Небо вдребезги

На самом деле уже начатая выше емкость для гидрогена превышала по высоте паровую сферу почти в четыре раза, но из-за того, что от стенки до стенки расстояние там равнялось сотне футов, такого впечатления она не производила. А старому хитрецу Кингсли сейчас нужно было произвести впечатление.

— И это только начало, господин Цепеш, — возвестил Кингсли оторопевшему носферату, в стеклах очков которого отражался белый огонь. — От нас до вершины горы более трех миль. Как только созреет медь, эту сферу облицуют плитами, и больше никто ее не увидит. Потому что когда она наполнится паром, в ней вряд ли сможете выжить даже вы.

Фосфорная взвесь напоследок полыхнула поярче и рассыпалась на отдельные звезды, света которых уже не хватало, чтобы бороться с царящей внутри сферы тьмой.

— Не думаю, что у меня возникнет желание это проверить, — задумчиво произнес Цепеш, провожая взглядом гаснущие искры. — Неужели вы добились всего этого без магии?

— Только с помощью машин, — Кингсли победно улыбнулся. — И эта пушка прослужит нам еще не одну сотню лет!

— Надо сказать, я еще в первый наш разговор был уверен, что мне с вами по пути, — Цепеш снял очки и его красные глаза загорелись возбужденным огнем. — Но теперь я уверен в этом как никогда в жизни. Исаак, вы можете полностью рассчитывать на мою поддержку...

— О, вы чрезвычайно любезны, — Кингсли аж засветился от счастья.

Подхватив под ручку носферату, он потащил его в сторону выхода, оставив Джонни одного складывать установку для запуска фосфорной шутихи.

— Господин Цепеш, я не ошибусь, если в Срединном Королевстве ваше имя пока не так известно, как здесь? Понимаете, сейчас у королевы Гвендолен не самый удачный период — Благий Двор всерьез противится ее начинаниям, не говоря уж о том, что движение консерваторов набирает все больший вес...

— Дорогой Исаак! — проникновенно отвечал носферату. — Я не открою вам большого секрета, если скажу, что последняя пара тысяч лет была чрезвычайна удачной для моих коммерческих начинаний, в том числе и на рынках Срединного Королевства. Но войти туда в полную силу я не мог в силу некоторой щекотливости моего происхождения... Ну, вы понимаете, о чем я?

— Кончено, конечно! А вы не думали о надежном представителе?

— Вы читаете мои мысли на ходу! Но у меня есть одно условие — первым, кто совершит полет из этой удивительной пушки, должен быть я!

— О, непременно! — отозвался Кингсли. — Но только после меня.

— Разумеется! Как вам только в голову пришло, что я могу...

Голоса затихали по мере удаления.

Джонни, убедившись, что Кингсли и Цепеш уже далеко, вынул из-под лафета пусковой установки еще одну шутиху и уложил ее на желоб. Поднеся спичку к фитилю одной рукой, другой он надвинул на глаза очки.

Шутиха взмыла вверх, прочертив огненный след перед глазами Джонни. И вспыхнула, вновь осветив каменную сферу.

Джонни уселся на пол, свесив ноги в море темноты. Он так и сидел, прислушиваясь к дыханию насосов, гонявших воздух, и впитывая в себя математически правильную и выверенную сотнями расчетов гармонию расчерченной митрилом сферы.

Интересно, подумал Джонни, когда фосфор почти выгорел и большая часть сферы вновь вернулась во тьму, как дядя Исаак будет объясняться с носферату, когда выяснится, что из желающих слетать на "Ромене" уже давно выстроилась целая очередь? И каждому из них Кингсли был что-то должен.

Хотя, по трезвому размышлению, на месте дяди Джонни не стал бы ссориться из-за таких пустяков с пятидесятитысячелетним вампиром. И вообще, именно его и надо было бы отправить в первый полет. Ну что, скажите на милость, может такого случиться с носферату, если что пойдет не так?

Наступившее лето выдалось невыносимо жарким и удушливым, словно в насмешку над затянувшейся зимой и короткой, почти незаметной, весной. Укрыться от жары не было никакой возможности ни на поверхности земли, ни в проложенных под командованием братьев Хрунгиров в недрах Тунгусских гор тоннелях. Сверху всех жрали тучи мошкары и комарья, ордами высыпавших каждое лето из таежных болот. Джонни не раз задумывался над тем, откуда их столько берется и чем они питались до того, как на склонах вырос поселок последователей Кингсли. Ну не редкими же местными жителями, зимой и летом ходивших в плотных звериных шкурах, и с ног до головы вымазанных непроницаемым для насекомых слоем дурнопахнущего жира.

Под землей комарья не водилось, однако там никогда не прекращался шум бурильных машин, извергавших из раскаленных котлов волны жара и облака кипящего мутного пара. Там по штольням круглосуточно текли реки громыхающих тачек, вывозивших лишнюю породу. Поэтому и работали внизу, в основном, одни гномы, которым к таким условиям было не привыкать. Пару раз спустившись по пробитой вертикальной шахте — трехмильному стволу будущей пушки — Джонни предпочитал лишний раз не соваться в гномье хозяйство. За пять лет нутро Тунгусских гор превратилось в сложный лабиринт ходов, а со дня на день предстояло начать загонять туда трубы для подачи пара. Они появлялись из здания парогенераторной станции и должны были завершить свой путь в технических полостях пушки. Над трубами колдовали алхимики. Они покрывали горящие на солнце медные бока ферментами, призванными придать металлу пластичность в тех местах, где проложить прямой путь не удалось.

Но сейчас у Джонни голова была забита совсем не скоростью прохождения скальной породы или качеством заложенной в котлованы молодой меди.

Джонни сидел на крыльце собственного дома, четырехстенного сруба из местной сосны. На жаре бревна слезоточили янтарной смолой и ее запах разносился по всему поселку. Назойливая мошкара вилась вокруг Джонни гудящим облаком, но он лишь изредка отмахивался от нее руками. Из раскрытых окон до него доносились крики Гретхен, готовившейся стать матерью во второй раз.

Пять лет назад, в Юрьевом Посаде, на свет появился Исаак Трентиньяк — Джонни и Гретхен не недолго думали, в честь кого назвать сына. Второй ребенок, если верить на слово повитухам, тоже должен был быть мальчиком.

— Волнуешься?

Джонни поднял взгляд.

Рядом с ним стоял Исаак Кингсли в дорожном костюме и Рунгильд Хрунгир. Кингсли держал за руку своего пятилетнего тезку, младшего Трентиньяка.

— Здравствуйте, дядя, — Джонни смотрел куда-то сквозь Кингсли. — Все-таки уезжаете?

— Цепеш просит представлять его интересы в Монпаре. Сам знаешь, чем мы ему обязаны, а учитывая его происхождение, вряд ли ему стоит рассчитывать на теплый прием. Да и к Гведолен надо бы попасть. Не все вещи можно обсудить через эфирограф. Мы в одном шаге от завершения проекта — пора позаботиться о том, чтобы наши достижения стали известны миру.

— Дядя, как-то вы не вовремя все хотите на меня оставить. Видите же... — Джонни кивнул в сторону двери.

— Медь со дня на день должна созреть, — заговорил Хрунгир, вынув изо рта трубку. — Хорошая примета, когда в одно время с ней родится ребенок. Если с металлом все выйдет гладко, нам останется только выплавить сферу для пара и работу можно считать завершенной.

— Джонни, ты прекрасно знаешь, что не пройдет и двух дней, как Гретхен уже будет на ногах, — добавил Кингсли. — Она у тебя не та особа, что будет отлеживаться до последнего. Вспомни, сколько она пролежала поле первых родов? Когда она потащила тебя в гости к Цепешу? Через неделю? Две?

Джонни вяло кивнул.

— У тебя сейчас просто нервы расстроены. К тому же сам видишь — дел осталось всего ничего. За подземными работами присмотрит Хрунгир, а снаряд мы с тобой проверим вместе, когда я вернусь. Надеюсь, за эти пять лет я не растолстел настолько, чтобы не влезть в него.

Джонни посмотрел на Исаака-младшего. Воспитанный изящной, но твердой рукой Гретхен, тот прекрасно знал, что когда взрослые говорят, то в разговор лезть не стоит. Хотя ему очень хотелось спросить, когда же у него, наконец, появится брат, с которым можно будет играть...

Неожиданно крики, доносящиеся из дома стихли. Джонни побледнел, подскочил на ноги и дернулся к двери. На полдороге он застыл в нерешительности, но тут в окно высунулась Аника Ланж, лучшая подруга Гретхен, и крикнула:

— Джонни Трентиньяк, у тебя родился еще один сын! Думаю тебе пора с ним познакомиться!

Уши Джонни вспыхнули, он рванул на себя дверь так, что едва не сорвал с петель, и скрылся в доме.

— Ну вот, теперь можно спокойно ехать, — посмеиваясь, заявил Кингсли. — Я оставляю твоего отца в надежных руках, верно, Исаак?

— Это точно, — ответил Трентиньяк-младший, отличавшийся редкостной рассудительностью с того момента, как произнес первое слово. — Пока вас не будет, мама ему не даст ни минуты просидеть впустую.

На вершине колючий гиперборейский ветер сбивал с ног, вздувая полы собольей шубы словно паруса. Отсюда заснеженная тайга казалась черно-белым морем, из которого хребтом гигантского морского змея вспучивались отроги Тунгусских гор. Еще одно море, море свинцово-серых туч, ползущих так низко, что их брюхо пропарывали горные пики, разлилось над головой Джонни Трентиньяка. Однако он, закутанный в шарфы и меха, мало обращал внимания на попытки хозяина Гипербореи досадить ему. Здесь он чувствовал себя на крыше мира и здесь, на перекрестье всех ветров, ему мыслилось необычайно четко и ясно.

Под ногами у Джонни распахнулась тридцатифутового диаметра митриловая глотка бездны. Из нее вырывались отзвуки голосов и шум работы неповоротливых гномьих механизмов. Визг, скрежет и завывания выстреливались горячим ветром с трехмильной глубины со скоростью арбалетного болта. Любого, кто осмелился бы подойти и заглянуть в жерло выходящего из горы ствола, отшвырнуло бы назад как тряпичную куклу, а потому снег здесь всегда шел только вверх.

Местные жители, тунгусы, разъезжающие на ручных медведях, обходили это место стороной. Среди них сложилось поверье, что пришельцы из Срединного Королевства разбудили древних духов. Никакие подарки и увещевания не могли заставить их приблизиться к местам работ ближе, чем на тысячу шагов. А вот в образовавшийся рядом с рекой поселок и на парогенераторную станцию они приходили безбоязненно, торговали мехами и своими поделками, а иногда выполняли мелкую работу за всякие безделушки.

Впрочем, Джонни не сомневался, что согласись хоть один из тунгусов спуститься с ним под землю, его вера в зловредных духов только окрепла бы. Потому что выходящий из вершины пика ствол, по сути дела, являлся лишь небольшой частью подземного левиафана. Сердце отстроенной Джонни и Исааком Кингсли пушки находилось гораздо глубже, там, где раньше хозяйничали только подгорные короли. Теперь же гномы и люди выдолбили там четырехсотфутовую пещеру, превращенную в сферический медный котел, к которому уже подвели трубы от парогенераторной станции. Сотней футов выше, отделенная толщей породы, пронизанной десятками труб, покоилась полумильная емкость для смешения пара и гидрогена.

— Джонни!!! — женский крик оторвал Трентиньяка от размышлений.

Он стряхнул нападавший на плечи снег. Пушка стоила огромных денег, которых у Исаака Кингсли, конечно, быть не могло. Но сейчас все проблемы были разрешены, в основном благодаря заступничеству Гвендолен, деньгам Цепеша и многочисленных знакомых торговцев Кингсли, которым тот намекнул на невиданные прибыли в случае успеха некоего проекта, не раскрывая, впрочем, его деталей.

— Джонни!

Вздымая фонтаны снега, к нему, размахивая руками, несся всадник на медведе. В толстых меховых одеждах все участники проекта Кингсли походили друг на друга как близнецы — особым разнообразием местная мода не отличалась. Однако голос своей бойкой женушки Гретхен, бесстрашно последовавший за ним в суровые гиперборейские земли, Джонни узнал без труда.

Гретхен неслась на своем любимце по имени Вова, названным так на одном из чудовищных местных диалектов. Она сюсюкалась и возилась с медведем как с собственными двумя детьми, хотя Вова весил под сотню стоунов, рост его в холке превышал добрых семь футов, а в пасть можно было засунуть целого поросенка, что косматое чудовище проделывало не раз.

— Джонни! — в двух шагах от мужа Гретхен резко натянула поводья обиженно заревевшего медведя. — Тебя в поселке все ищут! Дядя Исаак вернулся из Срединного Королевства!

— Как он?

Кингсли уехал еще в теплое время года, и с тех пор от него не было ни весточки. Его домашний эфирограф, оставшийся в Монпаре, и служивший единственным средством связи с поселком, не отвечал уже несколько месяцев. Он смолк после того как Кингсли передал, что благополучно добрался до дома и собирается на прием к Гвендолен. И вернуться дядя должен был в прошлом месяце, к моменту извлечения заложенного пять лет назад месторождения меди для паровой сферы. Джонни пришлось самому руководить процессом, но, хвала Создателю, алхимическая свадьба прошла удачно и породила чистый металл без примесей. Хотя без проблем не обошлось — в конце лета из леса начал доносится жуткий надсадный вой, не дававший спать по ночам. Неделю или две группа охотников во главе с Джонни прочесывали тайгу, но так ничего и не нашли. А потом из нее вышел позабытый эльфами железный страж — покрытая многовековой ржавчиной тварь, тысячи лет назад охотившаяся на великанов. Облаченного в доспехи тридцатифутового голема едва удалось спалить флогистоном на подступах к медному котловану.

А теперь и у Гретхен оказались не лучшие новости.

— В Монпаре на дядю напали, — Гретхен сбросила с румяного от мороза лица шарф. — Городской дом сожжен дотла, эфирограф погиб. Поэтому он не мог с нами связаться.

— Проклятье! — Джонни в сердцах саданул кулаком по стволу ели, мгновенно обрушившей на него снегопад. — И кто на этот раз?

— Гоблины, но дядя уверен, что за этим опять стоят консерваторы... Гальмирны набрали слишком большой вес при Благом Дворе. Поехали скорей, он очень хочет с тобой поговорить!

Джонни свистом подозвал своего медведя, гонявшего по снегу мышей.

— С ним все в порядке? — Он вспрыгнул в седло и ударил пятками по мохнатым бокам.

— О да. Гвендолен спрятала Исаака в Версале, там его выхаживал ее личный целитель, — Гретхен пришпорила зевающего медведя и тот затрусил рядом с Джонни. — Но он даже ходит с большим трудом. Боюсь, мой милый, теперь тебе придется лететь вместо него.

— Не переживай за Джонни, — тяжело опирающегося на палку Кингсли Гретхен приходилось вести под руку. — Мы все несколько раз перепроверили, никакой ошибки быть не может.

— Не утешай меня, старый мошенник. Тоже самое вы мне говорили, когда первый раз испытывали крыло для прыжков с высоты. Сколько он потом проходил со сломанной рукой? Месяц? Два?

— Ну, тогда с ним не было благословения Гвендолен, — стушевался Кингсли.

— Молчи уж, а то дальше сам пойдешь, — Гретхен решительно прибавила шагу.

В Монпаре Кингсли нанесли несколько десятков глубоких ран и если бы не волшебные снадобья эльфов, его вообще уже не было бы на этом свете. Однако кривые гоблинские мечи раз и навсегда перечеркнули мечты изобретателя стать первым пассажиром "Ромена". Минуту назад его мечта осталась за плотно сомкнувшимися митриловыми створками ворот. Там, где на разгонном поддоне покоился матовый конус снаряда, заключавшего в себе Джонни Трентиньяка. И Кингсли чувствовал, что, несмотря на показной гнев, Гретхен гордилась тем, что ее муж станет первым, кто покинет пределы земной сферы и коснется Солнца и звезд.