— Ну, давайте посмотрим на ваши сокровища, — усмехнулся торговец.
— Печатки по весу могу взять, в пересчете на чистое серебро, в таком виде они никому не нужны. За амулет сорок дар дам больше он не стоит, серебра чуть и камень ерунда, — сразу определил цену торговец. И принялся внимательно осматривать перстень, даже какую-то стекляшку на ручке вынул, и через неё посмотрел.
— Хм перстень кое-что конечно стоит, но на нем какое-то заклятье есть, и сколько маг за его снятие запросит неизвестно. Пять серебряных дам. Можете сами к магу сходить, но может так случится, что не окупится перстень, ещё и должны останетесь, — предложил торговец. Вероятно, желая надуть крестьян неумытых, маг ведь обещал очистить перстень всего за один серебряный. А перстень явно подороже шести серебряных будет, в нем золота как в золотом будет, если не больше вон какой здоровый и камень ещё.
— Были мы у мага, за серебряный обещал очистить. Не, мало пять, тута одного золота на золотой будет, и камень, — сказал дядя, будто мои мысли услышал.
— Ладно, полтора золотых империала, — предложил торговец новую цену.
— Не, мы ещё кому-нибудь предложим, может подороже возьмут, — отказался отец.
— Хорошо, три с половиной, дороже вам его не продать. Простые горожанин с рук брать поостерегутся, а ювелиры не дадут, сами вон взгляните, камень с изъяном — угол отколот, — торговец протянул отцу перстень и ткнул в камень. Отец с дядей принялись осматривать камень.
— Хорошо три золотых и тринадцать серебряных за всё, — кивнул отец.
— Да нет там на три серебряных, — помотал головой торговец.
— Так за все чаи наскребётся, — ответил отец, пожав плечами.
— Хорошо три золотых и тринадцать серебряных, — кивнул торговец, после чего вынул кошель и, отсчитав монеты, отдал отцу оговорённые деньги.
— До свиданья, — попрощались мы, на что торговец, что то неразборчиво буркнул, устраивая перстень на полку в столе.
— Ну, пойдем в управу или к оружейнику заглянем, — спросил дядя отца, когда мы вышли из лавки.
— В управу, нам ещё к чародею надо, к оружейнику и завтра можно, — ответил отец. И мы пошли к Ратуше, в которой как мы узнали у прохожих, и находилась Управа Надзора и Регистра.
Ратуша была большим высоким трех этажным зданием, сплошь украшенным всякими рисунками завитушками резьбой и фигурами людей и животных. У входа в Ратушу стояли двое стражников не обратившие на нас никакого внимания, когда мы прошли мимо, и вошли в большие двустворчатые двери сами по себе закрывшиеся за нами. Спросив у пробегавшего мимо какого-то помощника — с охапкой свитков и зажатыми в руке перьями и чернильницей — где нужная нам комната находится, поднялись на второй этаж, и прошли в самый конец коридора.
— Посиди здесь, — велел мне отец, после чего постучав в дверь, зашёл со словами. — Можно зайти.
Дядя зашёл за отцом, а я остался ждать с отцовской котомкой и мешком. Почти сразу из комнаты выскочил парень и умчался вниз, вернулся он в сопровождении молодого мужчины в мантии мага. Прошло некоторое время, довольно продолжительное по моим ощущениям; и я стал беспокоиться, даже попробовал подслушать через дверь, но кроме невнятного шума ничего не услышал, отчего беспокойство только усилилось. Наконец дверь открылась и следом за магом — тут же ушедшим вниз — вышли отец с дядей, выглядевшие устало и чуть бледно.
— Уф, — выдохнул дядя. — Вот ведь какие хитрецы, если бы не предупреждение мага обобрали бы нас до нитки.
— Да, — согласился отец. — Ладно, грамоту получили теперь чародея сыскать надо.
Выйдя из Ратуши, отец с дядей повертели головами не зная куда идти, и обратились к стражам стоявшим у входа. — Уважаемые, не подскажите, как нам найти господина чародея Свирского.
— Я вроде слышал, что чародей Свирский где-то на улице Ручейной живет, — ответил один из стражей и махнул рукой. — Это вам в ту сторону почти до самой стены.
— Да не на Ручейной, а на Ручечной. Пройдёте тем переулком на Гончарную, и направо до конца, там будет середина Ручечной. Вам налево до конца, седьмой дом с краю из рыжеватого камня, — ответил второй стражник с пробивающейся сединой в усах.
Найдя дом чародея, мы подошли к двери, и отец постучал в дверь специально подвешенным молоточком. Сразу после того как отец постучал в дверь, у меня возникло как будто нас кто-то тщательно осмотрел, да не просто откуда-то со стороны а со всех сторон одновременно — жуткое ощущение, особенно от того что отец с дядей этого вроде как и не заметили — даже не поёжились. Вышедшая к нам пожилая служанка поздоровалась, и выжидательным взглядом уставилась на нас.
— Мы к господину чародею Свирскому по делу, — сообщил служанке отец причину нашего прихода.
— Заходите и подождите здесь, — велела служанка, отступив назад в сени. Вскоре вернувшись, она позвала нас в горницу. Так как раньше я никогда не был в богатых домах, то сильно смутился, не зная как себя вести. Хотелось все осмотреть и потрогать, что ясно не понравится хозяину, да и просто неприлично, ну и страх что-то испачкать или испортить был, что уж там. Да и отцу с дядей было явно непривычно, они, как и я уставились глазами в пол и переминались с ноги на ногу.
— Чем могу помочь, — спросил нас чародей, седой дедок в неизвестной мне одежке на вроде плаща, из мягкой пушистой ткани. Которому видать, неохота было ждать, когда мы растелимся и хотя-бы поздороваемся, магу всё же зазорно первым с простолюдином здороваться.
— Здравствуйте господин чародей, нас это... господин маг послал, что лавку на торгу держит, — наконец спохватился отец. — Мы перстни хотели продать, а маг говорит в них духи сидят надо чтоб чародей глянул. Может, глянете?
— Золотой за перстень не пожалеете тогда гляну, — ответил чародей и ухмыльнувшись стал с интересом за нами наблюдать. Отец с дядей переглянулись, и, закрыв рты — кои сами как-то открылись — вместе кивнули.
— Вот господин чародей, гляньте, — отец протянул чародею перстни и два золотых.
— Посмотрим, — пробормотал чародей, устраиваясь на один из двух стульев, покрытых резьбой да красивой тканью, и со специальными боковинками, на которые можно было положить руки. Положив один из перстней и золотые на стоящий между стульями резной столик. Столом его никак назвать было нельзя слишком мал, а для лавки короток и широк. Чародей, взяв другой перстень, уставился на него и, закрыв глаза, принялся что-то бормотать. Может заклятье творит, — подумал я и посмотрел на него магическим взором. Но был разочарован, никаких плетений чародей не делал, только вокруг перстня аура мага стала, как будто сильней светится, и я продолжил исподтишка разглядывать комнату.
А посмотреть было на что, одно зеркало чего стоит, овальное в золочёной резной раме две на три пяди(40*60см). У нас в селе только у матери есть маленькое зеркальце с ладонь величиной, подаренное ей бабушкой которой его подарил дед. Он его ещё когда служил в легионе, добыл в качестве трофея во время одного из походов. Ещё в комнате был стол на одной ножке, на котором стояла ваза, белая как снег с синим весьма искусным рисунком. Низенький шкаф на ножках, размером с хороший сундук. Стены покрыты лакированными досками, подогнанными так, что щелей не было видно. В середине белёного потолка висела магическая лампа в виде шара. На полу лежал самый настоящий ковёр — а не половики как у нас или Фрола — хоть и потёртый он был, но всё равно ходить по нему было как-то жалко, топтать такое богатство.
Наконец чародей оторвался от рассматривания перстней закрытыми глазами и, встав, отдал их отцу.
— Что могу сказать, очень хорошая работа, обе ловушки одинаковы и содержат духов Зебар, стоят подобные вещицы тридцать — сорок золотых. Вам правда столько никто не даст, но это уже ваше дело, за сколько продавать, — высказал своё мнение чародей, усевшись обратно на стул.
— Спасибо господин чародей, пойдем мы, — сказал отец, спрятав сверток с перстнями обратно в котомку.
— Идите, Фекла проводи, — велел служанке чародей.
Выйдя от мага-чародея, мы пошли обратно на рынок. На торг мы вернулись за полдень, и середина площади была уже пуста, все разъехались, да и половина лавок уже закрылось.
Продав магу все три перстня и метательные ножи со стеклянными кубиками за семьдесят семь золотых, мы невероятно довольные свалившимся богатством распрощались с ним и вышли на улицу.
— Ну, пойдём к оружейнику, — спросил дядя.
— Пойдём, — вздохнул отец, и мы вышли из переулка.
Понимая, что сейчас отец продаст арбалет, я решился попросить. — Пап, а может, не будем арбалет продавать, а починим и я с ним на уток ходить буду.
— Сходил уже один раз, — буркнул отец, но тут же смягчился. — Может, лучше лук купим, или тебе этот арбалет приглянулся.
— Так с лука бить учится сколько надо, а с арбалета всяко проще, к тому же он явно охотничий, — выдал я заранее придуманную отговорку.
— С чего это ты решил что охотничий, — отец остановился и повернулся ко мне.
— Так приспособы для натягивания тетивы нету, я хорошо смотрел, всяко увидел бы. А у дружинников сэра Беримира: то ворот, то козья ножка, при арбалете имеется, — быстро сообразив отговорку, ответил я.
— Ну хорошо, посмотрим сколько мастер за починку спросит, — отец развернулся и пошел дальше.
Оружейная лавка отличалась от магической и ювелирной. Тут не было столов со стеклянной столешницей, а в полумахе (~80см) от стоящих вдоль стен шкафов с наклонёнными полочками, стоял заборчик мне по грудь. А выше шла деревянная решётка из брусков шириной в палец(2,5см). Когда мы подошли к прилавку, из-за него — не такого и большого — встал мужик высоченного роста и худющий как щепка, ну жердь жердём, — и как он там только уместился, за прилавком то.
— Здравствуйте, мы тут кой какое оружие продать хотим, не глянете, может, что возьмёте, — обратился отец к торговцу. Отец, вынув три кинжала и два метательных ножа (ещё дома хорошо почищенных от имевшейся на них ржи) положил их на прилавок.
— Ну, этим и серебряный за оба, хорошая цена будет, кинжал тоже больше серебряного не стоит, а эти два посмотреть надо, — торговец вытащил из под прилавка небольшую коробку и достал из неё бутылочку. Взяв кисточку и макнув в бутылочку, провел по клинку одного и другого кинжала, и чуть обождав, обтер тряпицей, после чего стал рассматривать их. Налюбовавшись клинками, принялся за рукояти, поскрёб ногтем в разных местах, а в одном даже помазав тем же зельем из бутылочки.
— Ну что, врать не буду клинки хорошие, гномий харулг* работы дварфов. А вот отделка, не знаю не ювелир я, красиво конечно и выглядит дорого, но больше чем по два золотых дать не могу, — торговец развел руками.
— А вот этот меч, — отец положил на прилавок, вынутый из мешка меч.
— Хм, льдистая сталь, редкий меч редкий, где только достали? — торговец глянул на отца.
— Где нашли, там уже нет, — ответил дядя, увидев, что отец замешкался, видимо не придумав сразу, что сказать. — Ты скажи, за сколько его продать можно.
— Ну, я за пять золотых взять могу, ну а благородный какой может и шесть дать, токмо он и обмануть ведь может, даст слово благородного, и никому ничего не докажешь, — ответил торговец с беспечным и участливым видом. Слишком участливым и явно наигранным, да и дядя видать заметил, потому как перебил отца открывшего рот, чтобы что-то сказать.
— Ты ври-ври да не завирайся, пять золотых стоят простые мечи из хорошего железа, а за меч дварфовой работы из харулга гномьей выделки десять а бывает и двенадцать дают. А это льдистая сталь кою сейчас никто делать не умеет, так что явно дороже стоит, ну и продать не только благородным можно, — припер дядя наглого торговца. Решившего, что к нему пришли совсем уж несведущие крестьяне, которым неожиданно повезло каким-то чудом добыть редкую вещь. — Так что если хочешь купить, называй достойную цену или мы пойдём, поищем покупателя пощедрее.
— Пятнадцать золотых дороже по быстрому вы не продадите, а больше двадцати и вовсе никто не возьмет, — пробурчал торговец, расстроенный, что не удалось обжулить простаков.
Мы конечно крестьяне, но всё-таки не холопы какие совсем неграмотные, дед в легионе служил и десятником у сэра Беримира, а теперь староста, мать из городских. Село у нас крепкое, даже школа есть. Дед, у всё того-же сэра Беримира старого писаря сманил, вот он и учит грамоте и счёту, а меня ещё и знахарка кой чему учит, так что кой-какое разумение имеем.
— Хорошо девятнадцать золотых и три серебряных, — согласился отец, когда дядя на него глянул. Торговец молча вынул расшитый кожаный кошель и отсчитал деньги, после чего забрал меч и кинжалы.
— А не подскажите мастера, что арбалеты ладить умеет? — спросил отец, наткнувшись взглядом на меня.
— Так у нас арбалеты ладит лишь Хакон, у него мастерская на Плотницкой улице, — ответил торговец, любуясь мечом.
Распрощавшись с торговцем мы пошли искать Плотницкую улицу и мастерскую мастера Хакона. Которую впрочем, довольно быстро нашли и, разузнав у двух старичков где мастерская нужного нам мастера, пошли в конец улицы отсчитывать четвертый дом справа. Мастерская — а по-видимому и жилой дом — выглядела весьма странно; хотя тут в городе я уже насмотрелся на разные странные дома, но оно и понятно, город всё-таки. Первый этаж был каменный и имел три окна и три двери, второй был сложен из кирпича, а третий из тёсаных брёвен. Подойдя к левой крайней двери, отец постучал в дверь и мы стали ждать, но никто не выходил и отец постучал ещё раз.
— Да иду, иду я, что рас стучались, — раздался из-за двери громкий глухой будто из кадки голос. Дверь распахнулась, и мои глаза поползли вверх. Перед нами предстал мужичок ростом на полпяди (10см) меньше маха (1,6м), но шириной плеч бывший шире нашего кузнеца Пана. С густой бородой, заплетённой в косички с железными висюльками на концах, и вообще вся одежда у него была так разными железными застёжками да пряжками украшена, что походила больше на доспех.
— Добрый день мастер Хакон, — поздоровались мы.
— Какой он добрый, если всякие тут шастают, — буркнул Хакон, — Чего пришли?
— Да вот арбалет показать да узнать, сколько за починку спросите, — отец показал мешок, в котором лежал арбалет.
— Ну чего встали, проходите, показывайте, — пробурчал Хакон отступая внутрь дома, похоже, бурчание было привычной манерой разговора для него. Войдя в мастерскую с большим мастеровым столом в середине, и уймой разных инструментов и приспособ развешанных на стенах, отец достал арбалет и протянул мастеру, взявшемуся его осматривать.
— Где только откопали такую рухлядь: тетивы нет, приклад растрескался, ложе покоробило, да и истлело дерево сильно, тут только плечи да спусковой механизм целы, — принялся перечислять мастер и, посмотрев на отца сказал. — Тут только и можно что разве на новое ложе переставить то, что цело осталось.
— И во сколько это нам обойдётся? — спросил отец.
— Ну, если дерево попроще да без отделки, то в полтора золотых можно уложится, — Хакон задумчиво почесал затылок, смотря в потолок.
