Наследники погибших династий. Общий

— Конечно. Я вижу, девочка ты увлеченная. Мы поступим следующим образом, я дам тебе задания и учебники на первый семестр. Если у тебя возникнут вопросы, приходи после занятий, так мы сэкономим время.

— Профессор, спасибо! — я чуть не заплакала от счастья.

— Ты что, ну-ка прекрати! Лучшей благодарностью для меня будет оценка отлично в твоей зачетной книжке. Договорились? — так я стала любимой ученицей самого строгого профессора факультета.

Как я догадалась позднее, декан "Прикладной химии" не просто так направил меня к мадам. Таким образом, он хотел вежливо отказать мсье Дюпону. Мадам Мартин еще ни разу не брала студентов с других факультетов, к ней и химики-то не все попадали. Неудивительно, почему её расположение, злило студентов. До откровенных угроз не дошло, но отношение чувствовалось. По окончании лекций я первой бежала в город, на работу и с факультетом химии мы почти не пересекались — наши занятия проходили в разных корпусах. Но взгляды в столовой были отнюдь не добрыми.

Ошиблась совсем немного, вместо того, чтобы стать изгоем в "Дипломатическом корпусе" я незаметно настроила против себя часть университета.

Будущие врачи Аманда и Жерар, знакомые мне с экзамена, и Люси, которой досталась золотая ручка, учились на 'Лечебном деле' и вели агитационную деятельность. Не знаю, чем я расположила брата с сестрой, но они помогали и весьма успешно. Лекари при виде меня, здоровались и улыбались.

— Привет, Меланика! — Жерар и Аманда, с улыбками в тридцать два зуба подошли ко мне на третий день на обеде.

— Прошли, оба?! Как я рада! — я искренне обрадовалась за них. Аманда тогда очень переживала, сдал ли брат. В случае провала его бы ждала Союзная армия. Времена были неспокойные, в народе опасались угрозы со стороны Такессии, а потом, после отказа пролонгации договора, и от Адамара. К счастью, больше стран на Малом материке не было.

— Прошли, — Жерар был горд собой. — Как у тебя дела? Не обижают? Мы когда с Амандой узнали, что ты у дипломатов, были в шоке.

— Нет, не потому, что ты не аристократка, — поспешила добавить Аманда, — просто учиться у них очень сложно.

— Я сказал ей, что если уж ты заполнила весь тест, то справишься!

— Не весь, на последние страницы мне времени не хватило, — мы еще немного поболтали, договорились сходить в воскресенье — мой единственный выходной, погулять в центральный парк и лекари ушли.

Выходной у меня появился недавно. Мсье Мегре топал ногами и кричал:

— Меланика, когда я тебя брал, мы договаривались на пять дней в неделю и тридцать франков! Ты работаешь без выходных и отказываешься брать прибавку! За кого ты меня принимаешь? За рабовладельца? — я пыталась возражать:

— Мсье Мегре, но мне нравится работать!

— Ничего не знаю! У тебя под глазами опять синяки, в воскресенье, чтобы я тебя не видел! — с тех пор по воскресеньям я сплю до полудня, потом мы завтракаем с мадам Мари и идём гулять. Сначала на рынок, покупаем овощи и фрукты, потом обходим все лавки и собираем свежие сплетни. Мадам от скуки, я в надежде услышать новости из Сид-Адер.

Вот только, новостей по-прежнему нет.

Наш с ирбисом ежедневный маршрут, от университета до аптеки, проходил через самые живописные места столицы: по извилистой университетской дороге, мимо одного из притоков Муары, малой Дены. Через каменные домики, высокие мосты и мощеные камнем тротуары, многочисленные лавочки и уютные кафе. А вечерами, когда мы, минуя полицейский департамент, шли в сторону дома, я любовалась тихой красотой Посольской улицы, уютными скверами и элегантными особняками. Вопреки названию, на улице было всего одно посольство — Долматской империи, государства, занимающего почти весь Большой материк. Посольства других стран располагались чуть дальше, рядом с Парламентом. Здесь же, был один из самых престижных районов столицы, и именно на этой улице жил Элиас Белами с отцом.

В тот вечер аптека закрылась немного раньше — мсье Мегре вздумал провести инвентаризацию остатков, никому это не доверил, подозреваю, не доверял он племяннику, а меня просто жалел, и отправил домой почти на два часа раньше. Оливье, который каждый вечер провожал меня, в этот раз был остановлен мною в дверях:

— Ты куда это? Еще даже не до конца стемнело. Я пойду мимо полиции, не надо меня охранять! — сказать по правде, в случае реальной угрозы, мой рыжий друг мало чем смог бы помочь, на Серебряного надежды было больше. Но путь до дома мадам Франс был коротким, даже если идти не напрямик, и относительно безопасным, этот район считался самым благополучным.

Я считала ворон — останавливалась напротив каждого дома и разглядывала, воображала, каким будет мой дом, по окончанию университета (забавно, ведь я еще первую сессию не сдала), я планировала купить свой собственный уголок. Один из особняков был особенно красив: светлый, двухэтажный, с широким крыльцом и двумя колоннами, поддерживающими балкон. Ничего вычурного, никаких тебе гипсовых львов у порога, никаких барельефов на стене, но сразу видно — дорого. Я подошла к высокому кованому забору. Ирбис, как обычно, бегал где-то рядом, охотился на птиц, и всегда успешно, те его не видели, а добычу, гордый зверь приносил мне. Что делать, брала, хвалила его, чесала за ушами и прятала трупик в кусты, чтобы никто не заметил.

У ворот остановился автомобиль, огромный и черный, с гербом, который было не разглядеть из моего положения. Оттуда вышли двое мужчин, в одном я узнала Элиаса, и быстро юркнула за дерево, чтобы не заметил. Вторым был Премьер-министр, высокий, очень властный, это прослеживалось в каждом движении, в повороте головы, в походке и главное — в низком, волнующем голосе:

— Через несколько лет тебя ждёт брак с одной из будущих герцогинь Саомара. Тебе, в отличие от большинства высокопоставленных дворян, дан выбор. В университете уже обучаются две девицы Норд-Адер, — интересно, кто вторая? — скоро прибудет наследник Ист-Адер, у него есть сестра-близнец. Присмотрись к ним.

Молодой Белами внимательно слушал отца. Восемнадцать лет, казалось бы, возраст бунтарств и метаний, и можно было бы ждать от него сопротивления уже решенной судьбе. Но Элиас ничем не выказал своё недовольство. Будто они обсуждали не будущий брак, а очередной проект, который уже был одобрен и профинансирован Парламентом. При упоминании имён потенциальных невест, он только прикрывал глаза, запоминая.

— Не может быть! — отец Элиаса резко остановился и смотрел сейчас туда, где, прижав уши и приготовившись к прыжку, сидел мой ирбис.

"Спрячься!" — мысленно крикнула я и Серебряный исчез.

— Показалось. Выдаю желаемое за действительное, — он горько усмехнулся и повертел головой, но никого не увидел, ведь я в темном плаще в вечерних сумерках сливалась с деревом.

Я выдохнула, всё это время не дышала. Отец и сын скрылись в тёплом нутре особняка.

Поздняя осень была сухой и чарующе красивой. Морозный воздух был прозрачен и свеж, город весь окрасился в желто-красный цвет, и сейчас, в темноте, был еще более таинственным. Скоро начнётся самый безумный праздник в году — зимний карнавал. В первый его день мне исполнится восемнадцать...

"Новые назначения в правительстве!", "Мсье Франс, начальник министерства правопорядка", "Самый молодой министр", — привлеченная знакомой фамилией, я купила свежий выпуск "Саомарских вестей". Действительно, Анатоль Франс, новый министр! Вот это да! Я обзавожусь серьезными связями.

Вечером я спросила у мадам Мари, знает ли она о назначении:

— Нет, милая, я не знала... — и она, расстроенная ушла к себе в спальню. Неужели так сложно было сообщить матери? Каково ей, узнать такую новость из газет.

На следующее утро извинилась у мадам за то, что огорчила её:

— Что ты, а если бы мне сказала соседка? — это да, мадам Жорже, не упустила бы возможности рассказать об этом всей округе.

Сын министр, а мать не знает, какой конфуз!

Прошло почти пять месяцев с тех пор, как "Саомарский экспресс" доставил меня в столицу.

Я расплачивалась за ткани, нитки, бусинки, кружева и другие многочисленные портновские мелочи. Сегодня у Оливье был день рождения, на сюрприз ушла почти вся стипендия, но я не жалела об этом. Основную часть подарка, должны были доставить вечером, я купила другу швейную машинку. Зажмурилась, представив, как он обрадуется. За эти месяцы мы еще больше сблизились, он называл меня своей музой, я его новым Ажеро, по имени великого Кутюрье, избавившего мир от пыточной детали гардероба — корсета. Поскольку я была его единственной моделью и единственной, кто был посвящен в увлечение друга, именно мне доставались все уколы, истерики и душевные метания юного гения. Старая машинка, оставшаяся ему от родителей, доживала последние дни, он расстраивался, терзал несчастную но то, что у него выходило, было выше всяческих похвал. Мой скромный гардероб перестал быть таковым. Теперь я была владелицей исключительно авторских вещей, таким даже Вероник похвастаться не могла.

Сейчас друг работал над карнавальными костюмами. Так как пары не было у нас обоих, договорились пойти вместе. До праздника оставались считанные дни, листья давно уже облетели, а неделю назад выпал первый снег. Зимняя столица напоминала иллюстрацию к сказке. Огни, что зажигали на улицах, словно кусочки холодного солнца освещали мягким светом узкие улочки. Муара была одета в лед, она походила без плаща немного дольше своих сестричек-притоков. Витрины были украшены морозными узорами, мало кто мог сравниться в этом с природой, но горожане пытались. Наряжали ёлки, вешали гирлянды и венки, и конечно, не забывали о себе. В парикмахерские и салоны было не попасть, мастера взвинтили цены в преддверии карнавала и откровенно пользовались ажиотажем. Я в салоны не ходила, об этом вопиющем безобразии узнала от Агаты и Вероник в перерыве между занятиями.

В последний месяц разговоры в столовой и в перерывах были только о нарядах. Мы все привыкли друг к другу, примелькались, и даже моё положение не вызывало больше таких ярких эмоций у учащихся. Предстоящая сессия и карнавал вытеснили мысли о безродной ученице 'Дипломатического корпуса'. Я старалась не высовываться и вообще, пыталась вести себя максимально корректно и незаметно, даже химики примирились с присутствием меня в списках стипендиатов факультета. Да-да, после того, как профессор Мартин официально зачислила меня к себе в группу, мне увеличили стипендию еще на пятьдесят франков. Я теперь была вполне обеспеченной горожанкой и даже, открыла счет в столичном банке. На всякий случай.

Отношения с Элиасом по-прежнему не складывались. Мы словно говорили на разных языках, а не на родном Саомарском. Я пыталась сгладить углы, быть милой и любезной и несколько раз даже, приглашала присоединиться за обедом. На все мои попытки сын первого лица государства отвечал полным презрением, а вернее, просто игнорировал. При этом я постоянно видела его рядом и на лекциях ловила внимательные взгляды. В конце концов, мне надоело унижаться, вот уж чего я никогда не любила, и на неожиданную просьбу пойти с ним на карнавал, я ответила решительным отказом. Меня даже почти не мучила совесть.

— Ну вы, совсем! — сказала Вероник, присутствующая при разговоре.

А больше и добавить нечего. Мы действительно, совсем...

Да и не хотела я давать Белами повод думать, что испытываю какие-то чувства. Это было бы не честно. Признаю, я всё еще любила Грэга. Его улыбку видела во сне, его руки обнимали меня в мечтах и его губы жарко целовали по ночам.

Глупая, глупая маленькая Лиса...

По случаю именин Оливье аптека сегодня работала до восьми часов. За несколько минут до этого доставили мой подарок и первый помощник, дрожащими руками принял драгоценную ношу:

— Спасибо тебе! Ты самый лучший друг, какого только можно представить,— глаза его были влажными, и я крепко обняла его, утыкаясь носом в клетчатую рубашку. Он поцеловал меня в макушку, я была ему по плечо. "Совсем как Грэг", — подсунула картинку непослушная память. Нет! Оливье не такой, он не предаст меня в угоду амбициям и желанию выслужиться.

— Хочу, чтобы ты открыл модный дом, а мой подарок, был первым вкладом в это мероприятие.

Мы отпраздновали двадцатый день рождения Оливье в тесном кругу, со свежеиспеченным тортом на маленькой кухне.

— Пошли ко мне, у меня тоже для тебя подарок, — прошептал друг на ушко.

Узкая приставная лестница, что вела на чердак, громко скрипнула. Но мне нравился этот звук, было в нём что-то домашнее, родное, словно из далёкого детства, когда папа строил наш дом и брал меня, показать, что получается.

— Раздевайся! — скомандовал портной, сейчас это был именно он. Решительный и стремительный, острый, как его игла, а не неуклюжий помощник аптекаря.

— Слушаюсь, капитан! — рапортовала я и скрылась за ширмой. Её мы сделали вместе. Сколотили доски и обтянули старыми занавесками. Все подручные материалы нашли прямо здесь, на этом самом чердаке. Я разделась до кружевной комбинации. Нижнюю сорочку повесила на ширму. Бросила взгляд на узкое зеркало. За эти месяцы я немного вытянулась и обрела столь приятные мужскому глазу округлости. Пришлось купить еще один комплект формы для физической подготовки. Даже моему придирчивому взгляду стало нравиться то, как я выгляжу.

— Держи, — Оливье перекинул мне что-то тёмно синее. Покрутив неизвестный предмет гардероба, я догадалась — это платье. Одела и сразу, не глядя в отражение, позвала модельера.

— Ага, отлично! Повернись! — он застегнул многочисленные крючки на спине, поправил, покрутил, словно куклу и, разрешил посмотреть в зеркало.

-Вау! — больше слов не было. Это была первая, такая сложная законченная вещь.

Верх платья был ослепительно белым, и элегантно обрисовывал тело. Юбка была синей, узкая до середины колен, она расширялась книзу, будто русалочий хвост.

— Так, теперь жакет, — он надел его на меня и подал маленькую шляпку.

— Я назвал его "Ундина", — модельер, снова превратившись в застенчивого мальчишку, ждал вердикта.

— Очень красиво! — я встала на носочки и поцеловала его.

В первые пять дней зимы традиционно проходил Саомарский карнавал. Пожалуй, это был один из самых любимых народных праздников, как и день объединения Союза, конечно. Мы гуляли в парке с Амандой и её братом. После долгих уговоров, в прошлые выходные я сказалась больной (не хотела оставлять мадам), им удалось снова вытащить меня на прогулку. В центральном парке шли приготовления к празднику: рабочие сколотили деревянную сцену, а сейчас красили её белой краской. Рядом уже стоял нервничающий художник, который каждые тридцать секунд доставал из-за пазухи часы и сетовал, что не успеет раскрасить маску — символ карнавала, расположенную на площади святого Франциска.

Сегодня в полночь начнется волшебство.

— Буду огнём. Платье обошлось мне в кругленькую сумму, вещи у мадам Хлои не дешёвые, — рассказывала Аманда, — оно красное, с открытыми плечами и всё расшито пайетками. Жалко только, накидка скроет верх, но в середине праздника обычно становиться так жарко, что думаю, мне удастся поразить знакомых.