Сталинградская метель

— К сожалению, нет. Ставка занята операцией "Марс" и все резервы в первую очередь направлены туда. Моя идея заключается в ином. У Вас забрали армию Малиновского для решения важных проблем для борьбы с Манштейном, мы тоже можем потребовать себе армию, временно находящуюся в резерве. Я имею в виду 3-ю гвардейскую армию генерала Лелюшенко стоящую без дела у Ватутина. Дело вполне реальное, но прежде чем приступить к делу, я хотел знать, как вы к этому относитесь? Одобряете ли вы мое предложение или нет? — Мехлис требовательно посмотрел на собеседников.

— Я всегда стоял за быстрое проведение операции "Кольцо" и рад любой возможности её реализации, но как к этому отнесется сам Ватутин, генерал Василевский и Ставка? Насколько я знаю, 3-ю армию должны ввести в прорыв наступления Юго-Западного фронта. Вам могут отказать Лев Захарович, обвинив в перетягивание одеяла в пользу своего фронта — осторожно усомнился комфронта.

— Все мои действия направлены на скорейшее уничтожение напавшего на нашу Родину врага, а не ради каких-то там сиюминутных выгод, товарищ Рокоссовский. И желание разгромить Паулюса обусловлено государственными интересами и только ими, — жестко произнес Мехлис, привычно засунув руку за поясной ремень. — Вы и товарищ Малинин известны мне как честные и ответственные товарищи, и я полагаю вам можно доверить важную государственную тайну, о которой вы не могли знать в силу своего положения.

Операция "Уран" является частью большой стратегической операцией призванной отрезать немецкие войска на Кавказе. И чем быстрее мы разгромим немцев здесь под Сталинградом, тем быстрее сможем захватить Ростов и отрезать значительную часть дивизий врага от его основных сил здесь, на юге.

— Спасибо за доверие, Лев Захарович. Теперь нам многое стало понятно, — дипломатически произнес комфронта, который о многом догадывался сам и слова Мехлиса не стали для него откровением, — но Ставка и в первую очередь товарищ Василевский не согласиться с изъятием армии Лелюшенко у Ватутина.

— Не разбив яиц, нельзя приготовить омлет. Так вы, поддерживаете мое предложение или нет?

— Конечно, да, товарищ заместитель наркома обороны — откликнулся Рокоссовский, и Лев Захарович отправился добывать армию Лелюшенко.

Как и предсказывал Константин Константинович, генерал Василевский встретил требование Мехлиса о передачи 3-й гвардейской армии в штыки.

— У 3-й армии свои задачи и свои планы действий, утвержденные Ставкой, товарищ Мехлис! Она предназначена для прорыва на Шахты, а затем на Ростов! — в праведном гневе возмущался Василевский, но он не произвел должного впечатления на "мучителя генералов", как за глаза называли Мехлиса военные.

— Как скоро состоится этот прорыв, товарищ Василевский? Пока войска товарища Ватутина занимаются тем, что мужественно выдавливают противника с занимаемых позиций, и не о каком прорыве речь не идет. Согласитесь, что продвижение на 3-4 километра в день никак нельзя назвать прорывом — язвительно уточнил Мехлис.

— Я не могу назвать вам точный день и час прорыва, но он состоится, можете в этом не сомневаться.

— А пока 3-я армия будет болтаться без дела, выполнение операции "Сатурн" откладывается на неопределенный срок.

— Ставка в курсе возникших трудностей в плане проведения "Сатурн" и согласна с внесением изменений в сроки её исполнения вместе с масштабом операции — парировал Василевский, но собеседник не хотел слушать приведенные начальником Генерального штаба.

— Когда человек хочет решить проблему он ищет способы её решения, когда не хочет, ищет способы оправдания своего бездействия. Мне понятна ваша позиция, товарищ Василевский и она откровенно гнилая — гневно объявил Мехлис и от этих слов, у Василевского неприятно засосало под ложечкой. Он прекрасно знал, что может сделать первый заместитель наркома, в своем праведном гневе имея на руках слабые и малые аргументы.

Вместе с этим Александр Михайлович интуитивно чувствовал, что положение на фронтах не столь катастрофично как это было летом и осенью сорок первого года и время Мехлиса начинает уходить. Поэтому, собрав всю волю в кулак и вспомнив, что он начальник Генерального штаба и представитель Ставки, продолжил борьбу за свою точку зрения.

— Я буду вынужден доложить о нашем разговоре товарищу Сталину и указать на недопустимом вмешательстве с вашей стороны в дела Ставки — как можно твердым тоном произнес генерал, но его слова не остановили Мехлиса.

— Можете не беспокоиться, товарищ Василевский, я сам, сейчас же доложу о нашем разговоре товарищу Сталину и попрошу передать Рокоссовскому 3-ю гвардейскую армию — громыхнул в запале Лев Захарович и разъединился.

К деловым качествам наркома обороны всегда относилась его готовность идти с открытым забралом на противника и, положив трубку на рычаг, он тотчас позвонил в Кремль.

Поначалу, вождь с холодцой отнесся к его идеи о передачи армии Лелюшенко Рокоссовскому, но пламенный напор Мехлиса в сочетании с подготовленными ему генералом Малининым аргументами стал подтачивать лед недоверия Сталина.

— Василевский ручается, что со дня на день войска Ватутина смогут совершить прорыв и передача 3-й гвардейской только спутает все наши карты.

— Ватутин как всегда топчется и ползет, в отличие от Воронежского фронта, который действительно осуществил прорыв и теснит врага, — Мехлис хорошо знал о холодном отношении Сталина к командующему Юго-Западного фронта и попытался сыграть на этом. — Я не исключаю того, что со временем товарищ Ватутин сломает, сопротивление отступающего под ударами врага, но тогда мы упустим возможность проведения большого "Сатурна". Если передать армию Лелюшенко Донскому фронту, шансы на его проведения возрастут в разы.

— Вы слишком увлечены своей идеей, товарищ Мехлис и не желаете видеть подводные камни, которые существуют в любом деле. Допусти, что мы передали 3-ю армию Донскому фронту, а он не сможет разбить в кратчайшее время Паулюса. Тогда мы окажемся в незавидном положении, не добившись успеха ни на одном из фронтов. Что будем тогда делать? Кого назначать в виновника неудачи?

— Товарищ, Сталин, я верю, обещаниям генерала Рокоссовского разгромить врага в кратчайшее время и в случае неудачи готов отвечать за свои слова. Вы меня знаете — решительно заявил Мехлис, вскинув по привычке свою черную гриву волос.

— Я хорошо знаю Вас, товарищ Мехлис. Хорошо знаю генерала Рокоссовского и считаю, что следует использовать любой шанс, чтобы переломить ситуацию в свою пользу, — вождь замолчал и потом объявил свое решение.

— Думаю, что в сложившейся ситуации можно будет рискнуть и передать 3-ю гвардейскую армию в состав Донского фронта. Но с тем условием, что в случае необходимости она будет незамедлительно возвращена товарищу Ватутину. Такое решение вас, устроит, товарищ Мехлис?

— Вполне, товарищ Сталин. Единственная просьба начать переброску армии Лелюшенко как можно скорее. Время не ждет.

Стоит ли говорить, что товарищ Сталин уважил и эту просьбу Льва Захаровича. Причина, по которой, вождь пошел навстречу товарищу Мехлису, была проста и очевидна. Отчего не использовать пыл и азарт единомышленников по воле Случая для спасения первоначальных замыслов.

Иосиф Виссарионович помнил историю о генералах Наполеона, которую ему рассказал историк Тарле. Оказывается, что перед сражением, император заставлял генералов играть в карты, тем самым выявляя их боевой настрой на этот день. И тому, кто азартнее играл, император поручал командовать в этот день атакой, а остальных отправлял в резерв.

Очень может быть, что эта истории была обычной байкой, но острый ум вождя сразу выделил из неё здравую суть и не преминул воспользоваться ею. Люди искренне хотели добиться успеха, и им следовало немного помочь. Не так много было у Верховного Главнокомандующего генералов и командующих фронтов, которые не только выполняли поставленную перед ними задачу, но хотели сделать это лучше. Товарищ Сталин всегда шел им навстречу, не забывая при этом напомнить об ответственности.

Как говорят в народе, беда не приходит одна, но как показывает практика и удача не ходит в одиночку. Не успел Рокоссовский порадоваться сообщению Мехлиса по поводу передачи 3-й гвардейской армии, как его порадовали разведчики генерала Зенковича, добывшие ценного языка.

К сожалению, погоны на его украшала майорский галун, и занимал он сугубо тыловую интендантскую должность, но бумаги, лежавшие в его облезлом кожаном портфеле, оказались на вес золота.

Когда Рокоссовский ознакомился с протоколом допроса пленного, он сначала не поверил.

— Ваши орлы все верно перевели, Александр Аверьянович? Или этот ... — комфронта заглянул в листы протокола, — майор Штглиц путает со страху за свою шкуру? Наговаривает, цену себе набивает. Сразу объявил себя сочувствующим коммунистам.

— В отношении сочувствия точно врет, товарищ командующий, неоткуда ему взяться при его послужном списке, а вот факты, приведенные им, похоже, соответствует действительности.

— Какой действительности!? — возмутился Мехлис, который также ознакомился с протоколом допроса и был изумлен ничуть не меньше командующего фронта. — Вранье сплошное, да и только!

Заместитель наркома обороны требовательно посмотрел на Зенковича. Мехлис подобно Рокоссовскому был знаком с Александром Аверьяновичем с Крымского фронта и был о нем хорошего мнения. Летом срок второго Зенкович получил тяжелое ранение и был эвакуирован на "Большую землю".

После окончания лечения был направлен на работу в тылу, но по протекции Льва Захаровича получил назначение на фронт к Рокоссовскому вместе с генеральским званием. Подобно вождю, Мехлис считал, что стоящих людей следует поощрять.

Зенкович был многим обязан заместителю наркома обороны, который с легкостью мог поменять свое мнение о человеке, но он твердо стоял на своем.

— Я считаю, что пленный говорит правду, товарищ армейский комиссар.

— Но согласно его показаниям в котле не 80-85 тысяч как мы предполагаем, а целых двести тысяч! Выходит, что твои предшественники обманулись!?

— Выходит, обманулись.

— В два раза!? Скорее твой майор врет! — возмущался Мехлис.

— Нет, не врет. В его портфеле денежные и продовольственные ведомости с указанием частей и дивизий, общей сложностью двадцать соединений плюс тыловые службы. По ним выходит, что на 1 декабря у Паулюса было двести двадцать тысяч людей, но с учетом боев и эвакуации раненых, мы округлили до двухсот тысяч.

— А не может это быть фальшивкой ловко подброшенной нам немцами? — спросил Рокоссовский.

— Нет, товарищ генерал. Можно составить фальшивое донесение, распоряжение, приказ, карту. Можно все это объединить в пакет для того, чтобы ввести в заблуждение накануне нанесения удара — с этим я полностью согласен. Однако подбросить ворох ведомостей для того, чтобы посеять сомнения относительности численности окруженных войск — это вряд ли. Какой смысл?

— Учтите, Зенкович, вопрос очень важен и если выяснится, что все это дезинформация, вы, лично вы пойдете под суд, вместе с вашими орлами, по всей строгости военного времени — предупредил Мехлис. Предупреждение было грозным, но генерал сразу почувствовал, что заместитель наркома его не пугает, а предупреждает, ибо уже поверил сказанным словам.

— Я готов ответить по всей строгости военного, товарищ армейский комиссар.

— Да, знатного зверя мы поймали, — вступил в разговор начштаба Малинин, — тут не только 6-я армия Паулюса, тут и половина 4-й танковой армии генерала Гота. Теперь мне понятна причина неудач нашего наступления в начале декабря. Имея такую плотность войск на малой площади, противник может легко перебрасывать резервы в любое место кольца окружения.

— А это что за карта? — Рокоссовский указал на лист бумаги, который Зенкович положил отдельно от протокола допроса.

— Это места расположения немецких аэродромов, составленных согласно показаниям майора Штиглица и его бумагам. С его слов воздушный мост снабжения окруженных войск покрывает только половину их потребностей, но Берлин обещает в ближайшее время вдвое увеличить число бортов в Сталинград.

— Аэродромы самое уязвимое место для немцев и если эти данные верны, то нам следует пересмотреть направление наших ударов — твердо заявил Малинин и командующий вынужден был с ним согласиться.

— Задали вы нам работу, Александр Аверьянович. Все наши расчеты и планы идут псу под хвост, но все равно, спасибо за добытые сведения. От лица командования объявляю вам благодарность — комфронта крепко пожал руку Зенковичу и отпустил генерала. Предстояла большая работа.

Глава IV. Неудачный восход "Марса" и "Юпитера".

Не только операцию "Уран" в излучине Дона и Волги, готовило Советское Верховное Главнокомандование в конце 1942 года. Был запланирован и ряд других операции на всем протяжении огромного советско-германского фронта, начиная от хладных вод Балтики и заканчивая предгорьями Кавказа.

Столь широкий размах планов Верховного Командования был обусловлен расчетом, что немцы зимой как правило, хуже воюют, чем летом и на то, что у противника не хватит сил одновременно отражать наступления советских войск на столь огромном пространстве. Удачное проведение операции "Уран", должно было стать тем толчком, который срывает лавину и поможет раз и навсегда перехватить у противника наступательную инициативу.

В их числе этих зимних операций, была и операция "Марс", которая должна была быть проведена в конце ноября силами двух фронтов, Калининским и Западным, против противостоящей им 9-й армии генерал-полковника Моделя.

Суть её заключалось в нанесении двух мощных встречных ударов под основание Ржевского выступа в районе города Белый и Печора. Предполагалось прорвать оборону врага и в ходе последующих боев окружить и уничтожить находящиеся на Ржевском выступе войска противника.

Одновременно с главными ударами, были запланированы два вспомогательных удара, призванных отвлечь внимание противника от основного направления советского наступления и ввести генерала Моделя в заблуждение. Калининский фронт должен был нанести отвлекающий удар в районе Кривцов и Урдома, Западный фронт собирался вести наступление к западу от Зубцова, важного транспортного пункта с таким большим трудов взятом во время летнего наступления.

В случае удачного исхода операции "Марс" Ставка ВГК предполагала развить полученный успех и продолжить наступление на Вязьму и Смоленск. Эта часть советского наступления получила название операция "Юпитер" и должна была кардинальным образом изменить расстановку сил на Московском направлении двух советских фронтов против группы армий "Центр".

Ставка ВГК изначально придавала операции "Марс" большое значение, так как длительно терпеть нависшую над столицей угрозу было весьма чревато, как с военной, так и с политической точки зрения. По этой причине, в этой операции было задействовано больше войск, чем под Сталинградом и подготовка с проведением её было возложено, на первого заместителя наркома обороны, генерала армии Жукова.