Днем с огнем

— Огонь позвать? — слегка оторопел я. — Как? Елочка, гори?

— Да не голосом же! — заалели глаза у Кошара. — Покажу, но не долго, не те у меня ныне возможности.

Он приложил лапу к груди, вырвал несколько шерстинок, и те, взмыв повыше, вспыхнули тонкими язычками пламени, а на протянутой ко мне лапе лежал тлеющий уголек. Миг — и все пропало. Кошар как-то сгорбился, потемнел.

— Ты в порядке? — встревожился я, но мой собеседник и наставник по совместительству только лапой махнул.

— К ночи восстановлюсь. Мой огонь не чета твоему, ты звать — зови, но легонечко. А то тушить придется. И вот что в уме держи ежечасно: не ты — его, он — твой.

Я вздохнул: ждать от заревого батюшки доступных моему понимаю объяснений было наивно. Что же, стоит попытаться визуализировать по примеру, разве что без выдергивания шерсти: у меня на груди зарослей особых не имеется, да и больно это. Я представил так четко, как мог, уголек на ладони с язычком пламени над ним, и постарался внушить себе, что весь я нормальной температуры, а ладошке теплее, как в детстве в рукавичке.

Таяли минуты одна за другой, я им счет потерял, раз за разом рисуя в воображении тот уголек. Лоб покрылся испариной. А потом это случилось: прямо на моей руке, над линией вроде как судьбы (хиромантией не увлекался, зато встречался одно, очень недолгое, время с любительницей разных гаданий) вспыхнуло переливчатое многоцветное сияние, больше всего похожее на северное, миниатюрную его версию. От изумрудной зелени к темно-бордовому, затем от солнечно-рыжего к тускло-фиолевому. Оно мало общего имело с тем, что я старательно представлял, зато было намного красивее. Жаль, что развеялось быстрее, чем я успел налюбоваться.

— Огонь небесный и огонь земной, живой огонь и огонь мертвый, все огни тебе подвластны, — с благоговением проговорил Кошар. — Он твой, помни, не ты — его. И ступай уже спать, тебе снова в ночь в твой вертеп.

График моих смен овиннику запомнить легче, чем простое название итальянского происхождения, означающее в переводе просто "домик".

Совет идти спать был верным, только мне не спалось. Все крутились в голове события прошедшей ночи, с азиаткой и Драганом. Овца не ошиблась: женщина шансы раскладывала явно не 'от балды', это прям к гадалке не ходи. Как ей оно удавалось: заглядывала ли она в будущее, с духами ли советовалась или еще что — мне этого не узнать, нечего морщить извилины. Да и вряд ли я еще когда-нибудь столкнусь с этой дамой. Ее доходчиво на место поставил наш серб, выставив вон. После виденного можно утверждать наверняка: сам менеджер отнюдь не "про̏ст".

А вот к чему были фокусы с монеткой? "Я знаю, что ты видишь; ты видишь, что я знаю?" — или тоже на место ставил? Нет, однозначно надо найти способ побеседовать с Драганом, хотя бы попытаться. Заставить его отвечать не в моих силах, так что вежливость и только вежливость, тоже, конечно, ничего не гарантирующая. Серб не из болтливых. И не из простых... Но это я на второй круг пошел, прав Кошар, спать нужно.

И вот еще момент: а с чего это вдруг Находько принялся разубеждать Овцу в ее догадках о ненормальном везении азиатки? Ему-то какой в этом интерес? Пусть бы девица пофантазировала, Шпала любит фэнтези... Нет, точно пора выключаться: такими темпами недолго счесть Макса тайным агентом на страже небывальщины. И со мной он общается, потому как мой папенька спас жизнь его папеньке (от какой-то страшной литеры в темном собрании книгочтеев защитил, не иначе), взяв в качестве платы за спасение обещание беречь дитя свое (меня то бишь) пуще своего, родного, случись с ним (папенькой моим) беда. И мне стоит радоваться, что Макс не прекрасного пола, а то бы жениться пришлось.

— Спать, немедленно! — выпалил я в потолок, крепко зажмурился и отключился. Снилось мне, как Кононова предлагает Оленьке поехать к ней, Овца скидывает туфли, шепчет с придыханием: "Последний выпавший номер — девять", — и ложится на стол. Не рулеточный, а почему-то бильярдный, но тоже с зеленым сукном.

Проснулся я злой, недовольный, помянул недобрым словом дедушку Фрейда. Вот только же позавчера посещал любимую сауну, с чего бы шалить подсознанию?..

Смена прошла ожидаемо уныло: унылая дерганая стажерка уныло изображала работу на рулетке. Я накрыл лицо ладонью столько раз за ночь, что к утру удивился, не обнаружив в зеркальном отражении отпечатка на лице. На одной из открыток от ма был снимок статуи Каина в саду Тюильри (что было подписано на обороте мелким шрифтом), так вот точно такую же позу и точно такой жест я воспроизводил практически всю смену.

Побеседовать с Драганом не получилось, он отсутствовал. Был Ненад, наблюдал со стороны за процессом обучения. Меня подмывало встать, подойти к "манагеру" и предложить ему сменить меня — ведь это он должен был натаскать что Овцу, что прочих пингвинов. Хоббит как чувствовал пятками, когда это желание становилось нестерпимым, и своевременно испарялся.

— Тебе легко, ты всю ночь надо мной издеваешься! — сорвалась под конец смены Оленька, блеснув слезинками в уголках глаз. — А я не калькулятор, могу ошибаться!

— Сколько будет: тридцать пять умножить на семнадцать, плюс одиннадцать на девять, плюс восемь на четырнадцать, плюс пять на пять? — игнорируя намечающуюся истерику, спросил я.

Зависла красна девица, как и бесчисленное количество раз до этого на хоть сколько-нибудь сложной выплате.

— Восемьсот тридцать один, — я озвучил, не дождавшись "отвисания". — И я такие примеры считал за секунды еще до тейбл-теста. Георгин, по отзывам, считает ненамного дольше, хоть и криворук фантастически. Он тоже издевается, или все же проблема в тебе?

Георгин — это третий из приписанных к нашей смене стажеров, его так девчонки прозвали, без понятия, за какие грехи. Так-то он Гоша.

Овца молча глотала слезы.

— Меняемся, — я встал с кожаного табурета, махнул рукой подошедшему Димке. — Побудь за инспектора? Чтобы наша ВИП-клиентка не подумала, что дилер ее дурит.

То он, то Жан время от времени спускались, чтобы узнать, как наши дела. Дела были скорбные, успехи крайне скромные.

— Пятнадцать минут, — кивнул пит-босс, правда вместо места инспектора встал за стол. — Черный цвет по двадцать пять мой.

И понеслось: Овца и наш непосредственный начальник засыпали поле горами фишек, я крутил, поправлял ставки, оплачивал, сам чиповал во время спина. Димка требовал заковыристые выплаты через разный кэш, кроме загрузки поля развлекался с устными ставками. Я отвел душу: люблю этот стол, в нем есть драйв, есть место для разминки серого вещества, есть ощущение, что ты держишь за самое-самое (за кошелек) всех, кто по ту сторону стола.

— Я так никогда не научусь, — с болью в голосе признала Оленька, когда прошли озвученные Димой пятнадцать минут, и еще пятнадцать, и еще...

В казино нет часов, кроме как у пит-боссов и в помещениях для персонала, так что о том, что мы малость увлеклись, поведал нам хмурый Жан, забежав за потерявшимся напарником.

— Учи таблицу, чтобы от зубов отскакивала, карточки зубри, считай сама воображаемые выплаты, — если Оля ждала жалости, то не на тех напала, Жан жалостливым не был, несмотря на все его добродушие. — Расти над собой, превозмогай. За полгода, если не ныть, а тренироваться, научишься. Мила тоже не умела считать, но поставила себе цель научиться — и научилась.

— А Мила — это?.. — робко и слегка пристыженно спросила стажерка.

— Жена.

— Она тоже в казино? В нашем? В другой смене? — засыпала вопросами пит-босса Оленька.

Я незнамо в какой раз за ночь прикрыл лицо ладонью: только что были драма и слезы, и уже расспросы о супруге. Женское любопытство — величина неизмеримая, видимо.

— Раньше работала, — проверив и закрыв флот, ответил Жан. — Ушла, как забеременела. Речь, вообще-то, не о ней.

Я, кстати, не знал, что жена его была дилером.

— Я буду! — вспыхнули стажерские щеки. — Учить и тренироваться. Тут сложно все очень, но... увлекает.

В первый раз с начала наших совместных мучений Оленька взглянула на меня без страха и даже без ненависти. А я впервые подумал, что из нее все же может выйти дельный работник нелегкого, но крайне увлекательного игорного бизнеса.

Когда после традиционного зачина на Малой Садовой кто-то предложил поехать в бильярдную, я, право, не удивился даже. Полученная накануне денежка требовала "продолжения банкета", а бильярд в столь ранний час уже работал — это было одно из разведанных нами мест. Столы свободные по утру там практически всегда имелись. Еще там ценники на алкоголь вполне демократичные.

Свободных столов нашлось целых четыре: три американки и один русский. За последним обосновались Шпала с Джо, договорившись через партию меняться с пит-боссами. Мы с Иванидзе отвоевали одну из американок, опять же, через раз с девчонками. За другую встали Шипко и Коломийцев (я про этих парней еще не рассказывал, не приходилось к слову), с очередью из Окунева и Левентиса. Последний стол пожертвовали в пользу угнетаемых стажеров, потому как он был сильно в стороне от других.

Я свою партию слил относительно быстро: Рустам на уровень сильнее меня в бильярде, да и всех присутствующих. Он даже в каких-то специфических соревнованиях участие принимает время от времени. Как закончили, я пошел к приятелям. У тех наметилось серьезное противостояние. Мешать не стал, отчалил к бару. Там сидела Бартош с бокалом в одной руке и книжкой в другой.

— Что пьешь? — полюбопытствовал: содержимое пузатого бокала было разноцветное, украшено шпажкой с вишенкой, ананасом и чем-то оранжевым.

Мне казалось, в местном баре напитки простые и понятные: горькая, пиво, коньяк...

Таша подернула плечами.

— Вкусное, — и протянула мне бокал, намекая на вторую трубочку; не жадная девочка.

— Андрей, — позвал меня сзади знакомый до зубовного скрежета уже голос. — Научишь меня играть?

— Думаю, с меня достаточно на сегодня уроков и игр, — обернувшись, ответил я. Не в форменной одежде Оленька выглядела еще симпатичнее: вырез на блузке, разрез на юбке, вроде как на грани пошлого, но еще не за ней, все нужные выпуклости и упругости подчеркнуты.

— Обратись к Алле, — посоветовал я в ответ на невысказанный упрек, на отказ Оля явно не рассчитывала. — Она хорошо учит таким вещам.

"Таким разным вещам", — додумал я мысль, подозвал бармена, попросил себе такой же, как у Бартош, коктейль. И полностью проигнорировал недовольное сопение за спиной.

Но мне было без разницы, что и по какой причине ей от меня понадобилось. Общество Овцы меня достаточно утомило в стенах казино, чтобы и свободное от работы время на нее тратить.

Питье оказалось приторно-сладким, и было передано Таше, я же себе заказал текилы. Порой стоит выпить лишку, или сделать что-то себе несвойственное. В философии Лошади есть здравое зерно.

Либо ты сбрасываешь пар, либо пар сбрасывает тебя: с тонкой натянутой лески под названием "душевное равновесие", с ума, с моста.

И я только хмыкнул, когда, засобиравшись с парнями домой (Джо вызвонила его девушка), заметил Кононову, со спины приобнимающую Оленьку. В процессе уроков бильярда, разумеется.

Я уже говорил, что под окнами моего дома раскинулся парк. Ну как, парк: зимою и летом, если дожди не зарядят безостановочно, он парк, весной он — болотце, осенью — гряземеска. Но то по земле, а с балкона седьмого этажа вид круглый год весьма приятен. Беда, конечно, что даже к дню нынешнему в парке ни черта не сделано в плане водоотведения, зато постоянно пытаются куски зеленой зоны перевести под застройку. Деревья в парке рассажены своеобразно, где густо, где пусто, но все равно — нравится он мне.

Что еще рассказать для полноты картины? Памятник "Колокол мира", с журавлем над колоколом, копия памятника жертвам ядерной бомбардировки Нагасаки. Ответный дар японской стороны на "Мать и дитя", установленный в их Парке Мира. В начале августа он звонит... Я пишу: памятник, а не памятники, потому как композиция из четырех гранитных арок, вложенных одна в другую, с аистом, вьющим наверху гнездо, откроется позднее. Текущим летом там только закладной камень.

Еще белочку можно встретить, если повезет.

С чего я вообще решил углубиться в зеленые, но не дебри? Так Кошар напросился на прогулочку, грамотно обосновав ее полезность, причем в первую очередь — для меня.

Речь о похмелье. Намешал я к пиву текилы поутру, конечно, зря, они мне и аукнулись при пробуждении. И спал совсем недолго, меньше четырех часов — это стандартная реакция моего организма на встречу птички "перепил".

— Апельсинку? — с издевкой (возможно, существовавшей лишь в моем воображении) спросил Кошар, когда я ввалился, взъерошенный и квелый, в кухню.

Он поддел когтем оранжевую кожуру, прорезал ее ровнее, чем я бы сделал с помощью ножа, и выложил на блюдце нарезанный на четвертинки фрукт.

— Ни квашеной капустки, ни рассолу огуречного в хозяйстве не имеется, а бить клин клином я тебе не советую.

— Это подарки вообще-то, — хрипло выговорил я, поморщившись: дыхание ощутимо отдавало винной бочкой.

А "клин клином" — это заревой батюшка обнаружил, по всей видимости, пару бутылок абсента, непочатых, дареных и запыленных.

Я распахнул окно, подхватил с блюдца сочную четвертинку, чтобы случайно услышать, как соседский магнитофон спрашивает меня голосом Земфиры:

Хочешь сладких апельсинов,

Хочешь вслух рассказов длинных*?..

Рассказов на болящую голову я не хотел, апельсин ел по рекомендации. А вот когда песня дошла до строчки с соседями, что мешают спать, заподозрил неладное. Понимаете, при работе по ночам, на сон отводится дневное время, шумное в любом многоквартирном доме. А у меня один сосед — любитель послушать музыку погромче, другой — запойный алкаш, поколачивающий жену, скандалы с воплями и грохотом со стороны их семейства мало уступают в частоте выходам программы "Время". На их фоне иногородняя соседка-скрипачка, снимающая комнату в той же двушке в конце коридора, где живут пьянчужка с женой, сыном и чьей-то матерью (не в обиду, я действительно не в курсе, кем приходится суровая громкоголосая дама, мамой алкашу или тещей), смотрится сущим одуванчиком. Другие соседи тише и потому для меня незаметнее. С момента появления Кошара на моих квадратных метрах я перестал просыпаться от громкой музыки, от громыханий, от визгов...

— — — — — — — — — — —

*Строки из песни 'Хочешь?' — Zемфира, альбом 'Прости меня моя любовь', 2000г.

— — — — — — — — — — —

— Кошар, — было тепло, день еще не перетек в вечер, но меня холодком пробрало. — Ты ничего не предпринимал по отношению к нашим соседям? Они больше не будят меня днем.

— Ты меня с хапуном путаешь? — возмутился Кошар. — Дом твой укрепляю помалу, как обещался. Это с хмелю ты мыслишь криво, не иначе. Тебе бы живой огонь да сквозь тело пропустить — враз бы сняло хворь эту бражную.

Стоит ли говорить, что с таким стимулом я возжелал обучиться лечебному приему как можно скорее? А уж то, что при моем неумении обращаться с даром техника безопасности велит держаться подальше от легковоспламеняющихся предметов, как раз и привело меня в парк. Он довольно-таки обширен и не очень хорошо обустроен, да что там, откровенно плохо обустроен парк. Найти в нем уединенное местечко не проблема, особенно в будни. Собак, к которым прилагаются их владельцы, способен отгонять Кошар, и о приближении ко мне кого угодно предупредить он тоже может.