Бессмертная казнь

— Ты как мотылек, порхающий на моем лице.

Джолонах изо всех сил ударил ее по верхней губе, но его кулак соскользнул и задел ее огромный белый клык, легко распоровший ладонь от пальцев до самого запястья. Джолонах перехватил свою правую руку левой и держал ее перед собой, завывая от боли.

— Таким образом, — промурлыкала Скалосак, — вы, должно быть, наконец, обнаружили, что боль — это плохо. Такая жалость. Я знаю одну женщину, которая не согласна с вами по этому вопросу. Хотите, я познакомлю вас с ней?

Джолонах почувствовал, как Скалосак подняла его немного выше.

— Посмотри мне в глаза, — сказала она. — Это последняя из красивых вещей, которые ты когда-нибудь увидишь.

Джолонах смотрел в кристаллическую глубину синих кошачьих глаз, которые отражали огненно-красные пещеры за его спиной. В этот последний краткий миг, он видел в них не осуждение, а нечто другое. В полосатом лице Скалосак не было совершенной симметрии, но оно всё равно было прекрасно. Как ужасы вечных мучений сочетаются во Вселенной с такой красотой?

Затем Скалосак развернула его и подняла над краем обрыва.

Перед ним был пейзаж безумия.

Пещере не было видимых границ, она тянулась бесконечно во всех направлениях, размываясь вдали в кровянистой дымке. Огромные красные облака медуз размером с город заполняли небо и тысячи кроваво-красных полупрозрачных змей танцевали среди их щупалец.

И все же это было вовсе не самое страшное. Взгляд вниз, далеко-далеко вниз, сжег все следы надежды в душе Джолонаха.

Насколько хватало глаз, земля вздымалась волнистыми горами сырых мышц. Глаза большие, чем городские кварталы, повернулись в орбитах и смотрели прямо на него. Рты размером с деревню открывались и стонали в прожорливом экстазе. Холмы плоти поднялись над меньшими холомами, чтобы их глаза смогли увидеть микроскопическую новую жертву.

Прямо под ним зияли наибольше уста из всех. Наибольший рот во Вселенной, огромный, как город, ревел громко, как термоядерный взрыв, а в светящихся красным глубинах его горла с девятью кольцами, казалось, сам хаос корчится в муках миллионов проклятых.

Все надежды были навсегда уничтожены. Джолонах выл и размахивал руками и ногами, и завизжал, когда Кровавый Ангел пришел за ним.

Кровавый Ангел был частью змей, частью кальмар, частью паук, такой же темный и нечеткий, как страшный сон, увиденный через окровавленное стекло. Он выхватил кричащего человека из рук Скалосак, а затем нырнул прямо в пасть своей нечестивой Матери.

Вонь взорвала ноздри Джолонаха, когда он вошел в уста Королевы Боли. На километры вокруг красная плоть Ее ямы извивалась и корчилась и визжала от страданий миллионов грешников. А Кровавый Ангел уже срывал одежду Джолонаха, открывая его ничтожную наготу жару и смраду адского воздуха.

Корчась, он упал вниз, километр за километром, сквозь девять вопящих колец, сквозь облака и стаи адских демонов.

Затем, пока далеко внизу, в самом основании Ада сама плоть Королевы открылась, обнажая чернильную жидкость, нагнетавшуюся насосными артериями из глубины еще намного большей.

Адский Ангел отпустил Джолонаха и поднялся из бездны, словно даже он боялся места, в которое пришел. Джолонах упал свободно, все еще только на полпути вниз, в сердце Ада, еще за минуты до начала его Вечности.

Сквозь туманный, отравленный воздух, он упал в объятия Королевы — и истинная агония началась.

Его плоть разорвалась и раскололась и взорвались в сотне мест. Новорожденные глаза смотрели на него из его ран. Кроваво-красные языки вытягивались из разорванной плоти, чтобы шипеть и плевать на него кислоту. Его руки превратились в рвущие тело когтистые лапы, новые глазные яблоки росли на кончиках пальцев. Бесформенный рот открылся в зубастой ране на ладони и кудахча смеялся над ним, пока его разжиженное запястье выгибалось внутрь и наружу.

Фрагментированные изображения мучительно впивались в его мозг, когда он рассматривал свои увечья всё новыми глазами. В сетчатку многих из них тайлансианские буквы врезались кроваво-красными шрамами:

Пой в моем сердце, мой драгоценный маленький червь!

Пой вечно, Джолонах!

Пооооооооооооооооооой!..

В разрушенном беспорядке, который был когда-то человеческим телом, рот, который был до сих пор природным, выл в безнадежном, бессловесном страдании, и все другие уста выли с ним.

А потом могучие щупальца обвились вокруг вонючего, визжащего, корчащегося Джолонаха и потянули его вниз и вниз, в самую глубину его вечного дома.

КОНЕЦ