Маруся-2. Попасть - не напасть

Убийца развернулся и вышел из меблированных комнат.

Нет, он не боялся быть узнанным.

Некоторые вещи замечательно меняют внешность. Парик, бакенбарды, немного грима, подушечки за щеки — и перед вами совсем другой человек. Никто его не опознает.

Хорошо бы и с княжной разобраться, но это позднее. Мало ли что...

Дверь скрипнула — и закрылась за незнакомцем.

Глава 3

Разборки, стрелки, разбитые тарелки.

Мне откровенно повезло — Храмов не спал. Сидел за столом, что-то писал, и удивленно поднял брови, увидев меня с малявкой на руках. Не оставлять же малыша рядом с трупом.

— Что случилось, Машенька?

— У меня в комнате труп, — решила не церемониться я. А чего? Лучше одно потрясение, чем три часа нервотрепки.

К чести Храмова, он только удивленно приподнял брови.

— Хм... и давно этот труп там лежит?

— Минут десять, — прикинула я. — Пришел, залез в окно, и кажется, хотел что-то нехорошее сделать.

— То есть...

— Убить меня.

Храмов кивнул, и поднялся из-за стола.

— Пойдемте, посмотрим, Машенька.

Я не возражала.

* * *

Дохлый труп мертвого человека так и лежал на прежнем месте. Сергей Никодимович наклонился, профессионально (интересно, откуда навыки?) обшарил его карманы...

— М-да. Машенька, вам повезло.

— Правда?

Храмов покачал передо мной черным кожаным кисетом с какими-то знаками, развязал его, и осторожно потащил наружу что-то интересное.

— Смотрите. Артефакт естественной смерти, — передо мной закачалась на шнурке какая-то блямба с торчащей из нее пирамидкой. — Осторожно, не трогайте. Стоит поцарапаться — и вы тут же умрете. От естественных причин.

Руки я и так тянуть не собиралась — на них был ребенок. А подрастет еще — и я его уже не подниму. Такой слоненок становится...

— Надо сообщить Романову, это по его ведомству, — решил Храмов.

Я вздохнула.

— Что будем говорить?

Теперь задумался и Храмов. И быстро пришел к простому выводу.

— Машенька, а как он умер?

Я развела руками.

— Я виновата.

— Вы же маг земли...

— Ну да. Но склонность к некромантии у меня, видимо, есть, — честно созналась я. А что, я же на кладбище что-то почувствовала? Значит, есть! — Я не знаю, как именно это получилось, но... я просто очень испугалась.

Храмов кивнул.

— Понимаю. Стихийная магия.

— Да, наверное... я даже повторить это сознательно не смогу. А ведь этот вопрос возникнет...

— Оставьте этот вопрос мне, Машенька.

— А мне что говорить?

— Спали, проснулись, увидели труп. Прибежали ко мне.

Я кивнула.

— Спасибо, Сергей Никодимович.

— Не за что. Это и в моих интересах, Машенька, — глаза Храмова вдруг стали живыми, яркими. Словно ему в голову пришло нечто интересное. — Скажите, это ведь — не первый раз?

Я развела руками.

— Нет, не первый.

— Я не ошибусь, если предположу первый случай пару месяцев тому назад, в Березовском? На вечере у баронессы?

Строго говоря, первый случай был с Карпом, но невелика та рыбка.

— Я не хотела. Могу поклясться чем угодно, хоть своим здоровьем. Я не думала, что так получится, и не желала человеку смерти. Хотя она на моей совести.

И солгала, и не солгала. Так-то.

Храмов кивнул.

— Стихийная магия всегда самая сложная. Потому что непредсказуемая.

Мне осталось только развести руками.

— Идите, Машенька, одевайтесь. А я пока пошлю весточку Романову.

Честно говоря, я бы спокойно поспала до утра. А уж потом людей тревожила. Но нет, так нет...

И я послушно отправилась одеваться.

Нил сопел у меня на руках, тихо и безмятежно. Я поцеловала его в кончик носа.

— Спасибо, малыш. Ты у меня просто чудо.

Змееныш приоткрыл глазки, зевнул и опять заснул. Вот уж у кого ни угрызений совести, ни душевных терзаний. Хотя мне ли рот открывать? У меня-то их тоже нет.

Надо нацепить это замечательное палевое платье. Когда мы с Храмовым обговаривали гардероб, я специально включила несколько таких нарядов. Не идет мне этот цвет — я в нем кажусь отвратительно нездоровой. В самый раз для полиции. Круги под глазами нарисовать, что ли?

Нет, не стоит. Это тот случай, когда не надо переигрывать. А лучшее — враг хорошего.

Ёжь твою рожь!

С этим недоделанным киллером я совсем забыла, что у меня сегодня свадьба. И ночью поспать не придется...

Думаю, к следующему утру я буду похожа на зомби без грима.

Если б этот ассасин паршивый не помер, я бы его сейчас сама прибила!

* * *

Объяснения с Романовым Храмов взял на себя. Ко мне, как я поняла, претензий не было. Да, покушались. Но кто сказал, что я женщина хрупкая и беззащитная? У меня жених есть, меня обидеть не всякий может, так-то...

Романов не сильно и расследовал вопрос. Умер — и умер, все равно б казнили. Тут другое интереснее — кого хотели убить?

Понятное дело, меня, но как княжну Горскую — или как будущую госпожу Храмову?

Этот вопрос и меня заинтересовал, и сильно. Пришлось рассказать про Милонега.

Романов посетовал, что я раньше не сказала. Я перевела стрелки на цесаревича, получила задумчивый кивок, мол, все правильно, нечего тут языком трепать, и Романов принялся отдавать приказания. Скоро Милонегу придется ой как несладко...

Надеюсь, мне что-то да расскажут о ходе расследования. А пока...

Свадьба.

* * *

Свадьбы бывают разные. Банально, но...

Я бывала едва ли не на всех типа свадеб. От студенческих, с селедкой и водкой в качестве основного блюда, до пышных банкетов, которые можно было назвать апофеозом самоутверждения. Распадались и те, и другие браки одинаково часто, а если нет разницы, зачем платить больше?

Что-то подобное я высказала и Храмову, когда тот заговорил про свадьбу.

Генерал-губернатор одобрил мой подход и мы решительно вычеркнули застолье, гостей и прием. Вместо этого был вписан фуршет для тех, кто соизволит прийти. Так, шведский стол, не особо обильный, чтобы никто не напивался и не засиживался.

Равно вычеркнули мы и роскошное платье, и прочие благоглупости. А зачем?

Так что к алтарю я шла в простом белом платье, без всяких изысков. Простой приталенный силуэт, аккуратный вырез затянут кружевом, и кружево наброшено на волосы, в качестве фаты. Я давала клятву быть верной и честной, слушаться и повиноваться...

И только мы с Храмовым знали, что клятва не будет скреплена магически.

Венчание проходило в домовой церкви. Приглашенный батюшка вещал о долге и любви, мы вежливо внимали. Свидетели и гости тоже помалкивали. Да и было их не так, чтобы много.

Горские — три штуки, мой отец с сестрами. Копиями мачехи, кстати. Братец не явился, ни один, ни второй, впрочем, оно и неудивительно. Слишком все быстро произошло. А братья у меня один военный, второй в специальной школе. Там еще отпрашиваться надо... проще не связываться.

И Храмовы.

Вот эти персонажи были поинтереснее. Не знаю, когда и как Сергей Никодимович их известил, но...

Стояли, глазами сверкали. Убили быв, будь их воля. Факт!

Я их за это сильно не винила. Чего уж там... богатый, пожилой и смертельно больной дядюшка — женится! А у них, может, наследство уже давно распределено!

Уже ясно, что и кому, сколько и когда, а тут молодая жена!

Отвратительно!

Ужасно, кошмарно, недопустимо... только вот поди, не допусти! Поздно пить 'Боржоми', когда почки отвалились. А священник накладывает благословение.

Я покорно целую распятие... эх, жаль его салфеточкой нельзя со спиртиком. Ну ничего, авось с одного раза микробов не нахватаюсь.

Какие ж у них глаза злые.

Стоит старший брат Храмова. Если Сергей Никодимович похож на луч лазера, то этот — на подушечку для иголок. Толстоватый, опухший, одним словом — никакой. И выглядит старше больного Храмова.

Того болезнь состарила и горе, война и горы, а этого что?

Называется синдром 'пережрал-перепил'. Живи, ни в чем себе не отказывая, и будет тебе букет проблем. Красивый, медицинский, здесь, кстати, врачи тоже по-латыни говорят. И понять их так же нереально.

Видимо — общемировое.

Жена, напротив, сухопарая, тощая, прямая, словно палку съела, глаза темные, злые, буравчиками. Губы сжаты в ниточку, темные волосы гладко зачесаны назад, Ее бы воля — меня бы сейчас распятием не благословили, а огрели по всем местам. Потом еще и добавили.

Сын — копия папаши. Но вот так облизывать меня взглядом все-таки не стоит.

Дочь пошла в мать.

Сестра Храмова вообще не приехала, видимо, не в столице сейчас. Ну и пусть ее. Как известно — самая лучшая твоя родня живет на другой стороне планеты. Вот, в случае с Храмовыми это факт.

Наконец священник завершает свои читалки и объявляет нас мужем и женой.

Теперь нас можно поздравлять.

Первым подходит мой отец. Хорошая мина при плохой игре — наше все.

— Мария, я рад. Сергей, позвольте называть вас так, на правах тестя...

Они обмениваются рукопожатиями, я целую сестер, правда, без особой приязни. Ну так и не с чего ей было взяться.

Не стоило травить тогда еще княжну, она ведь все в дневнике записывала. И как ей платья портили, и туфли, и всякую дрянь подмешивали... понятно, дети не виноваты, они просто за матерью отношение перенимали, но...

Мне их любить тоже не за что.

А сейчас — особенно.

Знаю я эти выходки, потому и за ручонками слежу, за шаловливыми... так и есть. Ножнички.

Не обратила бы внимание, ходила бы с дыркой на юбке.

Дрянь сопливая!

Я ловко перехватываю руку сестрички, так, что ножницы падают на пол со звоном.

— Дорогуша, ты что-то потеряла?

Девчонка покрывается красными пятнами. Я насмешливо смотрю на отца.

— Кажется, у девочки незаурядные способности к шитью? И вышивке?

Иван Горский, соображая, что произошло, сдвигает брови. Не дурак ведь... Потом соображает — и наливается злой краснотой. Оплеуху девчонке при гостях не отвешивает, сдерживается...

Дома, я думаю, малявке еще достанется. Одно дело — воевать в стенах дома, другое — пытаться опозорить семью прилюдно. За такое драть надо. Розгами.

— Я тоже так думаю. Часа по три каждый день в самый раз будет...

Девчонка некрасиво краснеет уже полностью, но молчит. И поделом. Попалась — молчи, а то еще добавят, за чистосердечное-то...

— Братец...

Гриша Храмов цедит слова так, словно они ему язык обжигают.

Сергей не подает виду, также обнимает брата, произносит что-то традиционно вежливое, а я обнимаюсь с сушеной воблой — его супругой.

— Вы просто очаровательны, Мария. Сергею повезло...

— Это мне повезло, — не удерживаюсь я. — Ах, если бы Бог смилостивился и позволил мне подарить супругу наследника.

Судя по гримасе...

Прикопала б она меня здесь и сейчас, да нельзя.

Сынок, Григорий Григорьевич, норовит тиснуть меня за попу при братском объятии. Ну, эту науку мы в троллейбусах осваивали в час пик. Жаль, у меня каблук не шпилька, но и так получается неплохо. До вечера прохромает.

А больше никого и нет.

Такая вот счастливая свадьба.

* * *

Вечер выдается еще более счастливым.

Я переодеваюсь в простое темное платье. Храмов тоже в простом выходном костюме, правда,, сидит на нем гражданское... не очень. Сразу видно, человек к форме привык.

— Так хорошо?

Маска скрывает лицо, капюшон плаща — волосы.

— Идеально.

На углу уже ждет карета. Закрытая, без гербов, наемная. Она и везет нас к скромному домику из розового камня. Трехэтажному такому, без вывески...

Красные фонари и золоченые завитушки — это дешевка. А реально великосветский бордель — не терпит суеты и обнародования. Там все очень скромно, аккуратно, элегантно...

И приходят туда в масках.

Нас встречает бордель-маман. Вот не знала бы...

Скромное строгое платье. Правда, фигуру оно подчеркивает идеально, портной хороший, сразу видно. И ткань дико дорогая. И украшения.

Но никакой непристойности, никакой вульгарности.

— Господин...

Последняя буква чуть-чуть растягивается.

— Называйте меня Григорием. Моя спутница — Элен.

— Очень приятно, — улыбка полна очарования. — Что я могу для вас сделать?

Храмов подхватывает тетку под локоток, отводит в сторону и принимается что-то нашептывать ей на ухо. Тихо-тихо...

Та мрачнеет, потом оглядывает меня и улыбается.

Что ж...

Выбор сделан, карты брошены. Да и...

Вот честно — не хочу я жить в роли незамужней девушки. Лучше уж вдова с ребенком. Тут есть свои тонкости, но прав у меня будет больше, чем обязанностей.

В чем разница?

Девушка обязана подчиняться всем. Отцу — раз, братьям — два, причем не суть важно, обычно старшим, но бывает, что и младшим тоже, матери — три, если семья входит в юрт то обязательно главе юрта. Это четыре.

Про мужа и его родню вообще не говорим.

Пожив в этом мире, я пересмотрела свои взгляды на классику. Если кто помнит пьесу Островского с его великолепной 'Кабанихой'*, так, вот, я тетку понимаю. Небось, пожила в атмосфере патриархата — и озверела. Я бы на ее месте и похуже озверела.

*_ 'Гроза', Островский, прим. авт.

Вдова...

Кому я буду обязана подчиняться?

Тут сложный вопрос. Официально, я маг земли — так что главе юрта. Но как себя поставишь. Маги — ресурс сложный, загадочный... да, ими можно управлять, можно подчинять, но лучше по добровольному согласию. А то ведь и обратка прилететь может.

Где-то перестараться, где-то недостараться, ни одна клятва не может предугадать всех последствий. Даже об опасности можно предупреждать по-разному. Можно заорать: 'Извержение вулкана, бегите, спасайтесь', а можно сесть за стол и сообщить: 'да, тут через пару часов вулкан откроется, покушать успеем...'. Предупредил?

Ага, сообщил, порадовал, поулыбался, сел покушать. А вулкан и правда открылся. И сбежать далеко не все успеют, даже если поверят.

Поэтому лучше договариваться полюбовно. Особенно если маг сильный, активный и доказавший свою независимость. У меня это есть.

Главе рода? Храмовым?

Ну, тут сложно сказать. С одной стороны, я получаюсь младше Григория Храмова по возрасту-статусу. Жена, потом вдова брата, повод для опеки.

С другой стороны — маг земли, мать ребенка-мага... поди, надави? Я могу ведь и протолкнуть идею о том, кто может, а кто не может наследовать.

Опекунство над моим сыном — дочерью?

Тоже вопрос сложный.

Если я доказываю свою дееспособность, никто у меня ничего не отберет и не заберет. А магам это сделать не так, чтобы сложно.

Есть хорошие шансы побарахтаться. Что для этого надо сделать?

Выйти замуж за хорошего человека, и родить ребенка. Даже не от него. От родственника по крови. От сына.

Эту историю Храмов мне тоже рассказал, скрывать не стал.

После смерти жены и сына... на войну он попал не сразу. Сразу он ушел в глубокий красивый запой. Выходил из него до борделя и обратно.

Вот, тогда и вспомнил...

Алина Кальжетова — не первый и не последний случай. Только те, кто поглупее ищут где избавиться от ребенка, а те, кто поумнее — где можно выйти замуж.