В следующий свой приезд Арнольд фон Болен представил мне свою замену. Он прекрасно понимал, что работая на чужую разведку, все глубже сажает сам себя на крючок и поэтому нашел человека, на которого можно будет переключить внимание советской разведки. Им оказался Карл Лемке, чиновник министерства иностранных дел, который, как оказалось в последствие, часто бывал в Берне по служебным делам. Лемке, при нашей первой встрече, находился в подавленном состоянии и уже с первых минут поделился своим горем. Оно заключалось в тяжелой болезни его единственной дочери. В этот приезд он получил ответ из специализированной клиники, расположенной в Цюрихе, который подарил ему надежду, но при этом одновременно ее лишил. Швейцарские врачи посмотрели ее медицинскую карту и сказали, что у них есть хорошие шансы поставить ее на ноги, вот только на такое лечение нужны очень большие деньги. Находясь в отчаянном положении, несчастный отец был готов продать душу дьяволу, чтобы только получить нужную ему сумму, что тут уже говорить о продаже секретных сведений. Спустя неделю дочь Карла Лемке перевезли в Швейцарию и положили в клинику. Таким образом, я получил источник постоянной и ценной информации, которую разбавлял, время от времени, сведениями, полученными от барона. После того как я легализовался и получил работу сторожа в одном из пригородных имений, командование решило расширить направления моей деятельности и я стал следить за лицами, которые на данный момент интересовали советскую разведку.

Следующие три месяца я жил обычной жизнью жителя Берна, удачно совмещая ее с разведывательной деятельностью, пока не наступило 20 июля 1944 года, день неудавшегося покушения на Гитлера. Несмотря на то, что барон не поверил до конца моим словам, он все же вывез семью в Швейцарию, а сам, в это время, находился как можно дальше от Берлина, в служебной командировке на севере Германии. Только спустя две недели после неудавшегося покушения ему удалось, наконец, приехать в Швейцарию. Начало нашей встречи было, на мой взгляд, излишне эмоционально, даже не смотря на то, что за прошедшие две недели чувства и эмоции у практичного дельца, таким я считал фон Болена, должны были прийти в норму. И только теперь выяснилось, что 39-летний промышленник и финансист не чужд обывательской сентиментальности. Барон не поскупился на слова благодарности. После того, как поток благодарственных слов иссяк, мы сели у камина, держа бокалы с французским коньяком, я с ехидной улыбкой поинтересовался: — Как вы себя чувствуете, господин барон, после того как родились во второй раз?

— Замечательно! И все благодаря вам, мой дорогой друг! Вы просто не знаете, что я пережил за те несколько дней, сразу после покушения на фюрера, когда слушал радио или читал в газетах о казнях заговорщиков. Вы....

— Это все осталось в прошлом, а нам теперь надо подумать о будущем.

Подполковник стер с лица улыбку и уже спокойным тоном поинтересовался:

— Если я все правильно понимаю, то у вас есть какие-то конкретные предложения?

— Вы все правильно поняли, господин барон.

— Для вас, мой дорогой Отто, я теперь только Арнольд.

— Тогда я вернусь к старому вопросу: кем вы себя видите после войны?

— Сложный вопрос. М-м-м...то, что война закончиться не в пользу Германии уже стало очевидным. Последний шанс что-то изменить для нашей страны был упущен 20 июля, так что германскую экономику... ожидает крах. Мы, промышленники и финансисты, видим это, и уж поверьте мне, предпринимаем, все что можем. Кем я себя вижу? Не знаю, но думаю, что когда все утрясется, снова вернусь в сталелитейную и угольную промышленность. Но в любом случае, первое время, буду жить здесь, в Швейцарии. У меня есть здесь поместье, недалеко от Цюриха. Кстати, давайте купим вам здесь дом. Как вы на это смотрите?

— Спасибо за предложение, но мне сейчас не об этом надо думать.

— Понимаю. Гм. У вас есть,... как это лучше выразиться,... обязательства перед своим начальством. Вообще, как-то странно получается. Я говорю с вами, со своим врагом, и не испытываю к вам никакой ненависти, а наоборот, все большую признательность. Кстати, давно хотел вас спросить. Скажите, Отто, а что эти янки собирались со мной сделать потом? Вы меня понимаете?

— Понимаю. Скажу сразу — убивать они бы вас не стали. А вот избить или сломать руку вполне могли. Гм. Потом... могли заставить вас написать нечто вроде расписки — согласия о работе на американскую разведку.

— Вы так просто об этом говорите. Избить. Сломать руку. Написать расписку о работе на Америку. Черт возьми! Вот только сейчас я это мысленно представил и у меня сразу мурашки по коже побежали. Хоть я нахожусь в звании подполковника германской армии, но при этом я глубоко гражданский человек....

— Еще добавьте: добрый католик, любящий муж и отец.

— Может вам и смешно, Отто, но я действительно такой, чуточку старомодный и немножко сентиментальный немец.

"Самое смешное, что он действительно верит тому, что говорит".

Теперь, когда у меня появились постоянные источники информации, мне дали быстрый канал связи для передачи документов. Им стала пожилая женщина, немка Клара Мольтке. В 38 году, после ареста мужа-антифашиста, она бежала в Швейцарию, где ее сестра содержала маленькую гостиницу. Уже потом, спустя полгода, она узнала, что ее мужа повесили. Через нее я не только передавал документы и другую информацию, но и получал указания, в каком направлении вести работу. Встречались мы с ней только тогда, когда у меня появлялись сведения, требующие срочной передачи, а вся остальная информация шла через специально оборудованный тайник. Несмотря на то, что работал в одиночку (наверно, поэтому моим псевдонимом и стал "одиночка"), по характеру специфики получаемых указаний, мне стало понятно, что меня включили в состав какой-то разведгруппы. Вот это мне совсем не понравилось. Ведь чем больше о тебе знают людей — тем легче провалиться или как говорят немцы: Was wissen zwei, wisst Schwein (что знают двое, то знает свинья). Стоило мне это понять, как я усилил бдительность и стал тщательно проверяться, идя к месту встречи. Кроме этого, за сутки, стал внимательно изучать назначенное место встречи. Агент, как меня учили в школе, должен непрерывно изучать окружающую обстановку и оценивать степень опасности: обращать внимание на запасные выходы в людном ресторане или за секунды продумывать план бегства. Так и я отмечал в своей памяти проходные дворы на случай бегства. Дома, скверы и подъезды, подходящие для засады. Вместе с этим помечал в своей памяти людей, которые работали рядом с местом встречи (табачный или газетный киоск, бакалея, парикмахерская).

Сегодня должна была состояться моя четвертая встреча с курьером. В этот раз у меня с собой были документы, которые никак не могли попасть в чужие руки, так как при их анализе господам из германской контрразведки будет несложно вычислить источник. Вывернув из-за угла, я придал себе вид гуляющего молодого человека, одновременно начав анализировать окружающую меня обстановку. Сразу бросилась в глаза женщина-цветочница, которой еще вчера не было на улице. Конечно, ее вчерашнее отсутствие не показатель. Причин много. Здоровье. Дети. И все такое. Вот только она неправильно выбрала место. В нескольких шагах от входа в кафе. Правильнее было бы стать на перекрестке, метров двадцать левее, где проходит основной поток народа.

Идя неторопливым, прогулочным, шагом, изредка бросал ленивые взгляды по сторонам, всем своим видом изображая молодого человека, у которого масса свободного времени. В какой-то мере, так оно и было, так как я пришел за час до назначенного времени встречи. Вот бакалея, которую я вчера отметил. Хозяйка, стоя на пороге, о чем-то живо болтала с покупательницей, как видно своей старой клиенткой или подругой. С табачным киоском тоже было все в порядке, как и сам продавец газет, маленький, щуплый мужчина с острым носом, стоявший на своем месте. Вчера он постоянно крутил головой, разглядывая прохожих и изредка здороваясь со знакомыми, но теперь, проявляя явное любопытство, время от времени, бросал взгляды на цветочницу.

"А она, похоже, здесь чужая, — как только эта мысль сформировалась в моем сознании, я не пошел дальше по улице, а свернул за угол, где, как уже знал, находилась парикмахерская.

За последние несколько месяцев у меня был накоплен большой практический опыт в наблюдении за объектами. Анализировал, сравнивал, обобщал и в результате научился автоматически вычислять людей, которые не вписывались в обычную картину уличной жизни. Агенты криминальной швейцарской полиции и секретной службы отлично играли роли горожан, дворников или продавцов, но при этом действовали всегда группой. Не знаю, кто писал для них методику по слежке, но при определенной наблюдательности, швейцарцев нетрудно вычислить по коротким взглядам, которые те, время от времени, бросали на своих коллег. Сидит такой тип и пьет за столиком кофе и читает газету. Ничего особенного. Но если присмотреться, то изредка тот бросает взгляд на угол улицы, где сидит чистильщик обуви, в нескольких метрах от входа в отель. Чем ему интересен простой чистильщик обуви? Да тем, что тот должен подать сигнал, когда объект выйдет из гостиницы. Где двое, там обязательно будут и другие агенты. Швейцарцы внимательны, аккуратны и стараются обложить объект так, чтобы у того не оставалось ни малейшего шанса оторваться от слежки. Немцы такие же аккуратисты, как их швейцарские коллеги, но при этом не имеют таких возможностей, поэтому часто прибегают к услугам сотрудников полиции или агентов секретных служб. Платят более чем щедро. Вот только нередко среди таких агентов появляются ликвидаторы. Эти профессионалы работают жестко, напористо, не боясь последствий. Даже судя по тем обрывочным данным, что мне были известны, у гитлеровцев была очень сильная поддержка в армии, полиции и спецслужбах Швейцарии. Были и разведчики из других стран. Правда, по большей части американцы и англичане. Хотя эти старались держаться в стороне, но наглости им было не занимать и все из-за того, что за их спинами стояли транснациональные корпорации, связанные через швейцарские банки с немецкими фирмами и предприятиями.

Под звон входного колокольчика я толкнул дверь в парикмахерскую. Отсюда нельзя было контролировать вход в кафе, но зато можно было видеть часть стеклянной витрины, а через нее часть столиков и людей, сидящих за ними.

— Что вам угодно, молодой человек?

— Подравняйте меня немного. У меня через час свидание с девушкой, — добавил я доверительно.

— Эх, молодость, молодость, — вздохнул пожилой парикмахер. — Садитесь. Не волнуйтесь, молодой человек! Я мастер своего дела и постараюсь сделать вас настолько красивым, что не только ваша девушка, но и другие молодые особы не смогут от вас отвести глаз.

Под болтовню парикмахера и стрекот его машинки я стал внимательно наблюдать за кафе. Мой взгляд сразу привлекла молодая пара, сидящая за столиком, прямо у окна. Молодые люди сидели напротив друг друга, держались за руки и о чем-то шептались, обмениваясь нежными улыбками. Прямо, голубки. В другой момент, я бы так и подумал, если бы молодой человек, сидевший лицом к окну, не бросал иногда быстрый и цепкий взгляд на цветочницу.

"Засада. А кто "крыса"? Клара? Или кто-то другой нас сдал? — я задумался.

Клара, как человек, мне нравилась. Спокойная и приветливая женщина.

"Вот только плохо, что она знает меня в лицо. При этом совершенно ясно, что она под контролем, иначе, откуда бы здесь появилась цветочница и эта сладкая парочка. Швейцарцы, похоже, решили проследить цепочку. Интересно, они будут меня отслеживать или сразу брать? Впрочем, это зависит от того, что им обо мне известно. М-м-м.... Привезут они ее сюда под охраной. А вот где остановятся? Думается мне,... что где-нибудь поблизости. На параллельной или рядом лежащей улице. Швейцарцы, как и немцы, педантичны, так что надо искать черные машины, у которых задние стекла машин закрыты шторками".

— Как вам понравилось то, что вы видите в зеркале, молодой человек?! Ведь вы только что получили новое, красивое, мужественное лицо! — парикмахер прямо рассыпался в лестных эпитетах, рассчитывая на хорошие чаевые. И не прогадал.

Выйдя из парикмахерской, я сразу стал прочесывать близлежащие улицы и буквально спустя пятнадцать минут наткнулся в тенистом переулке на два черных автомобиля. Со стандартными шторками на задних стеклах. Оба водителя, прислонившись к капоту одной из машин, о чем-то негромко говорили. Стоило мне их увидеть, как исчезли последние сомнения и я укрылся за афишной тумбой (при этом делая вид, что заинтересовался репертуаром столичного драматического театра), и попытался понять, что мне следует делать дальше. Бросил взгляд на часы. До встречи оставалось 15 минут. Осторожно выглянул из-за тумбы и понял, что мои предположения полностью оправдались. Дверцы второй машины распахнулись и двое агентов, не спеша, повели дворами Клару Мольтке по направлению к месту нашей встречи. Выглядела она неплохо, вот только если раньше у нее было веселое, улыбчивое лицо, то теперь....

Один из сопровождавших ее агентов шел чуть впереди, а второй охранник шел рядом с Мольтке. Крепкие, сильные молодые мужчины, в хорошо пошитых костюмах. Оторвав взгляд от театрального репертуара, какое-то время следил за ними взглядом, а потом, выдержав расстояние, пошел за ними следом. План моих дальнейших действий сложился в голове почти сразу, стоило мне бросить взгляд на крайний подъезд близлежащего дома, мимо которого они только что прошли. Быстро оббежал глазами двор, потом пошел к выбранному месту засады. Подойдя к подъезду, еще раз бросил взгляд по сторонам.

"Очень даже хорошо. Эти деревья отлично закрывают обзор для близлежащих домов. Отличное место для засады".

Ниточка, которая тянулась ко мне, должна быть оборвана. Это решение пришло ко мне не сразу, а после того, как я проанализировал сложившуюся ситуацию. Курьер представляла для меня определенную угрозу. Если меня все-таки возьмут, то очной ставки с Мольтке мне не миновать, а там.... Короче, ничего хорошего.

Из подъезда дома я вышел сразу, как только Клара в сопровождении двух охранников прошла мимо. Шедший впереди агент меня видеть не мог, но зато на мое появление среагировал второй охранник. Вот только как-то неправильно среагировал. Я исходил из того, что Клара дала мое описание, но агент, бросив на меня взгляд, не потянулся за пистолетом и начал реагировать только тогда, когда увидел выдернутую из-за спины мою руку с оружием. Он только успел сунуть руку под пиджак, как вместо правого глаза у швейцарца появилась черная дыра. Клара, только и успела, что бросить на меня взгляд и издать слабый вскрик, перед тем как упасть на землю. Агент, шедший чуть впереди и уже начавший разворачиваться, свою пулю поймал виском и без звука упал, широко раскинув руки. Быстро подойдя, я сделал еще по одному выстрелу по распростертым на земле телам, после чего быстро вышел со двора, а затем долго петлял по городу, уходя от возможного преследования. Только убедившись, что слежки нет, я уселся на скамейку в первом попавшемся сквере и стал обдумывать то, что мне показалось странным. Охранник не насторожился при виде меня, а среагировал, только увидев оружие. Отсюда мог быть только один вывод: она дала неправильное описание моей внешности.