Тело терзали осколки стекла, впивающиеся в меня, сверху звучит обиженный рык, упустившего свою добычу хищника, а мне было откровенно на всё наплевать. Я вновь, вероятно так же так, как и когда-то в далёком детстве, впервые подняв ночью голову к небу, с восторгом рассматривал эту тёмную бесконечность. Если бы физиология мне позволила это, то в тот миг я бы смеялся и плакал, устремляя взгляд в небеса. К безумно прекрасному черному бархату, усыпанному мириадами звёзд... слагавшихся в совершенно неизвестный мне рисунок. Несмотря на это, во второй раз в этом мире, впадая в забытье от боли, я был счастлив. Я выбрался!

Глава 4.

Жить хорошо! К этому незамысловатому выводу я пришёл, проснувшись под веселые птичьи трели. Утренний лес, как будто стараясь поддержать моё жизнерадостное настроение, стремился предстать в наиболее выгодном свете. Яркие зеленые цвета листвы, дурманящие запахи разнотравья, солнечный свет, слегка приглушённый кроной дерева под которым я примостился и ласковый бодрящий ветерок, гуляющей по моей коже.

Ну и чувство жесточайшего разрыва шаблона, как вишенка на торте. Причём последнее очень быстро прогнало сонную одурь, а заодно и испарив хорошее настроение. Картина того, что было раньше, с тем, что я видел сейчас, не сходилась капитально.

Итак, что же собственно я помнил? Относительно немного, но совершенно точно — полубезумное, прямо сказать, бредовое существование, в образе пещерного хищника, начавшееся неизвестно когда, и закончившееся предположительно вчера. Эти воспоминания можно было бы назвать бредом, не будь они столь пугающе четко запечатлены в моей памяти. Каждую минуту, проведённую мною в образе осьминога, "вкус" стен, что прополз, виды тварей и несомые ими возможные опасности — я помнил всё. Даже ход своих мыслей тогда. Нет, и раньше на память жаловаться мне не приходилось . Хотя и не сказать, что она у меня была выдающейся, так, самой обыкновенной, среднестатистической, не более. Но! Тут же попахивало чем-то едва ли не круче фотографической памяти. И видит Бог, меня это не приводит в восторг, благо вкусовые различия кусков камня или отличия болевых ощущений при потере условно-передней лапы от оных же при отрывании куска туловища, совсем не то, что мне хотелось бы помнить настолько хорошо!

Ну да черт с тем, что было. Куда важнее, что мы имеем. А имеем мы голозадого мужика посреди поляны в лесу. Взаимосвязанность этим двум состояниям меня родимого придают останки стеклянного ежа (об иглы которого кое-кто уже успел порезаться), и перепаханный участок склона, упирающийся в небольшую пещерку в сотне метров выше того места, где я сейчас нахожусь. Ну и вышеупомянутая голозадость. Узелок со своими пожитками я закономерно посеял едва ли не в первый же цикл своего путешествия по пещерам, и желание возвращаться на его поиски у меня отсутствовало напрочь. Из всего вышеперечисленного, к моему глубокому сожалению, выходило, что мне ничего не привиделось. Ну, или сон/глюк продолжается.

А это значит, что выбравшись наверх, что есть несомненный плюс, вместо прояснения ситуации, она стала еще запутаннее. Во-первых, почему я снова человек (ни в коем случае не жалуюсь, знали бы вы как здорово вновь управлять привычным телом), а во-вторых, где я мать вашу?!

Я ни в коей степени не биолог, или как их там герболог, но тот... баобаб, к коему я привалился спиной в миг своего пробуждения, ни хрена не походил на представителя флоры Земли. Дерево было высотой, навскидку, метров двадцать, а толщина ствола в диаметре достигала, наверное, всех десяти. При этом ветки этого исполина были украшены листьями, подозрительно похожими на простые березовые. Ну и до кучи кора, куда больше походила на серую грубую кожу. Несмотря на свою полную безграмотность в подобных вопросах, сомневаюсь, что мог не слышать о подобном во всех смыслах выдающемся виде лесных исполинов. И да, о том, что это не аномалия/мутация какой-нибудь известной мне породы деревьев можно было догадаться, лишь оглядевшись по сторонам. Куда не глянь, весь лес состоял именно из подобных, чуть больше, чуть меньше, великанов.

Немного (скорее по привычке, чем из необходимости), попаниковав и порефлексировав, я в очередной раз положил болт на всё "странное и необъяснимое" и начал прикидывать, что же делать дальше.

Если на время забыть про глобальные проблемы, то передо мной встало три насущных вопроса, требующих повышенного внимания. Во-первых, общий (и изрядно набивший оскомину) — что делать? Я исконно городской житель и выживать в лесу, естественно, не приучен. Собственно из этой моей неумелости и выходили оставшиеся проблемы. А именно, во-вторых, уже напоминал о себе голод, а про "в-третьих", я, прошу прощения за каламбур, третий раз повторять не буду. Нужно чем-то прикрыться и в идеале найти обувь.

Попытка решить хотя бы часть третьей проблемы обернулась забавным казусом. Я, конечно, не мастер на все руки, но всё же справедливо полагал, чтобы создать хотя бы примитивную набедренную повязку, особого умения и не нужно. В идеале, для этого шедевра инженерный мысли необходима была бечевка, выступающая в роли пояса, и набор растительности, приемлемой густоты для прикрытия срамоты. Веревки не было, оставалось попробовать использовать гибкие ветки деревьев. Собственно ради этого я и полез на одну из низких веток гиганта, приютившего меня. Как я уже говорил, его листва чем-то напоминала березовую, так что была надежда, что она не обожжёт меня какой-нибудь экзотической кислотой или соком, по своей консистенции не ушедшем далеко от органической кислоты, чем славятся некоторые тропические растения. Однако стоило мне примериться к первой же подходящей ветке и дернуть её, как всё дерево вздрогнуло, раздалось басовитое бурчание, сложившееся в нечто вроде "оргх!", и около меня открылся здоровый зеленый глаз.

От неожиданности я закономерно навернулся, благо падать было не высоко.

Немного оклемавшись от падения, я с опаской посмотрел на дерево. Так и есть, мне не привиделось. На высоте человеческого роста, открылась два глаза, каждый размером с футбольный мяч и сейчас вполне осмысленно рассматривали меня. Нервно хихикнув, я поднял руки, и отошел от ствола гиганта метров на десять в сторону. Энт, ну или кто он там, ещё пару секунд разглядывал меня, однако очевидно решив что я для него не опасен, удовлетворённо ухумкнул и закрыл глаза. Как бы я ни старался, найти те места, где только что были глаза, мне не удалось, кора-кожа дерева вновь стала идеально гладкой.

Итак. Я пару раз ударил себя по щекам, потом ущипнул руку. Нихрена, всё на прежних местах. Обидно даже. И снова, итак, имеется голозадый я в лесу, поправка, в сказочном лесу, вопрос — что делать? Дежавю. Кажется, немного ранее, я уже пытался думать в этом направлении. Прокуковав на солнышке минут десять, я пришёл к выводу, что надо делать хоть что-то. А раз логика не помогает... Я подошёл к дереву и аккуратно постучал по коре:

— Прошу прощения, вы не подскажите, как выйти к людям?

Энт, как ни странно, на мой стук среагировал, хотя, казалось бы, для него он не должен быть хоть сколько-то заметным. В метре надо мной вновь открылись зеленые глаза (пожалуй, скоро любые глаза крупнее человеческих будут вызывать у меня приступы фобии) и, как мне показалось, несколько озадачено уставились на меня? Я конечно не спец в чтении эмоции разумных деревьев, но что-то мне подсказывало, что сейчас энт думал нечто вроде "Он всё ещё здесь"? Опять посверлив во мне дырку взглядом секунд тридцать, энт смежил веки.

Вывод — меня либо не поняли, либо проигнорировали, в любом случае лучше не надоедать более этому существу, и заняться, наконец, делом.

Вздохнув, я бросил прощальный взгляд в сторону входа в пещеры, и тщательно выбирая куда ступать, почапал в противоположную от него сторону.

На исходе первого же дня в лесу я уже готов был вернуться назад в пещеры, но вот ведь не судьба, я снова-таки заблудился.

Казалось бы вот я неблагодарная скотина, из-под земли выбрался, попал не в лютую зимнюю тундру, а в ласковый летний лес, где даже неглиже можно расхаживать не чувствуя особого дискомфорта, наконец я вновь человек, а не "непойми-что на восьми лапах", живи да радуйся. Но. В пещерах, теоретически, я мог прожить до глубокой старости, когда бы она не наступала у сухопутных осьминогов, а вот в лесу... что-то мне подсказывало, что в текущем состоянии жить мне дня три. Еды нет, воды тоже, об огне, весьма полезном чтобы пережить ночь, можно и не вспоминать. Одежды для комфортного существования, оружия, отбиться от хищников... у меня ничего нет! А все мои знания "человека, что б ему, разумного", не стоят тут и выеденного яйца.

Почему я так мыслил всего через часов так шесть после пробуждения? Элементарно, потому что закат я встречал сидя на дереве, глаза в глаза милуясь с очередным недовольным энтом, параллельно прикидывая как поудобней устроить в кровь сбитые ноги, отмахиваясь от тучи гудящего гнуса, а буквально подо мной устраивалась на ночёвку семейка то ли плотоядных, то ли просто воспылавших неожиданной любовью ко мне, ежей, размером с крупную собаку.

С тех пор я ненавижу ежей любых форм и пород.

И да, я просто немилосердно хотел поесть и пить.

Не вдаваясь в детали моих кошмаров, можно подвести простой итог — первая ночь на поверхности прошла муторно. Поспать мне так толком и не удалось. Во-первых, ныли многочисленные порезы, коллекционированные мною весь прошедший день, во-вторых, не удавалось найти нормальное положение, чтобы прилечь, ну и, в-третьих, я банально боялся упасть на трижды проклятых мною ежей.

Хоть энт перестал на меня обращать внимания, и за то спасибо.

Ближе к утру я всё же впал в состояние близкое к забытью, и очнулся лишь тогда, когда встало солнце. И в основном из-за того, что мелко дрожал. Ночи здесь оказались прохладными, а утра туманными, что отнюдь не добавило мне радости. Кое-как свалившись со своего насеста, и запоздало отметив, что ежи, по-видимому, проснулись раньше меня и смылись, я принялся делать то, что не делал уже давным-давно. Зарядку. Шутки шутками, но после ночевки на дереве тело по гибкости, а вернее по её отсутствию, могло сравниться с этим самым энтом.

Второй день прошёл и лучше и хуже. Я уже приобрёл небольшой опыт в хождении по лесу, и вероятно одолел за день не один, а целых два километра. Итогом этого марафонского забега стало то, что на мне буквально не осталось живого места. Что было не поцарапано, то либо искусано гнусом, либо обожжено об местный аналог крапивы. Меня вновь стало догонять состояние безразличия ко всему, что преследовало меня в пещерах. Брёл я уже скорее по инерции, не имея хоть малейшей цели, а все мысли были о воде. Попытки жевать траву или листья приводили к плачевным результатам вроде обожженной полости рта.

Ночь опять провёл на дереве, остатки разума заставили таки меня забраться на него, где, обхватив одну из крупных веток руками, провалился в забытье.

Как и почему один горемычный голодранец/попаданец/глюкоходец (последние два взаимоисключающи, но не отменяют первого) не сверзься со своей жердочки во сне, загадка для меня и по сей день.

Следующее утро запомнилось слабо. Кажется, проснулся я из-за того, что громко чихнул. Потом, вроде, сколько-то единиц измерения времени было затрачено на путь вниз с веток, попутно, не обращая внимания на немилосердно болящий язык, обожженный соком трав съеденных вчера, я слизывал росу с листьев дерева, пока она не исчезла под лучами солнца. После чего побрел, куда глаза глядят.

В глубине души каждый человек считает, что он исключителен, что он не может так просто и незатейливо умереть, и когда он сталкивается с реальностью, опровергающей эту эгоистичную уверенность, большинство опускает руки, меньшинство борется. Я часть большинства. Когда солнце встало в зенит, я уже реально подумывал о том, чтобы лечь где-нибудь под деревом и умереть. Но не судьба. К счастью.

Говорят, удача благоволит пьяным и убогим. Что ж по ряду параметров я подходил под оба определения. Вёл я себя как пьяный, а разум мой стал на редкость убог. Видимо поэтому мне и повезло. Я наступил в лужу. Банальную такую, чавкающую под ногами лужу. То, насколько "весело" мне тогда было, характеризует факт — я отнюдь не сразу допёр до того, что форсировал водную преграду, и что это для меня значит. Буквально в два прыжка вернувшись к пройденной парой минут ранее луже, я жадно приник к ней и, не обращая внимания на то, что пью мутную влагу "обогащенную" чёрт знает какими примесями и с еще не до конца осевшим осадком после того, как своими "чистыми" лапами пересёк её.

Мда. Эта лужа была первой, светлой полоской, в моей зебре-жизни, которая реально спасла мне жизнь. Не сказать, что после того, как я вылакал пол лужи, разум мгновенно прояснился, но соображалка стала работать определённо лучше. Так, к примеру, я догадался, что просто так лужи в лесу не появляются. А если этот водоёмчик и вовсе первый, что мне встретился за всё время и находится в неглубоком илистом овраге, то... прислушавшись, я рванул в сторону звуков несколько нарушающих привычную какофонию летнего леса.

Прорвавшись сквозь заросли крапивы, и небольшое болото старицы, я с хохотом рухнул на колени. В метре от меня весело журчала небольшая речушка. В моём случае не будет преувеличением назвать её Рекой Жизни. Теперь мне не грозила смерть от жажды и в перечне вероятных способов склеить ласты, уже значились лишь два пункта: от голода или при помощи кого-либо постороннего.

В тот день найти силы идти куда-либо еще, я уже не смог. Вероятно, будь я в лучшей форме, то смог бы сообразить, что мо мной что-то не так, но образ жизни последних дней был далёк от здорового. Так что ни тени сумняшися я забрался на одного из энтов растущего по близости от воды, привычно проигнорировав возмущение живого дерева, и попытался задремать. Мешал отчаянно бурчащий живот, но не очень успешно, усталость была куда круче. Что я и продемонстрировал, быстро заснув в обнимку с веткой.

Как ни странно, проспал я очень долго... впрочем, не факт что я именно спал, а не валялся в забытье. Утро нового дня было отнюдь не радостным. Пробуждение вышло очень... смазанным. Собственно, я до сих пор затрудняюсь ответить, когда же я в тот день собрал мысли в кучку. Почему? Элементарно, Ватсон, я заболел.

Возможно, это была акклиматизация, может быть, меня банально надуло и организм ослабленный голодовкой и жаждой сдался на милость микробов, или что-то не так было с водой, всё это не так уж важно. Важен результат, при пробуждении у меня обнаружился насморк, кашель, больное горло и прочие не очень милые сердцу симптомы простуды или даже ангины.

Дальнейшее было неминуемым. Ослабленный организм и отсутствие возможности обеспечить себе хоть сколько-то приемлемое лечение, привело к тому, что где-то к полудню нового дня мне стало совсем хреново.

Следующие несколько дней я могу вспомнить лишь клочками. Если мне не изменяет память, то к симптомам простуды добавилась боль в животе. Лежать я не мог, начинало крутить в желудке, так что психологически легче было двигаться хоть куда-то. Так что я брёл вниз по течению реки, причём совершеннейше не понятно зачем. На автомате срывал какие-то зелёные плоды. Ел их, абсолютно не задумываясь над возможной опасностью, потом сидел в каких-то кустах исходя поносом по консистенции мало чем отличающемся от воды. Снова брёл... снова что-то жевал... спал... пил...плёлся...спал...полз...чем-то хрустел во рту... блевал... пил.