Там, за горизонтом

— А я вам что, развозная телега? Бери любую машину и кати, — отбрил наезд Михаил, — нашли, понимаешь, рейсовую маршрутку.

— Ты, что, б**, с*ка, борзеешь, у людей горе, — окончательно лёг на бампер желающий прокатиться до города пассажир. — Типа ты один такой умный сообразил, что в городе сейчас горы битых тачек. Без танка хрен проедешь.

— Вечер перестаёт быть томным, — закипая от выплеснувшегося в кровь адреналина, тихо прошипел Михаил. — А у меня, б**, по-твоему, праздник? Уйди с дороги, пока нахрен вдоль и поперёк не переехал.

— Дави! — рыжий развёл руки в стороны.

— Антоха, поддержи, если что, — крикнув в салон по связи, Бояров открыл дверь кабины, одним слитным движением ловко соскочив на снег.

— С*кА, сдрейфил, коз-зёл! — глумливо оскалился рыжий, сжимая кулаки на уровне груди.

Подскочив к противнику, Михаил, как когда-то давно учил тренер рукопашного боя, левой рукой обозначил внешне опасный удар, а сам уклонившись от выброшенного навстречу кулака и контролируя ноги верзилы, полуприсев влепил тому ниже пояса. Да, подло, но уличная драка благородства не терпит. Охнув, рыжий согнулся в три погибели, прикрывая руками пострадавшее место. Удар ногой в лицо завершил разгром. Подхватив стонущее тело за воротник, Михаил откинул его с дороги в рыхлый сугроб. Пусть остынет немного, горячий финский парень.

— Толстый, тебе тоже прописать?

Впечатлённый расправой, толстячок предпочёл держаться на расстоянии, в отличие от худосочной дамы, с причитаниями бросившейся к пострадавшему.

— Держитесь! — запрыгнув в кабину, Михаил выжал сцепление, врубил передачу и вдавил в пол акселератор. Громоздкий "Урал", выбрасывая из-под колёс комья слежавшегося снега и мелкий гравий, резво скакнул с места. — А то сейчас набежит охотничков до халявы. Умные, мать их.

* * *

*

Город горел. Чёрные, серые и серебристо-белёсые клубы дыма толстыми столбами поднимались в небо то тут, то там, разбавляя колыхающимися телесами мертвую картину апокалипсиса.

— Держимся! — чуть ли не в сотый раз по внутренней связи скомандовал Михаил, сдвигая бампером очередную легковушку, перегородившую дорогу.

— Папа, а почему дома горят? — вцепившись в спрятанного под пуховичком котенка, как в спасательный круг, спросила Лиза.

— Плитки, утюги, ещё что-нибудь, — объезжая застывший на парапете троллейбус, ответил Михаил, — включенный газ, много чего, доченька. Свет-то не выключился, а теперь погляди на последствия...

— Ой, смотрите! — крик Марины отвлёк от дороги. Проследив за тонким пальчиком дочки Мамая, Михаил резко вжал тормоз в пол.

Десятиэтажная панелька у поворота вздрогнула будто живая, облицованные мелкой декоративной плиткой стены вспухли и целая секция дома, стреляя во все стороны обломками бетона и осколками стекла, за несколько секунд сложилась вовнутрь. Машину ощутимо качнуло. Грязное облако пыли заволокло дорогу.

— Твою, — сквозь зубы выругался Михаил, — вспомни про газ... так, дети, рвём когти в объезд.

— Папа, а наш дом не взорвётся? — отмер сын.

— Не знаю, Сашок. Увидим, как приедем. Вот же не было печали, да черти подкачали.

На соседней с разрушенным домом новостройке, так называемом монолите, загорелась внешняя обшивка. Исторгающее черный дым пламя быстро поднималось вверх, пожирая утеплитель, который, к бабке не ходи, по всем документам был оформлен как огнеупорный. Из-за чего начался пожар определить не представлялось возможным. Висящая в воздухе бетонная пыль густым молочным туманом надёжно скрывала нижние этажи новостройки.

— Тормозим. Антоха, за мной!

Остановившись у полицейского УАЗика, Михаил выпрыгнул наружу. Обшмонав с Антоном то, что осталось от служителей закона, невольные мародёры разжились двумя *"Укоротами" и двумя *"Макаровыми".

— С патронами не густо? — цыкнул через зубы Михаил. — Ничего, разживёмся, благо есть где пошукать. Мда...

— А зачем нам? — держа в широченной лапище кажущийся маленьким пистолет, недоумевал Антон.

— Рыжего помнишь?

— Угу.

— Вот затем. Тут кроме рыжих не знаешь, с чем столкнёшься: бешеные собаки, саблезубые кролики, бурундуки-убийцы. Бери, завтра научу стрелять. Хотя нет, вертай обратно. Пока ликбез не проведу, автоматы и пистолеты детям не игрушки, ещё ногу себе прострелишь ненароком.

Родной дом показался внезапно, с усилием вывалившись из тяжёлых клуб дыма горящего на обочине бензовоза. Одна радость, дующий со стороны реки, ветер гнал тягучую пелену в противоположную от дома сторону, да плотный частокол новостроек надежно отгораживал дорожное пожарище от родных пенат.

— Так, Антоха, готовься цеплять лебёдку к замку газгольдера, пока не бабахнуло, перекроем газ, — заруливая во двор и расталкивая изрядно помятым бампером понаставленные у бордюров легковушки, скороговоркой протрещал Михаил в переговорное устройство.

Громко хлопнув дверью пассажирского салона из машины выпрыгнули Антон и Виктор Касимов. Первоначально семнадцатилетний парень был принят за студента, но в коротком разговоре с Валентиной выяснилось, что недоросль приходится ей сыном от первого брака. Мать и сын были совершенно не похожи ни лицом, ни фигурами.

— Весь в отца, — коротко высказалась тогда учительница, — благо характером в меня пошёл.

На этом вопрос родственных связей был до поры, до времени закрыт. В четыре руки молодые люди распустили лебёдку, обмотав трос вокруг ворот и пропустив петлю через дверцы газгольдера.

— Отходим!

Через пару минут Михаил перекрыл вентили подачи газа. Вскоре участь газгольдера постигла трансформаторную подстанцию, но там хватило простой кувалды, с помощью которой наш кузнец одним ударом сбил замок с распределительного устройства 0,4 киловольта. Отключив главный автомат фидера, питающего дом, Михаил дал добро помощникам открывать настежь двери подъездов для проветривания.

— Электромагнитные замки домофонов обесточены, ребятки. Шевелитесь, чего застыли.

— Вовремя мы, — сморщив нос, сплюнул Антон. — газом ужасно воняет...

— Да уж, — помогая Валентине Петровне и девчатам выбраться из высокого салона (пацаны горохом высыпались сами), не мог не согласиться с ним Михаил. — Добро пожаловать, гости дорогие. Сегодня ночуем у нас, а с утра ноги в руки и на поиски подходящей фазенды. У кого есть какие предложения, подходим, не стесняемся. Насчёт места не беспокоимся, спешу заверить, вскрыть пару квартир на площадке не проблема.

"Укорот"* — АКС74У автомат Калашникова укороченный

"Макаров"* — 9 мм самозарядный пистолет Макарова.

Пожалуй, стоить опустить подробности вскрытия соседских квартир, заметив лишь одно — "домушником" и "медвежатником" Михаил на досуге не подрабатывал и склонности к криминальным дарам не имел, но талант не пропьёшь. Без разницы из какого места растут руки, если они золотые.

Вскорости все разместились по присмотренным местам и комнатам строго соблюдая правила общежития — дамы отдельно, противоположные особи мужеского полу, тоже, как вы догадываетесь, отдельно. Квартира Боярова помимо воли хозяина сама собой стала своеобразным штабом, советом в Филях, если хотите, в котором собрались все небезучастные.

— Михаил Павлович, почему вы считаете, что нам лучше остаться здесь? — в какой-то момент не выдержала Валентина Петровна, задав сакральный вопрос, волновавший большинство внимавшей публики, оккупировавшей зал.

— Хм-м, — Михаил задумчиво посмотрел в сторону тёмного прямоугольника окна, будто там, в темноте, лежал искомый ответ, потом, в сгущающейся тишине, нарушаемой людским дыханием, перевёл взор на девчат-студенток, пробежался взглядом по детям, в конце концов остановившись на Антоне. — Скажи-ка мне, боец, какая сейчас главная опасность для нас существует на благословенном западе нашей необъятной Родины?

— Ну-у, — левая рука молодого человека непроизвольно потянулась к "тыковке", потеребив короткий ёжик волос на затылке. Простимулировав таким образом мыслительный процесс, сын кузнеца выдал на-гора:

— Не знаю, но попой чую, ничего хорошего.

— Развитая интуиции — это хорошо, Антон, — качнув головой, иронично усмехнулся Михаил, — как я понял, предупреждающие сигналы седалища в вербальную форму ты облечь не можешь. Ладно, начнём издалека... — встав со старого продавленного, но любимого кресла, заменить которое в своё время у Натальи не получилось ни мытьём, ни катаньем, Бояров подшагнул к тёмному зеву окна, сверкавшему чёрным бельмом, неприкрытым шторами:

— Кольская, Ленинградская, Курская, Ростовская, Нововоронежская э-э, Валентина Петровна...

— Белояская, Смоленская, Балаковская, — подхватила женщина, с полуслова поняв намёк.

— Это что? Я не поняла, — вздёрнула бровки Вера, невеста Антона.

— Атомные станции, — пояснил Михаил для недогоняющих.

— Это типа "Чернобыль"? — блеснул интеллектом Антон. — То-то чуялка свербит.

— Вряд ли, -одной фразой охладив пыл и остановив начавшийся разгон мысли, Михаил продолжил. — Скорее всего защита станций заглушит работающие реакторы и взрывов типа чернобыльского не будет, но остаются разные хранилища ядерного топлива, бассейны с отработанными ТВЭЛами, которые продолжают выделять тепло, и прочие радости жизни. Поэтому, когда системная автоматика начнёт отрубать линии, и резервные источники электроснабжения прикажут долго жить, оставшись без топлива, нам лучше держаться подальше от мест возможного радиоактивного загрязнения, как равно всем прочим, не желающим плодить мутантов, что в окружении такого количества АЭС несколько затруднительно. Вот тогда я не исключаю мощных выбросов различной ядерной гадости в атмосферу и не завидую выжившим. Ладно, станции — это полбеды...

— Охренеть, — пробасил Антон, — а что, есть ещё что-то хуже?

— Есть, как не быть, — об зверский оскал зубов Михаила можно было порезаться, — Химические предприятия непрерывного цикла. Лично я бы не исключал отравленных утечек в атмосферу и в реки. Нефтепергонные заводы, различные закрытые хранилища и биолаборатории. Гидроэлектростанции с ограниченным сбросом в зимний период. Это в нашем медвежьем углу промышленность почила в бозе, одни полезные ископаемые остались, в Сибири, на Урале и дальше хватает коптящих труб, один чих которых валит с копыт табун лошадей и две отары овец. Так что мы, в нашей ситуации, как бы иронично это не звучало, сидим не у чёрта на рогах, а у Христа за пазухой. Без людского догляда вся эта химия рано или поздно вырвется наружу, мало никому не покажется. Но и это сейчас не главное, дамы и господа, я бы...

Резко замолчав, Михаил сглотнул, и продолжил, по-стариковски пожевав губами:

— Есть вещи страшней химии и радиации.

— Ну ты скажешь, пап, — пискнула из угла дочка. Загнать мелких спиногрызов в кровати не получилось и как-то так вышло, что "птичий базар" из младшего поколения гомонящей стайкой приземлился на ковёр у журнального столика.

— Ох, кнопка, — три шага и взрослый мужчина присел на корточки у смущённой девочки, — поверь мне, люди будут куда страшней. Я не знаю, что там с шахтами до Байкала, но на Кузбассе их хватает. Представьте себе тысячи горняков, поднявшихся на поверхность с забоев. — после небольшой паузы Михаил припечатал. — Тысячи мужиков и ни одной бабы. А тут мы, переселенцы, так нас и разэтак. Сколько-то дней налёт цивилизации на людях продержится, а потом включится закон стаи. Вожаки начнут подгребать под себя, быстренько обзаведутся оружием, самым голосистым вколотят в бошки несколько грамм свинца и начнут делить власть по понятиям, либо рванут доставать баб в Новосибирск.

— Почему в Новосибирск? — прогудел Антон.

— Метро, "патамушта", — очень похоже спародировав Ельцина, ответил Михаил. — Там женщин наверняка побольше выживет, вот "купцы" и придут за "товаром", пустив в расход тех, кто не согласен с подобным товарообменом. Не факт, что будет именно так, но где-то около того. Есть все шансы проскочить мимо в первые дни, пока народ не прочухался, но после того, как бывшие шахтёры и городские поделят зоны влияния, проскочить будет труднее. Это только кажется, что Россия большая и у нас море дорог, на самом деле нормальных трасс раз-два и обчёлся. Ставь вооружённые блокпосты и бери путешественников тёпленькими. Самая "жирная", естественно будет Москва, за ней Питер. Ещё метро есть в Казани и Нижнем Новгороде, про Новосибирск вспоминать не будем. Есть ещё где-то, где, я не помню точно. В Красноярске только строят, строили в смысле. Киев и Харьков — это Украина, там тоже есть метро... да, там и без нас разберутся. А, в Минске ещё... Короче, в любом случае нас ждёт передел власти, и мы лишние на этом празднике жизни. Если женщины, девушки и девочки становятся, как бы это грубо не звучало, высоколиквидным товаром, то парням в лице Антона, меня и мелких спиногрызов ничего хорошего не светит. Пристрелят нас где-нибудь в тёмной роще или в светлом березняке и хорош небо коптить. Пацанов может куда пристроят, если будут себя хорошо вести, а "старые кони" никому даром не нужны. Может я излишне утрирую и нагоняю жути, только вариант "перебдеть" кажется более выигрышным, чем его антипод. Думаю, вы со мной согласны. Тактически идея осесть на месте на несколько лет, заматереть на местных ресурсах, научиться стрельбе и прочему, и прочему, кажется мне более привлекательной. Я думаю вы со мной согласитесь, что став силой или спаянным коллективом, впрочем, что одно и тоже, мы получим более высокие шансы в будущих переговорах с кем-бы то ни было.

— Я не поняла, Михаил Павлович, вы битый час распинаетесь о том, что нам лучше сидеть на месте и не рыпаться, но сейчас, упоминая о тактике, говорите о переезде. В чём подвох? — Вера, рупор женской половины собрания, под общий девичий гул изобразила непонятливость и святую простоту. — Если есть тактика, значит есть стратегия?

— Вера, помолчи!

— Не стоит, Антон. Твоя девушка права. Есть и стратегия, а стратегия заключается в том, что через несколько поколений мы элементарно вымрем из-за близкородственных браков и отсутствия, гм, генетического разнообразия. Биологию в школе изучал?

— Ну...

— Подковы гну. Я вижу выход в воровстве женихов, это если мы решим, как сказала Вера, "не рыпаться". Обратный процесс... Обратный процесс желательно исключить. Впрочем, мальчики и девочки, у нас будет время всё хорошенько обдумать. Предлагаю свернуть обсуждение далёкого будущего, вернувшись к горькому настоящему. Желательно с утреца съехать на новое место жительства где-нибудь на отшибе. Из хотелок мне видится фазенда или несколько фазенд за высоким бетонным забором с отдельным источником водоснабжения или скважиной. Плюсом к воде принимаются сотки и гектары пашни под поля-огороды и хозпостройки для скотины. У кого какие предложения?

— Пап, а почему мы не можем остаться дома? — в этот раз, для разнообразия, роль гласа народа досталась сыну. — Батареи горячие, свет есть.

— С того, Санька, батареи горячие и свет есть, что котлы нашей ТЭЦ работают на газу в автоматическом режиме. Великое счастье и везение, что энергосистема не развалилась окончательно. Сын, если не сочтёшь за труд выглянуть в окно, то можешь собственными глазами убедиться, что в домах за школой и в соседних микрорайонах нет света. Проще говоря, из двух ТЭЦ в городе одна угольная. Люди исчезли, подача угля остановилась и котлоагрегаты перестали вырабатывать пар для турбин. Всё, приехали. Скоро в газопроводе кончится газ, и наша ТЭЦ тоже встанет, если раньше не случится какой-нибудь аварии в энергосистеме. Сидеть, ожидающе с моря погоды? Увольте! Сколько там осталось: час, два, сутки?