Месть попаданцев

Меж тем параллельно с этими двумя человеческими трагедиями протекала еще одна— Ксения и утро.

Она, как и герои двух других трагедий, тоже не понимала, отчего это случилось именно с ней, да еще и на второй день отпуска! Трещала голова, во во рту словно кошки нагадили, кое-что еще болело, но самым страшным было моральное ощущение своего падения, а не боли в разных местах. Ксения всерьез ощущала себя той самой дамой с камелиями, и не кому было пояснить, что она, думая так, не в глубины разврата погружается, а в глубины фигни, которые сама же и придумала. Ее, естественно, воспитывали по-старому, но даже в те самые времена молодости ее мамы-и тогда такое случалось, просто умные-помалкивали про случившееся, а плохие тыкали кому-то в глаза этим. А ныне как раз было много и нецерковных браков, и нецерковных же разводов (мама и бабушка к тому и другому относились крайне неполиткорректно, просто выражения эти нельзя воспроизводить на бумаге), не так уж редким был и фактический брак, то есть совместная жизнь даже без посещения загса. То бишь то, что случилось вчера, вполне могло быть прологом к нецерковному браку или фактическому сожительству. Сама Ксения такие пары знала и не считала женскую часть их кем-то вроде 'Бессоромних дивчат'. Но что-то мешало подумать об этом. Возможно, спотыкач, возможно, отсутствие Вениамина, что позволяло думать, что он ее 'поматросил и бросил'. А Ксения еще заливалась слезами, но не вставала, отчего и не видела записку на столе. А вставать уже было пора. Но ведь выйдешь к в коридор-и увидишь укоряющие глаза, а то и услышишь то самое определение себя! Ксения снова не учитывала, что в квартире на этот момент, кроме нее было всего трое жильцов, один из которых, слесарь из типографии Иван Евграфыч отсыпался после ночной смены. Еще имелись глуховатая бабка Маврикиевна, которая все собиралась и никак не могла собраться на базар, да Назарчик Рычка, который в школу не пошел, а вернулся домой и рассматривал свою коллекцию марок, одновременно репетируя при этом выражение лица больного, ибо намеревался сказать маме, что совсем болен и не смог дойти до школы. Назарчик в то день проявил чрезмерный оптимизм и не знал, что его учительница математики случайно встретилась с мамой и сообщила ей, что сын уже три урока ее прогулял, ссылаясь на то, что у него живот болит и мама ему разрешила остаться дома, пока живот не пройдет. Мама ко времени подъема Ксении уже дошла до нужной степен каления, но от квартиры была еще далеко. Даже если бы она оказалась ближе, то все равно ей было бы не до Ксении и того, как та выглядит, и что с ней случилось.

Вставать же надо было неотложно. Если для умывания в комнате был умывальник, то для этой ситуации ничего не было. Поэтому Ксения сгребла свое разрушенное 'я' в пригоршню, накинула халатик и с величайшим предосторожностями выскользнула в коридор.

Там ее встретил только храп Евграфовича, которому дверь не была помехой, и пение Маврикиевны, которая повязывала перед зеркалом платок и исполняла из 'Баядеры' 'арию кого-то там':

''О, баядера, о, прекрасный цветок!

Тебя увидев, позабыть я не смог...

Я буду ждать тебя,

Я буду звать тебя,

В надежде трепетной, волнуясь и любя...'

Кого именно она исполняла-Маврикиевна не знала, и, как многие плохо слышащие люди, пела, словно перекрикивалась через реку вроде Днепра.

Ксения воспользовалась отсутствием зрителей и юркнула в третью дверь от нее. Ее начало немного попускать, раз пение про баядерку, то есть храмовую проститутку, не воспринялось ею как пролог к вящему падению в бездны отчаяния.

Ксения вернулась в комнату, счастливо разминувшись с Маврикиевной и сильно опередив мать Назарчика, и потому могла спокойно заняться приведением себя в порядок. Настроение ее понемногу улучшалось, и даже мощный баритон Маврикиевны 'Всегда быть в каске-судьба моя!' не отвлек ее от дела. Маврикиевна была, как и многие любители пения, не слишком памятлива на слова, потому забытые части песни заменяла теми, что придумались ею сейчас. Через много лет прозвучат слова:

'Ты сама придумала,

Ты сама придумала,

Ты сама придумала,

То, чего нет.'

Лет эдак через сорок внук Маврикиевны мог бы спеть их, скажем, внучке Ксении. Разумеется, если бы они тоже жили по соседству. По ряду причин это было невозможно.

Но могли спеть другие люди:

'Это просто кажется день невезучим,

Это просто кажется хмурым рассвет.

Ты сама придумала темные тучи,

Ты сама придумала то, чего нет!'

Пусть даже не про ситуацию вроде Ксениной,

а про менее интимную.

Записку она прочитала, что тоже придало ей оптимизма. Телефон был в соседней квартире, у инженера Бухбиндера, чтобы он мог следить, что творится на электростанции, не приезжая, пока в этом нет неотложной нужды. Инженер охотно шел навстречу соседям, которым срочно нужно было куда-то позвонить, требовалось лишь беспрекословно обрывать свой разговор, когда он собирается звонить на работу.

Когда Ксения решила, что ее облик вполне соответствует тому, что можно показывать народу, она оправилась к Бухбиндеру. Ей снова никто не встретился в коридоре, ибо Маврикиевна на Сенном рынке горестно внимала рассказу, что нужное ей уже распродали, ибо она проспала, Евграфыч все храпел и храпел, а из комнаты, где жило семейство Назарчика, долетали разные слова, адресованные бессовестному сыну. Бухбиндер был на работе, его младшая дочка пропустила Ксению к телефону в коридоре и,

сказав: 'Дверь захлопните сами!' побежала на кухню, так как подозревала, что яичница у нее начала пригорать.

Ксения набрала номер и услышала:

— Городской отдел НКВД, дежурный Нестеренко слушает!

Она решила, что что-то не так набрала, что случалось нередко, извинилась, что неправильно набрала номер, и застыла возле аппарата.

Постояв минуту, Ксения повторила попытку. Тут ей пришлось ждать, пока занятый телефон освободится, но Нестеренко снова ответил ей.

Она снова извинилась за неправильный набор номера и побрела к себе, не забыв закрыть дверь.

И снова: здравствуй, грусть, здравствуй, тоска! Грусть и тоска возникли не оттого, что она, подобно героине временно популярного некогда эстрадного образа 'Анки' считала, что:

'Ну на фига мне, граждане, такой аэроклуб,

Частично друг мой ситцевый, а в целом душегуб'.

Она просто решила, что Вениамин над ней посмеялся, дав вместо своего телефона телефон горотдела НКВД. Бравый сержант госбезопасности, конечно, тоже показал себя 'по уши деревянным', поскольку не подумал, что позвонившая дежурному Ксения должна была знать, к какому из многочисленных подразделений наркомата он принадлежит: службе геодезии или УГБ, и попросить выход на него? А она не знала, что он там вообще служит. Возможно, спотыкач вредно повлиял и на Вениамина, забывшего дописать добавочный номер, чтобы выйти с дежурного на нужного сотрудника.

В итоге он ждал, когда она позвонит (была такая поговорка 'Позвони мне в...рельсу'),она же позвонить не могла, потому что знала ,что он Вениамин, фамилию услышала, но не запомнила, где он трудится-имела лишь смутное представление...Не подавать же заявление дежурному о розыске некоего Вениамина, разбившего девичье сердце и подорвавшего веру ее в человечество. Конечно, это был бы номер, если бы Нестеренко принял заявление и передал в УГБ для расследования и заведения дела по статье 54-часть 1 (то есть измена), 54 часть 8 (террор и диверсии).

Но не все же отличаться чекистам из Причерноморья, и здесь можно весело и изобретательно провести время на работе. Как писал потом начальник Областного Управления НКВД о временах боевой молодости:

'Как пример этого, мне вспоминается, как начальник Черноморского окруправления ОГПУ и командир погранотряда Болотов устроил с другими командирами грандиозную пьянку на берегу моря

Когда все опьянели, то по предложению Болотова вышли в море на катере и обстреляли курортный город Анапа из пушек и пулеметов. Потом они оправдывались, что якобы увидели банду, которую и обстреляли. Никто за такой вопиющий факт наказан не был. Да и какое наказание, если начальник краевого управления ОГПУ Евдокимов, разговаривая об этом, даже завидовал тому, как весело и изобретательно проводит свой отдых Болотов.'

________________ ____________________

Пока же Ксения решила пойти выплакаться. Жилеткой для этой цели должна была послужить двоюродная тетка Амалия. По паспорту-то она числилась Анютой, но такое 'простонародное' имя ей не нравилось, поэтому Анной числилась только в документах и для начальства. Всякий не начальник же, назвавший ее Анной, мог смело рассчитывать на то, что ему за это отомстят, пусть даже не сразу, но от этого не менее неприятно. Амалия была всего на четыре года старше Ксении, хотя замужем числилась уже дважды, да и еще дважды пребывала в фактическом браке, не оставившем следа в бумагах. Ксеня вполне обоснованно рассчитывала, что тетя сильно эмансипированее своих сестер и отнесется к душевной боли племянницы с пониманием и без применения терминов 'повия' и 'хвойда'. Но нужно было убедиться, что ее не отправили в командировку. Пришлось снова потревожить квартиру Бухбиндера. Ксения осторожно высунулась в коридор-там было тихо. Мама Назарчика, совершив кару прогульшику -сыну побежала по делам, Евграфыч продолжил сон, но уже в другой позе, оттого и без храпа. Маврикиевна еще не вернулась. Назарчик же ощупывал пострадавшее место и горевал по тому, что сейчас не зима и печки не топят. В те далекие времена преобладало печное отопление, и у школьников была великолепная отговорка на то, почему им не выучен урок, забыта какая-то вещь, которую нужно принести в школу, никак не решается задача, или вообще совершён прогул. Отговорка называлась 'Угар', то бишь отравление окисью углерода при неправильной топке печей. Реально такое происходило, можно было даже отравиться насмерть всей семьей. Поэтому учителя, может, и подозревали обман, но сильно давить не могли. Разоблачить же симулянта можно было, лишь позвонив маме и спросив, не было ли дома случая угара. И если мама утверждала, что сын или дочка вышли из дому в добром здравии, а по дороге в школу надышались окиси углерода на улице, то симулянт мог получить свое. Но по техническим причинам такие проверки широко устраивать было нельзя. Со временем доля печного отопления в городах сильно упала, и угоревшие школьники стали редкостью.

Да и слово 'Угар' стало обозначать чаще кое-что другое, не похожее на последствия слишком раннего закрывания вьюшки.

Тетя сказала, что придет с работы к пяти, так что пусть Оксана подгребает к ней к этому часу ('подгребать'-это было именно ее выражение). Амалия не всегда могла революционизировать свой гардероб, но сделать это со своим лексиконом не упускала возможности.

Но до пяти было еще долго, так что Ксения отправилась в железнодорожную столовую, там частенько пекли вкусные пироги с маком или вареньем. Тетя поесть любила, но готовить-нет. А самой ставить тесто и печь— времени было маловато, поэтому пришлось воспользоваться выпечкой из столовой. Сегодня столовая порадовала пирогами с маком и творогом с изюмом. Ксения купила оба и решила, что несъеденное она оставит Амалии, пусть та порадуется, а ей хватит и сегодняшнего. Мама часто намекала, что если дочка будет налегать на сдобу, то будет с трудом в двери проходить. Поэтому хорошенького понемножку, она еще не замужем и не родила, чтобы не сильно обращать внимание на талию и другие мягенькие места. То, что она так подумала, могло свидетельствовать о том, что ее попускает, ибо, подумав, что еще не замужем, не заревела белугой. Хотя она этого и не поняла.

Потом Ксения в четвертый раз посмотрела 'Праздник святого Иоргена' и в нем свое любимое место, как один жулик говорит другому: 'Исцеляйся, скотина!' Отчего-то эти титры ей нравились больше всего остального. Затем зашла в библиотеку клуба и поболтала со знакомой библиотекаршей Таней. Та ей показала пару новых интересных книг, но сейчас брать их Ксения не стала, потому что ее ждет тетя. А вот завтра-можно.

Время до визита в гости успешно убивалось.

пока не наступил час 'Ч'.

Когда женщины за чаем прикончили оба пирога, настало время удивительной истории из жизни девушки в Среднереченске. Но Ксения, пока излагала произошедшее с ней, с удивлением обнаружила, что она хоть и не всегда могла подобрать слова, описывая то, что пережила, но не хотела ни рыдать, ни плакать. Словно рассказывала о том, как очередной раз не сдала какой-то упорно не дающийся ей предмет в техникуме. И это как-то томило. Лучшего слова она снова не подобрала. Ксения добавила про то, что расказывая об этом сейчас, она не испытывает желания излить слезу,и это ей тоже непонятно(снова скажем так) и выжидающе поглядела на тетушку.

Второй муж тетушки Амалии был человеком романтическим, хоть и работал в уголовном розыске, и про свою жену говорил,что если бы ее переодеть и заменить косу(она ее тогда носила) на парик , ее можно было бы снимать в кино о сражениях парусного флота в роли адмирала... Тут он вовремя остановился, поскольку захотел скзать,что именно Нельсона,но вспомнил,что тот был одноруким и даже вроде бы и одноглазым,то есть глаз был на месте,но видел мало что,чем адмирал пользовался,приставляя к плоховидящему 'Зеркалу души" подзорную трубу и заявляя,что он не видит сигнала. Возможно, ликом и фигурой она и не походила на адмиралов,но автор уверен,что на мостике флагманского линкора она бы чувствовала себя уверенно,и всех подчиненных заставила бы делать нужное ей дело. Автор также уверен в том,что хоть она и слабо разбиралась в тонкостях использованя ветров для маневра,но нашла бы того,кто правильно подсказал ей, что надо скомандовать.Собственно,так и было довольно долго,когда флотом ставили командовать воина и дворянина,привыкшего повевелевать. А для правильного использования ветров и течений ему придавался тип неблагородного происхождения, но знающий, как плыть. в нужном направлении.

Амалия Ивановна подбоченилась и провозгласила, словно Нельсон на палубе 'Виктори':

— Выше нос,Оксана! Ничего с тобой необычного, неестественного и отвратительного не случилось!

И ты сама это поняла,раз к вечеру первого дня после ..( тут она употребила местное выражение,бытующее средь женского пола) ты уже перестала кукситься и вакаться!

Эти выражения пришли в ее лексикон из одного из фактического брака с одним штабным командиром. Слово 'Кукситься" обозначала в его устах не то,что обычно,а аббревиатуру КУКС,то есть Курсы Усовершенствования Командного Состава, а 'Вакаться' от другого термина ВАК-Высшие Академиические Курсы. Оба термина имели негативную окраску,потому как лица, закончившие ВАК длительностью до года,получали те же права,что и закончившие нормальное трехгодичное обучение в Академии. На курсы эти направлялись лица с заслугами,но совершено без образоавания,чем им придавались дполнительные возможности.Надо ли говорить, что было немало завистнков,считавших попавших на ВАК выскочками,продвигаемыми за разные непонятные со стороны действия и заслуги? Про то,что сожитель Амалии Иваноны нна ВАК не попал-пояснять нет нужды,ибо и так понятно.