего векового. Тако ежели наше воинство приуготовить, оружьем его снабдить справным, да доспехом сколь нужно, наше царство с легкостью вернет себе земли дедовские, что ныне под польским крулем лежат и где папистскую нечистую веру трудникам плетью да огнем насаждают. Да свейскую землю возле Варяжского моря бы взяли сколь нужно государю. Да Крымское царство под руку государеву подвели.

— Ну, княже, ты блазнишь без меры. — Нервно усмехнулся Пузиков.

Бакшеев смотрел на меня серьезно и улыбки головы стрельцов не поддержал.

— Вот чего Данила азм тебе скажу. Человек ты воинский, и за свое дело радеешь, хотя людишек своих ты конечно распустил. Думаю азм, дабы соделать новое войско, надобно начальных голов обучить немецкому бою правильному, дабы они, став во главе полков, обучили сему воинов своих. Ты подумай об сем, бо пора нового войска не за горами.

— А како же те пешцы опосля службы жить будут? — Оне мужи зрелые бысть, да без дела кормящего, да без семьи?

— Ну се просто. Думаю, с нашими излишками земель на полудне, да на восходе государь подарит сохой во владение, кто сколько заслужит, али деньгой на заведение торговых либо промысловых дел. Вот с женами государь не поможет мню. Сами справятся!

В эти дни с Кавказа вернулся Гушчепсе. Как снег в предгорьях сошел, так баял и отправился в путь. Заявил, мол дома скучно, желаю дальше служить угличскому князю. Я естественно против не был. Определили его к рындам в отряд.

Через Ждана Тучкова вызвал его сына Баженку. Тот разъезжал по деревням и врачевал болезных, а также ставил прививки от оспы. Ему был дан приказ переезжать в Устюжну, требовалось вакцинировать жену и всех ключевых людей, ну и остальных, коли будет у них желание. Также пообещал я ему перевод книги по медицине с латинского языка. Осталось ту книгу сочинить и извлечь из памяти знания мединститута. А то, местное светило, лечило болезных в слепую, не понимая симптомов и признаков недомогания человека. То есть простуду определить мог, а вот мочекаменную болезнь, как случай у дьяка Алябьева уже нет.

Вскоре все концы, какие вспомнились, были связаны и наш каретно-тележный поезд отправился в Устюжну Железнопольскую. До хозяйства Фролки Липкина так и не добрался, только выдал ему рекомендации по поливке грядок и уходу за картошкой.

С выезда из первопрестольной прошел месяц. Интересно было посмотреть каких успехов достиг наш промышленный гений Федор Савельев.

Глава 8.

В главном городе выделки и обработки железа Московского царства дым стоял коромыслом. Жаркая и солнечная погода не мешала местным ковалям работать. Звон кузнечных молотов раздавался из разных концов поселения.

После молебна в храме, оставил ближников помогать жене с обустройством. Сам отправился в сопровождении пятерых рынд смотреть на достижения местных механиков.

Рынды следовали за мной неотступно. Годунов что-то посулил им кровавое, на семьи их указал, мол волос упадет и ... Я был не против телохранителей, но потребовал порядка. Установку смен, чтоб не таскалось за мной сразу по двадцать человек. С Гушчепсе кстати они поладили, начали друг другу воинские ухватки передавать. Московские дворяне, окромя оружного, да огненного, были сильны в кулачном бою, кавказец знатно боролся.

Савельев порадовал сломанным стругом. Приплыв в Устюжну, литейщик развил кипучую деятельность: установил паровик на струг, отлил зубчатые колеса, одно небольшое размером другое здоровенное, так как шкив кривошипно-шатунного механизма был высоко оборотистым, а привод буксира требовал меньших оборотов и большего крутящего момента. Местные плотники из досок лиственницы собрали гребные колеса. В итоге струг, проходив несколько дней по реке, одним из гребных колес наткнулся в воде то ли на камень, то ли на бревно и жесткая передача вращения от кривошипа к гребным колесам сломала и передачу, и кривошипно-шатунный механизм. Но Федор божился, что струг бегал по реке быстрее всего, что он видел раньше. По его словам, обыкновенную волжскую расшиву грузоподъемностью двадцать тысяч пудов самоход потянет без проблем. Но, как я понял, для навигации нынешнего года этот буксир был сыроват и требовал серьезной доработки.

Коробки передач я в прежней жизни, конечно, видел, как они устроены теоретически тоже знал. Валы, зубчатые колеса, подшипники, смазка, а чтобы смазка не утекала, требовался корпус — и на этом все. Данную информацию я и вывалил на Савельева. Так что огромные зубчатые колеса не стоило и переделывать, учитывая их опасность для команды парохода. Дал бы почитать мастеру книги по механике, что у меня есть, но литейщик не знал латыни.

Смотрел на Федора и думал, какую свинью ему подложил. А ведь хороший человек. Ему, с минимальной моей помощью, предстояло за пять лет построить паровоз, а затем и всю железнодорожную отрасль. У меня при мысли о паровой машине на колесах холодный пот тек по спине. Идею то я выдал, а реализация лежала на его плечах. Все, что смогу мастеру я дам: людей, денег, материалы, но создание паровоза упиралось в нынешний слаборазвитый технологический уровень.

Теперь встали новые проблемы: станки металлообработки для зубчатых передач и смазка, то есть нефть. Нефть понятно есть на побережье Хвалынского моря, но может и поближе где найдется. Вместе с Савельевым пошли в наш металлообрабатывающий центр — она же ружейная изба. По пути зашли в старую усадьбу, где стоял княжий двор. Новое поместье было в процессе постройки.

Нашел ключника и дал ему указание:

— Дядька Ждан надобна мне для государева дела нефть, то есть масло земляное. Тебе ведомо оное?

— Ведомо княже, сею черную жижу, деля лечебных дел, пользуют.

— Бо где взять то её?

— Того не ведаю. — Ответил Тучков.

— Ты дядька со многими гостями видишься по торговым делам. Пусти средь них весть, бо кто князю укажет место, где оное масло можно брать бочками, тому будет скидка на удельные товары. А коли привезет сразу бочек десять, тому еще более льгота будет. И вот что дай денег моим людям: Баженко, сыну твоему, Савве Ефимову, Тихону Миронову. Пусть построят себе дворы достойные, где восхотят в Устюжне, а также работные дома, а Баженко лекарскую избу.

— Государь мой, деньгу вестимо на лево да на право разбрасывашь. Тако по миру пойдем, оскудеет казна твоя. — Ожидаемо запричитал ключник.

— Во-первых, пусть все видят, кто надобен князю, тот богато живет, а во-вторых, сии люди принесут нам реки серебра. Ты знаешь, дядька азм слов на ветер не бросаю.

Ключник вроде хотел что-то возразить, но поклонился и пошёл искать тех, кого я назвал.

Наконец добрались с Федором до ружейной избы. Из станков, там были горизонтальные сверлильные, и три, по-видимому, токарных станка. Выглядели они на мой взгляд убого. Помнится, за разработку станков отвечал Иван Фролов, ярославский токарь, который конечно остался в Угличе.

Ну что ж опять нашлась служба для Ивана Лошакова. Сей дворянин шёл по военному делу и моей охране и был в подчинении у Афанасия Бакшеева. Отличался он редкой хваткой, мог достать кого и где угодно. Лошакова я и послал за токарем и его людьми. Дабы токарь Фролов ехал в Устюжну, для княжьего дела, немедля. Далее в государевой столице Лошаков должен был найти для меня подьячего посольского приказа Семейку Головина. Печатное дело в Угличе шло ни шатко, ни валко. Затея с типографией стояла на месте. Начальником этой мануфактуры надобно было поставить заинтересованное лицо. Головин же насколько было мне известно, не преуспел в Москве в издании своего учебника по арифметике. Вот пусть и займется печатанием своей книги, да и я ему подкину работенку. Семейка куда сильней меня в латыни, вот я и решил поручить ему перетолмачить и напечатать книги по военному делу и механике, что привез Джакман.

Так что за неимением станков для изготовления деталей парохода, Федор Савельев был ориентирован на постройку ещё нескольких паровиков, на те мои производства, которые не работали в безводную, либо зимнюю пору, ведь приводы для механизмов действовали от водобойных колес, что стояли на плотинах.

Наконец у меня образовалось свободное время. Все вокруг были озадачены, все заняты делами.

Но расслабиться не дали. От Годунова по ямчужному делу и новоманерным пищалям приехала государева комиссия. Так я её для себя назвал. Ко мне в Устюжну прибыло десять человек, головой окольничий Вячеслав Лапушкин и с ним стольники, стряпчие и прочий люд, ещё несколько московских дворян явились в Углич, но тамошний тиун Федор, близкий родственник Тучкова, без воли своего князя до ямчужных секретов их не допустил.

Ознакомившись с грамотой от боярина Годунова, я отписал распоряжение тиуну удельной столицы открыть все секреты, касаемо пороховых дел. До стекольной избы, а тем паче зеркального производства, никого велел не допускать.

Фактически эту комиссию я спихнул на Афанасия Бакшеева. Тот как раз в эти дни перевооружал отряд рынд, вот заодно и специалистов оружейного приказа государева двора ознакомит с тонкостями обращения с новыми пищалями.

Передо мной стояла задача сложнее, чем построить паровоз. Обещанная Баженке Тучкову книга по медицине. Как человеку, который умеет только читать и писать, передать понятия и идеи по медицине двадцать первого века? Придется все упрощать. С другой стороны, нынешней науке до таких упрощений ещё триста лет расти. Набросаем план: строение человека, раны, закрытые повреждения, переломы, ожоги, отравления, болезни внутренних органов, инфекции. Да тут на три книги. Но писать-то надо, кроме меня некому. Вы когда-нибудь пробовали писать книгу гусиным пером? Ненавижу гусей! В суп их: двуногих покрытых перьями!

Через декаду приехал в город Иван Фролов, вместе с ним Федька сын замочника, и Петр Кособоков сын кузнеца Акинфия. Этой компании была дана команда встать на постой по дворам и собраться с утра для княжьего задания.

Наутро после завтрака в моей горнице собралась компания: станочники, Тихон Миронов — кузнец-инструментальщик, и литейщик Федор Савельев. Я достал книги по механике, что у меня были и показал их своим розмыслам. С латинского пояснения перевел как смог, правда, полезной информации в сих печатных инкунабулах было с гулькин нос, но зато множество иллюстраций в виде гравюр, тонкой работы. Опосля задал вопрос: какие станки надобны Савельеву для создания самоходной лодки и железнодорожного парохода? С моими подсказками определились на токарном, для деталей больших диаметров, фрезеровальном и шлифовальном станках. Миронову был дан заказ на измерительные инструменты, включая штангенциркуль, сверла, резьбовые инструменты и резцы.

Мне пришлось вспомнить школьные годы в Советском Союзе. Каждый школьник в те времена на уроках труда колотил табуретки, точил фигурные столбики на токарных станках по дереву, портил металл на токарных, фрезерных и сверлильных станках. Все, что запомнил из уроков труда, было правило: семь раз отмерь, один раз отрежь. Ну и внешний вид станков.

Нынешние станки были жутко примитивные, легковесные, для экономии дорогого металла и с маломощными приводами, что вело к низкой точности и вибрации. С легкостью поделился правилом и набросал для всей честной компании схему типичных станков шестидесятых годов двадцатого века, каковые повсеместно стояли в школьных мастерских, конца того же века.

Массивные тумбы, направляющие, шпиндель, суппорт, задняя бабка, уже известная Савве коробка передач и т.д. Местные механики, как увидали сложность задачи, несколько пали духом, но я это дело запретил. Распределил по участникам виды работ, и дал месяц на постройку токарного станка. Пусть потренируются на кошках покуда. Когда они поймут объем работ по паровозу вот тогда и узнают страшное слово из будущего — депрессия!

Прискакал сеунч от тиуна Угличского Федора Трясуна, родственника Тучкова, с известием, что на княжью пристань пришли струги с Усолья и привезли вываренную за зиму соль, чуть больше тысячи пудов. Тамошний голова, прислал письмо:

'Князю Углицкому, господарю Димитрию Иоанновичу, холопь твой Оврамка челом бьёт. Велми благодарен тебе господине за присланных крестьян и воинскую силу, рекомая о прошлом годе искоренила воров на реке. С той поры никогда не видали тех воров. Иной раз приплывают союзные казаки и бают, мол такоже бьют на твоей земле господине воровских людей. И что побили они гулящих дурных казаков, бо атамана Хорю вовсе убили. А иных дурных казаков прогнали и наказали им не показываться в сих местах. А исчо просят оне подарков за службу свою, сказывают, мол князь обесчал. А ногайские люди, внегда прознали, або сын великого государя Иоанна Васильевича князь Дмитрий Иоаннович хозяин земли сей, вовсе пропали. А вси крестьяне пашут землю и мало работников на солеварнях. А в зимнюю пору крестьяне возют рассол с соляных ключей и наливают в железные котлы, бо там в морозы лютые забирают лед из воды соленой, и в котлах варят и берут соль. А чтоб соделывать больше соли, деля твоей казны, надобно работных людишек и котлов железных к нам прислать. Такоже челом бьем государю нашему, прислать людишкам твоим батюшку на наш погост, ибо живем без божьего окормления, и служб христианских вести не кому...'